Ирландское обещание

12

ЛИАМ

Когда я выхожу из душа и переодеваюсь, Аны в гостиной уже нет. Я предполагаю, что она пошла спать, София, Катерина и Саша вернулись на Манхэттен, и сегодня они сделали больше, чем, я уверен, делала Ана за последнее время. Я не хочу встречаться с Сиршей. Я не видел ее с тех пор, как подписал документ о помолвке в церкви Святого Патрика и сказал ей, что уезжаю в командировку. Я никогда не был хорошим лжецом или мужчиной, который считает, что лгать нормально, и я боюсь, что она увидит правду, написанную у меня на лице… что я люблю кого-то другого и что это не она.

Если бы я мог разорвать контракт сегодня вечером и послать к черту последствия, я бы это сделал. Вместо этого я звоню своему водителю и спускаюсь вниз, сообщая ему, как добраться до ресторана, где я встречаюсь с Сиршей за ужином. Она предложила посетить ее любимое французское бистро, но я не думаю, что смогу переварить французский ресторан в течение длительного времени, если вообще смогу когда-нибудь снова.

Когда я прихожу, она ждет меня в вестибюле, стройная и красивая, в красном атласном коктейльном платье, которое облегает ее стройные изгибы, скользит по бедрам так, как мечтал бы любой мужчина, и заканчивается чуть ниже колен. Бретельки представляют собой тонкие шелковые шнуры, удерживающие красный атласный покров на ее декольте, а ее волосы наполовину подняты, наполовину распущены, верхняя часть собрана в пучок на затылке, а остальная часть ниспадает локонами на плечи. На ней изящные украшения с бриллиантами и туфли на каблуках телесного цвета с красными низами, которые, кажется, обожают все женщины, и она выглядит как видение.

Я слышал, что рыжеволосым женщинам не следует носить красный или розовый цвета, но Сирше это прекрасно удается. На самом деле, единственное, что выбивает из колеи, это то, что красный атлас очень похож на оттенок крови, и я могу только представить, как сильно ее отец хотел бы пролить мою, если бы знал, о чем я сейчас думаю.

Я думаю о том, что ирландская принцесса, на которой мне суждено жениться, красива, грациозна, элегантна, сногсшибательна во всех отношениях, но ничто в ней не пробуждает во мне даже проблеска желания. Она похожа на великолепную статую, эстетична во всех отношениях. И все же я не могу представить, что прикасаюсь к ней с вожделением, поглощаю ее так, как я насиловал Ану в той гостиничной постели своим языком. Я не хочу ее трахать. Я хочу посадить ее в такси и отправить домой к отцу, чтобы я мог вернуться в свою квартиру к женщине, которую я действительно хочу.

Вместо этого я позволяю ей взять меня под руку, пока мы следуем за хозяйкой к нашему зарезервированному столику, романтической кабинке полукругом в тускло освещенном углу ресторана, освещаемой только свечами на хрустящей льняной скатерти. Я позволяю Сирше первой скользнуть на черное бархатное сиденье, прежде чем присоединиться к ней, и вижу, как ее взгляд оценивающе скользит по мне, когда она смотрит на меня как раз перед тем, как я сажусь.

Я оделся достаточно прилично: черные брюки на заказ и накрахмаленная темно-зеленая рубашка на пуговицах с рукавами, закатанными до локтей, и воротником, расстегнутым ровно настолько, чтобы была видна верхняя часть v-образной формы моей груди. Это льстит, и я вижу, как Сирше нравится этот вид. Это заставляет меня чувствовать себя почти виноватым, она явно возбуждена мной, но я не могу вызвать в себе ни капли желания к ней. Даже если бы я прямо сейчас застал ее обнаженной в постели, я не уверен, что смог бы удовлетворить ее. С другой стороны, одной мысли об Ане достаточно, чтобы мой член дернулся от зарождающейся отчаянной потребности, которую мне еще предстоит полностью утолить.

— Мне нравится борода. — Сирша искоса смотрит на меня с огоньком в своих зеленых, как трилистник, глазах. — Она определенно появилась после свадьбы. Интересный выбор для деловой поездки, но я думаю, что она тебе подходит.

