Ирландское обещание

14

АНА

Когда я просыпаюсь на следующее утро, у меня раскалывается голова. На мгновение, когда я сажусь в постели и затуманено провожу рукой по лицу, мне кажется, что все это мне приснилось, что Лиам пришел в мою комнату и все, что произошло потом, могло быть просто продолжением ужасного кошмара, который мне приснился.

Я вернулась в шале, привязанная к потолку, пока Алексей порол меня, но на этот раз Франко тоже был там со своим ножом, кружа вокруг меня, пока Алексей опускал ремень на мои бедра, задницу и ягодицы снова и снова. Я звала Александра, и он появился, но он просто прислонился к стене, смеясь, когда Алексей хлестал меня плетью, а Франко снова начал резать мои ступни, пробивая рубцовую ткань до плоти под ней. Он наблюдал, и как бы я ни кричала, как бы ни умоляла, он мне не помог.

А потом я проснулась, и Лиам был рядом.

Я не хотела, чтобы что-то из этого произошло. Я не хотела целовать его, не хотела брать его руку и прижимать к своей груди, как я это сделала, не хотела, чтобы это продолжилось. Но с того момента, как он заключил меня в объятия, утешая меня без каких-либо скрытых мотивов, которые я могла видеть, я почувствовала, что хочу его. Хочу большего комфорта, чем просто его объятия, большего, чем просто плакать в его рубашку.

Я хотела забыться, хотела удовольствия, которое, я знала, он мог мне принести. Я хотела его, и когда я умоляла его прикоснуться ко мне, я увидела на его лице желание, большее, чем что-либо, что я когда-либо видела за всю свою жизнь. Даже Александр не смотрел на меня так, с такой откровенной потребностью, и когда Лиам пробормотал своим хриплым голосом с акцентом, что не знает, сможет ли остановиться, я тоже почувствовала эту потребность.

Я чувствовала это горячее, непреодолимое желание, каждая частичка меня жаждала быть к нему как можно ближе, и я тоже не хотела, чтобы он останавливался. Я хотела его всего, и больше всего на свете, я хотела наконец поцеловать его. В тусклом свете городских огней, в тишине моей комнаты посреди ночи я чувствовала, что, если он уйдет, не поцеловав меня напоследок, я, блядь, умру.

Итак, я поцеловала его — и многое другое. А потом…

Мое сердце сжимается в груди, когда я вспоминаю остальное, чем все закончилось. Я была так потеряна в удовольствии, так поражена тем, как это было чертовски хорошо, горячо, неистово и отчаянно во всех лучших проявлениях, и на одно короткое мгновение я перенеслась назад во времени, в ту ночь в спальне Александра, когда я тоже взяла то, что хотела, убедила его заняться со мной любовью, несмотря на его вину.

С Лиамом все было совсем по-другому, но я вспомнила об Александре, всего на секунду.

И я, блядь, все испортила.

Мне становится дурно, когда я вспоминаю, как выкрикнула имя Александра в середине оргазма, как Лиам застыл, вырываясь от меня мгновение спустя с выражением такого абсолютного, убитого горем ужаса, что я удивляюсь, оглядываясь назад, что он просто не вышвырнул меня после.

На самом деле, его было бы трудно винить.

Теперь я не знаю, как мне смотреть ему в глаза. Я слышу звон посуды в конце коридора и знаю, что он на кухне, готовит завтрак. Я не знаю, чего он хочет, должна ли я выйти туда и присоединиться к нему, как будто ничего не произошло, должна ли я извиниться, должна ли я просто остаться здесь и прятаться, пока он неизбежно не придет и не скажет мне, что хочет, чтобы я ушла и вернулась на Манхэттен. Что-то болезненно сжимается внутри меня при этой мысли. Я была так неуверенна, могу ли я, или должна остаться, а теперь я даже не знаю, хочет ли он этого. Но сейчас, конечно, я ловлю себя на желании остаться, хочу посмотреть, смогу ли я все исправить, может ли между нами быть что-то большее.

