Искушение. Мой непокорный пленник

ГЛАВА 1

Ардия. 95 год эпохи Процветания

29 дней до визита Эйстерии

Впервые мне было неловко в присутствии раба. Обычно они вызывали спокойные доброжелательные чувства, иногда жалость, иногда презрение. Но этот раб был необычным. Он не хамил, не пытался запугать или разжалобить. Стоял спокойно, с едва уловимой вежливой улыбкой. При этом от него волнами исходила уверенность. Казалось, что на нем нет тяжелых проржавевших оков на лодыжках, запястьях и шее. Будто не его оставили в Доме Покорности для воспитания.

Он был выше меня на голову, с чуть вьющимися темными волосами. Лет тридцати или чуть старше. Впалые щеки, проросшая щетина, широкие густые брови и очень внимательные карие глаза с длинными темными ресницами, которым позавидовала бы любая красотка из нашей Савении.

Руки сильные, испещренные шрамами. Голый торс измазан сажей и грязью — его даже не удосужились привести в порядок перед продажей. Видимо, не рассчитывали, что на раба польстится кто-то из знати. Из одежды — выцветшая туника, висевшая на одном плече и доходившая до коленей, такая же неопрятная и помятая, как и сам мужчина.

Раб стоял передо мной босиком, руки его были опущены, живот впал от недоедания, но смотрел мужчина так, будто мы с ним были одного статуса. Точно он прибыл на аристократический прием и ждал, когда растерянная хозяйка вспомнит о гостеприимстве и предложит сесть.

А я и впрямь растерялась. Сначала из колеи выбила клиентка, а теперь и ее заказ. Мужчин с такой брутальной внешностью ко мне приводили крайне редко. Обычно на воспитание отправляли стройных юношей лет двадцати.

— Пойдем, покажу дом, — я попыталась отогнать невесть откуда взявшуюся нерешительность.

— Буду Вам весьма благодарен, — ответил раб с вежливой улыбкой.

— Это вестибюль, здесь я принимаю посетителей, — окинула рукой просторную комнату с помпезными колоннами и статуями. Напротив входной двери притаились удобные кресла и диванчики, в которых могли отдыхать гости в ожидании моего появления.

Дом принадлежал моей родственнице, но в ее отсутствие я могла считаться его хозяйкой.

Ожидала блеска в глазах, при виде столь богатого убранства. Или, наоборот, робости, какая бывает, когда бедняк попадает в роскошную обстановку. Но мужчина лишь вежливо кивнул.

— Дальше выход во внутренний сад, но до него мы доберемся позже. Пойдем налево — там гостиная.

Провела мужчину в просторный и уютный зал с широким камином, возле которого стояли диванчики, обитые алой тканью. Днем я принимала здесь клиентов, а по вечерам грелась у камина с бокалом вина. Точнее, я так делала раньше, пока дров было в достаточном количестве.

Показывая комнату, я мысленно отмечая в себе противоречивые эмоции. Мне было и робко в присутствии незнакомца, словно передо мной не раб, а представитель аристократического сословия. И в тоже время, наконец-то у меня появились деньги! Хотя клиентка не самая приятная, но для меня ее заказ был спасением от краха.

Вчера я думала, что жизнь окончена. Последние даларии были потрачены на мешочек овощей и муку, составлявшие мой рацион уже которую неделю, и морально я готовилась к длительной голодовке.

Забавно, конечно, жить в столь роскошном доме и питаться овощными похлебками. Есть в этом что-то ироничное. Но на самом деле мне было совсем не до веселья.

За последние полгода я распродала все личные вещи, которые имели хоть какую-то ценность. Торговать предметами, которые принадлежали моей тете, не позволяли ни совесть, ни закон. Даже если бы я решилась на такое, за продажу чужого имущества полагалась тюрьма.

Тетя никогда не жалела денег на индивидуальные заказы. И дом под нее разрабатывали, и мебель местные умельцы создавали исходя из ее вкусов. Про статуи и картины даже не говорю. Посуда и та была уникальной. Любой торговец быстро бы вычислил настоящего владельца и направил за мной городскую стражу.

Я не могла бросить дом в отсутствии родственницы, работа не приносила денег, а найти для себя новое ремесло — не удавалось. Как выживать — непонятно.

И тут, словно посланник божий, заказ от госпожи Эйстерии по тройному тарифу. Отец всемогущий! Вы бы видели, каких трудов мне стоило сдержаться и не броситься к клиентке на шею с воплями: «Спасительница!» У меня чуть сердце из груди не выскочило от радости.

Но пришлось делать вид, что ничего необычного не происходит, и что у меня полно работы. Но раз очень нужно, то так и быть, я соглашусь взяться и за вашего раба, уважаемая госпожа Эйстерия.

