Ирландское обещание

6

АНА

Я думала, что вестибюль роскошный, но сама квартира Лиама, это нечто совершенно иное. Она очень современная, с блестящими полами из темного дерева и черной кожаной мебелью, латунными и железными светильниками в гостиной, и мебелью из темного дерева в тон. В гостиной над каменным камином установлен огромный телевизор, а в центре комнаты, массивный толстый ковер кремового цвета с латунным журнальным столиком со стеклянной столешницей.

— Все находится на одном этаже, — объясняет Лиам, пока я осматриваюсь. — Моя главная спальня находится справа от гостиной, — он указывает на дверь в том направлении, — а комнаты для гостей слева. Я поручил своей домработнице приготовить для тебя большую из двух.

— Спасибо, — тихо бормочу я, все еще оглядываясь по сторонам широко раскрытыми глазами. Помимо спален, основная часть пентхауса представляет собой высокий этаж открытой планировки, с кухней, отделенной от гостиной длинной барной стойкой из глянцевого черного гранита с висящими над ней латунными лампочками Эдисона и барными стульями из темного дерева с черными кожаными сиденьями и латунной головкой гвоздя по краю. Справа от кухни находится столовая, немного отделенная от основной части кухни с огромным островом из черного гранита и столешницами, со столом из темного дерева, который гармонирует с остальной мебелью, скамейкой с одной стороны отделанной такой же черной кожей и гвоздями, что и барные стулья, и четырьмя стульями в похожем стиле. Над ним висит железная люстра с лампочками Эдисона, такая же, как и в гостиной.

— Я не шутил, когда сказал, что нанял декоратора, — смеется Лиам, видя, как я оглядываюсь по сторонам. — Я не смог бы собрать все это вместе сам, но они проделали потрясающую работу.

Так и есть, хотя мне интересно, смогу ли я когда-нибудь чувствовать себя здесь как дома. В пентхаусе отчетливо ощущается мужской стиль, все эти тяжелые металлы, черная кожа и камень, это квартира для холостяка, элегантная, современная, но все же темная. Хотя Лиаму это подходит: утонченно, но все еще простовато, хорошо скомпоновано, но все же немного грубовато по краям.

О чем я думаю? Я замолкаю, покусывая нижнюю губу. Откуда я знаю, что подходит Лиаму? Я едва знаю этого человека. Что касается ощущением себя здесь как дома, я останусь здесь ненадолго, не более того. Определенно нет причин сомневаться, что я не смогу почувствовать себя здесь как дома. Это никогда не станет моим домом.

— Я, э…покажу тебе, где твоя комната, — говорит Лиам, и его голос внезапно звучит немного неуверенно. Интересно, не передумал ли он, на самом деле, было бы трудно винить его, если бы это было так.

Я иду за ним по короткому коридору и заглядываю внутрь, когда он открывает одну из дверей. Когда я вижу комнату, в которой я остановилась, мне трудно удержаться от того, чтобы не открыть челюсть.

— Большая, — это мягко сказано. Комната размером с половину моей старой квартиры, с тем же блестящим деревянным полом, значительную часть которого занимает плотно вытканный узорчатый ковер. У одной стены есть еще один каменный камин с двумя бледно-розовыми бархатными креслами с подлокотниками, на спинки которых искусно наброшены кремовые пледы с бахромой. Они выглядят мягкими, даже с того места, где я стою, я вижу, что у них текстура, похожая на кашемир, и контраст между ней и бархатом кресел делает их приятными на ощупь. Перед ними лежит плюшевый толстый коврик кремового цвета из овчины, а рядом с кроватью, еще один, который сам по себе является видением.

Кровать с балдахином из прозрачного материала, свисающего с балдахина лоскутами, с большими кремовыми стегаными покрывалами с гладкими на вид кремовыми простынями и подушками и тяжелым ворсистым бледно-розовым бархатным одеялом с таким же кремовым кашемировым покрывалом в изножье. Сама кровать и остальная мебель выполнены из темного дерева. Здесь есть прикроватная тумбочка, низкий письменный стол у окна, занавешенный прозрачными занавесками из плотного розового бархата в тон кровати, комод с зеркалом и еще одно зеркало в полный рост, отделанное той же латунью, что и светильники снаружи.

Лиам почти нервно переминается с ноги на ногу, поглядывая на меня, когда мы входим в комнату.

