Игры Эн Ро Гримм

Глава 5. БЕЛАЯ КОЗОЧКА

В детстве мир видится огромным, неизведанным и загадочным. Деревья подметают небо, верхушки травы торчат вровень с плечами, глубина лужи сакральна, а ручей в овраге течёт из трансцендентного ниоткуда в непостижимое никуда. Под кроватью, в шкафу и в подполе обитают монстры, и они ужасны, однако смерти – настоящей – пока что нет.

Здесь, в зачарованных землях Эн Ро Гримм, Джек будто бы снова стал ребёнком.

Словно очумелый, он носился по лугам и лесам, взрывал лапами опавшую хвою и податливую сыроватую землю, вспугивал птичьи стаи, перескакивал через речушки, не замочив хвоста. Мир вокруг принимал его с радостью. Шиповник заботливо подбирал шипы, стоило задремать в благоуханных зарослях, где среди пожелтевшей уже листвы мелькали и яркие розовые цветы, и красные ягоды-фонарики; дождь утихал, если не выходило найти нору для ночлега. Джек много охотился, не брезгуя мышами, лягушками и жуками, но больше всего любил выслеживать быстрых, вертлявых кроликов – ох, какое удовольствие было разгадать все хитрости и трюки, нагнать добычу и вонзить зубы в горячую, сладкую плоть! Ловить рыбу ему нравилось тоже, особенно на мелководье, где течение было быстрым и река закипала белой пеной среди камней… Однажды в лунную ночь, стоя на большом плоском камне у берега, Джек, поддавшись странному порыву, склонился к спокойной водной глади. Река отразила молодого рыжего лиса, стройного, подвижного и лукавого. Он не нашёл это ни в малейшей степени удивительным, наоборот, вполне естественным, и уверился, что очень хорош собой; особенно это касалось ушей и хвоста, но белая манишка на груди и чёрные чулки – на задних лапах даже более тёмные, чем на передних – тоже были ничего так.

От удовольствия Джек расфыркался, несколько раз высоко подпрыгнул и, осознав, что на камне ему тесновато, спрыгнул на топкий берег, вскарабкался наверх и стрелой понёсся через луг.

Ночь пахла упоительно.

Октябрь, для человека мрачный, холодный и бесприютный, ему казался мягким, щедрым, добрым. Морозов ещё не было, разве что иногда, очень редко, лужи схватывались ледком. Но это на севере; а стоило переместиться к югу, на расстояние в два дневных перехода, как бурая сухая трава сменилась живой, пусть и никнущей к земле, а голые кроны деревьев оделись жёлтой и багряной листвой. Добычи здесь было немного больше; изредка ветер доносил дым, заблаговременно предупреждая об охотничьих кострах и о деревенских трубах, но к человечьему жилью Джек старался не приближаться… Наверное, он так и носился бы в лисьей шкуре, если бы однажды, задремав в норе на склоне холма, не проснулся бы в человечьем обличье.

Холм был, без сомнения, тот же; да и ночь – тоже. Но воздух едва ли не плавился от медового аромата цветов, и ветер казался очень тёплым, как в разгар лета. Часть дёрна была вырезана, и в образовавшейся ямке горели старые коряги, верней, дотлевали уже, почти обратившись в угли; красивый зеленоглазый человек в красном поджаривал над ними кусок хлеба, нанизав его на прут.

Аромат шёл такой, что рот мгновенно наполнился слюной; Джек сглотнул.

– Хочешь? – с улыбкой глянул на него человек, качнув прутиком.

«Эйлахан-Искусник, – пронеслось в голове. – Не человек, а фейри, король из-под холма и великий чародей… А кто я?»

Ещё мгновение – и он вспомнил.

А потом испугался.

– Потерять себя не так уж страшно, – с сочувствием цокнул языком Эйлахан. Потрогал длинными чуткими пальцами хлеб, одобрительно повёл лисьими ушами. – Обычно взамен обретаешь что-то весьма ценное… Ну-ка, попробуй, должно быть уже готово.

Поджаренный пшеничный хлеб – горячий, с хрустящей корочкой снаружи и мягким нутром – показался невообразимо вкусным, но всё-таки отдавал немного кровью, как кроличье нутро.

«Вот это я влип, – подумал Джек, холодея. В руку ему ткнулась откупоренная фляга, и он, не глядя, сделал большой глоток, едва не поперхнувшись сладким вином. – Мог бы так и носиться по буеракам, пока не появился бы какой-нибудь охотник. С арбалетом».

– Ты ешь-ешь, не торопись, я ещё сделаю, – вздохнул Эйлахан и нанизал на прут новый кусок хлеба. – Да, обрести нечто новое, конечно, славно. Но куда приятней, когда притом не лишаешься старого, верно?

Джек кивнул, смутно чувствуя, что в этих словах двойное дно; некстати вспомнились детские сны и стремительный бег по склону зелёного холма под мамин хохот, когда лапы… нет, конечно же, когда ноги заплетались.

– Ты вернул мне человеческий облик? – прямо спросил он, утерев с губ вино.

Эйлахан только фыркнул, и лисьи уши потешно дёрнулись:

– Я только развёл огонь и поджарил вчерашнюю булку. А превратился назад ты сам. Ты многое можешь – куда больше, чем сам думаешь. Кстати, знаешь, что если чихнуть, оттопырив хвост вот так, – он смешно вывернул руку, – то можно выдохнуть огонь из пасти? Все лисы это умеют, между прочим, – он подмигнул. – В человечьей шкуре, конечно, сложнее. Но лично я нашёл способ. Если вот так сощурить левый глаз и потихоньку подуть на щепку, будто свистишь, то тоже можно добыть огонь… ну, главное – брови себе не подпалить. Потренируйся как-нибудь на досуге, но не слишком усердствуй, ибо у тебя и свой способ может быть, – добавил он, поднимаясь. – А мне, пожалуй, пора. Не будем испытывать терпение хозяина здешних мест; он, скажем прямо, совсем не терпелив.

– А… Постой! – растерялся Джек и едва-едва успел ухватить Эйлахана за рукав. Тысячи вопросов теснились в голове, но на язык прыгнул, как обычно, самый дурацкий: – Слушай, а почему у тебя в прошлый раз были звериные когти, а теперь они нормальные, зато уши, как у лисы?

