Исследовательский клуб «Полярный медведь»

Глава

Вторая

Следующим утром Стелла проснулась, когда лучи солнца плотным потоком лились в окно. Они лизали теплом кончики пальцев ног девочки, торчащих из-под одеяла. Девочка резко села в постели и прислушалась к себе. Сегодня ей исполняется двенадцать лет. Изменилась ли она, став старше. Строго говоря, никто не знал наверняка её настоящий возраст. Можно было только предполагать. Когда Феликс нашел девочку, что ей было около двух лет. Он сказал, что все празднуют дни рождения раз в год (лучше бы, конечно два), посему он постановил, что днем рождения Стеллы будет день, когда он нашел её.

Внимание Стеллы привлек приглушенный свист, доносившийся из крошечного иглу. Девочка подняла сувенир, и посмотрела, что творится там у пингвиньего семейства. Похоже, что у кого-то из них тоже был день рождения, потому что у всех пингвинов на головах были бумажные колпачки, они дули в бумажные свистульки и стояли вокруг торта, который был в форме рыбы и утыкан свечами. Один из пингвинов — предположительно именинник — сложно было понять мальчик это или девочка — хлопал крыльями и взволновано попискивал. Вспомнив, что Феликс рассказал о том, как они любят песни, Стелла запела «С днём рождения» в дверной проём, что возымело невероятный фурор. Пингвины радостно забегали по кругу, шумно шлепая лапами по льду. Стелла улыбнулась и поставила иглу обратно на прикроватный столик.

Девочка заставила себя выкинуть все мысли о неминуемом отъезде Феликса, и о собственном унылом заключении в обществе тёти Агаты. Не нужно портить себе день рождения. Оно того не стоило. В конце концов, двенадцать исполняется только раз в жизни.

Она надела самое любимое платье для особых случаев. Оно было зеленовато-голубого цвета, с крошечными белыми пуговками в форме белых медведей и с пышной юбкой, которая красиво развивалась, когда Стелла кружилась. В этом платье Стелла чувствовала себя похожей на одну из фей сахарной сливы, которых она иногда видила танцующими в полуночном саду.

Она перевязала голубой лентой свои белые волосы, а потом спустилась по огромной лестнице, которая вела на самый нижний этаж. Как и большинство исследователей, Феликс был чрезвычайно богат, и в их особняке было несколько кухонь и обеденных залов, сонм поваров, поварят и прочей обслуги. Если в доме гостили другие исследователи (что происходило довольно часто, особенно, когда планировались какие-то экспедиции), тогда завтраки накрывались в приёмном зале. Но когда они были только вдвоём, то предпочитали есть в оранжерее. Феликс по привычке звал эту комнату оранжереей, хотя там уже давно не было никаких апельсиновых деревьев. Сейчас в стеклянном зимнем саду жили порождения природы совершенно иного рода.

Стелла открыла дверь и её омыло теплым воздухом со слабым ароматом давно исчезнувших апельсинов. Несмотря на стеклянные крышу и стены, оранжерея была самой тёплой частью их дома — идеальным местом для карликовых динозавров. Кто-то называет их сказочными динозаврами из-за их размеров — даже тираннозавр, по имени Бастер, любимец Стеллы, был не больше котёнка. Стоило Стелле только войти в помещение, как тот немедленно бросился к ней. Стелла подняла Бастера на руки и погладила пальцем его чешуйчатую голову. Бастер заизвивался от удовольствия и обвил когтями передних лап большой палец девочки.

Феликс впервые обнаружил карликовых динозавров во время поездки на Острова Специй Экзотического Юга, и изучал их в течение некоторого времени. Его исследования стали довольно широко известны, и теперь стоило какому-нибудь карликовому динозавру заболеть или получить увечье, как с Феликсом немедленно связывались и просили проявить участие. Он никому не отказывал, поэтому оранжерея стала домом для нескольких десятков маленьких динозавров.

— А, вот и наша именинница! — воскликнул Феликс. Он сидел за столом, который стоял в самой середине комнаты. — Садись и позавтракай.

Стелла обрадовалась, увидев, что на завтрак у них мороженое с посыпкой, помадкой и шоколадным соусом. Её привели в восторг десятки воздушных шариков (все в форме единорогов), надутых Феликсом. Все шарики были привязаны к птеродактельным домикам, свисающих с потолка. Время от времени пигмей-птеродактили подлетали к тому или другому ярко-розовому шарику-единорогу, чтобы рассмотреть его получше, но практически сразу же отлетали прочь, выглядя при этом ужасно озадаченными.