Это что, подозрение, которое я слышу в ее голосе? Я был бы удивлен, если бы это было так, Сирша не похожа на подозревающий тип женщин, и мы еще не женаты, так что я не обязан рассказывать ей подробности моей поездки. На самом деле, я знаю множество женатых мужчин, которые ожидают, что их жены не будут задавать вопросов, часто потому, что на самом деле они отправляются в эти поездки не по делу. То, как она смотрит на меня, тоже совершенно нормально, с этим проблеском желания в ее глазах, когда она смотрит на мое бородатое лицо. Я виноват, и я знаю, что именно поэтому у меня такое чувство, будто она видит меня насквозь.

Я смотрю на ее левую руку, на овальный бриллиант, сверкающий в свете свечей, на нежно-зеленые изумруды, подходящие к ее глазам. Кольцо хорошо смотрится на ее руке, похоже, оно ей идет. Легко представить золотое обручальное кольцо рядом с ним, что скоро мы будем сидеть в таком ресторане как этот как муж и жена. Это не такой уж большой скачок, чтобы представить, но это не то, чего я хочу.

— Ты тихий. — Сирша тянется к моей руке, и все, что я могу сделать, это не отдернуть ее, напомнить себе, что для нее естественно хотеть держать меня за руку, и что она хочет прикоснуться ко мне, как к своему жениху.

— Я устал. Я только что вернулся. — Я вздыхаю с облегчением, когда подходит официант. Это даст мне время сосредоточиться на чем-то другом, а не на том, что сказать Сирше. Я заказываю бутылку пино нуар и закуску к салату капрезе для нас обоих.

— Мой любимый сорт вина. — Сирша улыбается. — Я тебе это говорила, или ты только догадался?

Говорила ли она мне? Я не могу вспомнить, хотя это определенно то, что я должен был сказать.

— Возможно, ты упомянула об этом на свадьбе, — уклоняюсь я, и она смеется.

— Что ж, если ты это запомнил, очко в твою пользу. — Она откидывается на спинку бархатной кабинки, перекидывая прядь волос через плечо. — Я рада, что ты вернулся, Лиам. Моя мать практически с пеной у рта хочет начать планировать свадьбу, и я уверена, ты знаешь, что мой отец тоже как на иголках. Они хотят свадьбу в конце лета…

Черт возьми. До конца лета осталось всего пару месяцев.

— Конечно, тебе нужно больше времени, чтобы все спланировать.

— Так говорит моя мама. Но мой отец настаивает, чтобы мы поженились как можно скорее, — она улыбается мне, ее рука снова накрывает мою. — Я не жалуюсь. Я знаю, что ты не уверен насчет брака, Лиам, но я горю желанием стать твоей женой. Я буду тебе хорошей женой, я уверена в этом. Мы могли бы быть счастливы.

Мы могли бы быть счастливы. Она сказала мне те же слова на балконе на свадьбе Виктора и Катерины. Тогда она произнесла это как мольбу, желая убедить меня. Теперь она говорит это так, как будто это установленный факт, с уверенностью в своих словах, которой я раньше не слышал. Я полагаю, что подписанный контракт о помолвке имеет к этому какое-то отношение. Нарушать его в глазах королей — грех. Оскорбление, которое ни один порядочный человек не примет без возмездия. Я дал торжественный обет в церкви перед Богом и человеком, обет всего на одну ступень ниже того, который я намеревался дать Сирше, через несколько коротких месяцев, если ее отец добьется своего. И все же я не вижу никакого способа сохранить это. Не иначе, как проведя жизнь в страданиях, тоскуя по женщине, которую люблю, но не могу получить, и в свою очередь делая Сиршу несчастной.

К счастью, официант возвращается с вином. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы повторить процедуру заказа дорогого вина, понюхать пробку, попробовать первую капельку в бокале, пока он протягивает образец Сирше и мне.

— Это прекрасно, — говорит Сирша, делая второй глоток. — Ты сделал хороший выбор, Лиам.

В ее словах есть скрытый подтекст, который заставляет меня думать, что она говорит не только о вине. Мы делаем заказы на ужин: филе с креветками для меня и нарезанный салат и рыбу для нее, а потом нам не остается ничего другого, как попытаться завязать разговор, пока мы ждем нашу еду.

