Искушение. Мой непокорный пленник

ГЛАВА 12

20 дней до визита Эйстерии

Следующий день начался для меня волнительно — с визита в дом к госпоже Ликее, где я должна была провести первое занятие с ее новой пассией. Я переживала о том, какой воспитанник мне достанется. Будет ли он послушен или же начнет противиться обучению? Быстро ли станет запоминать материал, или мне придется прикладывать все силы, чтобы вбить в его голову хоть какие-то крохи знаний? Страшно было не справиться с заказом. Если Ликее что-то не понравится, и она откажется от моих услуг, то я даже не знаю, как дальше выживать в этом городе.

Вроде уже не первый раз занимаюсь ее рабами, казалось бы, чего опасаться? Все знаю, все умею. Но когда для тебя становится жизненно важным хорошо выполнить конкретный заказ, то страх неудачи многократно возрастает, вселяя тревогу и рисуя в воображении пугающие картинки неминуемого провала.

Юноша по имени Малий оказался весьма мил и очарователен: этакий худощавый олененок с большими наивными глазами и темными вьющимися локонами. Он шутил, был щедр на комплименты и много улыбался, отчего на его щеках появлялись трогательные ямочки. В общем, типичный объект для воздыханий не только Ликеи, но и большинства местных дам.

Но, чего я боялась — то и произошло: раб был безнадежно глуп. Он старался вникать в правила поведения, о которых я рассказывала, но его память словно выметала из головы все новые знания. Стоило мне пройти с ним одну тему и перейти на вторую, как спустя пять минут он уже совершенно не мог вспомнить, о чем мы говорили ранее. Это был сущий кошмар. Мне приходилось раз за разом повторять одно и тоже, пытаясь вбить в голову мальчишки самые простейшие вещи.

Видимо, рано я радовалась, что смогу подстраховаться и в случае неудачи с Маркусом вернуть Эйстерии задаток. И с самим арамерцем поступила опрометчиво, сказав, что он может теперь жить в моем доме на правах гостя.

Вчера мне казалось, что я могу позволить себе пренебречь заказом Эйстерии. Какую же глупость я совершила! Нужно было сперва посмотреть на раба Ликеи и только потом уже давать такие щедрые обещания Маркусу.

И ведь, что самое неприятное, обратно уже не отыграть. Не могу же я подойти к арамерцу и заявить, что погорячилась, освободив его от рабского статуса? Он вчера так радовался возможности хоть ненадолго вновь побыть свободным человеком. Как я после такого объявлю, что Маркус должен вновь вести себя как дисциплинированный слуга?

Домой я вернулась в тягостном настроении, не зная, что делать с арамерцем. Я пыталась себя настраивать, что у меня получится воспитать Малия, что Ликея полностью расплатится со мной за обучение, но какой-то запасной план все равно должен был быть.

Маркуса я нашла на кухне, застав за готовкой: чудесный брюнет запекал свиной окорок.

— С возвращением, гецхе, — мужчина обрадовался моему появлению.

Я в очередной раз поразилась тому, как арамерец сам, без всяких просьб готовит для нас, как он на кухне порядок навел, хотя мог этого и не делать. С какими теплыми эмоциями меня встречает. Ведь, по сути, я для него совершенно чужой человек, и так если посудить, мне он ничего не должен. А, меж тем, он постоянно заботится, вкусно кормит, поддерживает. Вот как сейчас сказать, что ему все-таки придется унижаться перед Эйстерией, чтобы я смогла получить от нее оплату?

В итоге подумала, что самым правильным будет честно рассказать, что меня гнетет и посоветоваться, как быть.

— Не волнуйся, — выслушав рассказ, Маркус подошел ко мне, положив руки на плечи. — Я тоже после вчерашних событий много думал и решил, что останусь у тебя до самого конца обучения. Я пока не знаю, как лучше поступить, потому что вчерашняя встреча с Эйстерией… это, конечно, было чудовищно. Не уверен, что смогу пересилить себя и унизиться перед ней, но я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы ты не осталась без денег. Я не брошу тебя в беде. Можешь на меня рассчитывать.

Разговор с Маркусом немного воодушевил. Не знаю, как он может мне помочь с деньгами, но по крайней мере, арамерец пообещал, что не станет устраивать побеги и останется до того самого дня, когда Эйстерия должна будет заплатить за мою работу. Решила довериться ему и сохранить пока все как есть. Пусть и дальше будет моим гостем.

