Игры Эн Ро Гримм

Глава 16. ЛЕС КАМНЕЙ

На ночь его разместили в той же пристройке, но этажом выше. Комната казалась небольшой, примерно как номер в недорогом отеле, но туда уместилось всё, что нужно: кровать с мягкой периной, таз и большой серебряный кувшин с розовой водой для омовения… Даже было кресло-качалка, чтоб сидеть у окна и любоваться внутренним двором. Во дворе росли яблони; где-то там, под сенью сплетённых ветвей, проглядывался силуэт колодца.

– Постарайся не уходить дальше колодца, – попросила Жюли перед тем как попрощаться. – Всё-таки ты здесь чужой. Многим обитателям деревни будет неприятно встретить кого-то… кого-то непривычного. Без обид.

– Какие обиды, – Джек примирительно поднял руки. – Твой дом, твои правила.

– Сделаю кружку с такой надписью, – улыбнулась Жюли. – Ты здесь не пленник, Джек. Просто не заходи вглубь деревни и не пугай моих подданных. Лучше отдохни.

– Как скажете, ваше величество. Буду спать как убитый до утра.

Она засмеялась и махнула рукой.

Поначалу его и впрямь срубило от усталости. Он едва успел ополоснуть лицо и обтереться влажной тряпицей, смоченной ароматной водой, как веки потяжелели, а тело стало как набитая песком кукла. Постель была гипнотически мягкой и прохладной; толстые каменные стены обещали покой и безопасность; голоса в ночи еле слышно нашёптывали что-то успокоительное…

Ближе к рассвету, когда луна закатилась за горизонт, Джек вдруг резко очнулся, словно его окатили водой.

Было ошеломительно тихо; небо за окном чуть посветлело; пахло росой на траве.

Он поворочался немного с боку на бок, пока вся перина не стала казаться горячей, а одеяло – душным и влажным, но потом всё-таки сдался и натянул сапоги, чтоб прогуляться до колодца и проветрить голову.

«Потом досплю. Не будут же меня с утра будить с барабанами».

Снаружи было свежо, хотя и безветренно: стены словно бы гасили любое движение воздуха. Тем не менее, ветви яблонь изредка начинали шевелиться – как будто сами по себе. Из колодца доносились странные шорохи, словно кто-то там, в глубине, вздыхал и царапался, но вода в ведре оказалась совершенно обычной – сладкой, ледяной и свежей. Он отхлебнул прямо через край, изрядно залив рубашку; потом огляделся, соображая, куда вылить всё остальное ведро… и едва не заорал, увидев в тени под яблонями жутковатый силуэт.

– Ух, – выдохнул Джек, рефлекторно отступая на полшага. Он уже успел проморгаться и разглядеть, что страшная, искажённая фигура – всего лишь женщина в инвалидном кресле, кутающаяся в большую шаль, похожую на птичьи крылья, но сердце всё равно частило. – Вы… вы давно здесь?

– С самого начала была, – тихо откликнулась она. – Мне… мне часто не спится.

И тут Джек вспомнил её.

– Вы Анна! – выпалил он, отчего-то машинально оправляя волосы, за последние недели изрядно отросшие. – Та кружевница, которой Белая Госпожа подарила кольцо. Откуда вы?.. – и он осёкся, сообразив, как глупо звучит вопрос.

– Жюли позвала, – ответила кружевница спокойно. И улыбнулась. – Вообще-то она позвала меня одной из первых, как только освоилась в деревне. Сказала, что обратила на меня внимание с самого начала, ещё на арене… спасибо ей за это.

«Ну конечно, – подумал Джек. – Неблагой подгадил ей с даром… Олениха, высекающая копытом золото, да?»

– Жюли вообще показалась мне человеком, внимательным к мелочам. И весьма, э-э, расторопным.

– Да уж, она не колеблется, когда надо действовать, – улыбнулась кружевница снова. И добавила с обескураживающей прямотой: – Наёмники, которым она заплатила, вытащили меня из клетки за два часа до аукциона в Торговом городе. Олениха с золотыми рогами – сама по себе желанное украшение заднего двора у какого-нибудь богача, а уж если она может добывать золото буквально из воздуха…

Повисло неловкое молчание. Джек тронул ладонью воду в ведре; пошла рябь.

– Вы ведь собираетесь попросить меня о том, чтобы я согласился на просьбу Жюли, так?

Анна ответила не сразу. Она хлопнула по колесу – два раза, и инвалидное кресло само тронулось с места. Выглядело это сюрреалистически; взгляд сам искал хай-тек, провода и хром, на крайний случай – электропривод, но ничего этого не было, да и само кресло было изношенным. Настолько, что даже не особенно выбивалось из архаичной обстановки… Тем не менее, передвигалось оно без труда, и Анна, похоже, вполне освоилась с его новыми свойствами. Она вообще выглядела гораздо лучше, чем тогда, на арене у Неблагого. Может, потому что носила теперь не линялую юбку с вытянутым свитером, а нечто вроде укороченного кимоно с широкими штанами; запахивалось оно, правда, не направо, а налево, как у покойника. Но ей удивительно шёл чистый белый цвет, оттеняющий смуглую кожу и светлые глаза; в ушах мягко сияли янтарные серьги, того же оттенка, что и в короне у Жюли. Волосы с проседью были аккуратно заплетены в косу; на запястье под рукавом виднелся янтарный браслет.