Сирша деликатно потягивает вино.

— Может быть, нам стоит использовать сегодняшний вечер, чтобы попытаться узнать друг друга получше, — предлагает она. — Поскольку мы скоро собираемся пожениться. Должно быть что-то, что ты хочешь узнать обо мне?

Определенно. Например, как бы ты отреагировала, если бы я предложил разорвать помолвку. Я прочищаю горло, пытаясь придумать, что сказать. Дело не в том, что Сирша неинтересная девушка, она милая и умная, в ней есть искорка огня, которая сделала бы ее веселой собеседницей за ужином… и компаньонкой в целом, при других обстоятельствах. Но все, что я хочу знать прямо сейчас, это как быстро я смогу закончить этот ужин и вернуться домой к Ане.

— На свадьбе ты упомянула, как мы росли вместе, в основном, или росли рядом друг с другом, на самом деле. — Я улыбаюсь ей, делая глоток своего вина. — Ты права, что я тогда тебя не особо замечал, но я думаю, что это моя вина, а не твоя. Тогда я был немного идиотом.

— Разве не все мужчины такие в юности? — Сирша смеется легко и музыкально. — Зато я тебя заметила, это точно. О братьях Макгрегор говорили все девушки, но ты мне нравился больше всего.

— Ты это упоминала. — Я высвобождаю свою руку из ее, отрезая кусочек сыра с тарелки для салата, стоящей перед нами. — Чем ты занималась после окончания средней школы? Ты училась в колледже?

— Вообще-то, да. Мне приходилось жить дома и ездить на учебу, думаю, большинству дочерей в моем положении так и приходится. Мой отец очень заботился о моей ценности. — Она корчит гримасу, которая в точности говорит мне, что она думает по этому поводу, глядя на меня поверх края своего бокала с вином. — Но я относилась к этому с уважением. Насколько я могла видеть, не было никакого смысла бунтовать. — Она пожимает плечами. — Меня не очень интересовало напиваться и веселиться с другими ребятами из колледжа, и я не думала, что было бы особенно приятно потерять девственность с каким-нибудь парнем из студенческого братства, а не со своим будущим мужем. Выбранный элемент был бы хорош, но…

Затем она встречается со мной взглядом, приподнимает свой бокал, делая еще один глоток, а затем ставит его на стол. Я тянусь к бутылке, чтобы налить ей еще бокал, но ее рука уже проскальзывает мимо моей, чтобы самой наполнить свой бокал.

— В любом случае, я всегда знала, что предназначена для одного из мальчиков Макгрегора. Я просто думала, что это будет старший. Но ты можешь понять, почему я не спешила расставаться со своей девственностью только для того, чтобы ткнуть пальцем в лицо моего отца. Я не то, чтобы беспокоилась о том, что меня выдадут замуж за какого-то старого пердуна. — Сирша улыбается. — Я была достаточно довольна своим будущим.

— И что теперь? — Я поднимаю бровь.

— Теперь? — Она наклоняет свой бокал в мою сторону в знак приветствия, прежде чем сделать еще один глоток. — Я чертовски взволнована этим, Лиам Макгрегор. — Сирша ставит свой бокал, спокойно встречая мой взгляд. — Я просто хочу, чтобы мой будущий муж тоже был взволнован.

Ну, ты не можешь иметь все, меня подмывает ответить бойко, но я этого не делаю.

— Мне жаль, — говорю я ей вместо этого, и я действительно так думаю. Мне не нравится обижать Сиршу, она ни в коем случае не неприятный человек.

Она просто не та женщина, которую я хочу. Просто не моя женщина.

— Ну и, где же ты училась? — Спрашиваю я, пытаясь увести тему от ее влечения ко мне, ее девственности и нашего предстоящего брака. Я слышу голос Найла в своей голове, который отчитывает меня, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания.