Даже такая сломленная, как я знает, что сексуальная химия, какой бы интенсивной она ни была, это не то же самое, что любовь. Но прошлой ночью я почувствовал нечто более глубокое, чем просто желание, потребность, которая зашла дальше, чем просто жажда удовольствия. Что-то, что, если мы позволим этому, может перерасти в нечто гораздо большее.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не спрятаться в постели, не свернуться калачиком под одеялом и не заплакать, пока снова не усну. Я хочу позволить панике и уверенности в том, что я все испортила, взять верх и позволить себе раствориться.

Вместо этого я заставляю себя откинуть одеяло и встать с кровати. Каждый шаг в ванную, чтобы включить душ и привести себя в порядок, требует колоссальных усилий. Когда я расстроена или напряжена, боль в ногах всегда ощущается намного сильнее, и я чувствую, как мои пальцы скручиваются, рубцовая ткань на подошвах стягивается и причиняет боль. Я снимаю трусики и майку, крепко зажмуриваю глаза при воспоминании о том, как Лиам стягивал их прошлой ночью, и включаю душ, становясь под горячие струи воды, позволяя им каскадом омывать мои волосы, лицо и тело.

Я снова хочу его, так сильно, что это причиняет боль. Я позволяю своим пальцам скользнуть между моих бедер всего на мгновение, ощущая там липкость его спермы, часть которой все еще внутри меня. Интересно, трахнет ли он меня когда-нибудь снова, смогу ли я когда-нибудь почувствовать, как он полностью входит в меня, опускается рядом со мной после, обнимает меня после.

Я принимаю душ так быстро, как только могу, желая увидеть его до того, как у него появится шанс уйти на весь день, и в то же время боясь встретиться с ним лицом к лицу. Но я не могу откладывать это вечно. Я знаю, что чем дольше это будет висеть между нами, тем больше вероятность того, что он просто решит посадить меня на самолет обратно и положить всему этому конец.

Запах завтрака становится сильнее, когда я выхожу, быстро вытираю полотенцем волосы и возвращаюсь в спальню так поспешно, как только могу, спотыкаясь о собственные болящие ноги, когда тянусь за другой парой узких джинсов в комоде и розовым шелковым топом с обтягивающими рукавами. Я заплетаю мокрые волосы в косу, закрепляя их одной из купленных вчера резинок для волос. Затем, когда я понимаю, что больше ничего не могу сделать, чтобы оттянуть неизбежное, я тяжело сглатываю и направляюсь к двери спальни. Лиам ждет сразу за коридором.

Сначала он не поднимает глаз, когда я вхожу в гостиную. Я стою там мгновение, переминаясь с ноги на ногу, прежде чем набираюсь смелости и сажусь на один из барных стульев.

— Лиам, — тихо говорю я, когда он по-прежнему не поднимает глаз, и это выглядит так, словно я ударила его.

Он отшатывается, наконец поднимая взгляд, и его глаза на мгновение расширяются, когда он видит меня, сидящую там, прежде чем его лицо снова становится тщательно непроницаемым.

— Ты проснулась, — говорит он с резкостью в голосе и тянется за одной из керамических тарелок на кухонном столе, поворачиваясь обратно к плите, чтобы наполнить ее едой.

У меня не могло быть меньшего аппетита, но я все равно беру тарелку и стакан апельсинового сока, которые он протягивает мне, мои пальцы дрожат. Между нами повисает долгое молчание, когда он отворачивается, чтобы наполнить свою тарелку, решив не садиться. Вместо этого он ставит их на стол и, избегая моего взгляда, ковыряет вилкой яичницу.

— Насчет прошлой ночи… — нерешительно говорю я, и он вскидывает голову. В его глазах появляется выражение, которого я раньше там не видела, обида, замаскированная какой-то ровной холодностью, и мое сердце замирает в груди.

Он выглядит так, словно собирается отправить меня домой, и единственное, что я могу придумать, это опередить его.

— Я могу найти обратный рейс до Нью-Йорка, если это то, чего ты хочешь…

— Я хочу, чтобы ты осталась. — Его слова отрывисты, но он спокойно встречает мой взгляд. — Я не хочу, чтобы ты уходила, Ана, даже после прошлой ночи. У меня было некоторое время подумать до того, как я пришел домой, и после… после того, как я вышел из твоей комнаты.