– Мои родители – эмигранты, – деликатно пояснила Анна, и Джек смутился, сообразив, что рассматривал её слишком пристально. – У нас была большая семья – и много проблем. Денег не хватало; я рано вышла на работу и бралась за любое честное дело. Знаете, Джек, что мне нравилось больше всего? Штукатурить и выкладывать плитку… И вообще заниматься отделкой. Платили неплохо, кстати, а потом… потом я упала с лесов и повредила позвоночник. Жених предложил расстаться, и понятно – кому нужна калека… К счастью, меня приютила младшая сестра. Она очень славная; у неё муж и трое детей, и денег, скажем честно, не слишком много, но она ни разу не попрекнула меня куском хлеба. А чем заработать калеке, без образования, без талантов? Так я пришла к кружевам, – и она с любовью оправила ажурную шаль у себя на плечах, пёструю, похожую на совиное оперение.

Анна не жаловалась; похоже, что та, прошлая жизнь в целом казалась ей вполне счастливой, но всё равно Джек почувствовал, что на него словно бетонная плита навалилась.

«Видимо, простых людей с простыми судьбами Неблагой не выбирал принципиально».

– Бессонница у вас началась тогда же, я думаю?

– Что-то вроде того, – ответила Анна, и губы её тронула мягкая, почти незаметная улыбка, улыбка-призрак. – Не скажу, что мне было плохо. Но когда я попала туда, на арену, то решила отчего-то, что мне нужные здоровые ноги и денег побольше. Смешно, да? А на самом деле мне нужна была моя семья; мой дом, где я не буду обузой.

– И вы нашли этот дом здесь?

– И я нашла его здесь, – кивнула Анна и отчего-то дотронулась до янтарной серьги. – И семью тоже. Мне очень хочется попросить вас о помощи, Джек. Я думаю, что вы бы даже не смогли отказать: я ведь калека, несчастная женщина, а вы – хороший человек… Но я не буду. Это место, каменный лес… Оно уже пожрало не одного человека.

Джек вздрогнул, точно возвращаясь в реальность.

Шелест в ветвях стих; вздохи в колодце тоже.

Поверхность воды в ведре была недвижимой, гладкой, как чёрное зеркало.

– Расскажите, – попросил Джек, присаживаясь у колодца и приваливаясь спиной к каменной кладке; теперь он смотрел на Анну снизу вверх. – Кто-то… кто-то уже пытался избавиться от арфы?

Анна кивнула, глядя в сторону.

– В первое полнолуние у нас пропал ребёнок. Мальчик-альбинос, ему было лет шестнадцать… Мы ещё тогда толком не понимали, как устроен каменный лес, и поэтому Жюли не возражала, когда две женщины вызвались помочь и отправились за мальчиком. Третьей могла стать Грейс… Мы надеялись, что он далеко не ушёл. Но, к сожалению, нельзя просто так догнать и вернуть беглеца; лес не выпускает тех, кто вошёл, пока арфа цела. Так мы потеряли троих сразу; надеюсь, они живы, но прошёл уже месяц, даже больше… С тех пор Жюли настрого запретила кому-то приближаться к лесу. В минувшее полнолуние она не спала трое суток, заглушала шёпотами зов арфы. Никто не пропал и не погиб, но…

Она осеклась.

– Когда в доме появляется враг, дом перестаёт быть домом, – тихо откликнулся Джек. – Каменный лес слишком близко, чтобы можно было о нём забыть и сделать вид, что ничего не происходит.

– Ну, мы пытаемся, – пошутила Анна. – Иногда получается… Около двух недель назад в лес вошёл мужчина, охотник. А на прошлой неделе – девушка, которая назвала себя ведьмой. И пока не вернулся никто, хотя они выглядели сильными.

– Игроки? Из старого поколения или наши?

– Я не уверена, что видела их у Неблагого, – нахмурилась Анна. – Но мне, уж честно скажу, тогда было не до того… Жюли сказала, что помнит их, а в этом я ей доверяю. Она не каждого игрока, который приходит к нашим стенам, приглашает на ужин. И уж точно не каждого просит о помощи, – добавила она неожиданно. – Значит, что-то увидела в тебе… Впрочем, мы все увидели. Ступайте обратно спать, ещё слишком рано, – она наклонилась и коснулась прохладными пальцами его лба; от кольца Белой Госпожи у неё на руке веяло зимней стужей. – Не берите в голову, я тут много лишнего вам наговорила, Джек. Вы не обязаны бросаться на помощь всякому, кого увидишь.

«И всё-таки ты бы хотела, чтобы я согласился», – подумал он. А вслух сказал:

– Спасибо вам, Анна. Я и правда лучше пойду, иначе буду потом себя ругать, что не отоспался в мягкой постели, пока мог. Надеюсь, впрочем, что это не последняя постель на моём пути! – добавил он бравурно и поднялся, отряхиваясь.

Анна рассмеялась.

…уже поднявшись в свою комнату, он выглянул в окно; под яблонями никого не было.

Джек не запомнил, как он заснул; зато он точно помнил, что пообещал себе проснуться не позже одиннадцати, и потом, со свежей головой и с новыми силами побеседовать с Жюли и расспросить её поподробнее о каменном лесе… Но когда открыл глаза, то сквозь ставни уже сочился яркий солнечный свет – лишённый всякой нежности, какой он становится только после полудня. Затылок ломило; глаза ворочались с трудом; тело казалось деревянным.

Словом, всё, что обычно бывает, если перепить – или переспать.

– Ну да, конечно, – пробормотал Джек. – Очень наивно с моей стороны думать, что я проснусь пораньше. Особенно после такого разговора, после которого не хочется просыпаться вообще, чтобы ничего не решать.