Лицо у Эйлахана сделалось озадаченным. С недоверчивым видом он ощупал собственную голову, глубоко вздохнул – и улыбнулся пристыженно:

– Так и знал, что опять что-нибудь забуду! Ведь, кажется, всё учёл… Ну да неважно. Кто из нас без недостатков?

Сказал – и исчез.

А потом Джек проснулся второй раз, уже по-настоящему.

Было по-осеннему холодно и сыро; с луга поднимался туман; понемногу светало. В земле был вырезан квадратный кусок дёрна, и в ямке жизнерадостно потрескивал костёр, а чуть поодаль стояла корзина, а в ней лежало несколько ломтей пшеничного хлеба и бутыль с вином.

Если Эйлахан и вправду сумел пробраться на земли Эн Ро Гримм, то сейчас он, без сомнения, уже ушёл.

События минувших дней или, вернее, недель помнились ясно, однако странно: чёткие, почти кинематографические картинки, яркие запахи, реалистичные ощущения – и совершенно размытое ощущение времени. С того момента, как начались Игры, мог пройти месяц – или всего несколько суток… В одном Джек не сомневался: всё это было взаправду.

– Ладно, – пробормотал он. – Примем за аксиому: теперь я умею превращаться в грёбанную лису.

Стоило это сказать, и как-то сразу полегчало.

Аккуратно сняв плащ на рыжем меху, он осмотрел и ощупал себя, как сумел, особое внимание уделяя ушам и ногтям. Воображение жизнерадостно рисовало ещё к тому же и лисий хвост, но хоть с этим повезло – ничего лишнего под поясом джинсов не торчало. Одежда не воняла потом и в целом казалась свежей, только едва-едва отдавала сырой землёй и дымом, но совсем слабо, точно впитала запахи сейчас, уже после пробуждения; ботинки выглядели подозрительно чистыми. О течении времени напоминала, пожалуй, только щетина, верней, дурацкий клокастый пух, который активно пёр по кромке челюсти и почти не рос на щеках.

«Как только раздобуду деньги, первым делом поищу бритву, – пообещал себе Джек. – Потом мыло, смену одежды, какую-нибудь сумку… А интересно, куда девается одежда, когда я превращаюсь в лису?»

Пошарив по карманам, он с изрядным облегчением обнаружил, что и жёлуди на шнурке, и старые игральные кости на месте. К тому моменту холод, поначалу почти неощутимый, стал чувствительно покусывать за уязвимые места, и пришлось снова надевать меховой плащ. Мех совершенно не давил на плечи и вообще казался подозрительно невесомым, но грел исправно и дурных предчувствий, как раньше, не вызывал. Наоборот, ощущался чем-то родным, настоящим… своим.

«Как будто это мои шкуры, а не Эйлахана».

От мысли пробрало ознобом.

Стараясь выкинуть мрачную чушь из головы, Джек сосредоточился на завтраке. В корзине, кроме вина и хлеба, лежал ещё сыр и сушёные сливы, на самом дне; всё доедать он не стал и приберёг немного провизии на обед.

Угли быстро догорали, точно понукая оставить временное пристанище – и двинуться дальше.

– Ну вот и всё, – пробормотал Джек, машинально оглянувшись в поисках дров, но взяться им на холме было неоткуда. – Наверное, и правда пора идти.

Он ещё немного потянул время – попытался сперва добыть огонь по методу Эйлахана, а затем попробовал снова перекинуться в лису, вспоминая свои ощущения тогда, на арене. Безрезультатно. Только голова немного закружилась, а ещё появилось стойкое ощущение, что он идиот… впрочем, уж с этим-то Джек давно свыкнулся.

Когда угли погасли окончательно, он аккуратно пристроил сверху кусок дёрна, подтянул застёжки на плаще, подхватил полупустую корзину – и принялся спускаться с холма.

Чутьё – не то лисье, не то обычная человеческая интуиция – подсказывало, что приключения только начинаются.

Пустоши волшебных земель как-то слишком подозрительно напоминали одичалые луга где-нибудь в районе Нью-Кейджа, к востоку от заповедника. Побуревшее разнотравье – мятлик, овсяница, ковыль и ещё с десяток разномастных колосков и метёлок, названий которых Джек не знал; на склоне холма – колокольчики, дербенник и кипрей; ниже, на лугу, над верхушками трав там и тут щерился колючками высохший уже чертополох, а внизу, по самой земле, стелился мышиный горошек, ещё зелёный и кое-где даже цветущий, а дряхлые валуны поросли изумрудным мхом.

Аромат это всё источало оглушительный, словно оркестр гремел во всю мощь.

Сперва Джек просто шёл – верней, продирался сквозь заросли – и наслаждался впечатлениями. Но потом сообразил, что с ощущениями как-то перебор: раньше он не мог вынюхать в сушняке под ногами отцветшие лютики или уловить дым от костра, разведённого в нескольких километрах от него… А ещё он слышал, причём совершенно ясно, как шуршали мыши в траве и как большая птица в небе взмахивала крылами, рассекая воздух.

– Как будто я не до конца превратился в человека, – пробормотал Джек и, не удержавшись, ощупал себя, проверяя, не остались ли у него лисьи уши или нос. – Ладно. Надеюсь, что чуткое обоняние не помешает мне посещать местные деревенские сортиры, потому что фарфоровые унитазы здесь вряд ли есть.

Обострённые чувства говорили ему, что к западу – дубрава, очень большая и старая; а ещё, кажется, небезопасная, потому что при одной мысли о том, чтобы пойти туда, по спине пробегали мурашки. А вот с юго-востока тянуло дымом и человечьим жильём; поразмыслив, Джек повернул на солнце и прибавил шагу – и не особенно удивился, когда через час или полтора вышел к широкой накатанной дороге.

Ни повозок, ни всадников, ни даже пеших путников видно не было, но какая-то некультурная лошадь тут прогарцевала совершенно точно.

– Фу, – вслух резюмировал Джек, аккуратно обходя первые встреченные приметы цивилизации. – Ну, будем надеяться, что лошадь, которая привыкла так хорошо жрать, в плохое место не отправится.

