Испытай меня нежностью и болью

49 глава. Жаркая ночь и прохладное утро

Это единственное, о чем я сейчас думаю: как не застонать и не выдать себя. Но страх только подхлестывает, обостряет ощущения. Я чувствую каждое движение сильных мужских пальцев внутри своего тела. Вот он разводит их и соединяет снова, вот чуть сгибает, царапая стенки, вот накрывает большим пальцем клитор и массирует неумолимо и беспощадно, по-прежнему затыкая мой рот свободной рукой и прижимая к полке всем телом, чтобы не дергалась. Я чувствую себя обездвиженной, воздуха не хватает, голова кружится, а его пальцы продолжают мучительно-медленно скользить в истекающем смазкой влагалище. Он смотрит мне глаза в глаза, молча ухмыляясь, наслаждаясь своей изощренной пыткой, а потом вытягивает пальцы и облизывает их, засовывая в рот все три фаланги.

— Можно, я спущусь вниз? — выдавливаю я, стараясь говорить тихо и не дышать слишком часто.

— Нет, — Петя качает головой и протискивается между нашими телами, чтобы упереться напряженным членом в мою пульсирующую промежность.

— Пожалуйста, не надо, — прошу я жалобно. — Я не выдержу.

Вместо ответа он снова затыкает мне рот и подается вперед, медленно пронзая мое тело. Я вцепляюсь ногтями в его плечи, зная, что оставлю на коже кровавые борозды, но не могу иначе. Петя чуть морщится, ухмыляясь и словно говоря: я тебе за это отомщу, — но двигается очень медленно. Вместо того, чтобы скользнуть внутрь и потом наружу, он входит до упора и замирает, а потом начинает двигать бедрами по кругу, не меняя глубины. Со стороны может показаться, что ничего не происходит, практически никакого движения под простынею, но на самом деле…

Это новое ощущение накрывает с головой, заставляя звезды вспыхивать и плясать перед глазами. Мне хочется закричать, но я не могу. Хочется выгнуть поясницу, но я не могу. Хочется запрокинуть голову и напрячь до боли шею, но и этого я сделать не могу. Он лишает меня всех способов выпустить энергию, справиться с этим адовым напряжением. Мне приходится принять и пропустить через себя весь ебаный кайф, разливающийся по телу электрическими волнами. Я задыхаюсь, глаза наполняются влагой, и слезы текут вниз, заливая уши. Нервные окончания звенят от удовольствия, которое сравнимо с болью. Кажется, что это невозможно выдержать, что проще умереть. Когда наступает оргазм, я впиваюсь в его плечи так, что потом с трудом расслабляю застывшие от напряжения пальцы. Петя неожиданно выскальзывает наружу и в три сильных толчка кончает, а потом наконец убирает руку от моего рта. Я с усилием разжимаю челюсть и принимаюсь лихорадочно вытирать дрожащими пальцами дорожки слез.

— Когда ты успел надеть презерватив? — бормочу первым делом.

— Не бойся, успел, — фыркает он. — А если бы и нет, то что? Если ты окажешься беременна — обещаю не бегать по лабораториям с ДНК-тестами.

— Что, хочешь ребенка? — спрашиваю я в шутку.

— Хочу, — отвечает он вполне серьезно, и с моего лица сползает улыбка:

— Петь…

— Не обязательно прямо сейчас, — уточняет он. — Но да. И не спорь. Можешь теперь спускаться вниз и вот это вот все. А мне надо поискать перекись водорода, ты расцарапала меня так, что у тебя под ногтями остались кровавые ошметки моей кожи, смотри…

— Прости, — морщусь я виновато, а он целует меня в нос:

— Ничего, это мне на память.

Он помогает мне спуститься, а потом спрыгивает сам и правда отправляется к проводнице, чтобы попросить аптечку. Обратно он возвращается через три минуты с перекисью и ватными дисками. Мы устраиваемся на нижней полке, и я обрабатываю его боевые раны.

— Надо спать, — улыбается Петя. — Вставать уже через пару часов.

— Ничего, дома отоспимся, — отвечаю я и тянусь к нему, чтобы крепко поцеловать в губы.

Четыре часа — это даже не утро, это почти ночь, за окном еще темно, но поезд подъезжает к Вологде, и мы сидим на нижней полке, сонно моргая, в окружении немногочисленных дорожных сумок. Наш попутчик, мужчина с места напротив, тоже проснулся и теперь смотрит на нас с верхней полки, а я прячу глаза, потому что мне кажется, что он мог нас видеть или слышать. Щеки невольно покрываются румянцем, а Петя, заметив это, улыбается.

Кроме нас, на станции выходит еще несколько человек. Выскочив на перрон первой, я дожидаюсь, пока Петя вытащит весь багаж.

— Замерзла? — спрашивает он, когда наконец оказывается рядом.

— Немного, — признаюсь я.

— Держи, — он стягивает с себя пиджак и набрасывает мне на плечи.

— Спасибо, — я благодарно выдыхаю. — Кто же знал, что третьего июля в четыре часа утра будет так холодно.

— Идем в здание вокзала, погреемся, пока ждем такси.

Я киваю, и мы отправляемся внутрь, а еще через пятнадцать минут садимся в автомобиль. Я называю домашний адрес и прилипаю носом к окну машины. Рассвет только-только занимается на востоке, но знакомые очертания родного города я могу узнать и в полной темноте.

— Ты ведь не бывал в Вологде?

— Нет, — Петя качает головой.

— Я все покажу тебе.

— Конечно.

Около подъезда я задираю голову, отыскивая окно своей спальни, и показываю его Пете. Он смеется:

— Буду знать, как пробираться к тебе в постель по ночам!

— Извращенец! — фыркаю я и тяну его за руку: — Идем!

Мне не терпится познакомить его с мамой и папой. Они ждут нас — но я все равно немного волнуюсь. Хочу, чтобы они понравились друг другу. Хотя… разве может Петя кому-нибудь не понравиться?