Игрушка для Шакала (СИ)

Глава 20

В этот раз мужчина не садится за руль. Он открывает передо мной двери машины, и сам устраивается рядом, на заднем сидении. Впереди сидит водитель, который даже не обернулся, когда мы уселись.

— Трогай, — командует Одаевский.

Автомобиль дергается с места, плавно скользит вдоль парковой дорожки, мимо домика охраны, проезжает в открытые ворота. В прошлый раз я внимательно наблюдала весь этот путь, подмечая каждую мелочь. А теперь не могу.

Рука Одаевского спокойно лежит на сидении, в паре миллиметров от моей ладони. И единственное, что меня волнует сейчас, это тепло и сила, исходящие от его пальцев. Мне хочется коснуться его руки, но я не позволяю себе. Наоборот, одергиваю руку и даже отодвигаюсь от мужчины, насколько это позволяет салон автомобиля.

Одаевский тут же реагирует на мой выпад, гневно сверкнув глазами в мою сторону. Но ничего не говорит, а только отворачивается к окну. Так мы и едем всю дорогу, в полной тишине, изображая из себя случайных попутчиков. Мужчина не солгал, он не касается меня. И мне нужно радоваться этому. Вот я и радуюсь, ага.

Автомобиль останавливается аккурат у центрального входа в оперный театр. Я бывала здесь и раньше, отец приводил меня, чтобы приобщить к классике. Не могу сказать, что осталась в восторге. Мне больше бы понравилось, если бы он отпустил меня на концерт любимой поп-группы с ребятами. Но, если Аралов вбил себе в голову, что «юной леди пора приобщиться к прекрасному», его было не остановить. Сейчас мне кажется, что это было очень давно. И не со мной.

Одаевский открывает двери машины, подает мне руку. Все, как в самых романтичных фантазиях юных девушек — вечер, красивый наряд, опера и он… тот самый герой. Только это история не про нас. Отчего тогда так потеют ладони, стоило ему пристроить мою руку себе на локоть? И почему так быстро бьется сердце? Я жду подвоха каждую секунду, ни на мгновение не забывая о том, кто рядом со мной.

— Я не кусаюсь, принцесса, — успокаивает меня мужчина, немного подшучивая.

— Разве? — не остаюсь в долгу. — Зато я кусаюсь, очень даже больно. Советую не забывать об этом.

Я знаю, что он бывает разным. И увидеть его худшие стороны еще раз мне не хочется. Но внутри меня словно сидит маленький злобный монстр, единственная потребность которого — постоянно злить хищника, дергая его за усы.

— Не забуду, — отзывается Одаевский, пока мы поднимаемся по лестнице. Наклоняется совсем близко к моему лицу, опаляет дыханием. — Уверен, мне понравится, принцесса. Буду ждать этого с нетерпением.

И вот, что он сказал такого особенного? Ничего! Но меня будто горячим паром окатило. Даже дыхание перехватило от того, каким тоном это было сказано. С обещанием сладкой муки и в предчувствии чего-то яркого и незабываемого. Умеет он производить впечатление на юные неокрепшие умы. Была бы повпечатлительнее, уже бы свалилась в обморок. Ну, или в его крепкие объятия, чего этот гад от меня и ждет.

Я замешкалась, смяв в кулак подол платья. Зато Одаевский, ни чуточки не смутившись, аккуратно подтолкнул меня в сторону ложи. На которой, кстати, кроме нас двоих, никого не оказалось. Неужели, наш большой и сильный Шакал купил билет на неликвидный спектакль? Уф, нет, он просто выкупил всю ложу, чтобы нам никто не мешал. В итоге, мы, как цари, сидим в комфортной пустоте в то время, как вокруг и внизу аншлаг.

Усаживаемся в кресла. Одаевский кивает кому-то в зале. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на его знакомого, но не узнаю мужчину. Хотя он, кажется, откуда-то знает меня. Ведь кивает мне с такой улыбкой, будто мы давно знакомы. Еще на приеме у меня возникло ощущение, что мы с Одаевским стали парой сезона, столько внимательных пар глаз было обращено в нашу сторону. И вот теперь это ощущение повторяется. Неужели, Одаевский в самом деле растрындел на весь свет о предстоящей свадьбе?

Он же не думает, что я выйду за него замуж взаправду?!

Проблема в том, что понять, что Одаевский думает, а чего не думает, мне не дано. По его сосредоточенному взгляду, который направлен в сторону сцены, вообще ничего не прочитать. Иногда мне кажется, что он настроен серьезно, и его планы на мой счет простираются гораздо дальше лишь цели по отъему чужого имущества. А иногда, и это бывает гораздо чаще, я почти уверена в том, что мужчина попросту со мной играет. И ему доставляет особое, изощренное удовольствие, забавляться, повергая меня то в ужас, то в растерянность.

Опера ожидаемо оправдала мои ожидания. От скуки я пересчитала все кресла в партере, а потом перешла к изучению люстры. Взглянула на сцену, разглядывая платье главной героини. В общем, ничего сверх естественного. Зевнула, прикрыв рот рукой. И встала, собираясь выйти в туалет.