Как всегда в таких ситуациях, поначалу он чувствовал себя немного туповатым – и очень неловким. Долго пялился на брусок мыла, соображая, как взбить из него пену для бритья, бесконечно рылся в дорожной сумке… Вниз он спустился уже, скорее, ближе к обеду, однако у Жюли, похоже, было превосходное чувство времени: она сидела во главе стола, накрытого к завтраку, и служанка как раз заносила кувшин с чем-то, благоухающим подозрительно похоже на настоящий чай. Грейс видно не было, зато по правую руку от Жюли сидела Анна и вывязывала крючком из серебристой нити не то снежинку, не то экзотический цветок.

«Значит, второй этап переговоров», – пронеслось в голове.

– С добрым утром, – поприветствовала его Жюли с дежурной вежливой улыбкой, которую даже не пыталась выдать за что-то искреннее. Скорее, обозначала так, что готова к компромиссу и в целом не планирует кусаться. – Правильнее было бы сказать, конечно, «добрый день», но я сама поздно встала.

– Какие-то проблемы?

– К счастью, нет. Наоборот. Я всегда мечтала о двух вещах: вставать тогда, когда выспишься, и чтобы не приходилось мыть за собой чашки, – с уморительной серьёзностью ответила она. – И вот мы здесь.

– Можно поздравить?

– Вполне. И, кстати, надеюсь, у тебя по утрам хороший аппетит, потому что мы действительно постарались приготовить сюрприз, – добавила она и кивнула седой женщине-служанке.

Та плавно сняла серебряную крышку с блюда…

Секунду Джек не соотносил то, что видит, с обстановкой, но потом нос защекотало знакомым запахом, и губы сами растянулись в улыбке.

– Бургер. И картошка фри, – сказал он, и в животе тут же заурчало. На узорчатом блюде с чернением по краю высилась горка золотистой картофельной «соломки», а рядом и впрямь лежал бургер, кривоватый, зато с правильной, пышной булочкой. Левее прятались две крошечные пиалы с соусами, сливочно-жёлтым, вероятно, сырным, и коричневатым, по виду неопознаваемым. – Как?

– У моего статуса есть свои плюсы, – скромно откликнулась Жюли. Уголки губ у неё опустились вниз. – И, кроме того, Дональд был поваром. Он трещал без умолку, а у меня хорошая память… Так что я знаю чуть больше рецептов и кулинарных хитростей, чем хотела бы. Сейчас это, впрочем, к лучшему.

– Скучаешь по привычной еде?

– В основном по фастфуду, где адвокат и где домашняя кухня, – отшутилась она. – Попробуй, правда. Соус барбекю получился весьма убедительный, и он очень хорошо подходит к подкопчённому оттенку во вкусе мяса. Салатный лист, правда, пришлось заменить капустным, но, поверь, это лучшая капуста в твоей жизни.

Джек не заставил себя долго упрашивать и подвинул тарелку поближе. На вкус бургер и впрямь оказался недурён, хотя напоминал, скорее, не то, что продавали в забегаловках, а ресторанное блюдо. Картофель фри был хрустящим снаружи и мягким внутри, тёплым, в меру солёным. Зато сырный соус получился точь-в-точь как в недорогой бургерной – он-то и закончился первым; второй был сладким и островатым – нечто вроде брусничного варенья с перцем.

Сама Жюли выбрала для завтрака оладьи, политые карамелью, и чашку чего-то горячего, густого, бледно-зелёного, с резким травяным запахом.

– Это порошок зелёного чая, взбитый с молоком, – пояснила Анна негромко, заметив, как Джек косится с любопытством. – Здесь есть чай, но только на востоке, и его мало. Он, конечно, дорог… Я скучаю иногда по тому разнообразию чая, которое было у нас дома.

Перед ней самой стояла плошка риса с двумя поджаренными рыбками, небольшая пиала прозрачного бульона и блюдце с маринованными овощами.

И две палочки вместо вилки.

– Ого. Вам удобнее есть этими штуками?

– Всем это удобнее, нужно только немного подучиться, – церемонно ответила Анна и рассмеялась. – Муж моей сестры – японец, и завтрак готовил обычно именно он. Наверное, я просто привыкла.

– На самом деле это важно, – добавила Жюли, аккуратно отрезая ножом кусок оладьи. – Я имею в виду, маленькие привычные мелочи: завтрак, одежда… Возможность чистить зубы и умываться. Это всё позволяет даже здесь чувствовать себя… прежним человеком.

«Большое заблуждение, – подумал Джек, и в груди у него защемило. – Потому что на самом-то деле никто не прежний. Ты сама отбираешь у людей голоса и посылаешь их вдаль, как почтовых голубок; Анна может превращаться в олениху и копытом высекать золото. Я… я вообще бесполезный комок меха».

Но говорить этого он, конечно, не стал, и приналёг на бургер, благо там было-то уже на три укуса – на три хороших, голодных укуса.

Остаток завтрака прошёл в молчании. Когда все закончили с едой, а служанка унесла посуду, Жюли выдержала небольшую паузу, а затем спросила:

– Ты подумал о моей просьбе, Джек?

Анна резко опустила голову и некрасиво сгорбилась.

«А ведь она, похоже, явилась поговорить со мной по собственной инициативе, без просьбы Жюли», – осенило Джека, и отчего-то ему стало грустно.

Может, оттого что здесь на него не давили, не угрожали ему и даже не уговаривали – хотя могли.

– Я согласен, – ответил он быстро, не давая себе времени передумать. – Не обещаю, что всё получится, и мне нужно больше информации об арфе и о чудищах, которые обитают в каменном лесу… Когда нужно идти?