Я знаю, что большинство мужчин с радостью отказались бы от придатка, чтобы стать тем, кто лишит Сиршу О'Салливан девственности. Она преподносится мне на блюдечке с голубой каемочкой, совершенная и нетронутая, предназначенная только для меня, и я обеими руками упускаю эту возможность. Я знаю, что любой, кто услышал бы то, что происходит у меня в голове прямо сейчас, подумал бы, что я такой же сумасшедший, как и Александр.

Может быть, даже больше, потому что я все еще хочу Ану, даже после всего.

— Я училась в Гарварде.

Сирша не сбивается с ритма, и требуется секунда, чтобы до нее дошло.

— Ты что? — Пораженно спрашиваю я, и она смеется.

— Мой отец считал это идиотизмом, — говорит она, делая еще глоток вина. — Он бы за это не заплатил. Мне посчастливилось получить стипендию. Я чувствовала себя ужасно, на самом деле, принимая это, поскольку я могла бы позволить себе многое на свои собственные деньги или, скорее, на деньги моего отца. Но он сказал, что это единственный способ, которым я могу воспользоваться. Я отчаянно хотела это сделать, чтобы хоть как-то побыть эти четыре года в одиночестве, прежде чем выйду замуж, заведу домашнее хозяйство, заведу детей.

Дети. О Боже. Я не думал о детях, ни в каком реальном смысле. Мысль о беременности Сирши вызывает у меня странный дискомфорт, мысль о том, что у нас с ней будут настоящие дети, что мы будем бегать по дому, который мы разделяем, а не по моей квартире, заставляет меня чувствовать себя еще более неловко. Все это не кажется правильным. Я даже не могу представить это в своем воображении.

— Так что, ты училась на юридическом факультете? Или нет. Это больше четырех лет. Какого черта ты училась в Гарварде? — Я смотрю на нее, удивленный тем, что говорю, не подумав заранее, и Сирша снова смеется, более реалистично, чем музыкальный смех раньше. На самом деле это очень приятный звук, и он почти заставляет меня пожалеть, что я не могу захотеть ее.

Это, безусловно, упростило бы задачу, если бы я мог.

— История. — Она деликатно откусывает помидор с тарелки, искоса поглядывая на меня. — Это не то, за чем большинство людей туда ходят, но на самом деле у них отличный отдел. И одна из приятных вещей в осознании того, что вы предназначены для чего-то другого, кроме реальной работы, заключается в том, что вы можете изучать все, что захотите, не беспокоясь о рынке труда. Это большая привилегия, но я воспользовалась ею в полной мере. — Она пожимает плечами. — Я никогда не собиралась работать, собираясь стать твоей женой, матерью твоих детей. Это означало, что я могла потратить эти четыре года на изучение всего, чего хотела, и я сделала именно это.

— Какую эпоху истории? — Сами того не осознавая, мы начали втягиваться в разговор. Официант приносит нам еду, но Сирша едва смотрит на нее. Она полностью сосредоточена на мне, ее щеки слегка порозовели, когда она прислоняется к бархатной спинке кабинки.

— Ранняя Америка. Живя в Бостоне, я думала, что это увлекательно. Не знаю, было так приятно просто получать удовольствие от посещения занятий ради этого. Просто потому, что мне было интересно, а не с какой-то реальной целью. Я знаю, что большинству людей такой шанс не предоставляется. Я не хотела его упустить.

— Я поражен, что ты вот так пошла против своего отца. Не так уж много людей бросают вызов Грэму О'Салливану.

— Ах, ну, я думаю, он неравнодушен ко мне. — Сирша улыбается, и выражение ее лица неподдельное. — Я знаю, что мой отец суровый человек и что он не всегда справедлив. Но мое образование стало мне наградой за то, что я была верной дочерью и не сопротивлялась предстоящему браку. Четыре года свободы в обмен на выполнение моего долга. — Она слегка пожимает плечами. — Это того стоило.