Пессимистичную мысль о том, что верхом на лошади может ехать какой-нибудь сердитый охотник, он задвинул поглубже.

Идти по дороге в целом было веселее. Не путалась в ногах сухая трава; отпала нужда перебираться через овражки или огибать муравейники по широкой дуге. Погода, скорей, соответствовала началу октября, чем середине или даже концу ноября, и, если б не стылый ветер, то в плаще было бы жарковато… Время от времени попадались следы человеческие, иногда буквально – отпечаток большого сапога на обочине, а иногда и в переносном смысле – огрызок от яблока, грязная тряпица, оторвавшаяся подкова. Однажды даже блеснула в пыли монетка, серебряная, судя по цвету, но подбирать её Джек не рискнул: слишком уж от неё несло кровью.

Вскоре пейзаж стал меняться. Поля вздыбились, задрались вверх – и вот уже дорога не летела стрелой через поля, а петляла среди холмов; кое-где попадались раскидистые дубы, стройные ясени, рябины – сплошь в зловещих багряных кистях. Запах человеческого жилья стал сильнее, но ни деревни, ни города было пока не видать. Джек погрузился в раздумья, прикидывая, не безопаснее ли затаиться где-то для начала и понаблюдать за людьми, прежде чем выходить к ним. Из омута размышлений его выдернул звук, совершенно чуждый здешним пустошам: тонкий перезвон колокольчиков – и плач.

«Ребёнок, что ли?» – пронеслось в голове.

Джек с ходу вспомнил с десяток историй, которые начинались с просьбы о помощи, а заканчивались очень и очень скверно, однако притвориться, что ничего не услышал, и продолжить путь не смог. Он свернул в ложбину между холмами, опасливо обошёл колючие заросли боярышника…

Трава под ногами стала зеленее и гуще; впереди, между холмами, где начиналась жизнерадостная рощица, на траве лежала маленькая белая козочка. Она угодила в ловчую петлю: ловушка сработала, и натянутая верёвка вздёрнула жертву за ногу вверх, кажется, не так давно. По крайней мере, козочка ещё пыталась освободиться, хотя и безуспешно. Шерсть её сияла даже в тусклом свете солнца, скрытого за облаками, а на коротких изогнутых рогах сверкали мелкие золотые колокольчики. Копыта у неё тоже были золотыми, но более тусклыми и почти не блестели. Козочка жалобно блеяла, и звук этот удивительно напоминал басовитый детский плач пополам с кряхтением.

«Не к добру, – подумал Джек обречённо. – Это совершенно точно не обычное животное».

Подумал – и осторожно поздоровался:

– Э-э, привет? Помощь нужна?

Козочка на несколько секунд замолчала… а потом заблеяла так рьяно, что это больше напоминало истерику.

– Так, так, не дёргайся, – Джек поднял руки, подходя ближе. Козочка задрыгала конечностями. – Слушай, замри хоть ненадолго, а то затянешь петлю ещё сильнее… Ты ведь меня понимаешь? Нет? Да? Я тебя не обижу. И не съем, я вообще-то сыт… О! – Его осенила идея; он вытащил из корзины кусок хлеба, отломил его и сунул в козью морду. Козочка и впрямь замолчала – и уставилась на него как на идиота. – Не любишь хлеб? А зря. Сказал бы я, чем мне приходилось питаться в последний месяц, но лучше не портить тебе аппетит, красотка… – продолжая болтать без умолку, он осторожно ощупал верёвочную петлю и попытался её ослабить. Узел был мудрёный, петля затягивалась плавно, но надёжно. – Тебя вообще как сюда занесло? Травки решила пощипать? Знаешь, подруга, если б лично я увидел посреди бурых пустошей аппетитный зелёный лужок, то обошёл бы его десятой дорогой. Особенно в здешних землях… Ну вот и всё!

Не без труда, но узел поддался, и петлю удалось ослабить. Козочка дрыгнула ногой, едва не зарядив Джеку в лоб, и выскользнула из ловушки. Очутившись на свободе, не убежала, как он подсознательно ожидал, а заскакала вокруг, смешно задирая копыта. Потом извернулась как-то особенно смешно, подпрыгнула вверх…

…а приземлилась на траву уже человеческая девица, невысокая, худощавая, с тёмными гладкими волосами до лопаток и ровной чёлкой до бровей. Глаза у неё оказались карими, внимательными, а на носу косовато сидели очки в пластиковой чёрной оправе. В ушах блестели крохотные серёжки-колокольчики, по десятку в каждом, и тихонько звякали от малейшего движения. Носила девица широкую полотняную юбку, рубашку и плотный жилет, всё немаркого тёмного цвета, зато с вышивкой, к поясу была приторочена сумка, а на плечах лежала дымчатая пуховая шаль.

Джеку хотелось верить, что приметное козье благоухание исходило именно от шали.

– Спасибо, – произнесла девица, уставившись на него в упор. И – неожиданно протянула ему руку: – Ава! Приятно познакомиться. А ты Джек Эйден, чувак, который разозлил хозяина Эн Ро Гримм. Кстати, эм-м, милая бородка. Для маскировки отрастил? Если честно, тебе не идёт.

Ему стало смешно.

– Ну, побриться – это сейчас моя вторая основная цель.

– А первая? – с любопытством склонила голову к плечу Ава.

Колокольчики звякнули.

– Добраться человеческого жилья и не помереть по пути, – мрачно пошутил он, а Ава искренне обрадовалась – и, подавшись вперёд, схватила его за руку:

– О! С этим я могу помочь. Я ведь теперь тебе должна, да? А долги надо отдавать, особенно в землях Эн Ро Гримм, и чем быстрее, тем лучше. В общем, город не обещаю, но поблизости есть большая деревня. Она немного на отшибе от основных путей, так что другие игроки сюда заглядывают редко, а зря – в округе много всего интересного. Вот, например, поющая яблоня…

Продолжая болтать без умолку, Ава потащила его к дороге.

А Джек ощущал в своей ладони тепло – настоящее, живое – впервые почти за месяц, и голова у него немного кружилась.

