Испытай меня нежностью и болью

51 глава. Деревня и сюрприз

Петр

Это какой-то новый и немного странный опыт — жить в одной квартире с родителями своей девушки, завтракать и обедать с ними, общаться на самые разные темы, постоянно ловить на себе взгляды матери и отца Арины, и — просто не мочь, не иметь права делать с ней ночами все, что заблагорассудится. И дело не только в скрипучей кровати, но и в том, как они ко мне относятся: как к сыну. Когда они так близко, я могу с Арины только пылинки сдувать, целовать ее целомудренно в щечку и держать за руку. Но я не жалуюсь: это забавно! Хоть и жду с нетерпением момента, когда мы с ней снова окажемся наедине. Тем более у меня действительно есть сюрприз. Важный и… пожалуй, судьбоносный. Но не будем забегать вперед.

До районного центра идет автобус. Время в пути — два с половиной часа. Сначала мы разговариваем и слушаем музыку, разделив на двоих одни проводные наушники, а потом Арина засыпает, уютно устроившись головой у меня на плече. Я смотрю на нее с улыбкой и думаю: когда в последний раз мне было так хорошо? С ней все как будто бы стало правильным. Таким, каким и должно быть. А значит, я не ошибся в ней, я все делаю верно.

Асфальт заканчивается, начинается проселочная дорога, изъезженная сельскохозяйственной спецтехникой, с колеями от тракторных колес, рытвинами и ямами. Переполненный автобус начинает буксовать, подпрыгивать на неровной поверхности, и Арина просыпается, распахивая сонные глаза и сразу выглядывая в окно.

— Мы почти приехали, — сообщает она.

— Отлично, — я закатываю глаза и выдыхаю с облегчением. — А то уже мутит от этой тряски.

Арина смеется:

— Это Вологодская область, детка! Деревня! Привыкай! — а я улыбаюсь в ответ:

— Ты была права: я слишком городской житель.

В автобусах я не катался уже очень давно, тем более — по проселочным дорогам. По-моему, такого вообще никогда не было. Все детство и юность я провел между Москвой и Санкт-Петербургом, потом осел в столице и выбирался разве что заграницу: в Европу и на островные курорты вроде Мальдив, Кариб и Сейшел. Работа массажиста в частной клинике давала отличный заработок, а уж о зарплате за сессии в клубе я и вовсе молчу… Даже странно, что теперь мне придется оставить это дело. Арина меня ни о чем не просила: это только мое решение, взвешенное и осознанное. Если я планирую идти дальше и строить семью, пора взрослеть.

— А ты сможешь… без этого? — спросила она меня, когда в один из вечеров зашла речь о том, что я собираюсь уйти из клуба.

— Без чего? — хмыкнул я.

— Без БДСМ, — она смущенно покраснела, а мне только это и нужно было. Любоваться ее румяными щеками и хитро улыбаться.

— Детка, я не останусь без БДСМ, у меня же есть ты. А ты можешь не только отдавать, но и брать… во всех смыслах.

Арина закатила глаза:

— Да, но я одна, а ты привык менять девушек как…

— Как перчатки, — подсказал я, и она кивнула. — Так и было, ты права. Но ты помнишь ту девушку, для которой я проводил сессию, и к нам вломился ее парень и руку мне чуть не сломал?

— Помню.

— Уже тогда мне было тяжело проводить сессии даже без проникновения. А уж теперь и подавно. Это было почти полтора месяца назад. Ничего не могу с собой поделать. Люблю тебя и хочу только тебя.

Арина забралась ко мне на колени и спрятала лицо у меня в плече, обдавая кожу горячим дыханием и мгновенно возбуждая во мне желание.

— Я тоже люблю тебя, — сказала она, и я понес ее в постель…

Автобус наконец останавливается, и мы выходим наружу. На улице жара, почти плюс тридцать, на небе ни облака, и мой взгляд жадно скользит по точеной фигурке, затянутой в коротенький желтый сарафан на бретельках, и стройным ножкам в открытых шлепанцах.