– Сегодня, – ответила Жюли чересчур резко – и почти сразу виновато улыбнулась. – Извини. Честно говоря, я боюсь, что ты передумаешь, поэтому тороплю события… Мы подготовим тебе запас еды, немного лекарств и флягу с водой, выступать можно сразу после этого. Я тебя провожу до самого входа. Отсюда, разумеется.

– А, шёпотами, не лично, – сообразил Джек. – А что насчёт опасностей леса?

– Многое рассказать не могу, поскольку оттуда никто ещё не возвращался, но вот что говорится в хрониках, которые мне передали…

С информацией было негусто. Жюли смогла рассказать только, что, вероятно, каменный лес похож на лабиринт, там много запутанных ходов, пещер, есть и глубокие расщелины. Согласно записям, днём передвигаться там было относительно безопасно, а вот ночью просыпались разнообразные твари – включая хозяина леса, здоровенного зелёного великана с дубиной.

– Мы прозвали его «троллем», но с рассветом он, увы, не окаменевает, – с сожалением добавила Жюли. – Похоже, что арфу охраняет именно он и, возможно, сперва придётся избавиться от него – а потом уже от инструмента. В лесу ещё обитают «твари многочисленные и злые», но кто это – я не знаю, в записях никакой конкретики.

– Ну, с великаном я уже сталкивался как-то раз, так что ничего нового, – ответил он, умолчав, что тогда ему пришлось бежать.

– Джек – повелитель великанов, – с серьёзным лицом пошутила Жюли.

Анна, не отрываясь от вязания кружев, беззвучно засмеялась.

На сборы ушло чудовищно мало времени. Казалось, Джек только моргнул – и всё, пора уже было выходить. Ему собрали отдельный заплечный мешок с едой и питьём; лекарства – небольшой свёрток с обеззараживающими снадобьями, болеутоляющими, жаропонижающими и так далее – он положил в основную сумку, чтобы не потерять. Ожидая, Джек успел глянуть на карту; три блестящих точки – три ключа, обозначающие Сирила, – изрядно приблизились.

«Возможно, он дойдёт до деревни уже сегодня, – промелькнула мысль, и стало тревожно. – Надеюсь, ему хватит рассудительности, чтобы не соваться за мной в смертельно опасный каменный лес».

Но представлялось, честно признаться, ровно обратное.

Джека никто не провожал; стража – женщина и мужчина с одинаковыми короткими стрижками, одинаково недружелюбные – молча открыли ворота и перекинули через ров мост.

«Впрочем, – подумал Джек, – они могли попросту отдать свои голоса Жюли».

– Сразу за воротами – направо, вдоль рва, – шепнул в ухо нежный голос. – Не спеши, но и не задерживайся. Нужно добраться до темноты.

«А вот и провожатый, вернее, провожатая».

Когда Джек уже перешёл ров по мосту, позади вдруг послышались шаги. Бежала Грейс, явно невыспавшаяся, запыхавшаяся; она была в новой чистой одежде, чем-то напоминающей ту, что носила Анна, только в тёмной.

Копья при ней не было.

– Погоди! – крикнула она. Добежала, прихрамывая, остановилась, тяжело дыша и упираясь руками в колеи. – Уф… Лёгкие что-то ни к чёрту. Я не поблагодарила тебя за спасение, да и не думаю, что какие-то слова могут выразить всё, что я чувствую. Тем более что говорить меня не учили, учили только кидать подальше дурацкую палку, – кривовато улыбнулась она. – Я… я просто хочу пожелать тебе удачи. Возвращайся живым… А это тебе.

И она неловко сунула ему в руку маленькую конфету – карамель в шелестящей пластиковой упаковке.

– Карамель со вкусом сливочной карамели, – сказала Грейс и отступила на полшага, явно чувствуя себя неуверенно. – У меня была в кармане целая горсть, ну, когда я сюда загремела. Почти всё сгрызла в первый месяц, потом экономила… Эта вот осталась в комнате, которую выделила мне Жюли, вместе с другими вещами. Уцелела чудом, – хохотнула она неловко и быстро умолкла. – Только ты не береги её, это ведь не талисман, а просто конфета.

– Для тебя тоже? – спросил Джек.

Карамель была тёплой; она слабо пахла даже сквозь упаковку – сладко, чуть пластмассово.

– Если это и талисман, то он не помог, – у Грейс дёрнулся уголок рта. – Выбрось из головы. Я даю тебе эту штуку, ну… с хорошими мыслями. Желаю добра.

– Спасибо, – хмыкнул Джек. – Подарки перед долгой дорогой особенно хороши тем, что они означают: твоего возвращения ждут. До встречи, Грейс!

– До встречи!

Она махнула рукой и отступила на мост и дальше, к воротам. А Джек пошёл правее, вдоль рва, как подсказывал тихий шёпот, дальше и дальше.

Путь предстоял неблизкий.

Жюли сдержала обещание и действительно проводила его. Она не только указывала дорогу, но и ненавязчиво развлекала разговорами: рассказывала комичные случаи из практики, делилась полезными наблюдениями о землях Эн Ро Гримм… Иногда её наблюдательность и осведомлённость даже пугала.

– Так, на шаг левее, красавчик, там осиное гнездо, – защекотал шёпот чувствительную ушную раковину. – Иначе тебе придётся доказать, что ты бегаешь быстрее, чем летают эти маленькие чудовища.

– Что я умею делать прекрасно, так это убегать, – отшутился Джек. И, не утерпев, спросил: – Откуда ты знала, что здесь осы? У голоса нет глаз.