На что только не пойдешь, лишь бы никто из клиентов не понял, в каком бедственном положении я нахожусь. Знать ни за что не станет обращаться к нищенке, и тогда меня ждет окончательное разорение. Так что, держусь как могу, пытаясь создавать иллюзию благополучия.

Пока мы шли, я украдкой наблюдала за новым воспитанником. Он следовал за мной, позвякивая цепями, слега отставая. Мужчина держался прямо и делал уверенные шаги, хотя цепи были довольно тяжелыми. Обычно такие надевают на разбойников или выходцев из северных племен, славящихся воинственным нравом. Однако этот человек не был похож на варвара или бандита. Его также сложно было отнести к тем, кто добровольно решил стать рабом.

Обычно в слуги шли или разорившиеся крестьяне, или миловидные юноши и девушки, желающие выгодно продать молодость и красоту. Я подумала, что передо мной, возможно, военнопленный, но такие с ходу пытались грубить, провоцировать и показывать характер. А этот мужчина демонстрировал спокойствие, с вежливым любопытством осматривая комнаты.

Очень странный раб.

— Как твое имя? — спросила, пока мы шли через гостиную.

— Маркус, — голос его был низким, с бархатистыми нотками, такой же уверенный, как и его обладатель. — А как зовут вас, уважаемая?

— Ко мне обращаться исключительно «госпожа». Знать мое имя тебе не обязательно, — резко оборвала я, решив сразу показать, кто здесь главный.

На мой холодный ответ Маркус лишь усмехнулся и продолжил идти, не обращая внимания на тон.

Я чуть отстала и мельком взглянула на себя в зеркало, висящее на стене. Рука сама потянулась поправить каштановые вьющиеся локоны и неровно лежащую накидку оливкового цвета, наброшенную наспех поверх простенькой домашней туники. Отчего-то захотелось переодеться в более нарядное платье, чтобы соответствовать Маркусу. Хотя он сам был одет в лохмотья, но держался так уверенно, что на его фоне я робела и чувствовала себя простушкой.

«Лиша, возьми себя в руки!» — мысленно сказала я своему отражению в зеркале.

Что за оцепенение нашло на меня? Будто морок какой-то.

«Перед тобой обычный воспитанник, и относиться к нему надо соответственно».

Из гостиной можно было попасть в столовую. Раньше, когда здесь жила моя тетка, в этой комнате часто собирались гости. Но после ее отъезда многое изменилось, и теперь я была вынуждена обедать в одиночестве.

В столовой было три двери. Одна вела в гостиную, другая — на кухню, а третья — во внутренний сад.

Я направилась на кухню, где во всю орудовал мой молчаливый Вир — высокий слуга с массивным телосложением. Родом он был из самых северных земель. В детстве его взяли в плен, вырвав язык. После он бежал из плена, попал на войну, и вновь оказался в рабстве. У меня он появился три года назад. Это был подарок от тетки. До того у меня не было личных рабов, и она решила, что Вир станет для меня своего рода телохранителем.

После отъезда родственницы северянину пришлось взять на себя не только роль охранника, но и управляющего, и повара, и горничной. Я понимала, что он не успевает один поддерживать порядок в таком большом доме, но и помочь ничем не могла. На новых слуг денег не было.

Сейчас Вир старательно месил тесто на кухонном столе, расположенном по центру комнаты. Позади него в очаге булькало варево в чугунном котле — очередной суп из овощей, будь он не ладен. Организм давно требовал нормальной еды: мяса, рыбы, фруктов, сладостей. И хорошего вина, а не той кислятины, что продают по одному даларию за бочку. Но ничего, сейчас я покажу новенькому дом и схожу на рынок за продуктами. Как же вовремя появилась Эйстерия с этим заказом!

Увидев нас, Вир отвлекся от теста и бросил на новенького тяжелый взгляд, как бы говоря: «Только попробуй что-нибудь задумать — позвоночник выдерну и в узел свяжу!» Это было правильно, столь самоуверенного воспитанника лучше сразу припугнуть, чтобы он даже думать не думал проверять меня на прочность.

Я сказала вслух: «Дальше идет кладовая с продуктами, туда мы пока не пойдем». А про себя добавила: «Чтобы не пугать тебя пустыми полками».

Вместо кладовой повела темноволосого мужчину в коридор, в центре которого был просторный внутренний дворик. Посреди колон, под открытым небом росли кустарники и небольшие деревья, создавая приятную тень в жаркие солнечные дни. Возле них расположились кушетки, на которых так приятно было лежать, наслаждаясь теплым воздухом и вдыхая ароматы цветов. Пожалуй, только этот садик скрашивал все мои последние недели в доме. Здесь можно было погреться на солнышке и хоть ненадолго отвлечься от тягостных будней.