Но все же мысли были тревожные. Чтобы отвлечься, отправилась во внутренний садик. Давно следовало протереть запылившиеся горшки и скамейки, подмести пол, полить растения.

Уход за садом приносил странное удовлетворение, похожее на то, что испытываешь, сидя на берегу безмятежного моря и наслаждаясь плеском волн. Я размеренно возилась с горшками, осматривала листочки. Заметила, что жасмин приготовился цвести.

Солнышко то появлялось, то пропадало за облаками, играя в прятки. Давно я так славно не проводила время. Вроде и устала, и вся в земле, а на душе вдруг стало настолько хорошо, что даже проблемы с деньгами перестали меня угнетать.

Закончив с садом, решила быстренько ополоснуться в комнате для прислуги, потому как до нее было ближе идти. Да и ванну набирать слишком долго. Но когда я туда зашла, обнаружила Маркуса, полностью обнаженного, с туникой в руках. Мне бы выйти, ну или коль вошла, сделать вид, что ничего такого не происходит. Подумаешь, раб переодевается. Что с того? Но я стояла, не в силах отвести взгляд от мускулов на его груди.

— Опять этот пожирающий взгляд, — хмыкнул арамерец, даже не пытаясь прикрыть наготу. — Ты бы уже определилась. А то на словах заниматься со мной сексом отказываешься, а мысленно уже раз пять совратила.

— Эм… кх… — выдала я глубокомысленной ответ и ушла, так и не умывшись.

Маркус настиг меня в коридоре, когда я направлялась в уборную, чтобы вымыть хотя бы руки.

— Зачем заходила? — спросил он.

— Сполоснуться.

Арамерец взял меня за руки, хотя они были перепачканы грязью, и развернул к себе лицом.

— Можешь объяснить, почему, как только дело касается секса, ты от меня бегаешь? Что не так? Я же вижу, что нравлюсь тебе.

Опять этот разговор. С каждым разом сохранять невозмутимость становилось все сложнее.

— Я уже объясняла, — попыталась увернуться, но настырный брюнет взял меня за подбородок, не давая отвести взгляд. — Ну что ты делаешь? Я говорила, что не буду с тобой спать.

— Но ведь хочешь, — он вопросительно изогнул брови, хотя в его интонациях вопросом даже не пахло.

— Маркус, пропусти к уборной! — я вновь попыталась вывернуться, но коварный брюнет лишь сильнее прижал к себе, обняв за талию. — Опять целовать начнешь?

Вместо поцелуя арамерец подхватил меня на руки и понес по коридору.

— Ты что творишь? — мне ничего не оставалось, как покрепче обхватить его шею и испуганно прижаться к груди.

— Несу в ванную. Ты ведь сама говорила, что хочешь ополоснуться.

— Маркус! Поставь на землю!

— Не-а, — он улыбнулся по-мальчишески, точно шкодник, совершивший очередную пакость.

— Маркус! Я приказываю! Поставь на землю! — мало ли что он задумал делать со мной в ванной.

— Какие приказы? Я ведь теперь твой гость. Забыла? — этот нахал еще и издевался.

Донес до комнаты прислуги и только тогда опустил на пол, поставив у ближайшей кровати.

— Все, женщина, можешь спокойно мыться. Обещаю не приставать. Если только сама не попросишь.

— Дурак великовозрастный! — попыталась швырнуть в него подушку, но паршивец увернулся и, показав язык, скрылся за дверью.

«Ну вот и что это было?» — подумала с улыбкой, направляясь в душевую.

Балбес. Как есть балбес. Но умеет удивить. Каждый раз жду от него одного поведения, а он выдает совершенно иное.

Пока смывала с себя грязь, то и дело мыслями возвращалась к его обнаженному телу, пытаясь понять: а чего, собственно, отказываюсь от секса? Ведь он мне нравится. И сам арамерец не против.

Но ответа у меня не было.

Оно и хочется, и почему-то не можется. То ли от того, что в подсознании сидит: не твое, не трогай. То ли страшно влюбиться, зная, что придется отдавать его Эйстерии.

Вымывшись, я обнаружила, что нет полотенца, а моя одежда испачкана землей. Маркус, паршивец! Утащить утащил, а о том, чтобы…

— Гецхе, — донесся из-за двери голос арамерца.