Она тихо, шелестяще рассмеялась:

– Зато у всего на свете есть голоса. Иногда нужно только застыть тихо-тихо и прислушаться… И знаешь, что, Джек? Труднее всего услышать голос собственного сердца.

– Звучит как что-то из рубрики «Мудрые мысли по воскресеньям» на обороте ежевечерней газеты.

– Банально – не значит неверно. И, кстати, услышать этот голос трудно, а вот придумать его себе таким, каким хочется – даже слишком легко. Это называется «самообман».

Реплика прозвучала как что-то очень личное, и Джек не рискнул уточнять.

Каменный лес был не так уж далеко, но вот дорога к нему оказалась непростой. Пришло в голову даже, что те несчастные, кого заманила волшебная арфа, могли погибнуть ещё по пути – свалиться в овраг, подвернуть ногу на спуске или подъёме, наступить на змею… Но постепенно рельеф начал сглаживаться, а лес – редеть.

Когда солнце склонилось к горизонту, и небо окрасилось в розовый и лиловый, впереди, за холмом, показались высокие каменные столбы, похожие на исполинские оплывшие свечи. Один, два, три… они точно прятались за дымкой, и Джек быстро сбился со счёта.

– И правда, каменный лес, – пробормотал он. – Как небоскрёбы в пятьдесят этажей.

– По моим прикидкам – как сорок, – фыркнула Жюли. – Прости. Дальше я не смогу тебя проводить. Арфа мешает моим голосам, даже когда молчит.

– Ну, Неблагой определённо умеет испортить жизнь. – вздохнул Джек философски. – Спасибо, что составила компанию.

Она ответила не сразу, и он успел даже сделать несколько шагов вперёд. Каменный лес приближался рывками; очертания новых и новых «башен» вырисовывались всё отчётливее…

– Постарайся освоиться до темноты, – долетел еле слышный шёпот; звук был искажён, как в старом радио. – Кх-х… осторожней. Ночью не передвигайся открыто. Опасайся великана-х-х…

– Ну, тут главное – чтоб он бегал медленнее меня, – легкомысленно ответил Джек, продираясь через кусты в ложбине между холмами; ветки цеплялись за одежду, словно не желали пускать его дальше.

– Сш-ш-кх-х… смешно, – откликнулась Жюли. Её шёпот почти тонул в помехах. – Выживи, пожалуйста, Джек.

– Это в моих интересах, так что приложу все усилия.

– …и не забывай правильно питаться.

– Есть, мэм.

– …и одевайся тепло.

Джек хохотнул и поддёрнул меховой плащ; кусты, точно откликаясь на жест, чуть расступились, пропуская наконец к узкому каменистому плато. Тут стелился густой туман – неровно, словно кто-то, не глядя, наляпал на тарелку взбитых сливок. Пахло сыростью и запустением… а ещё разложением, слабо-слабо. Чуть дальше высилась кривая, изломанная каменная арка, а за ней была темнота.

Голос Жюли молчал.

– Ну что же, – пробормотал Джек. – Дальше я сам. Можно подумать, в первый раз.

И, стараясь не колебаться, шагнул под арку.

Резко стало темнее.

Во внешнем мире солнце только клонилось к горизонту, и до настоящего заката оставалось часа полтора. Здесь же оно уже коснулось одним краем земли. Стало прохладнее. Туман, клочьями укрывавший плато перед каменным лесом, тут был сплошным, густым; он каплями оседал на рыжем мехе, а лицо почти сразу сделалось липким, влажным. Появилось отчётливо дурное предчувствие, такое сильное, что Джек едва не развернулся и не драпанул обратно к выходу – подышать нормальным воздухом, придумать план, но…

Но выхода уже не было.

За перекошенной аркой – той самой, под которой Джек только что прошёл – виднелась ещё одна, и ещё, и ещё, и исполинские каменные столбы, и скалистые хребты-перешейки, и пропасти, и всё это – подёрнутое туманом, зыбкое, дышащее угрозой. Запах тлена усилился; сырым камнем пахло тоже – как в склепе, где бродят призраки.

«Я влип».

Застигнутый врасплох, Джек крутанулся на месте, оглядываясь и втягивая носом воздух. Но всюду, со всех сторон было одно и то же. Камень; смерть; сырость. Пульс участился; горло сдавило, и каждый вдох точно застревал на полпути. А солнце продолжало опускаться за горизонт – медленно, но неостановимо…

– Спокойно, – пробормотал Джек, заставляя себя дышать ровнее. – Я ведь знал, что отсюда не выйти, пока цела арфа? Знал. Согласился на просьбу Жюли? Согласился. Ну, что же, надо теперь просто работать.

Превозмогая желание немедленно подхватиться с места и бежать, вытаращив глаза и распушив хвост, он уселся у большого камня и вытащил из сумки перекус – пресную лепёшку с вяленым струганным мясом и зрелым сыром. Под остывший чай из фляги пошло хорошо; если зажмуриться и не слишком сильно внюхиваться в окружающее пространство, то можно было даже представить, что сидишь где-нибудь на вокзале и ждёшь, пока подъедет товарняк. И там, если повезёт, найдётся местечко; тогда можно будет прикорнуть на пару часов, пока не покажется следующий город – и, как знать, там ждёт, может, наконец счастье и покой…

– Я жалок, – выдохнул Джек. – Чтобы на это Сирил сказал, если бы услышал… Впрочем, хорошо, что его здесь нет – не хватало ещё и ему влипнуть во всё это.

