Индия наизнанку

Глава 2. Тансен

После деревенского Лумбини городок Тансен может показаться прямо-таки мегаполисом. Хотя ничего от мегаполиса в нем нет. Больше всего этот городок, расположенный между индийской границей и Поккарой — местом паломничества многих пеших туристов — напоминает что-то горно-европейское, наверное, итальянское: с брусчаткой, тридцатиградусными уклонами улиц и узчайшими проходами между домами: так, что и пара велосипедов разъедется с трудом, не говоря уж о тележках или машинах.

Из признаков мегаполиса я заметил только прилавки с газетами и журналами, а также интернет-кафе и переговорный пункт.

Весь индуистский — и не только — мир оплакивал Саи Бабу.

«Жизнь после Свами»; «Свами умер! Да здравствует Баба!» — гласили заголовки непальских газет. Саи-Бабовская паранойя докатилась и до Непала.

Неудивительно: смерть Путина в Белоруссии вызовет не меньший резонанс, чем смерть Саи Бабы тут, в Непале.

Еще раз мысленно почтив память Саи Бабы и абсолютно не сомневаясь, что Саи Баба находится сейчас в каком-то другом, более высшем и правильном измерении, я отправился на изучение города Тансена.

Первым делом я зашел на переговорный пункт, чтобы позвонить в Россию.

«Непал — 2 рупии/минута, Индия, Китай — 4 рупии/минута, Европа, США, Канада, Пакистан, Шри-Ланка — 6 рупий/минута, Африка — 10 рупий/минута» — говорила надпись на витрине переговорного пункта. Про остальные страны ничего сказано не было.

— Мне в Россию нужно позвонить, сколько стоит? — поинтересовался я у телеграфного работника.

— А Россия — это где? — силясь вспомнить, хмурился он. Непалец слышал про такую страну, но где она находится, к сожалению, не знал. — Какая там страна рядом?

— Ну, Китай например, — сориентировался я, желая непременно позвонить подешевле и, в общем-то, не соврав.

— Ага, ну хорошо, значит, звони за четыре рупии, — разрешил мне непалец и отправил в будку.

Увы, до России я не дозвонился даже при таком раскладе.

Но Непал мне нравился даже несмотря на свою слабую развитость в технологическом плане. Не айфонами и не инстаграммами жили эти люди, не долларами и не витринами дорогих магазинов. Это ли главное? Нетронутая природа, почти полное отсутствие дорог, медленный транспорт. Рисовые поля, суровые горы, ручной труд… А непальцы! Насколько же общительней и гостеприимней они казались после вчерашних индусов.

— Намасте! — кричали дети, сложив свои маленькие ручки на груди и приветствуя меня.

Надо же, на хинди приветствие звучит так же: «Намасте», но ни разу — ни разу! — за два месяца жизни в Индии никто и никогда ко мне так не обращался.

И только в Непале я понял истинный смысл этого волшебного «Намасте». Это и приветствие, и благословение, и зачастую неподдельная радость от встречи.

Непальцы не спешили звать к себе в гости, держа уважительную дистанцию, но почти никогда не относились ко мне с безразличием, в отличие от индийцев.

Сняв какую-то дешевую гостиницу в Тансене и забросив туда вещи, я налегке отправился в полудневный пеший поход по окрестностям Тансена, являвшим собой не что иное, как Непал в миниатюре.

Колоритные персонажи — не хуже, чем в Индии, — населяли эти места.

Причесанные школьники, неизменно в форме и галстучках. На галстуке, ремне или в специальном бейджике на груди обязательно висела карточка с эмблемой школы и данными ученика. Символом образования в Непале служит еврейская шестиконечная звезда Давида, и я шутил про себя, что сионисты добрались и до Гималаев.

Пестро разодетые женщины, выполнявшие роль носильщиц, тащили за спиной большие корзины с хворостом или своих младенцев, завернутых в цветные тряпки. А мужики, в жилетках и сиреневых пилотках, приветствовали меня уважительно: «Намаскар!». Скоро и я раздобыл себе такую же сиреневую, чтобы немного походить на местного.

Природа почти не тронута человеком, и, кажется, что забавные непальские домики, как и горы, выросли тут миллионы лет назад.

В некоторых регионах Непала, к которым относятся и окрестности Тансен, можно днями и неделями ходить возле цивилизации и не встречать машин. Вокруг тебя будут люди и пашни, мосты и домашние животные, школы и дома, но ты не встретишь ни одного транспортного средства.

В Непале мне нравилось все больше.

Прогресс и глобализация постепенно пробираются и сюда, в горные непальские деревни. Китайцы строят своим соседям редкие мосты и дороги. Мосты эти без преувеличения служат мостами между цивилизациями.

Еще каких-то полвека назад, когда мостов не было, дорога из одной долины в соседнюю могла занимать целый день. Чтобы добраться до противоположного склона ущелья, нужно было сначала спуститься на несколько сотен метров, потом — подняться. Поэтому люди не спешили ходить друг другу в гости, перенимали языки и обычаи соседей медленно и неохотно.

В Непале — так уж исторически сложилось, и рельеф местности в этом процессе занимает не последнее место — больше тридцати разных народностей, а с ними вместе и языков. Непальцы — из соседних даже долин — попросту не понимали друг друга, поскольку разные народности — шерпы, гурунги и прочие жили изолированно друг от друга и необходимости в походах в гости не испытывали. Сейчас же, когда построены мосты и проложены дороги, некоторые маршруты сокращаются с дней до часов, а то и минут, и интеграция народностей ускоряется. Медленно, но верно население изучает единый непальский язык, основанный на хинди, который, вместе с английским, преподают в государственных школах. Такую же роль, но в гораздо большем масштабе, в первой половине двадцатого века играл русский язык, распространявшийся по территории присоединяемых союзных республик. К счастью, пока что взаимная интеграция и распространение единого язык не сильно портят уникальность и аутентичность народностей Непала. Поэтому и шерпы, и гурунги, и невари пока не забывают свои корни: вяжут шерстяные изделия, носят национальные костюмы, готовят уникальные, ни на что не похожие блюда, проводят соревнования по стрельбе и устраивают свои, уникальные праздники.

Недавняя маоистская революция в Непале, завершившаяся буквально за три года до моего визита, на людей, особенно в провинции, повлияла мало: доброжелательность и незлобивость сохранились с дореволюционных, монархических времен. Вообще, революция в Непале, с первого взгляда, носила какой-то косметический характер: даже деньги, спустя три года после переворота, в стране ходили еще старые, с изображением королей. А ведь почти во всем мире, в истории всех революций, первое, что делает новая власть, — меняет дензнаки; так было в нашей стране в 1917 и в 1991.

Гуляя и размышляя, я наслаждался горами, людьми и чистотой и твердо решил в ближайшее время в Индию не возвращаться.

Поначалу у меня был план раздобыть транзитную индийскую визу в Катманду и вернуться обратно в Дели по земле, откуда улетучиться к себе домой: билет Дели- Москва уже был куплен. Однако перспектива добираться перекладными через Варанаси и прочие бомж-поселения восточной Индии по сравнению с небесно чистым Непалом казалась мне совсем не заманчивой.

После похода, вернувшись в Тансен, я купил себе билет на самолет Катманду- Дели, подгадав под стыковку Дели-Москва.