«Приятно, конечно, одичать. Но быть человеком, если так подумать, тоже весьма приятно».

Идти вдвоём и к понятной цели было гораздо веселее, чем одному и неизвестно куда. К тому же Ава оказалась приятной спутницей: разговорчивой, энергичной, с той небольшой долей снобизма, которая ещё выглядит милой, а не раздражающей. Она задавала много вопросов, но и сама охотно отвечала, ничего не скрывая… или, по крайней мере, достоверно врала.

Деревня, в которую они направлялись, называлась Захолмье. «Короля» – игрока то есть – в ней не было; за решением всех спорных вопросов шли к кузнецу или к бабке-ведунье. В случае опасности, например, если в округе замечали чудище, собиралось ополчение человек в двадцать, но такое случалось редко, в последний раз – две зимы назад, когда у дороги стал рыскать огромный волк-людоед.

– Волка выследили, а кузнец лично отрубил ему голову. Огромный, настоящий великан! – со значением подняла палец Ава, не уточняя, о ком речь, о волке или о кузнеце. – Голову потом повесили в трактире. Кстати, настоящий великан тут тоже есть, но деревенских он не трогает, нападает только на одиноких путников, поэтому с ним не связываются. А я его видела! Он правда очень стрёмный… Удивительно, что ты на него не наткнулся, кстати: идёшь один, видно тебя издалека, – взгляд у неё стал задумчивым, оценивающим. – У тебя какой-то талисман, что ли?

– Просто повезло, – хмыкнул Джек. – Ты освоилась, я смотрю.

– Ну, целый месяц был, – передёрнула она плечами и подтянула сползающую с плеч шаль. – Насколько я поняла, всех раскидало по разным местам. Меня забросило вот сюда, и далеко я отходить не рискнула. Люди здесь мирные, есть возможность подзаработать – короче, я решила, что лучше сначала накопить запасов, а потом ввязываться в квесты. И, кстати, по секрету, – понизила она голос до шёпота и заговорщически прикрыла рот рукой, словно боялась, что их подслушают. – Нашла один быстрый способ обогатиться, но в одиночку там даже пытаться бесполезно… Но про это потом. Кстати, а ты что умеешь? В смысле, эта твоя лисья шуба…

Джек собирался сказать правду, честно, однако в последний момент запутался в полах собственного плаща и чуть не пропахал носом дорожную пыль. От резкого движения шею заломило, и звяканье, которое при ходьбе издавали колокольчики Авы, показалось вдруг ужасно противным.

– Мех хорошо греет, – соврал он, не моргнув глазом; чисто технически это ложью не было, конечно, но спутница-то хотела услышать совсем другое. – Ну, и ещё у меня, кажется, появилось лисье обоняние и слух, но пока от этого больше неприятностей, чем пользы.

Ава посмотрела на него как будто бы с жалостью и даже примолкла ненадолго.

– Ты зря поссорился с хозяином, – произнесла она наконец после паузы. – Ну, я имею в виду, что ты прикольный чувак, так что у тебя определённо был шанс отхватить что-то крутое. Я бы точно облажалась, если бы меня вызывали в начале, но к концу-то уже и дурак бы сориентировался… Хозяин ведь по сути такой же, как и эти все, ну, – она снова многозначительно понизила голос, – фейри. Ты ведь читал сказки? В самой природе таких, как он, похищать людей искусства и просто красавчиков, типа чтобы не заскучать. Искусство, понимаешь? Когда он вызвал меня, я спросила, можно ли сначала рассказать парочку интересных историй, потому что так случилось, что моя работа – это интересные истории. Я редактор журнала «Сверхъестественное».

Джек невольно окинул взглядом её, замотанную с головы до ног в грубое домотканое полотно, на фоне жухлой травы, одичалых холмов и дороги, истоптанной лошадьми… и вдруг необычайно ясно представил в иных обстоятельствах. В офисе-опенспейсе, за компьютером – в тёмных джинсах и чёрной водолазке, со смарт-часами на левой руке, и чтоб на столе обязательно была вскрытая коробка с диетическим ланчем. Или дома – в пушистой пижаме-кигуруми, но тоже перед голубым монитором, с кучей немытых чашек из-под кофе и распечатками, разложенными тут и там.

– Легко поверю. Знаешь, ты выглядишь очень умной, – вырвалось у него против воли.

– Спасибо, – польщённо улыбнулась Ава. И не удержалась: – Вообще я правда умная! У меня мозг так работает, ну, сразу видит кучу разных связей и отсылок, а ещё я в шахматы хорошо играю и даже победила на городском турнире… Чего смеёшься?

– Над собой, – почти не слукавил Джек. – Потому что игры я люблю, но вот двигать фигуры по клеткам – точно не моё.

– А почему? – Ава нахмурилась, точно ожидала какого-то подвоха.

– Люди, которые соглашаются играть в шахматы, обычно не соглашаются играть на деньги.

Ава сначала недоумённо вскинула брови – а потом заливисто расхохоталась. Ещё не отсмеявшись толком, вытерла выступившие слёзы и вдруг резко прибавила ходу. Обогнала Джека шагов на десять, крутанулась на месте, как-то хитро скакнула, повернувшись в воздухе…

…и снова стала козой.

Изящное золотистое копытце стукнуло раз – и посыпались искры, пламя взвилось и угасло; стукнуло дважды – и на земле нарос тонкий слой льда, прозрачного, чуть белесоватого. А козочка снова подскочила, завертелась – и обратилась в Аву.

На щеках у неё цвёл румянец, а очки перекосились.

– А вот так я зарабатываю на жизнь, – заулыбалась она. – Ну, не в смысле устраиваю представление. Просто холодильников здесь нет, нужен или зачарованный короб, или старый добрый ледник, так что лёд всегда востребован, особенно в трактире. Раздобыть еды можно в лесу, я на это почти не трачусь, благо хищники обычно побаиваются огня… Не знаю, понравились ли мои истории хозяину, но дар он вручил полезный.

– А что забрал взамен?