Отряхнув ладони от крошек, он поднялся – и пошёл наугад. Так или иначе, следовало осмотреться до наступления темноты, а уж в какую сторону направиться – разницы не было.

Всё вокруг выглядело примерно одинаковым.

До ночи оставался час или два – в зависимости оттого, как долго тянулись здесь сумерки. То, что течение времени… или, вернее, смена периодов в сутках здесь отличалась, он заметил сразу. Но вот как – это ещё предстояло выяснить.

– Главное, чтобы ночь по двенадцать часов не длилась, – хмыкнул он, щурясь на заходящее солнце. – Что вполне возможно, потому что на дворе ноябрь… Или декабрь уже? Так, а что там у нас с ближайшим полнолунием?

По подсчётам выходило, что луна должна округлиться через пять или шесть дней; но, поразмыслив, Джек немного сдвинул срок. Анна упоминала, что злое колдовство арфы приходилось сдерживать три ночи подряд – а это означало, что опасаться следовало не только самого полнолуния.

– Предположим, четыре дня, – подытожил он, чуть замедляя шаг. – Ну, что же, не так мало. Для начала, наверное, надо найти источник воды…

Жюли дала ему с собой две фляги – одну с чаем, другую с простой водой, но на несколько дней этого, разумеется, было мало. В том, что здесь можно найти пропитание, Джек не сомневался: гадкий запашок тления то усиливался, то ослабевал почти до полного исчезновения, и тогда можно было учуять другие запахи – мышей и крыс, змей, лягушек, горькой зелени листьев, отсырелой древесины.

«Раз есть лягушки – наверное, есть и вода, – рассуждал Джек. – Ну, а закусить, если что, можно и крысой».

При мысли об этом человеческая часть вся внутренне сжималась – воспоминания о Крысе и его банде были ещё слишком свежи, но зато лисья заинтересованно поводила носом по ветру.

Вскоре выяснилось, что каменный лес действительно куда разнообразнее, чем кажется на первый взгляд. Каменные столбы, заметные даже издалека, снаружи, вблизи выглядели ещё внушительнее: они и впрямь напоминали небоскрёбы, и не только потому, что подпирали облака. В них было полно дыр и нор; некоторые пустоты были достаточно большим, чтобы там разместился не только лис, но и человек.

– А то и лошадь, – хмыкнул Джек. – Ну, лошади по деревьям не лазают – и по каменным столбам, наверное, тоже, так что можно не опасаться конкуренции.

Он уже начал планировать, как с комфортом разместится на ночлег где-нибудь повыше, чтоб на него случайно не наткнулся злой великан, когда вдруг почуял в одном «дупле» странный запах – не звериный, но и к людям отношения не имеющий. Осторожно заглянул внутрь – и отпрянул.

Внутри спала… пожалуй, горгулья.

Существо напоминало гибрид сказочного тролля, летучей мыши и твари из фильма ужасов – с серой кожей, большими ушами и тонкими когтистыми лапами. Тело тоже выглядело тощим и костистым, по-птичьи лёгким. В приоткрытой пасти поблёскивали два ряда желтоватых, острых, как иголки, зубов. Существо оставалось совершенно неподвижным, точно бы окаменелым, но Джек не стал рисковать и тихо ретировался.

«На стенках дупла были борозды в сантиметр глубиной, – пронеслось у него в голове, и вдоль позвоночника мурашки пробежали. – Надеюсь, это не та тварь их оставила».

Дальше он действовал вдвое осторожней, чем прежде.

Даже когда солнце село окончательно, долго ещё держались прозрачные лиловые сумерки. Джек успел разыскать небольшой ручей – ребёнку по пояс, не больше, а ещё – небольшую рощицу, в основном состоящую из орешника и старых, на глазах рассыпающихся вязов. То там, то здесь попадались то заросли вереска, то цепкие ежевичные плети. На пригорке, с южной стороны одного из каменных столбов, встретилась даже среди сорной травы земляника – всего с дюжину чахлых кустиков, зато и с ягодами, и с цветами, словно кустики не могли определиться с временем года.

Джек мысленно перебрал все сказки и легенды, которые однозначно говорили о том, что в таких местах лучше ничего не есть… и всё-таки сорвал одну тёмно-красную ароматную ягоду.

Она оказалась кислой до оскомины.

В укромном местечке за большими валунами он наткнулся на то, что меньше всего ожидал увидеть – на кострище. Похоже, что огонь здесь разводили давно, не меньше недели назад; все прочие следы временного лагеря, кроме подпалины на земле, были тщательно уничтожены. Это изрядно ободрило: ведь получалось, что кто-то из попавших в ловушку раньше до сих пор оставался в живых…

«…если его только не прикончили прямо перед моим прибытием».

Однако недобрых знаков попадалось гораздо больше.

Отметины от когтей на камнях; отпечатки лап, похожих на собачьи, там, где почва была влажной и достаточно рыхлой; человеческие кости… Джек насчитал с дюжину черепов в разных местах, а это означало, что люди здесь начали пропадать задолго до появления Жюли в деревне по соседству – до того, как она начала терять подданных каждое полнолуние.

Его пробрало холодком.

«В конце концов, что я знаю об Играх? – промелькнуло в голове. – И о Неблагом? Сколько лет… нет, сколько сотен лет это уже продолжается? А что, если я не сумею выбраться, и…»

Эту мысль он додумывать не стал.