Лиам прочищает горло, упираясь руками в столешницу и глядя на меня.

— То, что произошло прошлой ночью… я не хотел, чтобы это произошло. Сначала я разозлился, когда ты… — Он тяжело сглатывает, его челюсти сжимаются. — Это было слишком рано, — наконец говорит он. — Нам не следовало этого делать. Мы оба потеряли контроль, и это больше не повторится, пока я не буду уверен, что ты можешь навсегда оставить его в прошлом. Я не буду внутри тебя, пока ты думаешь о нем, никогда больше, Ана. Надеюсь, это понятно.

Я молча киваю, мое сердце бешено колотится в груди. Он не отправляет меня домой, думаю я с облегчением. Но что-то изменилось, и я пока не совсем уверена, что именно.

— Тебе нужно время, чтобы исцелиться, — просто говорит Лиам. — И поэтому, стремясь к этому, сейчас все будет по-другому. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Ана, позаботиться о тебе и дать тебе все, что тебе нужно, но тебе тоже придется позаботиться о себе. — Он кивает в сторону моей нетронутой тарелки, стоящей передо мной. — Ты начинаешь с завтрака.

Мои глаза немного расширяются от четкой команды в его голосе. Это напоминает мне об отеле в Лондоне, о том, как он сказал мне позволить ему делать со мной все, что он хочет, и дрожь желания пробегает по мне, жар разливается между моих бедер. Прошло не так уж много времени с тех пор, как он был внутри меня прошлой ночью. Мое тело все еще помнит это интуитивно, жажду его рук и рта на мне, его толстый член внутри меня, снова и снова.

— Хорошо, — тихо говорю я, берясь за вилку.

— Я хочу внести ясность, — продолжает Лиам, его зеленые глаза по-прежнему твердо смотрят в мои. — Это все не похоже, на то, что у тебя было с ним. Ты не моя игрушка или кукла, не моя, чтобы я мог контролировать или использовать. Ты можешь уйти в любое время, когда захочешь, Ана, возвращайся на Манхэттен, если ты этого хочешь. Ты можешь послать меня нахуй и уйти. Твоя жизнь принадлежит тебе, делай с ней то, что хочешь. Я не твой владелец или повелитель.

Что-то внутри меня сжимается при мысли об отъезде, боль обиды распространяется по всему телу и заставляет меня сморгнуть слезы. Я не хочу уходить, внезапно думаю я, и я знаю, что это правда.

Я не хочу уходить отсюда. Я не хочу оставлять его. Я не знаю, что будет дальше, но я хочу это выяснить.

— Однако, пока ты собираешься оставаться здесь, мы будем действовать определенным образом, — продолжает Лиам. — Ты будешь питаться три раза в день, по крайней мере, тем, что тебе необходимо для самостоятельного питания, исходя из того, что скажет врач. Ты пойдешь к врачу, терапевту, физиотерапевту. Пока ты не сможешь попасть на свою первую встречу, я собираюсь позвонить Максу, и он придет поговорить с тобой. Как только ты позавтракаешь, мы отправимся за покупками, чтобы ты могла выбрать одежду, которая тебе подходит и которая тебе нравится.

— Тебе не обязательно это делать…

Лиам поднимает руку.

— Я знаю, — спокойно говорит он. — Это мой выбор. Пока ты собираешься оставаться, я буду продолжать делать эти вещи. Я позабочусь о том, чтобы у тебя было все необходимое. Я обеспечу дом едой, но от тебя зависит, будешь ли ты слушаться меня и есть. Я запишу тебя на прием к врачу, но добираться будешь сама. В твоем распоряжении мой водитель, твой телефон и это. — Он кладет на прилавок то, что на первый взгляд кажется той же карточкой, которую он дал мне раньше, но я, к своему внезапному шоку, понимаю, что это другая карточка, на ней мое имя.

— Это моя авторизованная копия для твоего использования. Я доверяю тебе, Ана, использовать ее для всего, что тебе нужно, и чего ты захочешь. А ты, в свою очередь, доверяешь мне заботиться о тебе и учитывать твои интересы. Если в любой момент ты почувствуешь себя иначе, ты можешь уехать. Я оплачу твой перелет домой. Ты здесь не пленница. Для меня важно, чтобы ты понимала это… разницу между этим и отношениями, которые у тебя были с ним.