— Надеюсь, все в порядке, — неуверенно говорит он. — Как только ты сказала, что хочешь остаться, я попросил моего декоратора срочно переделать эту комнату. Я знаю, насколько по-мужски обставлена моя квартира, и я подумал, что тебе, возможно, будет не так комфортно в чем-то вроде другой комнаты для гостей. Она оформлена скорее как остальная часть квартиры и мой собственный люкс. — Он, нахмурившись, оглядывает комнату. — Я тоже вижу ее впервые. Когда декоратор спросил меня, что ты предпочитаешь, я не был уверен. Я сказал, что раньше ты была балериной, но я не ожидал, что они будут так сильно тяготеть к э… розовому.

— Мне все нравится, — искренне говорю я ему. Комната действительно выглядит так, как если бы кто-то специально украсил ее костюмом балерины и тюлем. Тем не менее, все сделано со вкусом и красиво, комната подходит для взрослого человека, который все еще любит розовый цвет, а не на комнату маленькой девочки. — Это очень красиво. Но… — Я смотрю на него, осознавая всю тяжесть того, что он сделал. Моим первым побуждением было заверить его, что я довольна этим. Только мгновение спустя до меня доходит, что он за одну ночь очистил всю комнату от прежнего декора и отремонтировал ее заново. Я могу только представить, чего это ему, должно быть, стоило.

— Что? — Лиам выглядит обеспокоенным. — Если тебе что-то нужно…

— Нет, — быстро отвечаю я, качая головой. — Мне ничего не нужно, просто…тебе не нужно было всего этого делать. Это, должно быть очень дорого, и у меня нет никакой возможности отплатить тебе…

Он внезапно делает шаг назад, протягивая руку, как будто наполовину ожидает, что я снова упаду на колени и выдерну его член, как в гостиничном номере. Это почти забавно, но также немного задевает то, что он так неохотно ко мне прикасается. Я не совсем уверена, почему он спас меня, и привел к себе домой… разве он не должен хотеть меня?

— Ты не обязана платить мне, Ана, серьезно, — говорит он, качая головой. — Я сделал все это, потому что я этого хотел. Ты заслуживаешь чего-то хорошего в своей жизни, комфортного места для отдыха и исцеления после всего, что произошло. Затраты были незначительными, деньги, это ничто. Я не мой отец, чтобы беспокоиться о небольших излишествах здесь и там. — В последних словах есть резкость, и они вызывают у меня любопытство. Очевидно, что он говорил скорее от своего имени, чем от меня, я понятия не имею, каким человеком был его отец. Но теперь ясно, что у него было свое мнение о расходах, и это произвело впечатление на Лиама.

Это также напоминание о том, как мало я на самом деле знаю этого человека.

— Ванная комната смежная, — говорит Лиам, быстро меняя тему. Он делает шаг вперед, открывая дверь, чтобы я могла заглянуть внутрь. Полы выложены прохладной серой плиткой, столешницы из белого кварца и раковина с латунным креплением. Я мельком вижу огромный стоячий душ и сверкающую белую фарфоровую ванну для купания рядом с непрозрачным окном, из которого открывается вид на город за его пределами.

— Скоро принесут одежду, которую я купил для тебя. — Лиам поворачивается ко мне лицом, выражение его лица снова спокойное и нейтральное, как будто вся прежняя неуверенность полностью исчезла. — Я надеюсь, тебе здесь будет хорошо, Ана.

— Я тоже надеюсь — тихо шепчу я. Несмотря на всю окружающую меня роскошь, я знаю, что само по себе это не сделает меня счастливой. Квартира Александра была роскошной по-другому, антикварной и максималистской, в отличие от элегантной современности пентхауса Лиама.

В доме Александра тоже было ощущение безопасности, заботы, и того, чем дорожили. Даже если это было по совершенно неправильным причинам, он заставил меня почувствовать это, хотя бы ненадолго, в маленькие запечатленные моменты, за которые я хочу цепляться. Я не совсем уверена, что поступаю неправильно, делая это. Возможно, Александр был ущербным человеком. Возможно, он совершал неправильные поступки, но он тоже был глубоко ранен, сломлен и извращен таким образом, что, я думаю, возможно, только я действительно была способна понять.

Я не знаю, сможет ли Лиам это понять. Я не знаю, сможет ли он принять то, что было между Александром и мной, или чувства, с которыми я все еще борюсь. И после всего, я не знаю, что может быть между мной и Лиамом.

Мы стоим тут, глядя друг на друга через всю комнату, прежде чем Лиам, наконец, прочищает горло и подходит ко мне. Он останавливается в нескольких дюймах от меня, и я снова осознаю, какой он высокий и мускулистый, его острое, красивое лицо смотрит на меня сверху вниз.

— Тебе еще что-нибудь нужно, Ана? Что бы это ни было, я сделаю все возможное, чтобы достать это для тебя.