Я выглянула. Маркус стоял возле входа, протягивая расправленное полотенце.

— Мне кажется, тебе это пригодится, мой цветочек, — сказал он с насмешливой улыбкой.

Я попыталась дотянуться до полотенчика, не выходя из-за двери. Мне было неловко, что Маркус видит меня обнаженной, хотя, казалось бы, еще неделю назад я спокойно принимала вместе с ним ванну, ничуть не смущаясь.

— Позволь, — не дожидаясь разрешения, Маркус прошел ко мне, укутывая полотенцем и промакивая капельки влаги.

— Да и я сама могу, — вяло запротестовала, поражаясь собственной робости. Откуда что взялось? Или это пока он был рабом, можно было не стесняться, а как стал просто мужчиной, живущим со мной в одном доме, сразу накатила неловкость?

— Упрямая, милая гецхе, — сказал он, продолжая вытирать так бережно и нежно, словно ласкал.

Настаивать на продолжении не стал. Помог надеть чистое платье, поцеловал ручку и пошел заниматься своими делами.

Однако попыток очаровать меня тоже не оставил.

То, наливая вино в бокал, подавал так, чтобы коснуться моей руки. То я стояла на кухне и мыла персики, а Маркусу срочно понадобилось достать что-то с верхней полки, и, разумеется, полка находилась именно возле меня. Брюнет подошел сзади и долго искал какую-то глиняную миску, при этом так плотно прижимаясь к моей спине, что я думать забыла про персики, наслаждаясь прикосновениями мужчины.

Или вот стояла я в коридоре, объясняя Виру, что необходимо провести инвентаризацию в кладовой. Маркус шел мимо и со словами: «Позвольте пройти», — приобнял за талию и чуть пододвинул. При этом рука его задержалась на мне чуть дольше положенного, отчего я вся зарделась, чувствуя, как волны мурашек покрывают кожу.

Я и смущалась, и одновременно мысленно хихикала, наблюдая как арамерец якобы невзначай то и дело находит поводы, чтобы прикоснуться.

Но на этом дело не закончилось. После обеда этот плут удумал куда более изощренный способ привлечь мое внимание. Заманил меня в дисциплинарную, чтобы Вир нас не увидел, и заговорщицки произнес:

— Лиша, я бы хотел кое-что уточнить по поводу занятий.

— Их больше не будет, можешь не переживать.

— Вот именно! А я не уверен, что точно запомнил все предпочтения Эйстерии.

— Чего? — мой взгляд выдавал такой уровень скепсиса.

Но арамерец уверенно продолжал:

— Я ведь должен попытаться сделать так, чтобы она с тобой расплатилась? Ты рассказывала о ее вкусах лишь на словах, а до практики мы так ни разу и не доходили. Что, если я что-то неправильно запомнил? Ты можешь уделить мне немного времени, чтобы мы отрепетировали некоторые моменты?

Что этот жук задумал? Неужели он и правда думает, что я поверю, будто ему есть дело до привычек мегеры?

Но согласилась. Уж больно любопытно было посмотреть, как арамерец собирается выкрутить эту ситуацию в свою пользу.

— Хочу освежить знания касаемо вина, — произнес брюнет и направился к столу. Я только сейчас заметила, что он заранее сервировал поднос фруктами и бутылкой рубинового арамерского.

Интересный выбор вина. Вкус терпкий, сладковатый, с ароматом цитрусовых и пряностей. Чем-то схож с характером самого Маркуса.

— Я правильно помню, что госпожа Эйстерия любит, когда раб приносит ей вино будучи полуобнаженным?

— Ну… да, правильно, — я начала понимать, к чему клонит соблазнитель. Этот несносный мужчина заметил, какое впечатление на меня производит его тело, и решил воспользоваться моей слабостью!

Арамерец быстро скинул тунику, оставшись передо мной в набедренной повязке.

— Маркус! — я попыталась придать голосу строгости, но вместо этого вышел неубедительный писк, на который брюнет не обратил ни малейшего внимания. Он сосредоточенно подошел к столу, подхватил поднос и направился ко мне.

— Госпожа, прошу, — галантно подал бокал с вином. Разумеется, неразбавленным. Рамонов упрямец. До сих пор считает, что мы портим благородный напиток водой.