Стелла села за стол вместе с Бастером. Она зачерпнула пальцем мороженое с помадкой и поднесла палец к морде динозавра — Бастер жадно слизал лакомство. Затем она взяла ложку и погрузила её в мороженое, и подождала, пока то не растаяло. Всё шло просто прекрасно, пока не раздался стук в стекло. Стелла с Феликсом одновременно повернулись и увидели, что снаружи стояла тётя Агата с мрачным выражением на лице.

У Стеллы сжалось сердце.

— Я думала она приедет за мной не раньше полудня, — сказала она, бросив на Феликса обвиняющий взгляд.

— Как и я. Должно быть она успела на утренний поезд, — ответил он, а потом вздохнул. — Что ж, полагаю, уже бесполезно прятаться от неё, потому что она нас уже видела. — Он помахал ей в окно и громче сказал: — Входи, Агата. Дверь не заперта.

Стелла обратила всё своё внимание на мороженное, пока её тётя переступала порог стеклянной части дома. Но спустя всего лишь мгновение, она уже была внутри. Женщина была одета в фиолетовые юбку и жакет, а голову её венчала подобранная в тон одежде большая широкополая шляпа с пером. Тётя Агата была дородной женщиной и, по мнению Стеллы, в этом наряде, она очень походила на огромную фиолетовую лягушку — причём, наверняка, принадлежащую тому виду, который ни при каких обстоятельствах не стоит облизывать, потому что та определенно ядовита.

— Очень рад видеть тебя, Агата, — вежливо произнес Феликс, вставая, чтобы выдвинуть стул для неё. — Не изволишь ли отведать мороженого?

— Мороженое? — переспросила тётя Агата. В её голосе был слышен такой ужас, будто Феликс предложил ей покормить с ложечки кальмара.

— Мороженое на завтрак? — продолжила она. — Ты серьёзно, Феликс?

— Сегодня день рождения Стеллы, — ответил он и сел обратно на свое место.

— О, да. С днём рождения, дорогая, — сказала тётя Агата, впервые снизойдя до Стеллы.

— Спасибо, тётя Агата, — ответила Стелла.

Её тетя опустилась на стул, держа свою сумку на коленях, как будто боялась, что кто-то собирается вырвать её у неё из рук. Она обвела стол хмурым взглядом.

— Феликс, ради всего святого, почему в миске с хлопьями сидит динозавр?

— Это Милдред, — мягко произнёс Феликс. — Она диплодок.

Крошечный динозавр и правда приютился в миске с хлопьями, стоявшей возле локтя Феликса. Тело рептилии было частично погружено в молоко и в фруктовые колечки.

— Я не спрашивала, что это за вид. Я спросила: почему он сидит в миске с хлопьями? — произнесла тётя Агата со вздохом.

— Жалуется на раздражение кожи, — ответил Феликс. — Вот, лечу её молоком и фруктовыми колечками. Пока помогает. Ты уверена, что тебе не интересно моё предложение касательно мороженого? Возьми хотя бы помадку.

— Есть здесь точно не гигиенично, — ответила Агата. — Особенно, когда повсюду, как угорелые, носятся эти динозавры. Кроме того, в этом помещении слишком жарко. — Она достала из своей сумки огромный веер и начала нарочито обмахиваться им.

Стелла соскребла остатки мороженого со дна своей чаши и поднесла ложку Бастеру, чтобы динозавр смог слизать его, а потом опустила рептилию на пол. К несчастью он опрометью бросился к тёте Агате и принялся теребить зубами шнурки её обуви. Тётя Агата взвизгнула и в ответ замахнулась своим веером, но вовремя подоспевшая рука Феликса помешала ей.

— Возьми себя в руки, — сказал он.

Он подхватил Феликса и поставил его себе на колено. Тираннозавр через стол уставился на тётю Агату. В его взгляде не было никакой злобы. И за это в том числе, Стелла так любила его.

Девочка собралась уже было отпроситься, так как предпочла бы сейчас оранжерею конюшне, где она могла бы весело проводить время со своим единорогом (хотя если уж на то пошло, то где угодно, лишь бы не здесь), чем сидеть с тётей, с лица которой не сходило выражение неодобрения всё и вся, но тётя повернулась к ней и сказала:

— Стелла, дорогая, почему бы тебе не побегать и не поиграть где-нибудь какое-то время? Мне нужно кое-что обсудить с моим братом наедине.

