Игры Эн Ро Гримм

Глава 15. ПОТЕРЯННЫЕ ГОЛОСА

Пообещать, конечно, проще, чем исполнить; но иногда случается и так, что даже говорить – и то невыносимо тяжело.

Заночевать вблизи от лагеря Крыса они не рискнули и почти сразу отправились в путь. Спасённая женщина оказалась куда сильнее – и упрямее – чем можно было предположить. Хотя на первый взгляд она была похожа на треснувший хрустальный бокал: и смотреть-то страшно, не то что притрагиваться – лопнет же, рассыплется колючими прозрачными осколками… Как назло, Джеку изменила привычная болтливость. К тому же соображал он туго, что куда хуже; а ведь где-то поблизости могли шнырять другие члены банды – да и помимо них тварей на болоте хватало.

– Я видела больших чёрных птиц, – рассказывала пленница, кутаясь в рубашку, пока Джек обыскивал лагерь в поисках хоть какой-то сносной сменной обуви – сапоги у женщины отобрали с самого начала, чтоб сложнее было бежать. – С человека ростом, наверное. Клюв вот такой, метр почти… А лапы похожи на человеческие руки, только искалеченные. Я этих птиц и севернее встречала, но там они мельче. И трусливее: кинешь им кусок мяса – они долго примеряются, прежде чем схватить… А когда убегают, то тень у них становится лошадиная, и они кричат: бурби-бурби-бу! Смешные такие.

– Мне говорили, что есть чудища, которые так и называются – бурби, – откликнулся Джек. Он никак не мог вспомнить, кто ему об этом рассказывал, но образ всплыл перед глазами почти мгновенно: огромная чёрная птица с комично массивным клювом. – Их и правда можно не опасаться, потому что на сушу они не выходят.

– Похоже на правду, – кивнула она. – А ещё я встретила по пути сюда человечка в красном колпаке, очень злого, с большой деревянной дубиной. Он вызвал меня на бой, а когда я отказалась, то плюнул себе под ноги и сказал, что всё равно мне скоро помирать. И исчез. А потом я попала сюда, и… Меня зовут Грейс. Грейс Макбрайт.

Он колебался с ответом секунду, но всё же сказал:

– А я Джек.

– Знаю, – улыбнулась она. – Тебя все запомнили, наверное. Джек Эйден, парень, который выставил Неблагого на посмешище… У них телега была, там, в стороне. Заколдованная, наверно, иначе по болоту и не проедешь.

Джек с облегчением выдохнул. Потрошить пропахшие дымом – и чудом уцелевшие – сумки разбойников было неприятно до тошноты; то и дело мерещились пятна крови.

– Тогда схожу посмотрю, что оттуда можно забрать.

– Копьё, – тихо попросила Грейс, когда он отошёл уже метров на двадцать. – Посмотри, нет ли там моего копья.

Телега отыскалась за холмом, под большим кустом бузины. Видимо, и правда зачарованная – грязи на ободах колёс не было, да и под днищем тоже, словно она сюда прилетела, а не приехала. Задерживаться дольше было уже рискованно, и Джек быстро обшарил телегу; к сундуку, отчётливо попахивающему кровью и металлом соваться не рискнул, сообразив, что там тоже могут быть чары, только злые… но и без того улов оказался неплохой: пара новых крепких сапог, может, и великоватых для Грейс, но зато очень мягких, добротные штаны из бархатистой ткани и коричневый плащ. В одном из дорожных мешков отыскался ещё один туго набитый кошель. В другом – лёгкий нож с серебристым лезвием.

Небольшой, по женской руке, не по мужской; стало быть, тоже краденый.

Копьё нашлось тоже – у самого борта, завёрнутое в холстину; когда Грейс его увидела, то вцепилась, как утопающий в соломинку, да так и не выпускала потом, даже во сне.

Первый переход был самым мучительным, самым длинным. Опасаясь, что другие члены банды могут отправиться по следу, Джек завязал себе и Грейс на поясах узлы, отводящие взгляды; на большую дорогу он сразу возвращаться тоже не стал – слишком велик был риск встретиться с франтом-мошенником или кем-то из их компании. По той же причине он раздумал возвращаться на постоялый двор.

«Может, в самом трактире меня и не тронут, как-никак, мы там под защитой хозяев, – размышлял он. – Но зато любая собака будет знать, что от Крыса с подельниками избавились мы… А я сейчас не в том состоянии, чтобы хитрить».

А при мысли о прямом противостоянии – о сражении до крови, до смерти – подкатывала тошнота.