Сделала глоток, стараясь не смотреть на полуголого мужчину. Хотя там такие мышцы, такой торс… Я уже молчу про руки: сильные, крепкие. Мое тело моментально напомнило, как эти руки подхватили меня и понесли в душевую. Как же это было волнительно и вместе с тем приятно.

Меж тем, Маркус продолжал совращать:

— И еще ты говорила, что Эйстерия может в этот момент начать гладить и ощупывать тело, и нужно продолжать неподвижно стоять с подносом, не реагируя на прикосновения, пока не последует иного приказа. Да?

— Кхм…

— Давай этот момент отрепетируем, пожалуйста. Очень переживаю, вдруг не справлюсь.

И лицо такое хитрое-хитрое…

— Маркус… — я пыталась держаться изо всех сил, не поддаваясь на провокации.

— Между прочим, ради Вас стараюсь, уважаемая. Мне очень важно не опозорить Вас перед клиенткой. Так что будьте любезны, отнеситесь к работе со всей серьезностью.

«Ну хорошо. Будь по-твоему,».

Сделала еще глоток вина. Пряный напиток слегка обжег губы, оставив на них сладкое послевкусие. Подошла ближе к арамерцу, опустив ладонь на грудь и чувствуя кончиками пальцев как горяча его кожа. Рука заскользила по животу, отмечая, как напрягается пресс мужчины. Дыхание Маркуса участилось.

— Достаточно? — спросила я, отходя на шаг назад и наблюдая довольную физиономию брюнета.

— Ты халтуришь. Но ладно, кажется, с этим я справлюсь. Но вот следующее задание видится мне довольно сложным и нуждается в отработке навыков.

— Что ты еще придумал, рамоново недоразумение?

— Ты говорила, что Эйстерия любит, когда ее кормят фруктами прямо с рук.

— Допустим, — не стала я вредничать.

Атмосфера уединенности, мерное потрескивание пламени от факелов, вино, от которого я слегка захмелела и полуобнаженный Маркус уговаривали поддаться на искушение и подыграть мужчине.

Маркус поставил поднос рядом со мной, взял с него мисочку с фруктами. Отломил виноградинку и поднес к моему рту, предлагая есть с рук. Обхватила ее губами, успев лизнуть кончики пальцев, чем вызвала томный вздох брюнета.

Следующую виноградинку я не трогала, сперва проведя кончиком языка по указательному пальцу мужчины. Прикоснулась губами к его коже и только потом плавно поместила угощение в рот.

— Позволишь? — я перехватила инициативу, поднеся сладкую ягоду к устам арамерца.

Но не успел Маркус притронуться к угощению, как дверь в дисциплинарную распахнулась. На пороге стоял Вир, жестами показывая, что ко мне пришли и мне не стоит медлить.

Я поспешила выйти к посетителю, оставив Маркуса одеваться.

Еще издали, идя через сад, поняла, что меня ждут неприятности. Зря мы поминали Эйстерию. Накликали на свою голову.

Решительная брюнетка, окруженная тремя рабами-мужчинами, сидела в гостевой комнате. Слуги стояли на четвереньках, у ее ног, точно верные псы. На каждом — широкий стальной ошейник с толстой цепью. Тела их опоясывали плотные черные ленты, едва прикрывающие пах. Рабы выглядели хмурыми, осунувшимися, со свежими следами плетей на спинах.

— Добрый вечер. Какой неожиданный визит, — я поклонилась гостье, даже не догадываясь, что могло привести стерву в мой дом.

Еще кого-то привела на воспитание?

— И Вам доброго вечера, — Эйстерия даже не потрудилась встать, как того требовали приличия. Словно это не я, а она являлась хозяйкой дома.

— Чем обязана визиту? — спросила я, присев рядом на соседнее кресло. Хотелось верить, что мое лицо не выдавало волнения.

Краем глаза заметила, что Маркус переоделся и вышел к нам, но не решался подойти, оставаясь стоять в коридоре.

— Принеси для начала вина, — потребовала Эйстерия.

— Вир! — позвала я.

Северянин кивнул, давая понять, что услышал просьбу, и удалился в кладовую.

— Мне не понравилось, как мой раб вел себя в амфитеатре, — без лишних предисловий заявила гостья. — Так что решила посмотреть, как проходит обучение. Позови-ка сюда моего раба.

Она делала акцент на словах «мой» и «раб». Будто чувствовала, что творилось только что перед ее приходом и желала лишний раз напомнить о том, что у Маркуса есть законная хозяйка.