Азартное веселье у неё как рукой сняло. Поправив сползшую шаль, Ава неопределённо качнула головой:

– Вроде бы ничего. Ну, и к вопросу о способностях… Может, ты ещё их не раскрыл? Я тоже сначала не понимала, как превращаться в козу, но потом подумала, подумала – и догадалась, что нужен триггер. Знаешь, такой волшебный жест, как в сказках? Переступить через воткнутый в землю нож, тень отрезать у ног и всё такое. Но ножа у меня не было, а тень ночью не видно, так что я решила, что буду перепрыгивать через собственные следы. К сожалению, это не работает, когда одна нога попала в петлю, так что… спасибо? – уголки губ у неё слегка поднялись. – С меня ужин в благодарность, ну, и пара советов по обустройству.

Джек немного ускорился, чтобы её догнать; хоть Ава и продолжала говорить, шла она по-прежнему очень быстро.

– Очень щедрая плата за поступок, совершённый абсолютно бескорыстно, – хмыкнул он.

Взгляд у Авы стал хитрым:

– Вообще если хочешь, можешь мне потом кое с чем помочь.

– Ты про способ быстро раздобыть денег?

– Ну да. Но это уже после ужина. Кстати, мы почти пришли, так что начинай придумывать себе слезливую историю: местные не очень любят игроков, потому что от них всегда куча проблем. Ну, кроме тех случаев, когда игроки проблемы решают, например, за плату избавляются от монстров или отыскивают пропавших детей…

Ава не слукавила – до Захолмья и впрямь оставалось рукой подать. Словно оправдывая название деревни, холмы наконец закончились: слева теперь расстилались луга, плавно спускаясь в низину, к реке, а справа начинался редкий лес, который постепенно густел, пока не упирался в далёкие скалистые предгорья, сейчас укрытые туманом. На линяло-зелёной траве паслось небольшое стадо коз, винторогих и косматых; завидев Аву, они оживлённо заблеяли, а пастух махнул рукой, приветствуя. Потом впереди показался частокол и крепкие ворота, а за ними – крыши домов. К воротам медленно катила повозка, гружённая дровами, верней, пиленным сухостоем и хворостом. На козлах сидела дородная женщина и меланхолично грызла яблоко; зубов у неё не хватало, но те, что остались, выглядели хищно крепкими.

С ней Ава тоже поздоровалась – и прибавила шагу, чтобы добраться до ворот раньше повозки.

– Ты и правда всех тут знаешь, – заметил Джек.

– Ну, почти, деревня и правда маленькая, – откликнулась она не без гордости. – А я тут много кому помогла… И я серьёзно, придумай себе какую-нибудь историю. Тебя будут расспрашивать, не сегодня, так потом. Очень советую напирать на то, что ты сюда только что попал и вообще не понимаешь, что происходит, потому что к новеньким тут относятся лучше, чем к «старичкам».

Последнее слово прозвучало как-то особенно зловеще, хотя едва не потонуло в скрипе тележных колёс и жизнерадостном блеянье коз.

– Что за старички?

Ава отвела взгляд.

– Игроки прежних поколений, те, кому не повезло и кто застрял здесь. До сих пор выиграть никому не удавалось. Кто выжил, остался здесь. Многие прожили обычные человеческие жизни, завели семьи и всё такое, но были и те, кто нашёл, ну, способ не умирать. И вот они очень хотят выиграть – любой ценой, понимаешь?

До ворот оставалось шагов двести; можно было уже разглядеть и кривоватые, но плотно подогнанные брёвна частокола, и дозорную вышку, сейчас пустую, если не считать ворону, враскоряку расхаживающую по перилам.

– Ты имеешь в виду, что они попытаются занять места нынешних игроков?

– Угу, – кивнула Ава мрачно, исподлобья глядя на ворота. – Иногда буквально убить, а иногда просто отобрать подарки хозяина… В любом случае, добра от них не жди.

Вопреки её пессимистичным прогнозам, никто не спешил подозревать Джека в чём-то ужасном и набрасываться на него с расспросами. Может, потому что он пришёл вместе с Авой – или потому что восхищённо крутил головой по сторонам и выглядел в целом как безвредный дурачок. Деревня оказалась небольшой. Кузница пыхтела на окраине у ворот – её выдавал характерный чёрный дым и мерное звяканье молота. Дома – сотни полторы примерно – располагались на изрядном расстоянии друг от друга, окружённые огородами или плодовыми деревьями. По пути встретилось несколько колодцев, у одного из которых, особенно популярного, видимо, даже образовалась очередь… На Джека, конечно, пялились, особенно на роскошные рыжие меха, но и он тоже пялился в ответ, изучая, как люди двигались, говорили и одевались. И если речь была более-менее понятной, хотя и встречались незнакомые словечки, то наряды выглядели откровенно странными, как будто стили различных стран и эпох смешали воедино.

«Пожалуй, я не буду так уж сильно выделяться», – ошарашенно подумал он, когда мимо прошествовал важный светловолосый мужчина с вислыми усами, облачённый в расшитый птицами и драконами атласный халат, широкие штаны с высоким поясом и что-то типа стёганого жилета.

– А, это торговец с юго-востока, – тихо подсказала Ава, проследив за его взглядом. – Сбился с пути в горах и попал сюда случайно, но раз попал – решил немного поторговать и заодно обновить припасы. Может, купит немного здешних шалей, – она выразительно дёрнула плечом. – Тут растят коз особой породы, так что шали получаются очень лёгкими и тёплыми… Ты не смеёшься?

– Нет, – ответил Джек с абсолютно серьёзным лицом.

– Ну, на всякий случай уточню: из моей шерсти ни черта не получается, я пробовала… Эй! Всё-таки смеёшься! Да ну тебя!

Названия у трактира не было, и вывески тоже. Однако назначение приземистого дома с крышей, крытой соломой, угадывалось и без того. На пороге мирно дрых, пристроив голову на ступень, патлатый пьянчужка; подле него ошивалась некрупная чёрная собачонка, обнюхивая карманы, точно искала, чем поживиться. Из-за приоткрытой двери – мощной, такую и тараном не выбьешь с первого раза – доносился гул множества голосов, гогот и стук кружек.