Тем временем на небосвод начала карабкаться луна. По-прежнему было тихо. То и дело с подозрением поглядывая на небо в поисках горгулий, Джек обследовал ещё несколько укромных мест, где можно затаиться на ночь. Одно ему приглянулось особенно – естественный каменный навес у заводи. Тут пахло жизнью. По берегу в густо сизоватой траве нет-нет да и мелькали белые искорки звездчатки и жёлтые чашечки лютиков; в воде плавали рыбы – и обычные, краснопёрые, в серебристой чешуе, которые уже раньше попадались в реках по пути сюда, и жутковатые, безглазые, бурого цвета. Последние, похоже, приплыли из-под земли, оттуда, где брал начало поток, впадающий в пруд… Пахли они, впрочем, тоже съедобно.

В глубине естественной ниши, под дальней частью навеса, обнаружилось ещё одно кострище, довольно свежее – вчерашнее или позавчерашнее. Разворошив пепел, Джек обнаружил обугленную рыбью тушку, насаженную на прут, как будто тот, кто устроил здесь лагерь, бросил его в спешке.

– Может, и мне пора отсюда линять? – пробормотал Джек, выбираясь из-под навеса. – Нет, место выглядит, конечно, надёжным…

Отступив почти к самому пруду, он обернулся и ещё раз пристально оглядел окрестности. Всё казалось мирным, безопасным. Только на верхней части скалы, над навесом, виднелись четыре отметины – длинные, метра в полтора, и глубокие, на целую ладонь.

– Как если бы кто-то с размаху полоснул когтями по скале, – выдохнул Джек, дотрагиваясь до отметины. Края среза были гладкими. – Да ладно, бред. У кого могут быть такие когтищи, у дракона?

…и почти сразу, даже не договорив, ощутил слабую вибрацию почвы.

По поверхности заводи разошлись круги. Чем дальше, тем отчётливо слышалось размеренное: «Бум… бум… бум…» – и ещё странный шелест, как если бы по земле волочили бревно. Джек рефлекторно обшарил глазами окрестности, но та же самая скала и несколько больших валунов, которые делали это место таким укромным, закрывали обзор.

«Не может же это и впрямь быть дракон? – промелькнула мысль. – Да нет, бред».

Глухой звук тяжёлых шагов раздавался уже совсем рядом, буквально за поворотом… а потом вдруг всё затихло. Джек застыл, затаился, жалея, что не додумался повязать на поясе узел, отводящий взгляды. Время тянулось; не было слышно ни шелеста, ни шороха, и только тёплый ветер с какой-то душной, гнилостной вонью обдувал лицо. Не постоянно, а странно ритмично, как… как…

«…как дыхание», – осознал Джек, обмирая от ужаса.

И наконец посмотрел вверх.

Из-за края скалы, прямо поверх острого, неровного, точно обломанного гребня на него пялилась рожа, огромная, как кузов самосвала, похожая на перевёрнутый треугольник, сплошь покрытая наростами, как старое дерево – лишайниками. Узкий-узкий подбородок, выдающийся вперёд, перекошенный рот, полный кривых зубов, тонкий крючковатый нос – и два выпученных глаза-фонаря, круглых, источающих слабый жёлтый свет. Чуть выше висков торчали два острых уха, издырявленных, точно соты; в одном из них болталось кольцо размером с шину грузовика.

Ноги слегка ослабели.

– Мамочки, – выдохнул Джек.

Тварь, точно того и ждала, наклонила голову чуть вбок – и спросила гулким, лязгающим голосом:

– Ты-ы… ты-ы пришёл украсть сокровище?

«Лучше был бы дракон», – успел подумать Джек.

И – драпанул со всех лап, не разбирая дороги, а за ним с верезгом и рычанием ринулась огромная тварь, размахивая дубиной себе под стать.

«Чёрт, чёрт, чёрт!»

Тварь оказалась несправедливо расторопной – и ловкой. Ноги она переставляла куда медленнее Джека, но каждым шагом покрывала дюжину его прыжков. Сперва он ещё надеялся оторваться от неё, но потом осознал, что не выйдет – не на прямой, а местность была ему незнакома…

«Попробовать подрасти, чтобы у меня тоже стали ноги подлиннее? – лихорадочно размышлял Джек. – Или нырнуть в какую-нибудь дыру, куда монстр не пролезет?»

Увы, раздумывать было некогда.

Тварь не только ловко переставляла ноги, но и дубиной размахивала умело. От визга закладывало в ушах; когда дубина врезалась в скалу, то высекала облако крошек – и колючие искры. Джек чудом увернулся раз, другой, третий – и понял, что скоро везение закончится, потому что он начал уставать.

А чудовище – нет.

Мелькали скалы, каменные столбы, чёрные зевы пещер; Джек провалился в ручей, извернулся и выскочил на ходу, мокрый, едва не врезался в дерево, метнулся влево – и снова над головой у него просвистела дубина.

Ухнула скала, принимая удар; брызнули мелкие осколки.

В лапу вонзилось что-то острое.

Нос чесался.

Полуослепший и почти оглохший от грохота, Джек на удачу метнулся в какую-то дыру, протиснулся, ввинтился в неё, проскочил насквозь – и пулей вылетел с другой стороны скалы. Пересёк открытое пространство, юркнул в тень – и побежал дальше, дальше, наугад, пока хватало сил, а когда понял, что выдыхается – забился в дыру и свернулся калачиком.