На болотах же было на удивление спокойно. Изредка мелькал то жуткий косматый силуэт, то растопыренная когтистая лапа, то длинный хвост наподобие змеиного, но к Джеку никто не приближался. Грейс сказала, что деревня Потерянных Голосов находится где-то к северо-западу, примерно в семи-десяти днях пути, если пешком. Пожалуй, путь даже можно было немного срезать, если удачно пересечь болота… Джек шёл по наитию; направление выдерживал, ориентируясь по солнцу, а трясины избегал, глядя на звериные тропы и метки.

И всё равно идти было тяжело.

– Королева в деревне – Жюли, – рассказывала Грейс. Она шла медленно, опираясь на копьё, как на посох, но от помощи отказывалась, вернее, принимала её только когда становилось совсем уж невыносимо. От прикосновений, даже случайных, она ощутимо вздрагивала, хотя явно старалась это скрыть. – Ты её, наверное, помнишь, она получила свой дар до тебя, а взамен отдала какой-то браслет. Мужчин в деревню Жюли почти не пускает, хотя для тебя, наверное, сделает исключение.

– Там безопасно? – спросил Джек, замедляя шаг; они как раз вышли к обширному топкому участку, и как его обходить – пока было непонятно.

– Вполне, – кивнула Грейс, и вдруг улыбнулась. – Там что-то типа шелтера.

– Убежище для нуждающихся и пострадавших?

Джек улыбнулся тоже; слишком непривычно это звучало здесь, в землях Эн Ро Гримм.

– Именно. Там, дома, Жюли чем-то вроде этого и занималась, пока она не… Ну, это она сама расскажет, если захочет, – оборвала Грейс сама себя, и лицо у неё посерело. – Ух… Мы можем посидеть немного?

Такие остановки случались всё чаще; если поначалу Грейс шла на чистом упрямстве, желая как можно дальше оказаться от места, где ей причинили боль, то потом – к вечеру – силы попросту закончились.

К счастью, тогда закончилось и болото.

Исчез вездесущий душок гниения; заросли осота и камыша перешли в лиловую дымку верещатника; затем путь пересекла река, извилистая и глубокая, но неширокая, шагов в десять. Вода была чёрная, гладкая, как зеркало; ни плеска, ни ряби. Джек не знал, обитает ли там кто-то, но на всякий случай бросил в омут с пяток мелких монет, красивых блестящих медяков.

На тот берег он переплыл первым и перенёс вещи, а уже потом помог переправиться Грейс.

Никто их не тронул; послышался только смешок, как эхо над водой, и только.

Река освежила, пусть и ненадолго. Судя по запаху дыма и человеческого жилья, не так уж долго оставалось до дороги или до поселения, но ночевать Джек решил в роще, у большого тиса – это показалось добрым знаком.

Грейс не возражала.

Он развёл костёр и приготовил немудрёный ужин: густой суп из колотых бобов и вяленого мяса, обильно приправленный перцем, зачерствелый хлеб и вместо чая –несколько стеблей дикой мяты, заваренной кипятком. Грейс отчётливо клонило в сон; его самого тоже.

– Я спрошу тебя кое-что странное, ладно? – произнёс Джек, когда костёр почти прогорел, и остались только угли. Ночь едва-едва началась; щербатая луна взбиралась на небосвод. – Как ты относишься к лисам?

Грейс скосила взгляд на его шубу.

– Они, э-э… мягкие? И забавные.

Он невольно улыбнулся:

– Ну, в целом да. Тогда ты не пугайся сейчас, ладно?

К её чести, она не испугалась совсем; возможно, потому что видела уже, как Джек превращается – там, на арене у Неблагого… или, возможно, потому что иметь дело с лисом ей сейчас было проще, чем с мужчиной, пусть и своим спасителем. С запада дул ветер, холодный и сырой. Джек потоптался на месте, выгибая спину, пока не стал хребтом задевать ветки тиса, а хвост у него не вытянулся так, что им можно было бы человека укрыть целиком.

А потом – лёг на землю, ограждая Грейс от внешнего мира.

Потрескивали угли, прогорая; крона старого тиса вздыхала и шелестела в темноте; откуда-то издалека – от реки, может – доносилась тихая песня, которую легко было перепутать с журчанием потока на камнях.

«Доброй ночи», – подумал Джек, прикрывая глаза.

– Доброй ночи, – шепнула Грейс, точно услышав; она расстелила на земле плащ, прямо поверх охапки травы, и легла, скрючившись, в уязвимой позе эмбриона. Джек укрыл её хвостом, осторожно, стараясь не напугать. – А ты подрос.

Он фыркнул.