— Хочу тебя прямо здесь и сейчас, — шепчу я Арине на ухо, а она со смехом меня отпихивает:

— На грязном автовокзале?

— Да.

— Тогда пошли в туалет, — хрипло предлагает она.

— Пошли, — я киваю, почти до боли сжимая ее пальцы.

— Дурак! — она хохочет. — Там отвратительно, у тебя даже не встанет.

— У меня уже стоит, — я качаю головой. Арина смотрит на мою ширинку с улыбкой, а потом достает смартфон, чтобы вызвать такси:

— Сначала доедем до места.

— Черт! — ругаюсь я.

В машине я уже не сдерживаюсь, целуя ее в губы и скользя горячими ладонями по обнаженным коленкам, задирая сарафан и предвкушая сладкое продолжение. Арина вроде бы сопротивляется, но не слишком рьяно. Единственное, что ее смущает, — это таксист. Но тот старательно делает вид, что не замечает нас. И правильно, чувак, смотри на дорогу и не отвлекайся. Мы едем минут двадцать, а потом останавливаемся посреди поля, и мужчина оборачивается к нам, прерывая предварительные ласки:

— Дальше мне не проехать, дорога испорчена тракторными колесами.

Я не успеваю открыть рот, чтобы возмутиться и потребовать довезти нас до места, как Арина улыбается таксисту:

— Да, я знаю, всегда так было. Мы дойдем дальше сами. Спасибо.

Она первой выныривает из машины, а я выпрыгиваю за ней.

— На самом деле, мы уже приехали, — сообщает девушка. — Наш участок прямо за этими деревьями. Просто там не проехать, машины обычно делают крюк и подъезжают с другой стороны, но сейчас и там никак: были дожди, дорогу размыло, потом проехали трактора — и все, только пешком.

Она говорит об этом легко и со знанием дела, и я только улыбаюсь:

— Как скажешь. Веди меня.

Арина и вправду берет меня за руку и ведет через полосу рябин и черемух, за которыми открывается живописный вид на заброшенный участок, поросший высокой травой и ярким разноцветным люпином. Прямо перед нами — дом, за ним — пшеничное поле. Справа — дикий малинник и второй дом, старый, покосившийся, со сломанной печной трубой. За малинником — баня, огород, который можно узнать только по двум теплицам с разбитыми стеклами, и веревочные качели между двух столбов. К ним Арина и подходит, только веревки давно сгнили и прорвались, а сидушка валяется на земле, поросшая мхом.

— Грустно, — говорит Арина. — Я каждое лето качалась на них.

— Можно отремонтировать, — отзываюсь я, но она тянет меня обратно:

— Потом. Старый дом открывать не будем, идем сразу в новый.

— Конечно.

Дом оказывается закрыт на амбарный замок. Поддается он не сразу — немного заржавел от дождей и непогоды. Сама дверь тоже распухла от времени и открывается очень неохотно. Но когда мы наконец входим в темные сени, Арина вдруг всхипывает и закрывает ладонями лицо.

— Что такое? — спрашиваю я, обнимая ее сзади за плечи.

— Просто… я так люблю этот дом, — отвечает она сквозь слезы. — Здесь проходило каждое лето моего детства, здесь — все самые теплые и светлые воспоминания, столько счастливых моментов с родителями, бабушками и дедушками… Здесь оставлен самый большой кусок моего сердца.

Я не нахожу правильных слов, но Арине они и не нужны. Она идет по сеням, а потом толкает дверь в избу. Скользит пальцами по стенам, собирая пыль и воспоминания. Я шагаю за ней, но и сам уже как будто не здесь, потому что в голове все вдруг переворачивается.

Я собирался сделать это вечером в ресторане, но кажется, этот дом — единственное правильное место.

— Арина… — начинаю я, и она оборачивается:

— Что, Петь? — и в глазах у нее блестят слезы воспоминаний и счастья.

Я встаю на одно колено:

— Ты выйдешь за меня замуж?