Тётя Агата всегда называла Феликса «мой брат». Никогда «твой отец». Стелла пожала плечами и спрыгнула со стула, как будто она вовсе не возражала и у неё в любом случае имелись дела поважнее. Но раз тётя Агата хочет поговорить с Феликсом «наедине», это может означать только одно — она хочет поговорить о Стелле. И как любой уважающий себя ребёнок, Стелла намеревалась подслушать любой разговор, который касался ее.

Поэтому она вернулась в дом тем же путем, что пришла в оранжерею, схватила свой плащ, вышла на улицу, обогнула дом и подошла к зефирному кусту, росшему у оранжереи. Это был не очень большой кустарник, но довольно развесистый, чтобы скрыть её от посторонних глаз. Поэтому она подобрала юбки, присела как можно ниже в снег и замерла. Оттуда, сквозь листья и распушенные розовые зефирки было прекрасно видно тётю Агату и Феликса, и, что немаловажно, довольно отчетливо слышно каждое сказанное ими слово.

— Серьёзно, Феликс, это слишком! — недовольно воскликнула тётя Агата. — Летучие мыши в колокольне, динозавры в оранжерее, феи в лесу… когда же все это кончится?

— Агата, прошу тебя, — ответил Феликс. — В колокольне нет летучих мышей. Если честно, даже не представляю, что ты подразумеваешь под колокольней, но заверяю тебя их там нет. Они живут в курительной. Раньше они предпочитали жить в библиотеке, но после ссоры с книжными червями…

— О, да плевать мне на летучих мышей! — нетерпелива прервала брата Агата, что Стелла сочла довольно грубым, учитывая, что именно она воспитывала летучих мышей. — Меня интересует судьба этой девочки.

— Под этой девочкой, — тихо произнес Феликс, — ты должно быть, подразумеваешь мою дочь, Стеллу?

— Феликс, будь серёезен. Она не твоя дочь. Она тебе не родная.

Феликс резко встал. Он молчал. Стелла сразу же узнала наступившую характерную паузу: он считал про себя до десяти. Феликс как-то объяснил ей, что нужно считать до десяти, если боишься, что разозлишься на человека. Но Стелла редко видела, чтобы он на кого-то злился. На самом деле, похоже, тётя Агата была единственным человеком, которому удавалось испортить его привычно весёлое настроение.

— Она моя дочь, — наконец произнес Феликс. — Во всех смыслах этого слова.

— Слушай, я нарочно приехала так рано, чтобы серьезно поговорить с тобой о том, что ты собираешься делать с ней дальше. Она же не будет ребёнком вечно. Что будет, когда она вырастет? Она же не может жить здесь бесконечно!

Феликс взял лейку из ящика со льдом и преспокойно принялся поливать Милдред, которая всё ещё радостно плескалась в миске с хлопьями, свежим молоком.

— И что бы ты посоветовала, Агата?

— Что ж, у меня замечательные новости, Феликс. По правде говоря, я решила проблему. — Перо на шляпе тёти Агаты дернулось, когда женщина поднялась из-за стола. — Я обеспечила Стелле место в школе для юных леди.

Феликс поставил лейку на землю.

— Но Стелла уже ходит в местную школу. И я слежу за её образованием, к тому же…

Тетя Агата ткнула в него пальцем:

— Ты забил ей голову всякой ерундой, которой понабрался из книг. Стелле нужно научиться полезным вещам. Ей нужно научиться шить и носить платья так, чтобы не испортить его в течение пяти секунд.

Стелла непроизвольно опустила виноватый взгляд на своё нарядное платье. От её взгляда не укрылось, что Бастер когтями оставил несколько затяжек на подоле в том месте, где он сидел у неё на коленях, а нижняя юбка намокла из-за снега и выглядела довольно потрепанной. Похоже Бастер еще и заляпал слюной ткань. Стелла вздохнула. Карликовые тираннозавры склоны пускать слюни, и порой очень обильно, в особенности, когда поблизости сладости.

— В пансионе для юных леди её научат петь и рисовать, — продолжила тётя Агата. — Она поймет наконец, что никуда не годится для девочки дни напролет скакать на единороге и копаться в пыльных старых картах. Ей исправят осанку. Девушки там ежедневно ходят по часу с книгами на головах, спускаясь и поднимаясь по лестницам.

Феликс изумленно уставился на неё.

— Серьёзно? Прямо так и ходят?

Тётя Агата выразительно кивнула.

— Именно. Иногда по два часа в день.

— А не лучше ли это время потратить на чтение этих самых книг?

— Это великолепное заведение, — сказала тётя Агата, сделав вид, что не слышала его. — Если бы Стелла провела там хотя бы один семестр, то ты бы поразился её переменам, Феликс. Я тебя уверяю.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — парировал Феликс.