– А я как будто стала совсем маленькой, – продолжила она негромко; похоже, ей нужно было выговориться, и с лисом это было чуть проще. – Знаешь, там, ну… в настоящей жизни, я занималась лёгкой атлетикой. Профессионально. Была восходящей звездой в метании копья… а потом забеременела, от своего тренера. Мне семнадцать лет было; тогда казалось, что всё хорошо, что я взрослая, и у нас любовь… А теперь я понимаю, что он просто был мудак. Так случается.

«Ещё как случается», – грустно подумал Джек, прикрывая глаза.

Чуткие уши ловили каждый звук.

Грейс говорила ещё; о том, как никакой счастливой семьи с тренером, конечно, не вышло; как полтора года вынужденного отпуска сказались на карьере, и из восходящей звезды она превратилась в крепкого середнячка; как родители помогали ей с воспитанием сына, фактически взяв на себя большую часть забот…

– …в итоге лет в тридцать я смирилась, что рекордов мне не видать, и сменила вектор. Сама начала тренировать подрастающее поколение. Успешно, кстати, – у неё вырвался смешок. – Даже одну чемпионку воспитала. Майла Смит, слышал про такую? Мировой рекорд… У меня была своя спортивная школа; она приносила доход. Сын… сын вырос как-то сам. Мы не очень близки, но когда я расклеилась недавно, он сказал, что гордится мной. Хотя за что… Вроде всё хорошо, да? Мне подруга так и сказала, мол, повезло, что я смогла реализоваться везде. И карьера, и ребёнок… Родители ещё живы, опять же. А у меня было такое ощущение… всегда было ощущение, что я упустила свой шанс… шанс на настоящую жизнь. Правильную. Напряжённую, чтобы драма, прорыв, преодоление… А это всё имитация. И вот я здесь. У меня волшебное копьё; а я правда умею с ним обращаться, поверь. И я опять ничего не могу. Ничего.

Она так и не заплакала. Наверное, если бы заплакала, то было бы проще. Джек знал, что тогда делать: утешить, обнять, может, и сказать что-то ободряющее… Но Грейс просто говорила всё тише и тише, а потом умолкла совсем, обессиленная – и заснула.

Вскоре уснул и он; ему снилось, что он мечется в лабиринте, и выхода нет, и скрипка насмехается над ним, заносчиво дребезжит и визгливо смеётся. Потом скрипичный смех перешёл в плач, а затем всё стихло.

Ни Крыс, ни его мёртвые подельники в сон не пришли – так, словно и впрямь они остались за рекой.

Наутро погода немного испортилась.

Заморосил мелкий противный дождь; в сочетании с южным теплом это дало влажность и духоту, от которых рубашка липла к телу, а волосы смешно курчавились. Болота остались позади; погони слышно не было… Поразмыслив, Джек решил, что дальше лучше идти по дороге. Во-первых, Грейс всё-таки требовались лекарства, а раздобыть их на пустоши вряд ли бы получилось – ну, только если б на пути вдруг встретился благородный целитель-отшельник.

А во-вторых…

После недолгих колебаний Джек всё-таки воспользовался картой, которую забрал у Пачкуна. Там и правда отображались все ключи, которые были в Игре, и даже некий таинственный Лабиринт, вход в который открывали эти ключи. Они, к слову, были разбросаны по всей территории относительно равномерно… кроме трёх, которые кучковались в одном месте, примерно в двух неделях пути к северу – если идти пешком; небольшой торговый караван управился бы за неделю. А насколько быстро преодолела бы это расстояние, к примеру, волшебная повозка, можно было только гадать.

«Сирил. Точно, больше некому».

Джек почти не сомневался, что это он. В конце концов, Сирил сам хвастался, что успел раздобыть три ключа – и что-де непременно достанет и остальные девять.

– А теперь два ключа у меня, – пробормотал Джек, разглядывая блестящие золотые пластинки, сорочью отраду, опасные сокровища. – И ещё та штука, которая была у ведьм… Если он не свернёт мне шею из чисто практических соображений, я сильно удивлюсь.

– Что? – окликнула его Грейс; она как раз вернулась, ополоснув в реке лицо и руки перед дорогой. – Чему ты там удивляешься?

– Да так, – уклончиво ответил Джек, сворачивая карту; как утверждал Пачкун, она изменялась раз в день, сразу после полуночи, отражая, насколько переместились ключи. – Прикидываю, сколько нам ещё добираться… Ты не против напроситься в какую-нибудь попутную телегу?

«Если Сирил и правда охотится за мной, то нужно поспешить… Если не смогу убежать сам, то хотя бы успею довести Грейс до безопасного места и оставить там».

