История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951

Определение границ

Редко военная победа приносила столь явные выгоды и положительные последствия, как те, что достались Англии по окончании боевых действий на Ближнем Востоке. В декабре 1918 г., благодаря усилиям 100-тысячной армии, ее влияние распространилось на Сирию, Западную Турцию, Палестину, Месопотамию и Южный Иран. Под британским контролем оказались все сухопутные маршруты, связывавшие Средиземноморье с Индийским океаном. Франция в это время учредила свою гражданскую администрацию в прибрежных районах Сирии, а во внутренних областях представители Хашимитской династии самостоятельно справлялись с политической ситуацией. Однако, хотя эта расстановка сил в целом соответствовала соглашению Сайкса—Пико, Великобритания, оказавшись в исключительно выгодной позиции, намерена была пересмотреть сложившееся положение. “Когда Клемансо посетил Лондон после войны [в декабре 1918 г.], — писал позднее Ллойд Джордж, — и я сопровождал его во французское посольство, нас приветствовали ликующие толпы. Когда мы приехали в посольство, он спросил меня, чего именно я хотел бы от французов. Я немедленно ответил, что хочу, чтобы Мосул был присоединен к Ираку и чтобы Палестина “от Дана до Беэр-Шевы”[173] находилась под британским контролем. Он без всяких колебаний согласился”. Собственно, Клемансо ничего другого и не оставалось.

В то время как соперничество французов и арабов за управление Сирией подлежало рассмотрению на Парижской конференции, в принципе было решено, что Франция будет нести мандатную ответственность за Сирию, а Палестина станет британским мандатом. Эта договоренность была утверждена на заседании Верховного совета держав Антанты 25 апреля 1920 г. (конференция в Сан-Ремо). Но был еще один вопрос, связанный с Палестиной. Ни англичане, ни евреи не имели точного представления о том, как должны быть установлены границы Святой земли. Основываясь на тщательных географических и геологических изысканиях, Вейцман и его товарищи-сионисты просили Верховный совет утвердить границы, по которым Палестина на севере была бы ограничена склонами Ливанских гор, верхним течением Иордана и вершиной горы Хермон, на востоке — заиорданско-месопотамской пустыней, а на юге — Эйлатским заливом. Англичане, со своей стороны, были тоже заинтересованы в том, чтобы увеличить территорию будущего мандата. Британский Генеральный штаб не уставал подчеркивать важность расширения границ Палестины на северо-востоке с целью защиты железнодорожных путей, ведущих к Средиземному морю, а Бальфур поддерживал претензии сионистов на водные ресурсы верхнего течения рек Иордан и Литани.

Однако французы не собирались безропотно соглашаться с этим. Со своей стороны, они поддерживали ливанскую точку зрения, согласно которой истоки реки Иордан находятся в “исторических и естественных” границах Великого Ливана. 20 марта 1919 г. на встрече с Ллойд Джорджем министр иностранных дел Франции Пишон холодно отверг предложение англичан пересмотреть соглашение Сайкса—Пико в том, что касается границ, и принялся доказывать, что Северная Галилея со всеми ее еврейскими поселениями должна остаться в составе Сирии. Англичане, конечно, не могли согласиться с такой трактовкой договоренности 1916 г., поскольку в этот момент их войска стояли гарнизонами по всей Галилее. Выход из тупика не был найден до февраля 1920 г.

Наконец, после того, как Англия отказалась поддерживать претензии Фейсала на Сирию, новое французское правительство Мильерана в целом признало фактическую расстановку сил в Палестине. Таким образом, максималистские требования сионистов, которые прежде защищали сами англичане, попросту были проигнорированы. Теперь Ллойд Джордж, так же как и его французский коллега, готов был удовлетвориться существующим положением вещей. Ведь буферная зона к северо-востоку от Египта, Хайфа в качестве средиземноморской военно-морской базы, а также железная дорога и трубопровод из Ирака к побережью — все то, в чем англичане были реально заинтересованы, — находилось в предложенных пределах Палестины. Бесспорно, евреи немало помогли в достижении этих целей, однако границы, которые хотели бы установить сионисты, границы, обеспечивающие Палестине обширные пространства и экономическую независимость, не имели для англичан первостепенного значения. 4 декабря премьер-министры Великобритании и Франции пришли к окончательному соглашению по этому вопросу.