Я слышу, как Лиаму тяжело произносить это последнее слово, не говоря уже об имени Александра. Я киваю, с трудом сглатываю и накалываю клубнику вилкой.

— Скажи это вслух, Ана.

Внезапная суровость его голоса, доминирование пронзают меня, как лазерный разряд, нагревая мою кровь, когда она доходит прямо до вершины моих бедер, заставляя мои пальцы слегка дрожать от внезапного прилива возбуждения.

— Да, — выдавливаю я, надеясь, что он не слышит дрожи в моем голосе. — Я понимаю.

— Хорошо. — Лиам достает свой телефон из кармана. — Я собираюсь написать Максу и попросить его зайти завтра, пока я на встрече. Сегодня у меня выходной, так что мы можем сходить за покупками для тебя.

Я пытаюсь осознать все это, медленно приступая к завтраку. Это немного похоже на Александра: доминирование, настойчивое желание подчиняться ему, но это не так. Лиам очень ясно дал понять, что у меня есть выбор. Если я решу остаться здесь, то это на его условиях. Но я могу уйти, если захочу. Хотя я и не хочу этого делать. Я хочу остаться здесь и узнать, что будет дальше.

Когда мы заканчиваем есть, Лиам отправляет водителю сообщение, убирая телефон обратно в карман.

— Готова? — Спрашивает он меня, и я киваю, хотя совсем не уверена, что это так.

Такое чувство, что мы вступаем во что-то новое, в какой-то новый этап всего этого, мы выходим к лифту и спускаемся вниз в тишине. Лиам открывает передо мной дверцу машины, и я проскальзываю внутрь, вдыхая аромат роскошной, прохладной кожи, он следует за мной, садясь рядом, пока машина плавно выезжает из пробки.

Водитель везет нас в центр города, на улицу, вдоль которой выстроились магазины, и Лиам помогает мне выйти из машины, пока она стоит на холостом ходу у обочины.

— Тебе действительно не нужно всего этого делать, — я делаю еще одну слабую попытку запротестовать, но Лиам пристально смотрит на меня своим ярко-зеленым взглядом.

— Я хочу, — просто говорит он, а затем берет меня за руку и ведет в первый магазин.

Люди в магазинах, в которые я ходила с Софией, Катериной и Софией на днях, были достаточно милыми, но сейчас все по-другому. В тот момент, когда мы заходим внутрь и первый продавец бросает на него взгляд, я чувствую, как меняется вся атмосфера в магазине.

— Мистер Макгрегор. Вы пришли на личную встречу к нам? — Симпатичная темноволосая женщина, которая приветствует нас, лучезарно улыбается ему, ее щеки слегка краснеют, когда он вежливо улыбается ей.

— Вообще-то, мы здесь, чтобы сделать покупки для нее, — говорит он, слегка подталкивая меня вперед. — Ей нужен новый гардероб. Я здесь только для того, чтобы его оплатить.

Глаза женщины слегка расширяются.

— Конечно, — быстро говорит она, ее голос почти хрипит от волнения. — Пройдемте сюда, дорогая.

— Ана, — говорю я ей, когда она ведет меня по магазину.

— Ана. Почему бы тебе не рассказать мне немного о своем стиле?

Мой стиль? Я ломаю голову, пытаясь сообразить, что я носила в те времена, когда чувствовала себя полноценной личностью, когда я одевалась по выходным и ходила в клубы.

— Я…не могли бы вы просто принести мне кое-что, и я примерю это?

— Конечно. — Женщина лучезарно улыбается мне. — Тогда я просто отведу вас в одну из раздевалок, и мы начнем.

Эта гардеробная, самая красивая из всех, в которых я когда-либо была, со светло-розовыми обоями в цветочек и пушистым табуретом кремового цвета рядом с зеркалом в золотой оправе. Ковер под моими ногами мягкий и плюшевый, когда я скидываю туфли на плоской подошве в ожидании первой партии одежды, которую она мне принесет. Когда она приносит мне первую стопку вешалок, мое сердце замирает в груди.