Я с трудом сглатываю.

— Я бы хотела принять ванну, — шепчу я и вижу, как что-то мелькает на его лице.

Это тест? Я не уверена. Он уже помогал мне в душе и был не настойчив, уходя в ту секунду, когда я сказала, что могу сделать это сама. Александр раздел бы меня собственными руками, поднял бы меня и набрал для меня воды в ванне, усадил бы меня в ванну и мыл бы меня, наблюдая за мной на протяжении всего процесса, как будто не было ни одной вещи, которую я могла бы или должна была позволить сделать для себя сама. И какой-то части меня это нравилось, нравилось давать ему такой абсолютный контроль надо мной. Было похоже на облегчение, что больше не нужно ничего выбирать, что с тобой обращаются как с куклой или ценным щенком, гладят, купают, расчесывают и укладывают спать.

Лиам колеблется, а затем предлагает мне руку.

— Вот, — говорит он. — Небольшая помощь, чтобы добраться туда.

Я скидываю туфли-лодочки рядом с кроватью, твердое дерево холодит мои ноги, когда я принимаю предложение Лиама. Его рука на ощупь теплая и твердая, прижатая к моей, успокаивающая в том, как она поддерживает меня, когда он ведет меня в ванную, открывая краны, когда мы добираемся до нее.

— Я позволю тебе настроить все самой так, как ты захочешь, — говорит он, отступая назад, когда я хватаюсь за край ванны. — Наслаждайся. Я дам тебе знать, когда подадут ужин…о.

Он издает удивленный звук, и я замираю на месте, гадая, что произошло. Мне требуется секунда, когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, чтобы понять, что он смотрит на мои ноги. Он мельком увидел одну подошву, когда я наклонилась вперед, чтобы отрегулировать краны, и выражение ужаса на его лице было очевидным, даже если он пытался сдержать свою реакцию.

— Твои ноги. — Это звучит так, как будто он пытается придумать, что сказать. — Ана…

— Тебе не нужно ничего говорить. — Я быстро качаю головой, отводя взгляд. Я не могу встретиться с ним взглядом и вынести выражение мучительного шока на его лице. В конце концов, именно мне пришлось пережить все, что со мной сделали, и все, что последовало за этим. — Они в основном зажили, теперь я могу ходить лучше, через некоторое время просто ощущается боль, помогают туфли, которые эээ… он сшил для меня.

— Я подумаю, что можно сделать, чтобы найти тебе другую, похожую пару, чтобы у тебя было несколько пар. — Лиам, кажется, застыл на месте. — Что случилось, Ана? Лука сказал, что с тобой что-то случилось, и я знал, что ты, должно быть, каким-то образом пострадала, исходя из инвалидного кресла, когда мы впервые встретились, но это…

Я отказалась говорить об этом, когда Александр попросил, в обстоятельствах, очень похожих на эти. За последние месяцы было много моментов, которые кажутся размытыми и неясными, но это не одно из них, первый раз, было когда Александр уложил меня в ванну после того, как я проснулась в парижской квартире, и он купал меня увидев подошвы моих ног. Кроме того, это был первый раз, когда я увидела его темную сторону, то, как он злился и приходил в ярость, когда чувствовал, что ему отказывают в том, чего, по его мнению, он заслуживал, его раздражительную сторону, сторону маленького мальчика, которому не нравилось, когда его игрушки бросали ему вызов.

Я никогда не думала, что Александр такой уж хороший. Далеко не так. Но он был хорош для меня, во многих отношениях, насколько и плох.

Я открываю рот, чтобы сказать Лиаму то же самое, мол что я не хочу говорить об этом, и что это не его дело. Но по какой-то причине вываливается кое-что еще.

— В самолете я упомянула человека по имени Франко. Полагаю, ты его знал. — Слова срываются с моего языка горячими и горькими, обжигающими, как кислота. Как пламя на подошвах моих ног на том складе. — Я пыталась получить информацию от Братвы, чтобы помочь Софии. Это была моя идея, она была в отчаянии, иначе никогда бы не согласилась. Франко узнал, похитил и пытал меня. Он порезал мне ноги, а затем прижег раны паяльной лампой, пока я висела на потолке его склада. — Я сильно прикусываю нижнюю губу, отказываясь дать волю слезам, которые наворачиваются на глаза. Я так чертовски устала плакать. — Его целью было сделать так, чтобы я больше никогда не танцевала. И он достиг этого. Он оставил меня на пороге дома Луки. И с тех пор у меня не было ни единой чертовой цели, ради которой стоило бы жить, кроме того факта, что я не могу заставить себя умереть, а никто другой не сделает этого за меня. Все просто подбираются чертовски близко, а потом оставляют меня страдать.