– Охранники у торговца загуляли, – понизив голос, пояснила Ава. – По слухам, они хотели, чтоб наниматель приплатил им за крюк к востоку, а он пытается сэкономить… Ну, владелец трактира только рад. А кормят здесь прилично, и пиво, говорят, хорошее.

– «Говорят»?

– Ну, я сама не пью. Фу, воняет же! – она смешно сморщила нос, переступая через голову пьянчуги, так что не вполне понятно было, к чему относится последняя реплика. – Ну что, готов? Тогда идём!

…первым, что он заметил, была огромная башка волка с оскаленной пастью.

Серая шерсть казалась буроватой, точно перепачканной в крови, небрежно пошитый из розовых тряпок язык вывалился набок меж желтоватых зубов, а в глазницах белели два глянцевых шара, слегка различные по размеру. На мгновение почудилось, что волк застрял в стене – и теперь тужится, задыхаясь, чтоб вырваться наконец. От головы отчётливо несло мертвечиной и ещё чем-то медицинским, кисловато-металлическим, холодным.

Желудок резко скрутило.

«Что ж, – подумал Джек, – надеюсь, к лисам они добрее».

Как-то совершенно некстати вспомнилось, что всего оружия у него – полупустая корзина с припасами, которой от толпы не отмашешься.

Ава же, похоже, никакого дискомфорта не ощущала. С дородной женщиной в коричневом переднике, разносившей еду, она тепло поздоровалась; учёного вида седовласому мужчине лет шестидесяти, корпевшему с кружкой пива над свитком, помахала рукой; мимо шумной компании в углу – кожаные рубахи, расшитые металлическими кольцами, широкие чёрные пояса, арбалеты и топоры, очевидный недостаток зубов и ума – проскользнула тише мыши, чуть втянув голову в плечи. За высоким узким прилавком, немного напоминающем барную стойку, стоял хозяин, стареющий уже силач с пышными усами и глазами чуть навыкате, и вертел большую зелёную бутыль, точно пытаясь сообразить, не открывая, что внутри.

К нему-то Ава и направилась.

– А! Беляночка наша, Снежинка вернулась! – с неожиданной отеческой нежностью пробасил он, отставляя бутыль. Ава, чуть поморщив нос, позволила обнять себя через прилавок и потрепать по голове. – На траве-то осенней больно на разгуляешься. Соскучилась, поди, по каше с мяском?

– Очень, – серьёзно, но вряд ли искренне ответила она.

– Вижу, с тобой нынче приятель… – взгляд у трактирщика стал задумчивым и не слишком дружелюбным. – Красивый плащ, богатый.

– Это подарок, – ответил Джек, широко улыбнувшись. И, вспомнив совет Авы придумать жалостливую историю, добавил: – Проклятый, правда. Если кто-то вздумает его украсть или отобрать силой, то снять сможет потом только вместе с собственной шкурой… Ну, а я ничего другого носить не могу, должен таскать его днём и ночью. А днём, знаете ли, жарковато для мехов.

Ава незаметно показала ему поднятый вверх большой палец и одобрительно кивнула.

– Всяко бывает, случается и похуже, – философски откликнулся трактирщик, и интерес в его глазах немного поугас. – Приятель твой, Снежинка? Из этих ваших?

– Да вроде того, – невинно откликнулась она. И – быстро выложила на прилавок несколько монет. – Вот за кашу. И можно нам ещё ягодный отвар? Сладкий.

– Сделаю, мёду не пожалею, – пообещал мужчина важно.

Сытная каша, видимо, была дежурным блюдом и томилась в котле на слабом огне, потому что две глиняные миски, полные комковатой и духовитой массы, появились на столе через минуту-другую. Почти сразу подоспел и высокий кувшин с отваром. Ава начала есть без промедления, жадно, словно и впрямь голодала; подумав, Джек присовокупил к ужину пару ломтей хлеба и сыр.

– Лучше бы приберёг, пока угощают, – нудно заметила Ава. Глянула на него быстро, убедилась, что он и не думает убирать продукты назад в корзину, и отломила кусок сыра – покрошить в кашу. – Фу, её на козлятине варили… Я себя чувствую каннибалом. С дичью вкуснее, но, видимо, охотникам пока не везёт… Ну, в последнее время местные стараются далеко от деревни не отходить.

Серо-коричневая каша, крупитчатая и вязкая одновременно, и впрямь источала характерный сильный запашок, который при готовке явно попытались перебить приправами. Соли не хватало, так что островато-солёный сыр оказался в масть – и сладкий ягодный компот тоже. Джек сперва ел с опаской, но потом сам не заметил, как выскреб ложкой миску – да ещё и промокнул хлебом. Аву от сытости немного разморило; она начала было рассказывать, как вообще попала к Неблагому, что-то про неудачу на работе, ссору с парнем и долгие скитания по улице ночью… да так и задремала уронив голову на сложенные крестом руки на столе.

В этот момент она выглядела очень одинокой – пожалуй, какой и была.

Ава смешно поморщилась, когда выбившаяся из-за уха прядь соскользнула по щеке к носу, и Джек рефлекторно потянулся через стол, чтобы отвести ей волосы с лица.

Но не успел.

Сперва ощутил спиной холодок и внутренне напрягся, как перед ударом; затем услышал шаги, почувствовал, как запахи немытого человеческого тела, кислого пива и лошадиного пота стали ближе… Когда на плечо ему опустилась тяжёлая рука, он даже не вздрогнул, потому что был готов.

– Ты, приятель, вижу, скучаешь тут. Может, сыграешь с нами? Нам тут как раз одного человека-то и не хватает до счастливого числа: нас, видишь, шестеро, а надо семерых.

Голос – низкий, рокочущий бас – звучал дружелюбно, словно говоривший пытался не спугнуть добычу раньше времени. С чувством обречённости Джек обернулся и увидел плечистого громилу с головой бугристой и лысой, как колено. Поверх рубахи из очень плотного сукна и свитера грубой вязки он надел нечто вроде кожаного фартука, обшитого металлическими бляхами; штанины были убраны в высокие сапоги, чёрные, скрипучие и какие-то чересчур красивые для простого наёмника.