Весна в Савенийской империи была в самом разгаре, щедро окрашивая зелень яркими пестрыми красками. В саду во всю цвели гибискусы и азалии, разнося сладкий ветерок по комнатам. Солнце щедро поливало лучами ветви кустарников и узорчатую мозаику на полу, от которой по стенам разлетались яркие блики.

Мы прошли сквозь сад к противоположной стороне дома. Не заходя в комнаты, я показала, где находится моя спальня и спальня тетки, пустая и все еще ждущая возвращения владелицы. Мельком продемонстрировала просторный бассейн, после чего повела к помещению для прислуги.

Мне все больше и больше не нравилось поведение раба. Обычно осмотр дома сопровождался восхищенными или завистливыми возгласами, расспросами. А этот брюнет вел себя так, будто для него столь роскошная обстановка являлась совершенно привычной. Его даже не удивил мой комментарий о том, что в бассейне можно как купаться в прохладной воде, чтобы освежиться в жаркий летний день, так и подогревать ее для вечерних омовений.

Кого привела госпожа Эйстерия? Где она нашла такого необычного раба?

Кроме того, я чувствовала себя неловко под внимательным взглядом карих глаз. Кажется, даже покраснела, точно юная девушка на первом свидании.

Обычно ко мне приходил хозяин рабовладельческого рынка Толстый Фог. Он приводил симпатичных юношей и девушек, чтобы за месяц я сделала из них послушных и хорошо воспитанных слуг, знающих этикет и умеющих вести себя подобающе. После этого рабы возвращались к Толстому Фогу, где продавались по более высокой цене, а я получала свою комиссию с продажи. В целом, неплохое ремесло. Не сказать, что мне хотелось бы заниматься им всю жизнь, но и жаловаться — только Далара гневить. Не самая худшая работа на свете. По крайней мере, когда она приносила деньги.

Кто-то попадал в рабство из-за своего бедственного положения. Другие были слишком ленивы и не желали учиться ремеслам. А некоторые мечтали о красивой и беззаботной жизни в особняках знати.

Реже ко мне приходили влиятельные особы, такие как госпожа Эйстерия. Обычно это случалось после неудачной покупки на рынке, когда смазливый раб оказывался дурно воспитан и строптив. Таких рабов отдавали мне на воспитание. С ними приходилось держаться строже, проводить более жесткие наказания и втолковывать о вредности норовистого характера.

Стать слугой у благородных господ — не самая худшая участь. Ведь существуют работы на рудниках и пашнях, в каменоломнях и лесных угодьях, по сравнению с которыми уборка покоев или подношение яств на пирах — ерунда. Мои подопечные должны быть благодарными, что попали в хорошие руки.

К тому же я никогда не скупилась на знания. Если раб был готов учиться, подсказывала, что любят господа, как их можно задобрить и заслужить благосклонность. А доброе отношение хозяина очень часто проявлялось в дорогих нарядах, украшениях, личных покоях и комфортной жизни.

Эйстерия отличалась от прочих клиентов. Она хотела видеть рядом с собой не просто послушного слугу или сладострастного любовника. Ей нравилось, когда раб каждой клеточкой тела ощущал себя ничтожеством. Терпел любые пытки и истязания, и при этом был готов ублажать хозяйку, несмотря на боль и унижения.

Не могу сказать, что была в восторге от подобного заказа, но Эйстерия обещала тройную оплату и внесла солидный залог. На весах было: «сломать» гордого раба или умереть с голоду. И я выбрала первый вариант.

И вот теперь загадка: как подойти к этому новенькому, от которого так и сквозило мужественностью?

Это вам не тощий паренек, готовый на что угодно, хоть на побои, лишь бы его кормили. И это не те рабы, что получают удовольствие от подобных игрищ.

— Откуда ты и чем занимался до того, как попал в рабство? — спросила я у собеседника.

— Из Арамерии, — коротко ответил темноволосый мужчина. — После учебы записался добровольцем в легион. Под Тарикией наш взвод разбили, меня схватили в плен, и так я оказался здесь.

Вот как… Раб не слишком словоохотлив, но его ответа мне хватило, чтобы удивиться. Арамерское царство, значит…

Это лишь укрепило мои подозрения относительно властного характера. Жители этого царства славились патриархальными устоями. В их семьях мужчина всегда был главный, и последнее слово оставалось за ним.

Так что я радовалась заказу не долго. Работа предстояла не из легких. Обуздать такого дикаря… Хотя, вру. На дикаря совершенно не похож. Может быть, удастся договориться?

Мне еще не приходилось иметь дело с арамерскими мужчинами-рабами. Наша империя граничит с Арамерским царством, и раньше мы сосуществовали не сказать, чтобы дружно, но и без открытых конфликтов. Разве что были мелкие приграничные стычки, которые проверяли соседа на прочность. Но сейчас все изменилось.