Конечно, и еще потому, что ты хочешь выйти за меня замуж. Я не говорю этого вслух, хотя это звучит высокомерно, а я никогда не был высокомерным братом. Вместо этого я откусываю от своей еды, пока Сирша ковыряется в своей. Я вижу намек на нервозность в том, как она искоса поглядывает на меня, пока мы едим, в том, как слегка дрожат ее пальцы, когда она нарезает еду. Она хорошо справляется с задачей быть уравновешенной, такой, какой ее воспитали, но на карту поставлено очень многое. Возможно, ее отец питает к ней слабость, но ее работа не будет закончена, пока я не произнесу свои клятвы и не лишу ее девственности в нашу первую брачную ночь. Она знает, что я этого не хочу, и боится, что я ускользну и навлеку на себя гнев ее отца. И снова я чувствую волну вины при осознании того, что это именно то, что я пытаюсь здесь сделать.

Мы оба отказываемся от десерта, и я оплачиваю счет, оставляя щедрые чаевые и снова предлагая Сирше руку, когда мы встаем, чтобы уйти.

— Мне жаль, что это была короткая ночь, — говорю я ей, стараясь говорить как можно более искренне, когда мы выходим на тротуар. — Я все еще не оправился от смены часовых поясов.

— Я понимаю. — Что-то в ее тоне подсказывает мне, что это не так. Она поворачивается ко мне, когда мы выходим на улицу, теплый воздух приятно контрастирует с прохладой ресторана. Она вздергивает свой изящный подбородок, ее зеленые глаза встречаются с моими, когда она делает шаг ближе, ее каблуки обеспечивают ей удобную высоту.

Я мог бы легко поцеловать ее. Рука в ее мягких рыжих волосах, большой палец на ее подбородке, мои губы на ее губах. Я целовал десятки женщин точно так же. Сирша не должна отличаться. Но она отличается. Точно так же, как поцелуй с Анной будет что-то значить для меня, когда это наконец произойдет, поцелуй с Сиршей будет что-то значить только для нее. Я не хочу заводить ее дальше, чем необходимо, пока не найду выход из этого положения. Я вижу, что она хочет, чтобы я ее поцеловал. Это написано на ее тоскующем лице, в ее мягком взгляде, на ее приоткрытых губах, розовых и матовых от ее помады.

Проходит такт, потом другой, и Сирша понимает, что я не собираюсь ее целовать. Она делает шаг назад, ее щеки слегка краснеют.

— Мой отец скоро захочет получить ответ о дате свадьбы. — Ее тон стал резким, чего раньше не было, натянутым. Я смутил ее тем, что не поцеловал, молчаливым отказом, и я чувствую это в каждой черточке ее тела, даже несмотря на расстояние между нами.

— Я не могу обещать, что дата в конце лета сработает. — Я слышу нотки сопротивления в своих собственных словах, и я знаю, что Сирша тоже слышит. — Может быть, свадьба на Рождество…

— Рождество слишком далеко. Мой отец этого не потерпит. И, кроме того, я не хочу зимнюю свадьбу. — Она упрямо вздергивает подбородок, прищурив глаза. — Откладывание этого дела ничего не изменит, Лиам…

— Мне нужно время. У меня есть дела, которые мне нужно привести в порядок.

— О? — Сирша приподнимает бровь. — Что это за дела, Лиам? Короли — твой приоритет, не так ли? Они все ждут, чтобы услышать, почему ты откладываешь женитьбу на принцессе О'Салливан. — Она замечает выражение моего лица, ее собственные губы сжимаются в раздраженную линию. — Я не собираюсь притворяться, что не знаю, кто я такая или чего я стою, из какой-то ложной скромности, Лиам. Я — то, что тебе нужно, чтобы занять трон, которого ты даже не хотел, но который бросил твой брат, а твой отец не смог удержать. Ваша фамилия запятнана, и ты должен отдать ее мне, чтобы восстановить ее. Я не собираюсь играть в невинную игру, притворяясь, что ничего не знаю о твоем бизнесе или внутренней работе Королей. Я дочь О'Салливана, и я не идиотка.

— Я никогда не говорил, что ты…

— Тогда перестань относиться ко мне как к таковой. — Черный городской автомобиль плавно подъезжает к обочине, и Сирша поворачивается к нему, ее зеленые глаза почти искрятся от разочарования. — Я не могу убеждать своего отца быть терпеливым так долго, Лиам. Он доволен тем, что я довольна нашим браком, и это сделало его более терпеливым, чем он мог бы быть в противном случае. Но он потерпит это лишь некоторое время, а потом начнутся неприятности, которые даже я не смогу остановить.

