Игра Нептуна

LXI

Они выехали из Парижа. Данглар не спешил — дорога местами тонула в густом тумане. Он все время бурчал что-то себе под нос, переживая, что не сумел взять судью. Машину опознать не могли, так что перекрывать дороги было бессмысленно. Сидевшему рядом Адамбергу было явно плевать на провал, он думал о тропе. За эту короткую ночь, получив все доказательства своего преступления, он превратился в живого покойника.

— Ни о чем не жалейте, Данглар, — произнес он наконец бесцветным голосом. — Никто не может поймать судью, я вас предупреждал.

— Черт возьми, я держал его на мушке!

— Знаю. Так же было и со мной.

— Я полицейский, я был вооружен.

— Я тоже. Это ничего не меняет. Судья неуловим, он исчезает, как утекает песок между пальцами.

— Он готовится к четырнадцатому убийству.

— Как вы там оказались, Данглар?

— Вы читаете по глазам, голосам, жестам. Я — по словам.

— Я вам ничего не говорил.

— Напротив. Вы сами меня предупредили.

— Я этого не делал.

— Вы позвонили, чтобы спросить о ребенке. «Я хотел бы знать, прежде чем…» — так вы сказали. Прежде чем что? Прежде, чем увидеться с Камиллой? Но вы уже приходили к ней, причем пьяный в стельку. Я позвонил Клементине. Мне ответила женщина с хрупким голоском — это ваша хакерша?

— Да, Жозетта.

— Вы взяли оружие и бронежилет. Вы сказали: «Я вернусь», — и обняли их. Оружие, поцелуи, обещание — все это указывало на ваши сомнения. Вы не были уверены. В чем? В исходе схватки. Вы рисковали своей шкурой. Значит, это схватка с судьей. У вас не было иного решения, вы могли только подставиться ему на собственной территории. Старый трюк с козой на привязи, чтобы приманить тигра.

— С комаром.

— С козой.

— Как вам больше нравится.

— Козу в конце обычно съедают. Хлоп — и нет рогатой. Вам это хорошо известно.

— Известно.

— Подсознательно вы этого не хотели, раз предупредили меня. С вечера субботы я сидел в засаде, в подвале дома напротив. Через окошечко прекрасно видна входная дверь. Я думал, что судья нанесет удар ночью, не раньше одиннадцати. Он придает значение символам.

— Почему вы пришли один?

— По той же причине, что и вы. Не хотел бойни. Я был не прав, а может, переоценил себя. Мы могли бы взять его.

— Нет. Даже шесть человек Фюльжанса не остановят.

— Ретанкур могла бы.

— Вот именно. И он наверняка убил бы ее.

— Он не был вооружен.

— Трость. У него шпага-трость. Треть трезубца. Он бы ее проткнул.

— Возможно, — согласился Данглар, почесав подбородок.

Утром Адамберг отдал ему мазь Жинетты, и теперь верхняя челюсть капитана отливала желтым.

— Я уверен в своей правоте. Ни о чем не жалейте, — повторил Адамберг.

— Я ушел в пять утра и вернулся вечером. Судья появился в одиннадцать тринадцать. Он не прятался, этот крупный, высокий старый мерзавец, я не мог его пропустить. Я стоял за вашей дверью с микрофоном и записал все признания.

— Значит, вы слышали, что он отрицал свою причастность к убийству на тропе.

— Конечно. Он повысил голос на фразе «Я ни за кем не следую, Адамберг. Я предвосхищаю». В этот момент я и открыл дверь.

— И спасли козу. Спасибо, Данглар.

— Вы меня позвали. Это моя работа.

— А теперь вы делаете другую часть работы, выдавая меня канадским властям. Мы ведь едем в Руасси, я прав?

— Да.

— Где меня будет ждать чертов квебекский легавый. Так, Данглар?

— Так.

Адамберг откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

— Езжайте помедленнее, капитан, смотрите, какой туман.