— Мы как раз изучали, как следует приносить Вам вино, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри волнение нарастало точно шторм в море. — Маркус, возьми у Вира поднос и принеси вина для своей госпожи.

Я гадала, какую проверку может устроить Эйстерия и как на это отреагирует арамерец? Что если она вновь заставит его опуститься на колени, а он откажется? Что тогда? Согласится Эйстерия оставить его на дальнейшее обучение или потребует вернуть раба и задаток?

Оставалось лишь про себя молиться, чтобы Маркус не подвел. Если он вновь взбрыкнет, я даже не знаю, как буду расплачиваться.

Затаив дыхание наблюдала, как арамерец скинул с себя тунику и взял у Вира поднос с бутылкой вина и двумя бокалами. Подошел к нам, вежливо поклонился и протянул напиток сперва Эйстерии, потом мне. После чего замер возле своей хозяйки, продолжая держать поднос в руках.

— Поставь поднос и поприветствуй меня как следует, — махнула рукой Эйстерия.

Брюнет незамедлительно отложил поднос на ближайший столик и вновь встал перед гостей, произнеся: «Приветствую Вас, госпожа», — после чего еще раз поклонился.

— Нет, не так. Хочу, чтобы ты сделал это, стоя передо мной на коленях.

Началось. Господи-боже, помоги. Пресвятой Далар, умоляю. Я не могу лишиться этого заказа. Прошу, спаси. Если сейчас Эйстерия потребует вернуть задаток, то меня даже деньги Ликеи не спасут. Мне попросту будет не на что питаться, в ожидании, когда сестра градоправителя расплатится за обучение. Да мне даже вернуть задаток не чем. От него осталось всего ничего. Господи-боже, умоляю, помоги мне.

Маркус медлил.

— Я жду, — поторопила Эйстерия, глядя на раба с презрением.

Нехотя арамерец опустился на одно колено, затем второе и склонился в поклоне.

— Уже лучше, — гостья потрепала мужчину по волосам. — Хороший песик. Скажи: «Гав».

Молчание.

Я видела, как играют желваки Маркуса. Как он злится. Для него все это было невероятным позором. Гордый воинственный арамерец, которого заставляют изображать пса.

— Говори! — Эйстерия пнула раба носком туфли под ребра.

— Гав.

— Так-то лучше. Целуй ножку, — она протянула вперед туфельку, которой только что ударила Маркуса.

Я молила Далара поскорее закончить проверку, пока приказы стервы не зашли слишком далеко.

— Целуй, — очередной пинок носком туфли пришелся прямо в губы Маркуса.

Шумно вдохнув воздух, арамерец склонил голову и прикоснулся губами к обуви.

— Лучше целуй! — еще один пинок в лицо.

«Пожалуйста, остановись!» — мысленно заклинала я. Мне было бесконечно жаль чудесного доброго Маркуса, которому досталась в хозяйки такая жестокая сука. Ну почему именно она? Ни Миления, ни Ликея, ни другие наши аристократки, которым и в голову бы не пришло унижать слугу.

Понятное дело, что и для них раб не являлся полноправным человеком. Скорее, забавная говорящая зверюшка, но по крайней мере, они никогда так не измывались над прислугой.

А вот Эйстерии доставляло огромное наслаждение упиваться вседозволенностью. Ей нравилось видеть, как униженный раб ползает у ее ног и чувствует себя ничтожеством.

Гостья взяла бокал, сделала глоток, а остальное намеренно вылила на голову раба и на пол.

— Ох, какая я неловкая. Прошу простить, — обратилась она ко мне с притворной улыбкой. И далее последовала команда для Маркуса: — Вытри пол языком. Чтобы ни капли не осталось!

Арамерец отпрянул, с брезгливостью глядя на лужу, растекшуюся по грязной плитке.

— Что смотришь? Давай, вылизывай, — прикрикнула Эйстерия.

Мужчина продолжал бездействовать, отстраненно глядя в сторону.

— Чего застыл? — Эйстерия начала сердиться. — Что это за воспитание такое, если раб не способен выполнить даже простейшие команды? — стерва встала с кресла.