Когда я смотрю на ценники, мне кажется, что это какая-то безумная мечта. Один предмет одежды, это намного больше, чем я бы потратила на одежду за весь сезон. У меня возникает внезапное желание выйти и сказать Лиаму, что я не могу, что это смешно, что он не может потратить все это на меня.

Если ты собираешься оставаться, мы сделаем это по моему.

Я слышу его голос в своей голове и знаю, что он хотел сказать. Он говорил мне, что хочет это сделать, он хочет заботиться обо мне, и что это его деньги и он сам выбирает, как их потратить… и это все правда.

Я пробегаюсь руками по одному из шифоновых сарафанов, и у меня слегка пересыхает во рту при мысли о том, чтобы примерить все это. Александр покупал мне вещи, одежду, но он никогда не позволял мне выбирать. Он выбирал все сам для своей маленькой куклы, чтобы та одевалась так, как ему заблагорассудится.

Возможно, Лиам и платит за все это, но он позволяет мне выбирать то, что я хочу. И я знаю, что он делает именно то, что и имеет в виду — показывает мне разницу.

Лиам ждет снаружи, когда я выхожу в первом наряде; красивом летящем шифоновом сарафане в цветочек длиной до колен с асимметричным подолом, тонкими бретельками, облегающими плечи, и V-образным вырезом, облегающим плоскую грудь. Его глаза расширяются в тот момент, когда он видит меня, и он издает мягкое “о” в знак признательности.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит он, когда я поворачиваюсь лицом к трехстороннему зеркалу. — Платье тебе идет.

— Правда? — Я поворачиваюсь в одну сторону, затем в другую, чувствуя себя красивее, чем когда-либо за долгое время, но все еще неуверенно. Платье сидит на мне идеально, но я не могу избавиться от ощущения, что неправильно выбирать вещи, которые он мне покупает.

— Это так, — искренне говорит Лиам, подходя и становясь позади меня. Его рука касается моей поясницы, и жар разливается по моей коже там, где он прикоснулся ко мне, мой пульс подскакивает к горлу. — Но ты берешь то, что тебе нравится, Ана. Все, что захочешь.

Это утверждение только подчеркивается тем фактом, что спустя несколько нарядов я понимаю, что нет ничего, что, по его мнению, не шло бы мне. Я вижу желание в его глазах каждый раз, когда выхожу в чем-то новом, в других сарафанах, джинсовых шортах и облегающих футболках, которые мне принесла продавщица. Выбор действительно за мной, и я чувствую комок беспокойства в животе, когда смотрю на груду одежды, пытаясь понять, что я хочу выбрать.

В итоге мы оставляем сарафан в цветочек и еще одно платье похожего фасона, но мятно-зеленого цвета, две пары шорт и джинсов и несколько топов к ним, в основном те, которые, как я заметила, особенно понравились Лиаму, но и несколько, которые я тоже особенно хотела. Он кладет сумки в багажник машины для меня, и когда я колеблюсь возле двери машины, он жестом приглашает меня следовать за ним.

— Мы еще не закончили, — говорит он с усмешкой, и я краснею.

— Лиам…

— Я не хочу слышать никаких возражений, — строго говорит он, и я чувствую, как у меня сводит живот от этих слов. — У меня для нас запланирован день, и все, что тебе нужно, это наслаждаться им, Ана.

Он снова берет меня за руку, когда мы идем по тротуару, и тепло его ладони, прижатой к моей, проникает в мою кожу, распространяясь по мне с расслаблением, которого я не ожидала почувствовать. Все, что тебе нужно, это наслаждаться этим. Но как мне это сделать? Я пытаюсь успокоиться, замечать окружающие меня вещи и перестать думать о том, какой виноватой я себя чувствую из-за того, что он тратит на меня так много денег, особенно после того, что произошло прошлой ночью. Вместо этого я пытаюсь думать о том, как приятно чувствовать его пальцы, обнимающие мои, о солнце, светящем на нас, когда мы идем, о тепле позднего весеннего дня. У меня так давно не было такого дня, как этот, дня, который должен быть легким, счастливым и веселым, и я говорю себе то же самое, что Лиам минуту назад.