«Либо зачарованные, либо ворованные, – подумал Джек, вспомнив, что рассказывала Ава про местные обычаи. И с некоторым трудом подавил желание спрятаться под столом и сделать вид, что его тут нет: – Ох, ребята, поверьте, вам со мной играть не надо».

Позади наёмника маячило с полдесятка таких же разбойных рож – кривых, опухших от выпивки и изрядно небритых. Промелькнула даже мысль, что восточный торговец, наверное, сам очень страшный человек, если, во-первых, рискнул довериться этим головорезам, а во-вторых, не побоялся с ними поспорить… Мелькнула – и пропала.

– Большое спасибо за приглашение, я… – начал Джек, подбирая отговорку получше. А потом вдруг заметил, как один из наёмников, долговязый блондин со шрамом на щеке, подкидывает на ладони кости, и неожиданно для себя решился: – …премного благодарен за приглашение, только вот мне даже на кон поставить нечего: всего имущества – неполная бутыль вина и пустая корзина.

Ава, которая до того мирно дремала, резко проснулась и вылупилась с таким испугом, что глаза у неё стали больше раза в полтора. От мелкой дрожи колокольчики в ушах тоненько задребезжали. Джек поймал её взгляд – и подмигнул, мол, за меня не беспокойся, не впервой.

А наёмник искренне обрадовался:

– Да так на первый круг можно и без ставок, мы-то люди честные, не обманом, а трудом на хлеб зарабатываем. Ну, а дальше… Где, говоришь, твоя бутылка?

Деревянный стол в углу был потемневшим от времени и липким. Джек, хоть его и пытались усадить на лавку к стене, предусмотрительно сел спиной к залу, на углу, а свою ставку – корзину и бутыль – водрузил перед собой, но не прямо, а чуть справа, чтоб отгородиться от соседа-громилы. Перед другими игроками лежали где монеты, где побрякушки, по большей части явно женские, где оружие – несколько небольших ножей и кургузый топорик, по виду метательный.

«Впрочем, это могут быть не ставки, – напомнил Джек себе. – А элементы убеждения… то есть устрашения».

Ава за своим столиком сидела, крепко сжав кулаки, и то и дело косилась на дверь – так, что ему даже стало совестно.

Но первая партия и впрямь прошла мирно, весело даже. Ставок никто не делал. Правила были простыми: «ведущий» – обычно тот, кто одержал победу в предыдущем круге – объявлял, на большее играют или на меньшее. Затем участники по очереди бросали кости, причём ведущий – последним; если круг был «на меньшее», то побеждал тот, кто выбрасывал самое маленькое количество очков, если «на большее» – соответственно, наоборот.

– У нас всё по-честному, – с хохотком повторял громила, который зазвал его в игру, всякий раз обмениваясь взглядами с приятелями. – Вишь, всё чисто!

– Как не поверить человеку, который на жизнь зарабатывает тяжким трудом, – в тон ему ответил Джек, улыбаясь от уха до уха.

Он, конечно же, заметил, что костей был не один набор, а два: с утяжелением на шестёрку и на единицу. Если не знать секрета и не уметь кидать кубики определённым образом, то ни за что не выиграешь – разве только по случайности…

Проблема заключалась в том, что в играх ему всегда слишком везло.

На втором круге он поставил вино и продул под одобрительный гогот наёмников, причём особенно веселился тот коленоголовый, который и зазвал его за стол. На втором – отыгрался, на третьем – умудрился кинуть поровну с долговязым блондином и поделить с ним горстку мелких монет…

А дальше включился азарт.

«Важно уметь вовремя остановиться, лисёнок, – чудился отцовский смех; чем больше лет проходило, тем сложней было его различить. – Да ты весь в Эми, и лицом, и характером… Ну куда!»

Эми – Эмер – это была мама; по отцовским рассказам, такая же рыжая и азартная, не умеющая проигрывать. Джек её почти не помнил, так, урывками, больше по разговорам с отцом за партией в настолку. Ему-то, конечно везло, но отец был умней, а потому в итоге всё равно частенько одерживал победу… Потом детство как-то разом закончилось, и на игры времени больше не было. Только когда отец заболел и совсем слёг, он попросил принести ему в больницу игру, ту самую, с нелепыми цветными карточками, фишками-монетками и картонным полем, которое не помещалось на прикроватную тумбу.

Кубики из настолки, две костяшки с полустёртыми точками на гранях, Джек так и унёс с собой из палаты – и с тех пор перекладывал из кармана в карман.

Не на удачу.

Чтобы помнить.

– …больно ты, парень, удачлив.

Сакраментальная фраза всё-таки прозвучала – и куда раньше, чем ожидал Джек, который собирался разочек по-крупному продуть и осторожно ретироваться.

Надо заметить, что если бы игра и впрямь шла честно, без утяжелённых костей, то его выигрыш вовсе не выглядел бы странным: так, с десяток медяшек, две серебряные монеты и один небольшой острый нож, на который Джек положил глаз с самого начала и, заполучив, сразу сунул за голенище.

«Но по их-то расчёту я вообще уже должен был проиграться до трусов, – подумал он обречённо. – Неудивительно, что они сейчас немного недовольны».

Через несколько секунд, послушав, как хрустят кулаки и скрипят отодвигаемые стулья, Джек признал, что «немного» – это трагическое преуменьшение.

Но всё-таки попытался выкрутиться.

– Да разве это везение, приятель? – широко улыбнулся он, призывая на помощь обаяние. – Вон, перед тобой куча серебра – вот это я называю везением, а мне бы при своих остаться. Может, ещё разок сыграем?

Взгляд у наёмника сделался мрачным.

– Сыграем-сыграем. Но сперва ты, пожалуй, выверни карманы. Вдруг у тебя там какой талисман? Нехорошо выйдет.

В карманах было два сухих жёлудя и игральные кости, и за жульнические амулеты могло сойти и то, и другое. Но если б их и не оказалось, то следующим ходом его бы обвинили в том, что он колдун, и Джек это хорошо понимал.

«А ещё говорят, что выигрыш – лёгкие деньги. И кто такое вообще выдумал?»