О том, что будет после счастливого воссоединения с обманутым «партнёром», думать как-то не хотелось.

– Я только за, да кто же нас пустит? – пожала плечами Грейс. – Телега, м-да… У спортсменов тяжёлый график, перелётов хватает. Никогда не думала, что буду скучать по самолётам, но сейчас настал тот самый момент. Не отказалась бы от билета в бизнес-класс.

– А я – от поезда, – откликнулся Джек. И заговорщически подмигнул ей: – При должной сноровке билет туда вообще не требуется.

И Грейс – впервые – беззаботно улыбнулась.

В итоге до нужного места они добрались не за неделю, а за три дня.

Джек проявил недюжинную изворотливость, разыскивая попутчиков. Жадному горшечнику он приплатил, чтоб прокатиться на его телеге до небольшого городка. В городке – самом настоящем, пусть и крошечном, с ратушей и часовой башней – отвёл Грейс к местному «лекарю-знатоку», которого вернее, конечно, было бы называть фармацевтом. Никаких волшебных мазей, вроде той, что досталась Сирилу, старик, конечно, не продавал… Но зато помог обработать раны и гематомы у Грейс, показал, как накладывать повязку, и продал лекарства – а ещё подсказал, к какому торговцу обратиться, чтоб хоть часть пути проехать в повозке.

Торговец – точнее, торговка – поначалу брать попутчиков не хотела, ни за деньги, ни за так. Но, пообщавшись немного с Джеком, растаяла. В итоге они проехали вместе чуть больше суток; Грейс почти всё время спала, тем более что погода способствовала – дождь так и продолжал накрапывать.

Сирил – три ключа на карте, три искры – приближался с каждым днём, и быстрей, чем хотелось бы.

Последний отрезок пути они преодолели частью на телеге углежога, частью пешком. К самой деревне Потерянных Голосов никто, увы, не ехал… И вовсе не из-за дорог, как можно было бы предположить: туда вёл хороший, крепкий тракт, мощённый камнем.

– Мурашки у меня по хребту, ей-ей, – признался углежог по-простому, ссаживая их с телеги на развилке. Маленький, косматый, в зелёно-коричневых живописных лохмотьях, с веточками и листьями в бороде, он, скорей, напоминал лесного духа, чем человека. Но дымом и немытым телом от него пахло вполне по-человечески. – А ближе если подъедешь, то в ухо тебе: шу-у-у, шу-у! Как шепчет кто. А если ещё ближе… Ай, – он махнул рукой. – Сам туда не поеду, но и вас отговаривать не стану. Говорят, туда только тому дорога закрыта, кто дурное с собой несёт.

– Очень похоже на Жюли, – пробормотала Грейс, утягивая шнуровку на сапогах. За прошедшие дни отёк у неё спал, и голенища стали великоваты. – Она довольно гуманна. Зачем отрывать человеку голову, если можно её просто задурить.

– Ну, так-то так. Но, говорят, какого-то бедолагу тамошняя королева живьём засекла, – пожал плечами углежог. И глянул с прищуром: – Однако ж я вот и так, и сяк её не боюсь! А вот в каменный лес, что за деревней, соваться не буду, хоть мешок золота мне посули. И вам не советую… Вот такое моё наставление. Ну-ну, пошла! – подстегнул он лошадь. И, уже прилично отъехав, обернулся и крикнул: – Эй-йей! Рыжий Джек! А от племянницы моей четвероюродной по бабкиной линии тебе привет – и благодарность за серебрушку!

«Что ещё за племянница?» – хотел спросить Джек, а потом вспомнил коротышку-нищенку, попрошайничавшую у порога волчьего трактира.

– Да уж, у маленького народца родня везде, – вздохнул он.

Грейс искоса посмотрела на него, но ни о чём не спросила.

После езды на тряской телеге земля словно бы покачивалась. Поначалу они шли молча; разговаривать как-то и не тянуло, да и вокруг было на что посмотреть. Кроме, собственно, мощёного тракта, всё казалось мрачным, негостеприимным, пожалуй, даже опасным. Светлые, широколиственные южные леса сменила густая, тёмная, сумрачная чаща: дубы-великаны подпирали небо, под ними густо росла рябина вперемешку с орешником, овраги заполонил ежевичник, всюду вился плющ – и по земле, и по деревьям… Потом дождь наконец утих, и окрестности заволокло туманом. Кое-где из белой пелены, словно вспарывая сплошное полотнище плотно переплетённых крон, выныривали чёрные лезвия скал – острые, иззубренные, как наконечники копий.

Постепенно все звуки стихли; даже Грейс перестала шаркать, подволакивая ногу.