Наслаждайся этим.

А потом мы останавливаемся перед следующим магазином, в который он меня ведет, и я чувствую, как мое лицо заливается ярко-красным румянцем до линии роста волос.

— Расслабься, — поддразнивает меня Лиам, видя, как я краснею. — Это не для меня, не так, как ты думаешь. Но я знаю, что есть вещи, которые тебе нужны.

Конечно, он прав, думаю я, когда мы заходим в магазин нижнего белья, гораздо более модный, чем все, в которых я бывала раньше. У меня есть только несколько пар трусиков, которые прилагались к одежде, которую он купил для меня в Лондоне, и один плохо сидящий бюстгальтер, не то, чтобы я особенно нуждалась в нем. Тем не менее, я предпочла бы иметь такую возможность, чем ее отсутствие. Но мой взгляд блуждает не по практичным вещам, когда мы заходим внутрь и к нам подходит стройная блондинка-продавщица, а по манекену с нижним бельем на бретельках, кружевом и шелком, бархатом и кожей, все это роскошно, интимно и вызывает снисхождение. Я чувствую напряжение в воздухе, когда Лиам прослеживает за моим взглядом.

— Я имел в виду то, что сказал тебе, — говорит он тихим голосом, предназначенным только для меня. — Я больше не буду внутри тебя, пока не узнаю, что ты будешь думать только обо мне. Но покупай все, что захочешь, Ана. Кто знает, может быть, однажды ты даже наденешь это для меня.

Я слышу хрипловатое желание в его тоне, то, как его голос становится хрипловатым, когда он произносит это, и от этого у меня по спине пробегает дрожь желания.

— Я подожду здесь, — говорит Лиам, опускаясь в одно из красных бархатных кресел. — Бери все, что захочешь.

Я знаю, что должна просто выбрать основные вещи, которые мне нужны. Но я не могу удержаться, чтобы не пробежаться пальцами по шелковым ночным рубашкам, глядя на комплекты нижнего белья, которые представляют собой не что иное, как обрывки кружев и сложные бретельки, корсеты, дополненные едва заметными бюстгальтерами и поясами с подвязками. Один из них, в частности, привлекает мое внимание; светло-розово-белый комплект. Трусики из белого кружева, такие маленькие, что прикрывают только самые необходимые детали. Бюстгальтер тот же, с достаточным количеством кружев, чтобы прикрыть соски, с вырезом между ними и бретельками, которые закрывают верхнюю часть груди манекена. Здесь есть бело-розовый корсет под грудью, розовый кружевной пояс для подвязок с кожаными ремешками, которые огибают бедра, и атласные зажимы, свисающие вниз. Весь наряд дополнен розовым воротничком и кольцом из белого золота, свисающим с него.

Мне это не нужно. Одна мысль о том, чтобы надеть это, заставляет меня краснеть и дрожать, я не могу представить, как смело надеваю что-то подобное для Лиама. Я беру все, что мне нужно: бюстгальтеры и трусики, майки и шорты, шелковые пижамные шорты для сна, даже пара ночных рубашек в стиле тедди, от которых я не смогла отказаться. Но с каждым предметом, который я беру и добавляю в свою растущую стопку, я не могу перестать смотреть на этот набор, что-то в нем привлекает меня каждый раз, когда мой взгляд устремляется в ту сторону.

Когда я добавляю последний из своих товаров в стопку, Лиам встает и подходит к кассе, чтобы заплатить. Он смотрит на кучу интимных материалов, и я чувствую, что снова краснею, часть меня задается вопросом, не слишком ли много я взяла. Когда он хмурится, мое сердце почти останавливается в груди, меня захлестывает волна вины.

— Извини, я могу вернуть некоторые вещи обратно, если выбрала слишком много…

— Нет, дело не в этом. — Лиам кивает в сторону манекена с бело-розовым набором. — Мы возьмем и это, пожалуйста.

— Лиам…

— Мы его берем. — Его голос понижается, и я вижу жар в его зеленых глазах, который борется с его следующими словами. — Ты не обязана надевать его ради меня. Но я вижу, что ты его хочешь, так что он твой.