«Проходи мимо, – думал он и представлял, как вяжет волшебные узлы, которые показывал Эйлахан. – Мимо. Мимо. Мимо…»

То ли магия сработала, то ли ему и впрямь удалось оторваться от огромного чудовища. От усталости тело словно превратилось в студень. Сердце билось часто-часто; лапы и уши подёргивались сами собой. Но время шло, а зловещее «бум, бум, бум» и шелест от волочащейся по земле дубины так и не нарушали тишину ночи. Обессиленный, Джек прикрыл глаза и начал проваливаться в сон… а потом услышал другой звук, незнакомый, но тревожный.

Цок, цок, цок.

На этот раз Джек оказался готов.

Воспоминание о горгулье, обнаруженной днём, было слишком свежим. Он напрягся, приготовился – и, когда в проёме показалась глупая пучеглазая рожа, то просто чихнул в неё огнём.

Горгулья взвизгнула и метнулась в сторону, как летучая мышь-переросток. Вот только подняться с земли не смогла – прицельный плевок огнём кое-где прожёг перепончатые крылья насквозь. Джек переломил ей шею одним ударом лапы – для этого всего-то и понадобилось, что подрасти до размеров бычка.

«Может, я не самая большая и зубастая тварь в этом месте, – подумал он, ощущая странную, непривычную злость; быть загнанной жертвой ему не понравилось. – Но и не самая слабая».

Спать той ночью он так и не рискнул – как и оставаться подолгу на одном месте.

Горгульи и великан с дубиной оказались не единственными чудищами каменного леса. Перебегая в тени, от укрытия к укрытию, Джек как-то услышал топот множества лап, сопение… а затем вдруг леденящий душу вой, и едва успел забиться в какую-то дыру, когда мимо пронеслась стая чёрных псов, рослых, с острыми стоячими ушами и вытянутыми мордами. Глаза у них полыхали красным огнём.

Джек почти не сомневался, что шерсть у псов горит не хуже, чем крылья у горгулий, но на драку благоразумно нарываться не стал.

Великана он замечал ещё раза три или четыре, но, к счастью, издали. Однажды – с края широкой расщелины, когда это чудовище, похожее на гоблина-переростка, бродило по другой стороне, заунывно причитая. Потом – за ореховой рощей… Но, вероятно, лисы интересовали великана же меньше, чем люди; Джека он не то ленился преследовать, не то вовсе не чуял.

Горгульи, как выяснилось, имели дурную привычку сбиваться в стаи и атаковать скопом. Но огня они опасались – что поодиночке, что кучей, так что Джек со второй или третьей стычки научился с ними справляться – и держать их на безопасном расстоянии, чтобы не попадать под удары острых когтей.

Псов он попросту избегал.

Ночь казалась бесконечной. До рассвета Джек дотянул, уже чувствуя себя наполовину мёртвым: лапы подгибались, в носу свербело от огненных чихов, а в ушах звенело от визга горгулий. Он доковылял до какого-то ручья, нахлебался воды так, что внутри забулькало, и юркнул в первую нору, показавшуюся безопасной. Там уже обитала стайка полевых мышей; Джек честно сказал им, что уж сегодня точно трогать их не станет – и завалился спать.

…проснулся он лишь во второй половине дня, помятый и несчастный, но довольный уже тем, что живой.

Он наскоро ополоснулся в ручье – после ночной беготни тело казалось липким и неприятным – и позавтракал. Еды оставалось ещё на несколько дней. Джек решил сперва израсходовать то, что может испортиться, а уже потом переходить на подножный корм – это позволило бы сэкономить силы и время, не тратя их поначалу на охоту.

«Сложнее всего в первые дни, – успокаивал он себя. – Если я освоюсь, если пойму, какие тут правила, то станет полегче. Надо только потерпеть».

Но верилось в это с трудом.

После завтрака – настолько позднего и плотного, что его, скорее, правильнее было назвать обедом – Джек снова попытался исследовать окрестности. Не то чтобы он надеялся сразу найти арфу, но думал, что хотя бы сумеет подобрать несколько безопасных мест, где можно переночевать относительно безопасно.

Он и преуспел, и нет.

Несколько раз наткнувшись на спящих горгулий, Джек сообразил, что они предпочитают места повыше – а вот в норы почти не забираются. Нор же, больших и малых, здесь хватало. Некоторые из них вели в небольшие пещеры, другие заканчивались тупиками… Отметив несколько приемлемых вариантов, Джек решил, что пора прерваться и перекусить – ночью, с пробуждением чудовищ, почти наверняка стало бы не до ужинов. Он рискнул даже развести костёр и приготовить кашу с мясом, а также запечь несколько рыбёшек в соли и в пряных травах. Вышло недурно, настолько, что даже настроение приподнялось.

«Живём! – думал он, сворачивая лагерь и подчищая следы своего недолгого присутствия у ручья. Солнце уже почти коснулось краем горизонта. – И правда, трудней всего – первая ночь. Что может меня теперь удивить? Я ко всему готов!»

…Джек даже успел посмаковать эту привлекательную мысль, когда что-то тренькнуло на грани слышимости – и в ствол поваленного вяза вонзился арбалетный болт.

Внутри разлился холодок.

«Только не Сирил, – пронеслось в голове. – Пожалуйста, пусть это будет кто угодно другой, любой несчастный, которого заманила арфа».

Но это был именно он.

Сирил стоял у большого камня, бледный в синеву, измождённый, с запавшими щеками. Обветренные губы казались отчего-то краснее и темней обычного. В левой руке он держал компас, указующий на желанную цель. В правой – арбалет.

И смотрел на Джека в упор.

– Попался, – сказал он тихо.

Это странное спокойствие пугало даже больше ожидаемой ярости. Джек сглотнул; сердце забилось чаще.

«Ну и как мне теперь выпутываться?»