«Неловко идти так, в молчании, да?» – хотел сказать Джек, но осёкся.

Он услышал шёпоты.

Сначала это походило на шелест, словно с обеих сторон было по берегу морскому, и волны размеренно накатывали на песок. Но потом шум точно расслоился, распался на потоки; стало много-много шорохов, того самого «шу-у – шу», о котором говорил углежог, вот только звучало это жутко.

– Услышал, да? – усмехнулась Грейс, глянув на него. – Это и есть Жюли. Правило ведь простое: хочешь остаться в деревне – отдай ей свой голос. Во-первых, потому что её обитатели нуждаются в тишине – и в покое. А во-вторых… Она окружает голосами деревню, посылает их вдаль. Может запутать, напугать, даже свести с ума; но может и позвать, направить, заманить. Говорят, что звук определённой тональности может даже убить.

– Охотно верю, – пробормотал Джек. Горло саднило; хотелось верить, что от излишней впечатлительности, а не из-за чужой магии. – А ты, гм… Тоже отдашь свой голос?

Грейс отвернулась; волосы у неё на затылке топорщились, как шерсть у испуганной кошки.

– Мне тоже нужна тишина и покой, – откликнулась она наконец еле слышно. – Потом… Это ведь не навсегда, Джек. Тот, кто готов, может уйти во внешний мир. Или остаться здесь – но иначе, как охотник, как защитник…

«А ты кем собираешься быть?» – хотел спросить Джек, но промолчал.

Каждому вопросу – своё время; для этого, пожалуй, было ещё рановато.

После всего, что встретилось по дороге, он невольно ожидал увидеть частокол с черепами, насаженными на колья. Однако деревня Потерянных голосов, скорее, напоминала небольшой средневековый город, окружённый высокой стеной из серого камня. Ворота были двойные: решётка, а за ней уже массивные деревянные створки. Мощёный тракт упирался в ров, наполненный водой, довольно широкий – примерно в дюжину шагов; вода плескалась где-то внизу, примерно в двух метрах ниже уровня земли. Половина моста была каменная, весьма основательная с виду, а другая – деревянная; она опускалась с помощью нехитрого механизма, а в поднятом виде закрывала ворота, обеспечивая ещё один уровень защиты.

– Это место что, параноик строил? – пробормотал Джек.

И вздрогнул, когда его уха коснулся шёпот:

– Скорее, его строили для параноиков, чтобы усугубить расстройство психики… Но мне это выгодно. Пожалуйста, проходите. Мы ждали вас.

Призрачный голос ещё не умолк, когда решётка стала подниматься, а деревянные створки ворот начали медленно расходиться в стороны.

«Красноречивое приглашение».

Честно признаться, Джеку сейчас больше всего хотелось обернуться к Грейс, махнуть рукой и сказать: «Ну что же, вот я тебя и довёл до деревни, пора прощаться». Но лисье любопытство оказалось сильнее; а ещё коротышка-углежог говорил, что королевы-де опасаться не стоит…

И Джек рискнул.

Внутри их уже ждали.

Королеву – Жюли – он узнал сразу же, хотя толком не успел разглядеть, когда Неблагой раздавал дары. Она была среднего роста и того плотного, угловатого сложения, которое редко позволяет фигуре выглядеть изящной, даже если изводить себя диетами, но зато и с возрастом не меняется. Светлые волосы с заметной сединой Жюли зачесала в гладкий хвост; вместо обычных для здешних женщин юбок с блузами она надела мужской наряд, чем-то одновременно напоминающий и облачение охотника, и деловой костюм – тёмно-зелёные бриджи, бежевую рубашку, жилет и нечто вроде удлинённой приталенной куртки из замши, тоже выкрашенной в зелёный.

А ещё у неё была корона, самая настоящая – правда, не золотая, а из полированного дерева и янтаря.

– Грейс, – выдохнула королева, едва завидев их. – Ты вернулась. Живая.

И – первая сделала шаг вперёд, раскрывая объятия.

Грейс сначала дёрнулась, точно хотела сбежать, но потом позволила обнять себя и сама уткнулась королеве носом куда-то в висок. Они обменялись тихими репликами – и почти сразу разомкнули объятия.

Позади них, в дюжине шагов, стояли две женщины немного за пятьдесят, вооружённые арбалетами, и совсем ещё молодой парень с копьём; все трое были коротко острижены и одеты в тёмное.

– Останешься на ужин? – спросила королева прямо. – Без всяких дополнительных условий, разумеется, твой голос мне не нужен. Просто в благодарность за то, что ты довёл Грейс. Я Джулия Лэнг, – протянула она внезапно руку, небрежно и по-деловому, словно делала это тысячу раз. – Там, во внешнем мире, ты мог слышать о нас: «Лэнг и партнёры». Я – та самая Лэнг.