— Но, простите, срок обучения еще не завершен. Я ведь говорила, что…

— Не хочу слушать отговорки! — перебила меня гостья. — Я многого прошу? О какой покорности может идти речь, если это жалкое убожество не способно выполнить элементарных приказов? И что-то я не вижу, чтобы Вы действительно занимались им. Или по-Вашему так выглядит спина раба, которого воспитывают?

Стерва ухватила Маркуса за волосы, заставив развернуться ко мне спиной. Гладкая ровная кожа действительно говорила о том, что раба давно не пороли.

— Я пробовала воспитывать розгами и плетью, но это не давало результата. Ваш раб не восприимчив к боли. И тогда…

— Значит, плохо пробовала! Неси сюда плетку! Живо!

Она командовала мной, будто я была ее служанкой.

— Но, госпожа Эйсте…

Гостья вновь меня перебила:

— Я сейчас сама покажу, как надо воспитывать рабов, раз ты не умеешь. Я долго буду ждать плеть?

Господи, как хотелось выставить эту суку из дома. Сказать ей все, что я думаю об ее отношении к рабам.

Но не могла. Просто физически не могла. И Маркуса жалко, и остановить эти унижения не в моих силах.

Пришлось идти за плетью. Выбрала небольшую, достаточно мягкую, но увидев принесенное орудие, Эйстерия оказалась недовольна.

— Этим только ласкать! — стерва швырнула в меня плетью, чуть не попав по лицу.

— Вы переходите все границы, — прошипел Маркус, вставая на ноги.

— Что ты сказал? — возмутилась Эйстерия.

— Сказал, что Вы забываетесь! — он прожигал гостью взглядом.

— Это вот так ты воспитываешь раба? — стерва повернулась в мою сторону. — Вот за это я тебе заплатила?

— Я не сказал ничего дурного, — ноздри арамерца раздувались от негодования. — Лишь указал, что Вы ведете себя неуважительно по отношению к хозяйке дома, швыряя в нее предметы. А что касается лужи вина, — Маркус сорвал с себя набедренную повязку и вытер ей пролитый напиток. — Теперь довольны?

Стерва поджала губы.

— Куда только подевался твой варварский акцент? Помнится, в прошлый раз ты говорил совершенно иначе. За дуру меня держишь? Я плачу за твое обучение не для того, чтобы ты мне дерзил.

— Совершенно верно. Вы заплатили за то, чтобы из меня сделали послушного раба. Хотя торговец на рынке предостерегал, что я не подхожу для этой работы. Он ведь говорил вам об этом? Говорил. Рассказывал, что арамерцы свободолюбивы и их невозможно приручить. Что Вы зря тратите деньги и Вам стоит купить кого-то из местных. Что я не стану Вам прислуживать ни при каких обстоятельствах. Но Вы не пожелали слушать. Купили. При этом госпоже Фелисии подсунули меня обманным способом, сперва заручившись ее согласием оказать Вам услугу и лишь после этого показав, с кем ей предстоит работать. Потому что прекрасно знали, что в противном случае госпожа Фелисия отказалась бы браться за такой заказ. Но что в итоге? Прошло всего десять дней, а я уже приношу Вам вино, кланяюсь в ноги и унижаюсь. И после этого Вы говорите, что госпожа Фелисия плохо выполняет свою работу?

— Не слишком ли много ты болтаешь? — Эйстерия все еще была рассержена, но заметно стихла. Похоже, слова Маркуса смогли произвести на нее впечатление.

К слову, арамерец прав. Я действительно не знала, кого она мне подсовывает, когда соглашалась на эту работу. Маркус, конечно, преувеличил, говоря, что я бы отказалась от заказа. У меня в любом случае, не было иного выхода. Но знай я о том, какой раб мне достанется, попросила бы больше времени на перевоспитание и больше денег. А так согласилась не глядя, а после было неловко требовать изменения условий работы.

— Я лишь говорю о справедливом отношении. Вы и сами видите, что госпожа Фелисия прекрасно справляется с работой. При этом, из уважения к Вам она не требует доплаты или продления срока, хотя имеет на это полное право.

Эйстерия подошла вплотную к обнаженному рабу. Тот стоял с гордо поднятой головой, не стесняясь наготы.

— Наглый, — она с нажимом провела ногтями по груди мужчины, оставляя алые борозды. — Вот это мне в тебе и нравится. Где там твоя комната для воспитаний? Показывай!

Мне ничего не оставалось, как отвести Эйстерию и Маркуса в дисциплинарную.