— Её научат делать прическу по последнему писку моды, — продолжает развивать тему тётя Агата. — Её научат танцевать, пудриться, наносить румяна, делать себя привлекательной для джентльмена. А потом, когда она подрастёт, то может быть она удачно выйдет замуж, и тогда муж будет нести за неё ответственность. Феликс, я всё продумала. Это единственный выход. Знаю, тебе нравится брать под опеку снежных сирот, но девочка не полярный медведь. Даже ты должен понимать это.

Стелла затаила дыхание, сердце отчаянно забилось в груди. Что если Феликс согласится с тётей Агатой? Если он отправит её в пансионат, это разобьёт ей сердце. Девочка знала это наверняка. Вдруг ей стало горько от того, какой вредной она была накануне. Стелле хотелось быть лучшей дочерью, хотелось теперь пятьдесят раз на дню говорить, что она любит его.

Феликс развернулся, и Стелла ахнула, когда поняла, что он идёт к стеклянной стене, прямо к тому месту, где по другую сторону за кустом пряталась она. Стелла пригнулась ещё ниже и замерла, не сводя глаз с обуви Феликса, которая остановилась прямо перед ней.

— Прекрасный план, Агата. — По телу девочки пробежали мурашки. — Но я не уверен, что Стелле есть дело до вышивки.

Стелла рискнула взглянуть на Феликса сквозь розовые зефирины, висевшие на ветках. Феликс, к немалому удивлению девочки, смотрел прямо на неё. Его губы изогнулись в полуулыбке, и он подмигнул дочери.

— Кроме того, — произнёс он, почесывая щёку, — как по мне, хождение туда-сюда с книгами на голове, просто ужасное времяпрепровождение. Я знаю, что не очень разбираюсь в женских штучках, но считаю, что в жизни девочки должно быть куда больше пения и танцев. В конце концов, они же не дрессированные обезьянки.

— Феликс, я решительно настаиваю. Всё уже оговорено. Стелла начинает учиться там с завтрашнего дня.

— Моя дорогая Агата, я знаю, что ты действуешь из лучших побуждений, но у тебя нет права настаивать. Говоря по правде, у тебя вообще нет никакого права голоса в этом вопросе. Стелла не начнет обучение в том пансионе ни с завтрашнего, ни с какого-либо другого дня. — Феликс отвернулся от окна. — Спасибо, что пришла, но боюсь, на самом деле, мне совершенно не нужно, чтобы ты таким образом присматривала за Стеллой.

— Не хочешь же ты сказать, что просто оставишь её здесь со слугами и этими ужасными динозаврами? — взвилась Агата. — Она должна быть под надлежащим присмотром.

— Я присмотрю за ней надлежащим образом. Она поедет со мной в экспедицию.

У Стеллы перехватило дыхание. Тётя Агата широко открыла рот.

— Феликс, девочек нельзя брать в экспедицию! Это невозможно!

— Это почему ещё? — тут же осведомился Феликс. — Уверен, что бесчисленное количество экстраординарного и невероятного случилось именно вопреки, потому что кто-то утверждал, что этого просто невозможно. А порой именно благодаря этому.

— Девочки не могут быть исследователями! Сама идея абсурдна! И если честно, неужели ты можешь себе представить женщину мчащуюся во весь опор на санях с компасом наперевес, или застрявшую в лавине, которая познает, что такое каннибализм, и бог его знает что еще? Нет, нет… все это слишком опасно, слишком неприлично.

— Во-первых, я полярный исследователь вот уже как двадцать лет, — спокойно произнёс Феликс, предварительно посчитав на пальцах свой стаж, — и ещё ни разу не застревал в лавине. Во-вторых, в экспедициях мы пользуемся нартами, а не санями, и, в-третьих, исследователи уже давным-давно как не едят друг друга. Несколько десятков лет, Агата. Исследовательское сообщество стремительно развивается. Если к экспедиции может присоединиться двенадцатилетний мальчик, то я не вижу причин, почему этого не может сделать Стелла.

— Ты же это не всерьёз, Феликс. Это слишком, даже для тебя. Ты не можешь говорить такие вещи всерьёз. Ни за что в это не поверю.

— Я стараюсь быть несерьёзным везде, где только возможно, Агата, но не сейчас. По-моему, я еще никогда за всю свою жизнь не был так серьёзен. Мне жаль, что, приехав, ты даром потратила время. Но спасибо, что ты здесь. Пожалуйста, прежде чем уйти, съешь печенье или мармелад, или еще что-нибудь. Прости, но мне нужно идти. У нас со Стеллой довольно много дел.