В голове мелькнуло смутное воспоминание.

– Адвокатская контора? – спросил Джек, автоматически пожимая руку.

Хватка у королевы – Джулии, Жюли? – была крепкой.

– Именно. Интересно, сколько они просуществуют без меня, – произнесла королева; лицо у неё сделалось такое, словно это была шутка, и очень смешная. – Пойдём. Насчёт того, что случилось с Грейс, я в курсе, мы успели поговорить по дороге. Но если расскажешь свою часть истории, я буду благодарна, – добавила она и сделала сопровождающим знак; те бесшумно отступили к воротам. – Ты голоден?

– Ну…

Джек хотел сказать, что ему сейчас кусок в горло не полезет, но внезапно понял, что страшно проголодался.

Деревня оказалась больше, чем можно было бы предположить, взглянув на стены. Но, к счастью, идти пришлось недалеко. Королева привела их в небольшую пристройку к сторожевой башне, нечто вроде караулки. Там уже был накрыт стол – похоже, она и впрямь следила за ними часть пути, а потому успела приготовиться. Прислуживала за ужином совершенно седая женщина в светлом платье; за всё время она не то что не проронила ни слова, но даже и не взглянула в сторону гостей.

– Грейс, конечно, немного рассказала тебе о деревне, но я дополню, – непринуждённо произнесла королева, когда безмолвная служанка разложила жаркое по тарелкам и исчезла так же бесшумно, как и появилась. – Здесь три ряда стен. Внешние ты видел, есть ещё два. Соответственно, и уровней внутри поселения тоже три. Мы называем их «круги тишины». Внешний – вполголоса; средний – шёпотом; внутренний – молча. Если кто-то желает остаться здесь, то проходит настолько далеко, насколько ему это нужно. Я никого не принуждаю. Внутри каждый занимается тем делом, которое ему по силам; у нас есть сады, небольшое стадо коз и подземное озеро с рыбой. В реальном мире подобное поселение было бы нежизнеспособно, – Жюли позволила себе кривоватую улыбку. – Но здесь есть разные полезные… вещи. Станок, который ткёт без ткача, волшебное веретено и так далее. Мы вполне обеспечиваем себя сами.

– Э-э… Очень удобно, – откликнулся Джек немного заторможенно. Только сейчас, за столом, в безопасности, он понял, как устал. Не столько от дороги, сколько от постоянного напряжения, от тревоги за Грейс, за себя… за Сирила, который приближался неправдоподобно быстро. – А что насчёт медицины и всего такого?

Вопрос был наполовину шуточный, но королева Жюли ответила серьёзно:

– У нас есть ведьма. Она живёт во внутреннем круге, и тебе туда пока нельзя, но если есть какие-то пожелания или просьбы – я могу ей передать. В пределах разумного и за разумную плату, разумеется.

– Я подумаю.

– Конечно, – улыбнулась она любезно. – И рекомендую попробовать запечённые овощи. Они действительно хороши.

Джек, который как раз потянулся к блюду, рефлекторно отдёрнул руку и закашлялся. Нет, он не думал, что его могут отравить; еда пахла… вполне съедобно, безопасно.

«Но этой Жюли от меня определённо что-то нужно», – пронеслось в голове.

И он не ошибся.

После основной трапезы полупустые блюда убрали. Зато принесли чай в большом серебряном чайнике, подозрительно похожий на самый обычный «эрл грей»… и порезанный на треугольники чизкейк с малиновыми разводами поверху. Пожалуй, чересчур творожистый, немного кисловатый, но в целом почти такой же, какие подавали в сетевых кофейнях. Мерещился даже хруст ледяной корочки – как бывало, если десерт доставали из морозилки прямо перед подачей, и он не успевал согреться до комнатной температуры до того, как оказывался на столе.

– Моя маленькая слабость, – улыбнулась Жюли, заметив, как выгнулись брови у Джека. – Я редко обедала дома, даже когда вышла замуж. А вот в кофейню напротив конторы ходила часто, иногда несколько раз за рабочий день – просто чтобы сменить обстановку. Тут у нас ушёл месяц на то, чтобы восстановить рецептуру… Но сейчас он почти как настоящий.

Джек прикрыл глаза; сладость таяла на языке, и это вызвало странные ностальгические ощущения.

Не тоску по тому миру, нет, конечно же.

«Тоску по другому времени?»