— Далеко собралась? — мгновенно реагирует Одаевский, который вот уже битый час пялится на сцену, делая вид, что меня рядом нет.

— Мне нужно в туалет, — бросаю ему, двигаясь к выходу.

И, блин, совершенно неожиданно обнаруживаю крупную фигуру мужчины за своей спиной.

— Только не говори, что ты пойдешь со мной!?! — шиплю на него в шоке от происходящего.

Я все понимаю, но мне, правда, надо.

— А ты как думала, принцесса?! — шипит мужчина в ответ. — Тебя одну вообще отпускать нельзя!

Вот же настырный какой! И наглый. И злющий, вообще не понятно почему.

Закатываю глаза и иду по указателям в нужную сторону. Коридор пуст, представление все еще идет, и, кроме нас, тут никто не шастает. И мне было бы гораздо комфортнее без сопровождения, но выбирать не приходится. Одаевский не торгуется, он просто берет и делает то, что считает нужным. Я это хорошо усвоила. Поэтому даже не пытаюсь тратить нервы на бесполезный спор. Не станет же он заходить внутрь. А за дверью он может стоять сколько угодно, как последний идиот.

Но он стал! Блиииин!!

— Может, ты еще и в кабинку со мной пойдешь?! — рычу на мужчину, сжав руки в кулаки и наблюдая, как тот поочередно открывает каждую кабинку в женском туалете, чтобы удостовериться, что меня не поджидает убийца, сидя на унитазе.

А я еще думала, что вечер похож на самое настоящее свидание. И вообще, красиво было как-то… Даже приятно…

Дура ты, Вероника! Какое уж тут свидание с этим гадом?!

— У тебя пять минут, — бросает мне Одаевский, покидая комнату.

Фух, ну, хоть так. А то наше недоделанное свидание становится все больше похоже на сюжет программы «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера». Не скрывая досады, быстро делаю свои дела, мою руки и долго всматриваюсь в свое отражение в зеркале.

И чего я так разозлилась? Почему вдруг расстроилась? Неужели, мне хотелось настоящего свидания? И с кем? С этим мерзавцем? Сексуальным мерзавцем — тут же себя поправляю.

— Да, но все-таки мерзавцем, — добавляю уже вслух.

Из комнаты выхожу, успокоившись и убедив себя в том, что все происходящее не на долго, и мне, все равно, с Одаевским детей не крестить. А, значит, и накручивать себя нет никакого смысла. Рано или поздно, мужчина потеряет ко мне интерес. И тогда я найду способ вернуть себе свое.

А там, глядишь, и Иван Сергеевич что-то придумает… И, быть может. Даже найдет для меня возможность бежать… И вот тогда… Тогда я поквитаюсь с этим наглым гадом за каждую пролитую слезинку!

— Что бы ты не задумала, ничего не выйдет, принцесса, — выбивает меня из размышлений голос Одаевского.

Умеет он вернуть с небес на землю. Шакал всегда остается шакалом, хоть ты его по шерстке гладь, хоть против шерсти. А мне нужно научиться держать маску безразличия на лице. Этим искусством в совершенстве владел мой отец. Жаль, меня не успел обучить.

— Не понимаю, о чем ты, — отворачиваюсь в сторону, будто меня и не трогает его реплика вовсе.

— Все-то ты хорошо понимаешь, — припечатывает Одаевский, пристраивая мою руку на своем локте. Он так уверенно это проделывает, что я почти сама поверила в то, что мы обручились. — Поэтому сразу предупреждаю, чтобы ты не тешила себя напрасными надеждами.

Да пошел ты! — хочется мне крикнуть ему прямо в лицо. То же мне моралист нашелся!

— Тогда и я предупреждаю, — поворачиваюсь к нему, сощурив глаза, — можешь не тратить свое обаяние, меня ты все равно не получишь!

Не знаю, зачем я это говорю. Мне просто хочется ужалить его как можно больнее. Он украл мою свободу, забрал компании моего отца. Он монстр и чудовище! И я ничего, совсем ничего, не могу ему противопоставить! Это так обидно, что я готова покусать мужчину прямо сейчас. Останавливают только его слова о том, что ему это гарантированно понравится.

— А ты считаешь меня обаятельным? А, принцесса? — ловит меня на слове Одаевский, заставляя снова почувствовать себя мелкой шавкой рядом с сильным игроком.

Взрослые споры не для маленькой девочки, и мужчина каждый раз ставит меня на место, заставляя не забывать об этом прискорбном факте. Как и о том, что я полностью в его власти, и играть со мной он будет по своим правилам.

Вот и сейчас, не давая мне проглотить этот выпад и придумать колкий ответ, мужчина притягивает меня к себе и проводит языком по нежной коже на шее. Тело тут же отзывается стаей мурашек, а сердце пропускает удар. Чертов Одаевский! Как только ему удается каждый раз переключать реакции моего тела так, как ему нужно? Даже обидно, что его обаяние очень даже действует на меня. И пахнет он приятно… И руки у него красивые…

Так, Вероника, остановись! Так и до влюбленности недалеко, Боже упаси!