Это было для Палестины серьезным ударом. Страна лишилась важнейших водных ресурсов, расположенных на севере и северо-востоке, в том числе реки Литани, главного истока Иордана, — ручья, начинающегося на горе Хермон, и большей части реки Ярмук. Мало того, англо-французские договоренности никак не учитывали исторически сложившихся пределов Палестины “от Дана до Беэр-Шевы”, принятых во внимание во время переговоров перед появлением Декларации Бальфура. К тому же установленные границы, не обусловленные никакими природно-географическими рубежами, не защищали Палестину от постоянной угрозы вооруженного вторжения. Эта экономическая и военная уязвимость на много десятилетий стала проблемой палестинского мандата, а позже — и всего Ближнего Востока.

Преждевременные надежды в Святой земле

Хотя сионисты и были разочарованы решением территориальной проблемы, в прогнозах относительно будущего национального очага у них были все основания для оптимизма. Их не пугало даже ужасающее состояние Святой земли и ее еврейского населения. Когда в 1917–1918 гг. армия Алленби заняла Палестину, англичане оказались в самой опустошенной провинции оттоманского Леванта. К засухам, малярии, сокращению численности населения, которое к концу войны включало около 560 тыс. арабов и 55 тыс. евреев, надо добавить голод, вызванный блокадой союзников, и разруху как результат грабительской политики турок. Десятки деревень обезлюдели, леса и апельсиновые рощи были вырублены, от общественного порядка не осталось и следа. Англичане прежде всего поспешили наладить снабжение продовольствием, которое по приказу Алленби доставлялось прямо из Египта. Вскоре начала действовать и американская Организация помощи Ближнему Востоку, поставлявшая в Палестину одежду и лекарства для мусульманского и христианского населения. Такие же усилия для снабжения евреев предпринимались Сионистской организацией и Гадасой — женским сионистским объединением[174].

Следующей задачей было переустройство административных органов и оживление экономики. При сэре Артуре Мани, назначенном Алленби военным губернатором Палестины, а затем при преемнике Мани сэре Луисе Более страна была разделена на округа, каждым из которых руководил английский военный представитель; деятельность в округах контролировалась централизованными департаментами финансов, юстиции, здравоохранения, сельского хозяйства, просвещения и общественных работ. Английские офицеры и чиновники занимали высшие посты, менее значительные должности были предоставлены палестинским арабам и евреям. Эта система работала вполне удовлетворительно и впоследствии была положена в основу мандатного режима. Были приняты меры по улучшению санитарии и здравоохранения: открыты больницы и клиники, а также вырыты новые водохранилища. Благодаря покупательной способности многочисленных английских гарнизонов, разместившихся в стране, заметно стабилизировалась экономическая ситуация. В Палестине на время воцарилась атмосфера покоя и даже надежды.

Благоприятными вначале были и перспективы сионизма. Для сионистов Декларация Бальфура была документом, в котором схематично излагались принципы, требующие наполнения их живым содержанием. С этой целью сионисты образовали комиссию, которая должна была прибыть в Палестину и на месте консультировать военную администрацию в том, что касалось взаимоотношений с ишувом. Несколько месяцев спустя сионисты даже составили проект конституции, согласно которой Палестину предстояло преобразовать в еврейское государство. По мере того как близилось время мирной конференции, становилось очевидным, что сионисты намерены придать термину “национальный очаг” новое, более действенное и широкое толкование и избавиться от неопределенности, в которой отчасти был повинен первоначальный вариант текста, написанный Соколовым летом 1917 года. 18 сентября 1918 г. был предложен новый проект. В документе прямо говорилось, что “создание национального очага для еврейского народа… предполагает, что в стране Палестине будут созданы политические, экономические и социальные условия, которые будут способствовать росту еврейского населения, в результате чего — в соответствии с демократическими принципами — Палестина в конечном итоге станет еврейским государством. При этом считается несомненным…” — далее следовали два пункта из Декларации Бальфура. Американский еврейский конгресс, собравшись 16 декабря 1917 г., принял аналогичную резолюцию. Такие же решения утвердили еврейские конгрессы Палестины, Австро-Венгрии, Польши, Южной Африки и других стран. Эту точку зрения поддержал даже умеренный Ахад га-Ам. Английское Министерство иностранных дел сперва тоже было готово согласиться с сионистской интерпретацией Декларации Бальфура. Как мы увидим далее, лишь после появления Белой книги Черчилля[175]в 1922 г. правительство Великобритании окончательно решило ограничить цели, поставленные сионистами.

