Игра Нептуна

XXVI

Вуазне вместе с Фруасси и Ретанкур рванули на озеро Пинк, еще двое отправились обследовать бары Монреаля и увели с собой совестливого Жюстена, Данглар возмещал недосып, а Адамберг, говоря военным языком, весь уикенд «скрытно передвигался». Ему всегда было хорошо на природе — исключение составляло мрачное озеро, — и он предпочел не торчать в комнате, где могла появиться Ноэлла. Он ускользнул на заре, когда все еще спали, и поехал на озеро Мич.

Он провел там много часов, бродя по деревянным мостикам, обходя берега и погружая руки по локти в снег. Он счел за лучшее не возвращаться в Халл и заночевал в таверне Маниваки, молясь, чтобы шаман Шави не появился в его комнате и не притащил с собой свою последовательницу-фантазерку. Весь следующий день он до изнеможения бродил по лесам, собирая пурпурно-красные листья и размышляя, в какой дыре спрятаться вечером.

Поэзия. А если пойти ужинать в поэтический бар? «Катрен» не привлекал молодых, Ноэлле не придет в голову искать его там. Он оставил машину далеко от здания и пошел по широкому бульвару, а не по проклятой тропе.

Усталый, напряженный, отупевший, он съел тарелку жареной картошки, слушая одним ухом поэтов. Внезапно рядом оказался Данглар.

— Хорошие были выходные? — спросил капитан, явно решив помириться.

— А у вас, Данглар? Выспались наконец? — раздраженно ответил Адамберг. — Предательство разъедает совесть, лишает сна по ночам, изнашивает, утомляет.

— О чем вы?

— О предательстве. Кажется, я говорю не на тарабарском, как выражается Лалиберте. Месяцы тайн и умолчания, не считая шестисот километров, которые вы намотали в последние дни из любви к Вивальди.

— А-а… — прошептал Данглар, кладя руки на стол ладонями вниз.

— Вот вам и «а-а». Аплодировать, нести инструмент, провожать, открывать дверь. Истинный рыцарь.

— И что с того?

— А то, Данглар, то самое. Вы взяли сторону Другого. Типа с двумя лабрадорами в новых шнурках. Против меня, Данглар, против меня.

— Я вас не понимаю. Сожалею. — Данглар встал.

— Минутку! — Адамберг схватил его за рукав. — Я говорю о вашем выборе. Ребенок, крепкое рукопожатие, мы вам рады… Так, капитан?

Данглар провел пальцами по губам. Потом наклонился к Адамбергу.

— По моему понятию, как говорят наши коллеги, вы — законченный кретин, комиссар.

Потрясенный Адамберг застыл на стуле. Неожиданная грубость Данглара эхом отозвалась у него в голове. Клиенты — любители поэзии дали понять, что они мешают им сосредоточиться. Адамберг вышел из кафе и отправился на поиски самой поганой забегаловки в центре города, куда не припрется психопатка Ноэлла. Увы — на прямых чистеньких улицах не было ни одного старого доброго гадюшника. А в Париже их полно, они появляются как грибы после дождя. Комиссар остановился на самом скромном заведении под названием «Шлюз». Слова Данглара всерьез задели его: он чувствовал, что у него начинается мигрень, — такое с ним случалось раз в десять лет.

«По моему понятию, вы — законченный кретин, комиссар».

А еще были высказывания Трабельмана, Брезийона, Фавра и явление молодого отца. И Ноэлла. Оскорбления, предательства, угрозы.

Головная боль не отпускала, нужно было задавить исключительное исключительным — утопить все это дерьмо в алкоголе. От природы Адамберг был скорее трезвенником, он плохо помнил, как напился в последний раз в молодости, на деревенской гулянке, и какое действие это на него оказало. В целом, если верить окружающим, эффект бывал неплохим. Главное — забыться, говорили они. Этого он и хотел.