— Сирша…

— Спокойной ночи, Лиам. — Она открывает свою дверь, без лишних слов проскальзывает в машину и оставляет меня расстроенным и злым стоять там в ожидании моей собственной машины.

Я тихо ругаюсь, когда мой водитель подъезжает, и я погружаюсь в прохладный кожаный салон, закрывая глаза и откидывая голову назад.

Блядь.

Я попал в чертовски неприятную ситуацию. Я ясно вижу, что терпение Сирши по отношению ко мне иссякает, и в глубине души я не могу ее винить. Она права в том, что она нужна мне как моя жена, с точки зрения удержания Королей, больше, чем я нужен ей. Но это ничего не меняет в том, как я себя чувствую. Как всегда, передо мной непрошеною предстает лицо Аны. Я чувствую, как закипает мой собственный внутренний конфликт, иссушающий нервы и оставляющий меня ужасно напряженным, но то, что я чувствую к ней, не меняется. Я хочу ее всеми возможными способами. Я бы женился на ней хоть завтра, если бы мог. Я знаю это наверняка, но я также знаю, что ей предстоит пройти долгий путь, прежде чем она будет готова к этому.

Если бы я сказал ей, что я чувствую, в простых выражениях, я почти уверен, что она сбежала бы обратно на Манхэттен. То, что она сказала мне сегодня вечером, только укрепило это чувство, насколько я могу судить. Она потеряна, сломлена, и пока она не найдет дорогу назад, я могу видеть, как она убегает от меня, только если я преследую ее с каким-либо реальным намерением. Единственный способ, который я вижу, чтобы это сработало, это дать ей пространство, возможность исцелиться, пока она остается со мной, и время узнать друг друга получше, чтобы связь, которая была у нас с самого начала, могла перерасти в нечто большее. Но точно так же, как сохраняющиеся чувства Аны к Александру усложняют ситуацию, моя собственная вовлеченность усложняет все еще больше. Я сожалею, что вообще подписал этот гребаный документ, но я также знаю, что, если бы я этого не сделал, я бы вернулся к гражданской войне. Честно говоря, у меня не было выбора.

Ана — это все, чего я хочу, и возвращение ее в мой дом только подтвердило это для меня. Мне никогда раньше не нравилось, когда женщина оставалась на ночь, никогда не нравилось, когда кто-то еще был в моем пространстве, но с Анной это кажется естественным. Это правильно.

Я хочу взять на себя ответственность за нее, за то, чтобы она была моей, всеми возможными способами. Я хочу, чтобы она доверяла мне, полагалась на меня и любила меня. Пока машина петляет по ночному бостонскому трафику обратно к моей квартире, я вспоминаю, что сказала мне София перед тем, как я покинул Манхэттен. Она рассказала мне, что Ана была не в состоянии позаботиться о себе с тех пор, как стала инвалидом, что она боролась как морально, так и физически с тем, что с ней произошло, не вдаваясь в подробности личного характера. Лука и Виктор предупреждали меня об одном и том же… что Ана была глубоко повреждена, сломана так, что я, возможно, не смогу ее исцелить. Я все же не верю в последнюю часть. Ее физические травмы тяжелы, я это знаю. Тем не менее, я также видел, как она сейчас самостоятельно передвигается, и я знаю, что многое из того, что ее сдерживает, носит психологический характер. Больше всего на свете я хочу помочь ей пройти через это.

Пока я смотрю, как мимо проносятся уличные фонари, как машина сворачивает на дорогу, ведущую к моему зданию, в моей голове начинает формироваться план. Я думаю обо всем, что она рассказала мне об Александре, обо всем, что она сказала и сделала, обо всем, что я знаю, и я думаю, что вижу путь вперед для нас обоих. Если она хочет меня так, как я думаю, это может сработать. Возможно, это путь к будущему, которого я хочу для нас обоих, путь к ее исцелению и к тому, что мы сможем забыть прошлое.

Но она должна захотеть, а я не должен быть с Сиршей.

Мне придется найти способ разорвать свою помолвку.

Скорее раньше, чем позже.