Это был лучший подарок на день рождения, о котором Стелла могла только мечтать. Феликс оставил тётю Агату в оранжерее кипеть от злости, а сам пошёл навстречу Стелле. Девочка же, чуть не споткнувшись о юбки, опрометью бросилась обратно в дом.

— Ты это всерьёз? — спросила она, обнимая его за талию.

— Ну конечно, дорогая, — ответил Феликс. — Когда я говорил что-то не всерьёз?

— Но правила исследовательского клуба «Полярный медведь» гласят…

— Ничего страшного, — ответил Феликс. — Будем решать проблемы по мере поступления. Сейчас важно все подготовить, чтобы успеть на завтрашний поезд. Ты сможешь сама упаковать свои вещички, или нужна моя помощь?

— Я справлюсь сама, — заверила его Стелла.

Остаток дня прошёл в вихре сборов. Предприняв ещё одну попытку уговорить Феликса изменить решение, тётя Агата в раздражении покинула дом. Феликс выдал Стелле большой старый чемодан, покрытый выцветшими туристическими наклейками и пылью, от которого разило нафталином. Но девочке казалось, что это самый лучший чемодан на свете. Она бегала туда-сюда, бросала одежду в чемодан, которую хватала наугад из шкафа, одновременно пытаясь сообразить, что ещё нужно взять в экспедицию на Север.

Она заглянула в своё крошечное иглу и увидела, что все пингвины, похоже, тоже были заняты упаковкой чемоданов — хотя, судя по всему, их сборы состояли в упаковке копченой рыбы. Стелла сморщила нос от запаха и осторожно поставила иглу на тумбочку.

Она выдвинула нижний ящик тумбочки и достала золотой компас, который Феликс подарил ей на день рождения в прошлом году. На настоящий компас исследователя были нанесены не только с привычные Север, Юг, Восток и Запад, но и ещё двадцать направлений-заголовков такие, как Еда, Убежище, Йети, Вода, Сердитые гномы… Стелла не знала, что представляют из себя Сердитые гномы — она никогда не встречала ни то что злого, а просто гнома, но очень надеялась, что в предстоящей экспедиции обязательно это случится и пройдет бурно. Стелла хотела увидеть абсолютно всё.

К концу дня сборы полностью завершились, и у Феликса со Стеллой остался ещё час до начала ужина, чтобы покататься на коньках на озере за домом. На ужин повар приготовил все самые любимы блюда Стеллы — миниатюрные хот-доги, гигантские пиццы, фиолетовые макароны и желейные драконы — выставленные в честь её дня рождения на длинный стол в гостиной. В гранитном камине полыхал огонь, возле которого на ковре лежал довольный Груф.

К тому времени, когда девочка вернулась в спальню, она чуть ли не лопалась от количества съеденного. Но открыв дверь, она обнаружила, что феи тоже оставили для неё подарок на день рождения. Все поверхности были покрыты волшебными бутонами, переливающимися разными цветами. Комната сверкала и мерцала. Стоило Стелле дотронуться до лепестков одного из бутонов, как тот раскрылся, источая изумительный аромат попкорна и масла, явив пирожное в розовой глазури. Все пирожные были в форме единорогов.

Стелла обнаружила, что у неё осталось еще немного места в животе, поэтому она съела всех единорогов, прежде чем лечь в постель, совершенно уверенная, что она слишком взволнована, чтобы заснуть. При мысли о том, что завтра она отправляется с Феликсом экспедицию, у неё в животе запорхали бабочки. Но волнения дня так измотало её, что она не заметила, как заснула.

Тем не менее, следующим утром она проснулась рано. Вся дрожа от нетерпения, она выбралась из кровати, переодела пижаму на белое дорожное платье с пуговицами-звездами, меховым капюшоном и длинными манжетами, чтобы в рукава не попадал снег.

Час спустя единорог Стеллы, Магия, была запряжена в сани, нагружена багажом и готова везти их на вокзал. Стелла и Феликс надели свои самые тёплые плащи, подбитые шерстью Йети и укрылись мехом и одеялами в санях. Прислуга была снабжена подробными инструкциями, как ухаживать за Груфом и карликовыми динозаврами. Все дела были улажены и можно было отправляться на вокзал. Мистер Паш взобрался на козлы, дернул поводьями и пустил Магию рысью. Коньки саней пели, летя по снегу, а дом всё отдалялся и отдалялся.