– Давайте, – легко согласился он, выбирая удобный момент, чтоб драпануть к выходу. Бутылка с вином всё ещё стояла на столе, и если её толкнуть… – А ещё давайте проверим ваши игральные кости: что-то мне показалось, что там одна сторона тяжелее другой, а это, согласитесь, не вполне честно.

– Ах, ты!..

– Ме-е-е!

Истошное козье блеянье застало врасплох абсолютно всех.

Ава – белая молния – прогарцевала через весь зал и с размаху наподдала рожками громиле под зад, а потом взвилась на дыбы – и стукнула передними копытами о пол.

Джеку другого намёка и не надо было.

Он быстро сгрёб со стола свой выигрыш, прихватив, кажется, пару чужих монет – и рванулся к выходу. Плащ на плечах казался легче пушинки и словно бы наоборот помогал держать равновесие. Шаг, другой, третий – вот и порог, вот и улица; облезлая псина брехала, как умалишённая, а пьяница, валявшихся под крыльцом, бранил её на все лады. Из трактира неслись ругательства, в которых поминали дурную скотину, сраное колдовство и, мать его, лёд.

А Джек хоть и бежал со всех ног, но белая козочка неслась ещё быстрей – только копытца сверкали.

Дворами, огородами, по садам, между сараями; впереди маячил белый хвост, гордо задранный, и сыпались периодически искры из-под копыт. Позади сперва слышалась ругань, но, похоже, что погони не было – шум вскоре стих. Ава попетляла по деревне, пока не добралась до здоровенного огорода на самой окраине, где в рядок высилось несколько перекошенных стогов.

Там-то она и остановилась – верней, ухнула с разбегу в сено, побарахталась и вылезла уже в образе человека, злая донельзя.

Очки болтались на одном ухе; в волосах торчала сухая трава.

– Ты… ты дебил, что ли? Не видел, с кем связываешься?

– Видел, – согласился покорно Джек, мысленно признавая, что, пожалуй, немного просчитался. – Они шулеры.

– И? – Ава упёрла руки в бока.

– И я подумал, что мне не помешает хороший нож и немного денег, а там можно аккуратно слинять. Аккуратно не получилось, – признал он, прокручивая последнюю пару партий в голове; по всему выходило, что драпать надо было минут пятнадцать назад, когда он ещё не выиграл серебряную монету. – Да ладно, не переживай. Я не самый хлипкий парень, выкрутился бы. Думаешь, в первый раз?

Ава закатила глаза.

– А если бы у них были волшебные предметы? – спросила она таким противным менторским тоном, что автоматически захотелось не согласиться. Хотя замечание-то было дельным, и Джек мысленно влепил себе оплеуху за то, что упустил из виду такую важную деталь. – Ну, знаешь, верёвка, которая сама связывает пленника? Метательный нож, который летит, пока не достигнет цели? Сапоги-скороходы, в которых можно кого угодно догнать и вообще не запариться? Ещё какая-нибудь хрень?

– Про хрень я не подумал, – примирительно поднял он руки. – Признаю, раскаиваюсь… Что ты там сделала, кстати? – полюбопытствовал он, не удержавшись. – Я думал, нас будут преследовать, но никто, похоже, даже из трактира не вышел.

– Ну ещё бы, я к полу их приморозила, – буркнула она и скрестила руки на груди отводя взгляд. – Теперь в трактир не сунешься, пока торговец их не уломает, и вся эта кодла не двинется дальше… чтоб их великан сожрал. Ну ладно. Знаешь, скажу честно, я давно хотела им наподдать, у них такие шуточки мерзкие, а ещё они жрут в три горла и не всегда платят. Короче, придётся пересидеть здесь несколько часов, а потом я попробую поискать ночлег – ну, если нас не будут ловить.

– А если будут?

– Придётся натравить на них великана, – мрачно пошутила Ава. – Ну, я думаю, что пастух пустит нас на пару дней, а там посмотрим. Торговец хотел уехать до непогоды, значит, надолго эта компания тут не задержится, так или иначе.

– Что за пастух?

Выражение лица у Авы стало сложным.

– Ну, тот козопас, которого мы видели у ворот… Эй! Я запрещаю тебе смеяться! Улыбаться тоже нельзя! Ну!

До темноты они слонялись по окраинам, шарахаясь от любого шума. Их действительно искали, но не особо старательно, к тому же и жители деревни, уставшие от ежевечерних наёмничьих дебошей, не стремились помогать в поисках. Когда поднялась луна, Ава постучалась в хибарку пастуха и попросилась на ночлег. Их пустили в хлев. Там изрядно пованивало, но было тепло и на удивление чисто; козы стояли каждая в своём загоне, и кто-то жевал сено из кормушки, кто-то тихо блеял, а кто-то уже спал. Луна светила аккурат в окно, и на пол ложились пятна света. Здоровенный винторогий козёл развлекался тем, что скакал со скамьи на пол и обратно, точно красуясь… Ава прошла в дальний конец, где хранилось сено, заползла повыше, почти под самый потолок, и свернулась клубком, кутаясь в шаль.

– Уникальное предложение, отель – пять звёзд, сельская романтика и чистая экология, – проворчала она неразборчиво. – Если будешь лезть ко мне ночью, двину копытом в лоб.

– Понял, принял.

– Я не шучу!

– Без проблем, – поднял руки Джек. – Но если замёрзнешь, то я готов поделиться плащом. Чисто по-дружески.

Она фыркнула. Потом сняла очки, сунула их куда-то в щель под потолком и замерла, явно пытаясь заснуть. Через некоторое время луна сдвинулась, и в сарае стало совершенно темно. Козы притихли; угомонился и козёл. Временами слышался всхрап, сопение, будто кого-то мучил насморк, но вскоре Джек притерпелся и к шуму, и к вони – и перестал их замечать. Плаща хватило и на то, чтоб подстелить под себя, и на то, чтоб накрыться. Было мягко и тепло; в сон клонило невыносимо.

И, когда он почти уснул, то услышал вдруг голос Авы, несмелый, почти отчаянный:

– Джек, ты не спишь?

– Нет, – вздохнул он, соображая, можно спросить, не замёрзла ли она, или это будет домогательство. – А что?

– Я… мне осточертело уже спать в сарае. Джек, скажи… ты пойдёшь со мной грабить великана?