– Ну, он и есть настоящий, – вздохнул Джек. У чая был странноватый привкус, нюанс бумажного стаканчика; если подумать, тоже точь-в-точь, как в кофейне навынос. – Чизкейк есть чизкейк.

Жюли опустила взгляд.

– Не спросишь меня, почему я оказалась здесь? И о чём попросила Неблагого?

Седая служанка стояла в дверях немым изваянием; Грейс мелкими глотками пила чай из чашки, а свободной рукой прикасалась к копью, прислонённому к её креслу – осторожно, почти бессознательно, самыми кончиками пальцев.

«Они ведь уже знают».

– Расскажи, – попросил Джек тихо, почему-то чувствуя себя виноватым. Хотя это им сейчас манипулировали; он ни о чём не просил – да и не хотел ничего, пожалуй, только если поспать. – Он… он выглядел печальным, когда вручал себе дар.

Жюли вздрогнула, а потом рассмеялась принуждённо.

– Не думаю, что такие существа вообще могут грустить, – сказала она, разглядывая содержимое собственной чашки. – Или уважать кого-то. Или сопереживать… Но это неважно, – смягчилась она. И подняла взгляд на Джека. – Я убила собственного мужа.

– Ого.

– Что-то ты не выглядишь удивлённым, – Жюли покачала чашку в руке, точно баюкая её на ладони, а потом как-то растерянно отставила. – Я поздно вышла замуж. В моей среде это считалось, скорее, нормой, нежели чем-то из ряда вон. Удивительно, что это был брак по любви… Дональд был шеф-поваром, какое-то время даже вёл кулинарное шоу, мечтал о своём ресторане. Мне это импонировало: у каждого из нас – своё дело. Своя территория.

– Очень зрелый подход.

– Но не универсальный рецепт счастья, – улыбнулась она одними губами; глаза у неё оставались холодными. – Мы прожили вместе… да, точно, четыре года или чуть больше. Открыли ресторан, как Дональд и хотел; я подняла кое-какие свои связи и обеспечила ему хорошую прессу, а потом узнала, что беременна.

Она умолкла ненадолго, явно давая Джеку время уместно отреагировать. Но он не знал, что сказать; лисье чутьё твердило, что ничем хорошим история не закончилась.

– Это должна была быть девочка, – продолжила Жюли очень нейтральным голосом, словно отстиранным от всех эмоций, отбелённым, пустым. – Я придумала ей имя, купила одежду, игрушки… А потом случился выкидыш. Ничего удивительного. Мне было сорок два. Дональд меня поддержал; сказал, что мы справимся, что попробуем ещё раз… Второй раз я не стала придумывать имя. И узнавать пол тоже. Как ты уже догадываешься, наверное, совершенно правильно сделала. Но ничего; мы и это пережили; Дональд сказал, что мы должны попробовать ещё раз. Сделать всё правильно. Я ходила на йогу. Расслаблялась. Не нервничала. Сократила часы работы. Придерживалась диеты… Ты ни о чём не хочешь меня спросить?

«Нет», – подумал Джек.

Седая женщина смотрела в сторону. Бледная Грейс вцепилась в копьё – и сама не заметила, кажется.

Вслух он сказал:

– Мне кажется, ты что-то упускаешь в рассказе.

– Опускаю, да, – сухо откликнулась Жюли. – Четыре года, да… Все четыре года Дональд меня избивал. Господи, – выдохнула она и потёрла лоб, неловко, неосознанно, точно по привычке, изгоняя подступающую мигрень. – Господи, я начинала с бракоразводных процессов, я насмотрелась на эту срань, я думала, что со мной это никогда… В общем, да. У Дональда были вспышки ярости – это забавно смотрелось на кулинарном шоу, когда он бил тарелки и швырял еду. Но в жизни мне было не смешно. Совсем. Но это начиналось постепенно; и каждый раз у него был повод, серьёзный повод, я далеко не идеальный человек, я задерживалась на работе, уезжала в командировки без предупреждения. Я… я пьяная приходила домой, когда мы отмечали успешное завершение судебного процесса. Один раз я не посоветовалась с ним и принесла домой собаку. Он её выгнал в сад. Надо было развестись, а я… я забеременела в третий раз. Девочка. Дональд был счастлив; он подарил мне браслет с жёлтыми сапфирами. Мне нравятся жёлтые камни, – и она бессознательно коснулась своей короны, тёплых, огнистых кабошонов из янтаря, словно вросших в дерево. – Я носила его не снимая. Он был на мне, когда Дональд… В общем, мы ссорились, я садилась в машину, а он захлопнул дверцу со всей силы, попал по животу, сбоку. Третьего ребёнка я тоже потеряла.