У нас к власти пришел новый император, Цериний Третий, решивший, что Савения достаточно окрепла и сможет потягаться с воинственными арамерцами.

У Арамерии было удачное расположение, отчего вся торговля с восточными странами велась через них. Из-за этого в нашу Савению товары попадали по завышенным ценам.

По слухам, захватывать чужое царство наш император не собирался. Скорее, планировал хорошенько пообтрепать арамерцев, чтобы договориться о более выгодных условиях торговли.

В подробности войны я не особо вникала, но слышала, что бои на границах шли весьма тяжелые. Наши наступали, и, видимо, арамерские военнопленные были первыми плодами военной кампании.

Раньше если из соседней страны и привозили кого, то исключительно из приграничных сел, и в основном женщин. Уж очень хороши арамерки. Гордые, своенравные, но безумно красивые. А вот мужчинами брезговали — они годились лишь для тяжелых работ, но были куда хуже рабов, присланных из наших колоний. У арамерцев был непокорный характер, да и внешность не сказать, что подходящая для служения в знатных домах. Грубые черты лица, мускулистые тела. Наши аристократки предпочитали изящных и миловидных юношей, а не свирепых дикарей.

Назвать Маркуса тощим красавчиком было решительно невозможно. Вроде и не страшный, было в нем что-то притягательное: особенно его карие глаза с длиннющими ресницами. Но в целом он был далек от савенийских идеалов. Широкий нос с горбинкой, подбородок порос жесткой щетиной, тело крепкое, выдающее любителя вкусно покушать и славно выпить.

Мы остановились в саду, не доходя до жилых комнат для прислуги, расположенных в дальней части дома. Я предложила Маркусу присесть на скамейку — уж очень хотелось пообщаться с арамерцем. Хоть он и сказал, что служил в армии и был взят в плен в бою, но назвать его грубым или невоспитанным солдатом язык не поворачивался. Мужчина был вежлив, хорошо воспитан, знал наш язык и говорил на нем без акцента. Я не знала, чего от него ожидать, особенно учитывая, для каких целей его купила госпожа Эйстерия.

Так что решила для начала в общих чертах обрисовать Маркусу его дальнейшую судьбу. Не пыталась подсластить пилюлю, а говорила все как есть: о вкусах госпожи Эйстерии и о том, какое обучение его ждет в моем Доме Покорности. Ожидала возмущения, криков, угроз или попыток договориться. Но брюнет снова удивил меня.

— Дражайшая, я бы рекомендовал Вам отказаться от заказа и вернуть залог, — произнес он, а на мой вопросительный взгляд пояснил: — Ваша работа будет бесполезной. Вы лишь впустую потратите время и силы.

Он думает, что я так легко сдамся?

— Полагаешь, что не смогу тебя перевоспитать?

— Просто хорошо знаю свой характер. Поэтому сожалею, но у Вас ничего не получится.

Он произнес это с вежливой улыбкой, как будто я пришла к нему купить свежих яблок, а он сообщил, что они закончились.

— Люблю дерзких, — сказала я, принимая правила игры.

Если хочет показать, какой он несгибаемый, то пусть. И не таких перевоспитывала. Да и выхода у меня нет. Если я сейчас верну его назад госпоже Эйстерии, то мы с Виром протянем ноги с голоду.

— Это хорошо, — арамерец тепло улыбнулся, — значит мое поведение не слишком Вас огорчит.

Захотелось огреть его чем-нибудь тяжелым, чтобы не важничал, но меня отвлек появившийся в саду Вир. Жестом он показал, что обед готов.

Я, конечно, планировала завершить экскурсию по дому, а с другой стороны, завтрак был давно и состоял из лепешки, которую мы с Виром поделили пополам. Так что желудок требовал еды. Кроме того, я посмотрела на осунувшееся лицо Маркуса и не смогла удержаться от вопроса:

— Когда ты ел в последний раз?

— Четыре дня назад, — военнопленный произнес это настолько спокойным тоном, без попыток разжалобить, будто речь шла о чем-то незначительном, вроде набежавших туч. Дескать, голодал и голодал, что такого?

«Да уж, да он, оказывается, собрат по несчастью». Стало жаль арамерца. Чего он натерпелся, прежде чем попал ко мне?

— Пойдем подкрепимся, а затем покажу оставшуюся часть дома, — предложила я.

— Буду Вам премного благодарен. И все же, позвольте узнать Ваше имя?

— Я уже сказала — это без надобности. Для тебя я — госпожа, — попыталась говорить строго, но по реакции мужчины поняла, что мой тон его ничуть не смутил.

— Как скажете, дражайшая.

— Госпожа!

В ответ — самоуверенная улыбка. Дескать, считай себя кем хочешь, а буду называть так, как мне вздумается.

Ничего, это мы быстро исправим.