Он сел у стойки между двумя квебекцами, успевшими накачаться пивом, и для начала выпил подряд три порции виски. Стены на него не падали, все шло хорошо, муть из головы переместилась прямиком в желудок. Цепляясь рукой за стойку, он заказал бутылку вина: надежные люди говорили, что ерш дает нужный эффект. Он выпил четыре бокала и решил «отлакировать» это коньяком. «Педантичность, педантичность и еще раз педантичность, я не знаю другого способа преуспеть». Чертов Лалиберте. Проклятый хряк.

Бармен начал поглядывать на него с беспокойством. Иди к черту, приятель, я ищу выход, и этот выход подошел бы даже Вивальди. Вот так.

Из осторожности Адамберг заранее положил на прилавок достаточную сумму для оплаты выпитого — на случай, если упадет с табурета. Коньяк подарил ему милосердное освобождение. Бурлившая в нем ярость превратилась в бурную веселость, его переполняло ощущение могущества: мол, выходи драться, если ты медведь, мертвяк, легавый, доисторическая рыба или любая другая дрянь. «Если подойдешь, я тебя проткну», — сказала его бабушка, нацелив вилы на немецкого солдата, который собирался ее изнасиловать. Адамберг до сих пор смеялся, вспоминая тот случай. Храбрая у него была бабушка. Как сквозь вату он услышал голос бармена:

— Не беснуйся, парень, но на сегодня тебе хватит. Пойди лучше прогуляйся. А то разговариваешь сам с собой.

— Я рассказываю о моей бабушке.

— Плевать мне на твою бабку. Тебя понесло, это плохо кончится. Ты же лыка не вяжешь.

— Никуда меня не понесло. Сижу тут, перед тобой, на табурете.

— Продуй уши, француз. У тебя взгляд совсем тухлый и мозги не варят. Подружка, что ль, бросила? Это не причина биться в падучей. Давай на воздух! Я тебе больше не налью.

— Нет, — сказал Адамберг, протягивая свой стакан.

— Заткнись, француз. Вали отсюда, или я позову полицию.

Адамберг рассмеялся. Полицию. Как смешно!

— Зови полицию, а если копы подойдут, я тебя проткну!

— Черт… — Бармен начал нервничать. — Я не собираюсь спорить с тобой до посинения. Ты начинаешь действовать мне на нервы. Пошел вон, говорят тебе!

Бармен, похожий на канадского дровосека, какими их изображают в комиксах, обошел стойку, рывком поставил Адамберга на ноги, дотащил до двери и выпихнул на тротуар.

— Не садись за руль, — посоветовал он, протягивая ему куртку, и даже напялил на голову шапку. — Сегодня ночью будет холодно. Обещали минус двенадцать.

— Который час? Я не вижу циферблата.

— Четверть одиннадцатого, пора спать. Будь умницей и возвращайся пешком. Не переживай, найдешь другую девушку.

Дверь кафе захлопнулась, Адамберг с трудом поднял упавшую на тротуар куртку и едва смог надеть ее правильно. Девушка, девушка. Не нужны ему никакие девушки.

— С девушками у меня перебор — одна лишняя! — крикнул он в гулкую пустоту улицы, обращаясь к бармену.

Неверными шагами комиссар добрался до входа на тропу. Он смутно припоминал, что там его может подкарауливать Ноэлла, прячась в тени, как серый волк. Он нашел свой фонарик и дрожащей рукой зажег его, осветив окрестности.

— Плевать! — заорал он.

Парень, который может уложить медведя, копа, страшную рыбину, способен избавиться от девушки, так?

Адамберг решительно шагнул на тропу. Ноги помнили дорогу и вели его, хоть он и натыкался время от времени на ствол дерева, отклоняясь в сторону. Он думал, что прошел примерно полпути. Ты силен, парень, тебе везет.

Но ему везло недостаточно: он долбанулся лбом о нижнюю ветку и упал — сначала на колени, потом рухнул лицом вниз, и руки не смягчили падения.