– Соболезную.

– Не стоит, – ответила Жюли так же сухо. – Пока я лежала в больнице, Дональд меня навещал. Он был очень мил; как перед свадьбой, только лучше. Мне задавали вопросы – и партнёры, и полиция… Я сказала, что с дверцей был несчастный случай. Не знаю, почему, просто соврала. Потом Дональд приехал забрать меня домой. Когда мы садились в машину, он сказал: «Давай попробуем ещё раз». А я… я попросила его поменяться местами, а когда села за руль, то вдавила газ и переехала его. Дважды. Ни о чём не жалею.

На сей раз она замолчала надолго, а когда заговорила снова, то выглядела очень спокойной.

– Меня, разумеется, оправдали. У меня есть кузина в Форесте, она замужем за мэром, и у него тоже есть связи, очень хорошие… Мне помогли. У Дональда обнаружились долги – очень удобно; а в переписке с приятелем он упоминал, что неплохо было бы получить наследство и решить финансовые проблемы. До сих пор не уверена, что мой адвокат не сфальсифицировал доказательства, – у неё вырвался смешок. – Возможно, мне просто хочется оправдать Дональда. И я не уверена, что у меня действительно был аффект, хотя экспертиза показала, что был… Неважно. В конторе меня поддержали, но, как бы это сказать… мягко отстранили от дел. Чтобы я отдохнула. Чтобы пришла в себя. Я открыла фонд для женщин, пострадавших от насилия. И шелтеры, конечно. И горячую линию. Но всё это время не могла перестать думать о том, как поступила бы, если бы удалось отыграть время назад. Если бы я ушла в самом начале; если бы не позволила убить ребёнка внутри себя… А потом я попала на Игры, – Жюли откинулась на спинку кресла, выдыхая, и чуть прикрыла глаза. – И словно увидела себя со стороны. Отрезвляющее зрелище, – она усмехнулась. – Я отдала Неблагому браслет – тот самый; всё, что осталось от прежней жизни, от прежней меня. От моей надежды. Неблагой спросил, жалею ли я о том, что сделала; вряд ли он имел в виду браслет, наверное, Дональда… Я сказала, что нет; готова повторить хоть сто раз. И тогда он сказал, что дарует мне титул королевы и место, где я буду в безопасности.

– Ну да, конечно, – вырвалось у Джека прежде, чем он успел прикусить язык. – У него все подарки с подвохом.

– Так и есть, – Жюли выпрямилась и посмотрела на него в упор. – Я с самого начала хотела устроить здесь что-то вроде убежища, для тех, кому больше некуда пойти. И для игроков, и для всех остальных… Но в безопасности тут только я. Ровно так, как пообещал Неблагой.

«А вот и квест», – пронеслось в голове.

– И в чём подвох? – спросил Джек, также усаживаясь ровно.

– Здесь рядом есть каменный лес; нечто вроде естественного лабиринта, – ответила Жюли, не отводя взгляда. – Этот лес населён чудовищами. В самом его сердце спрятана волшебная арфа; под полной луной её музыка разносится на сотни миль вокруг, а путники не могут устоять перед сладостными песнями – и идут, зачарованные, навстречу своей гибели.

– И обитатели твоей деревни тоже.

– Я могу оградить их от песен своей силой. Но когда я сплю, то шёпоты тоже умолкают, и люди… люди остаются беззащитными, – ответила Жюли. – Самые уязвимые; те, кто погружён в сожаления и мечты… Я действительно хочу защитить их, Джек, – добавила она, смягчаясь. – Но я не воин. Я просто адвокат. Помоги мне. Если ты справишься, я отдам тебе свой ключ – всё равно он мне не нужен. Так даже проще; игроки перестанут сюда приходить.

После всего, что было сказано, хотелось согласиться сразу. Не ради Жюли даже; и не ради Грейс.

Просто чтобы утереть нос Неблагому.

– Можно мне подумать до утра? – спросил Джек, отводя взгляд.

На груди словно лежал здоровенный камень – и мешал дышать.

– Разумеется, – кивнула Жюли. – Я и не рассчитывала получить ответ сразу. Это серьёзное решение – и серьёзный риск… Тебе приготовят комнату для ночлега, – пообещала она. И тихо сказала в сторону, словно бы и не ему: – Нельзя всё время жить под угрозой, в напряжении; игнорировать угрозу тоже нельзя. Иначе становится… становится только хуже. Можно было бы сбежать, конечно. Но здесь живут те, кому некуда бежать.

«О да, – подумал Джек. – Я, пожалуй понимаю».

В конце концов, последние пять лет он именно этим и занимался.

Убегал.