Я теряю дар речи, когда продавщица сообщает о покупке. Один этот комплект нижнего белья, это больше, чем я, вероятно, потратила на нижнее белье за всю свою жизнь, не говоря уже об остальных вещах, добавленных к нему. Тем не менее, Лиам даже не вздрагивает, когда протягивает свою кредитную карту.

— Пойдем пообедаем, — говорит он, провожая нас до машины и добавляя новые сумки к куче в багажнике. — А потом у меня назначена для тебя встреча в салоне.

— Что? — Я моргаю, глядя на него, но он просто открывает передо мной дверь, проскальзывая внутрь.

— Какое твое любимое блюдо? — Спрашивает он меня, но я по-прежнему открываю рот, не зная, как отнестись к этому нововведению.

— Тогда будут суши, — говорит Лиам, нажимая на разделитель между водителем и нами. Машина выезжает из пробки, и у меня есть мгновение, чтобы собраться с мыслями, прежде чем его взгляд возвращается к моему.

— Я действительно не знаю, — честно отвечаю я ему. — Будучи балериной все, что я ела, было строго регламентировано. Даже когда я выходила из дома, я пила водку и диетический тоник, ничего калорийного. Наличие любимой еды, это не то, о чем я действительно думала. И потом все, чем меня когда-либо кормил Александр, было восхитительным, но он сам выбирал все это.

Лиам смотрит на меня с любопытством.

— Ты ела суши?

— Один или два раза, несколько кусочков.

— И тебе понравилось?

— Да.

— Хорошо. — Он удовлетворенно откидывается на спинку стула. — Это лучшее место в городе. Тебе там понравится.

Как только мы заходим в ресторан, нас отводят в отдельную кабинку в задней части. Ресторан прекрасный, тускло освещенный и прохладный, с бамбуковыми стенами и фонтаном, вода в котором струится по камням, а вокруг беззаботно плавают рыбки кои. Кабинка обита темной кожей, и я проскальзываю внутрь, пытаясь подавить свою нервозность, когда Лиам садится напротив меня. Я точно не знаю, почему я так нервничаю, за исключением того, что это похоже на свидание, наше первое свидание, если это действительно так.

— Тогда я сделаю заказ для нас, если ты не возражаешь, — говорит Лиам, когда официант приносит нам меню. — Поскольку раньше ты нечасто это ела.

— Конечно. Это прекрасно. — Я смотрю, как он заказывает воду и саке для нас обоих, а затем суши-сет, называя роллы, о которых я никогда раньше не слышала. Это странно сексуально, наблюдать, как он делает заказ для нас обоих, и то, как он смотрит на меня, когда официант уходит, приняв наш заказ, заставляет мое сердце трепетать в груди.

Это кажется таким нормальным, таким, чего я давно не чувствовала, и в некотором смысле таким, чего я никогда раньше не чувствовала. Лиам не похож ни на кого, с кем я когда-либо встречалась, во многих отношениях. Прошло так много времени с тех пор, как я была на свидании, и даже если никто официально не говорил, что это такое, в глубине души я знаю, что это так. Все это из-за того, что Лиам пытается заложить фундамент для нас, пытается сделать то, что необходимо, чтобы помочь мне преодолеть все, что произошло, и количество усилий, которые он вкладывает в это, поражает.

Никто и никогда не относился ко мне так, с такой заботой, не из собственнических побуждений, а просто потому, что ему так хочется. Логически я понимаю, что еще слишком рано думать, что он может любить меня. Мы все еще едва знаем друг друга. Но это чувство похоже на любовь, больше, чем что-либо другое. Даже больше, чем Александр давал мне, и, хотя у меня сжимается грудь при этой мысли, я знаю, что это правда. Я здесь с Лиамом по собственному выбору, и все, что он делает для меня, происходит без принуждения, без каких-либо условий. Это означает что-то другое, нечто большее, и как бы сильно я ни хотела цепляться за то, что у меня было с Александром, я не могу притворяться, что это неправда.

Лиам — другой человек. Лучший, хотя мне больно об этом думать. И в глубине души я чувствую, что начинаю влюбляться в него. Все, что мне нужно сделать, это позволить этому случиться, как бы страшно мне ни было.

Это только первый шаг.