Теперь я тяжело дышу, моя грудь вздымается, и я обхватываю себя руками, прикусывая нижнюю губу в титаническом усилии не заплакать.

— Александр заставлял меня забывать, — шепчу я. — Иногда ненадолго. Он заботился обо мне. Он убедился, что это не имеет значения, что мне ничего не нужно делать. Он позволил мне забыться, повинуясь ему, будучи его куклой. И после всего, что произошло, иногда это было приятно. Это часть того, почему я… — Почему я любила его, чуть не говорю я, но останавливаю себя. Я не хочу причинять боль Лиаму, и выражение его лица уже настолько испуганное, что я не хочу усугублять ситуацию.

— Господи, Ана. — Лиам проводит рукой по волосам, его лицо бледное, за исключением двух красных пятен от гнева, которые я вижу высоко на его скулах. — Мне так чертовски жаль. Я понятия не имел, я не знаю, как кто-то мог так поступить с женщиной. Это ужасно, я…

— Хочешь услышать, что Алексей сделал со мной? — Слова звучат едко, резче, чем все, что я ему говорила до сих пор, и я не уверена, что на меня нашло. Лиам был ко мне исключительно добр. У меня нет причин набрасываться на него. Да, он увел меня от Александра, но это не было злонамеренным поступком. Он украл меня не потому, что хотел заполучить для себя. Он сделал это, чтобы спасти меня. Это то, что он говорит мне снова и снова.

— Если ты хочешь поговорить об этом. — Плечи Лиама слегка поникли, выражение его лица теперь почти побежденное. — Я знаю, то, что с тобой сделали, было ужасно, Ана, до сих пор я понятия не имел, насколько все ужасно. Я хочу обеспечить тебе безопасное место. Я не прикоснусь к тебе, пока ты сама этого не захочешь. Я не буду подталкивать тебя дальше, чем ты готова пойти. Я не знаю, что тебе от меня будет нужно, но что бы это ни было, как только ты это поймешь, я… хочу дать тебе это.

Он делает два неуверенных шага ко мне, еще один, потом еще, пока снова не оказывается очень близко ко мне. Он проходит мимо меня, закрывая краны, которые почти переполняют ванну после того, как мы так долго стоим здесь и разговариваем, а затем, когда он убирает руку, останавливается, его пальцы зависают прямо над моей скулой. Они нежно касаются моей кожи, и я еле сдерживаюсь, чтобы не ахнуть от легкого прикосновения, мое сердце внезапно учащенно забилось в груди по другой причине.

— Возможно, ты не веришь, что заслуживаешь этого, Ана, но я хочу показать тебе другое. Ты заслуживаешь мужчину, который дорожит тобой ради тебя самой, а не потому, что он заплатил за тебя деньги. Ты заслуживаешь жизни без страха, без боли. Жизни по твоему собственному выбору, а не той, в которую ты вписываешься сама, потому что у тебя нет другого выбора. Возможно, Александр и не был так жесток с тобой, как я боялся, но ты принадлежала ему, Ана. С этим ничего не поделаешь. Он мог бы дать тебе иллюзию выбора, но в итоге этого так и не произошло. Ты была его.

Разве ты не хочешь, чтобы я была твоей? Вопрос вертится у меня на кончике языка, потому что я все еще не совсем понимаю, зачем он привел меня сюда или, может быть, я просто не верю в причины, которые он мне назвал. В конце концов, ни один мужчина, который был в моей жизни в последнее время, не заслуживал доверия. Почему Лиам должен быть другим?

— Сейчас я хочу принять ванну, — шепчу я. Я едва слышу свой собственный голос, сдавленный в горле, и чувствую, что начинаю слегка дрожать от прикосновения пальцев Лиама к моей щеке.

Его рука убирается с моего лица, и он отходит от меня. Я вижу, как он напряжен, каждый мускул в его теле напряжен, как будто он сдерживает себя от чего-то. От более интимных прикосновений ко мне? От просьбы о большем? Понятия не имею, но я чувствую то же напряжение в воздухе, сгущающееся между нами, когда он отступает к двери.

— Хорошо, Ана. Позови меня, если я тебе понадоблюсь, и я буду здесь. — Лиам выходит, оставляя меня так же, как и в отеле, дверь за ним плотно закрывается, оставляя меня в тихой, наполненной паром комнате.

Если я тебе понадоблюсь, я буду здесь.

И я почти верю ему.