Вначале Ллойд Джордж и Бальфур ясно дали понять, что считают интересы сионистов полностью оправданными не только потому, что это следует из британского мандата, но и в силу их содержания. “Евреям необходим не только доступ в Палестину, — заявлял Бальфур в меморандуме от 11 августа 1919 г., — но и жизнеспособная страна”. Еще в декабре 1917 г. министр иностранных дел одобрил приезд в Палестину сионистской комиссии, которая должна была организовать помощь населению и руководить восстановлением пострадавших еврейских поселений. Более того, официальное одобрение выразилось и в таком символическом акте, как аудиенция, данная королем Георгом V председателю комиссии Вейцману 7 марта 1918 г. Комиссия, в которую вошли представители сионистских организаций Франции и Италии, через месяц после этого прибыла в Палестину. Она сразу же получила официальный статус консультативного органа при военной администрации, в ее компетенцию вошли все вопросы, связанные с еврейством, — сионисты именно этого и добивались.

В других странах также не высказывалось серьезных возражений против сионистского плана. Хотя премьер-министр Франции Мильеран отверг претензии англичан (и сионистов) относительно истоков Иордана, он и помыслить не мог о том, чтобы возражать против идеи создания еврейского национального очага. Так же обстояло дело с итальянским правительством, хотя оно и продолжало негодовать по поводу того, что протекторат над Святой землей будет осуществлять лишь Англия. Президент Вильсон во время мирной конференции твердо поддерживал Декларацию Бальфура. “Пока не нашлось никого, — заверял он одного из ведущих американских сионистов, Феликса Франкфуртера, — кто бы всерьез противостоял цели этого документа”. Кроме того, передавая Палестину Великобритании, представители Антанты в Сан-Ремо в заключительном документе дословно процитировали Декларацию Бальфура. В результате было ясно, что западные правительства не намерены отказывать сионизму в своей поддержке.

В течение некоторого времени не вызывали сомнений и дружеские чувства арабов, представителей Хашимитской династии. Во время войны англичане не сознавали, что в поощрении одновременно и арабского восстания, и сионистских устремлений таится известная непоследовательность. Напомним, что в своем послании от 24 октября 1915 г. к правителю Мекки Хусейну британский верховный комиссар Мак-Магон исключил из независимых арабских территорий земли к западу от “округов” Дамаска, Хомса, Хамы и Алеппо. Спор о том, какое место в этом разделе занимает Палестина, начался в конце войны и продолжался еще несколько лет. Терминология в письме была не вполне точной, поскольку в турецком административном делении не существовало округов. Может быть, Мак-Магон имел в виду вилайеты![176] Именно так и начали трактовать это слово арабы. Если бы была принята эта точка зрения, полоска, оставшаяся вне арабского контроля, оказалась бы слишком узкой и не вместила бы всей Палестины. Разумеется, евреи (а с ними и Мак-Магон, и все правительство Великобритании) защищали противоположное мнение и настаивали на том, что термин “округ” был употреблен в широком смысле этого слова и обозначал “окрестности”. В таком случае линия, проведенная к западу от окрестностей Дамаска, Хомса, Хамы и Алеппо и отделявшая эту территорию от прибрежных районов, выводила Палестину из-под арабского контроля.

В январе 1918 г., после того как была принята Декларация Бальфура, Д. X. Хоггарт, руководитель исследований Арабского бюро в Каире, был направлен в Джидду к Хусейну, чтобы разъяснить ему возможные последствия сионистского плана. Заверив правителя Мекки в том, что арабам будет обеспечена свобода, Хоггарт сделал одно существенное дополнение: “В связи с этим дружественное отношение мирового еврейства к арабскому делу равнозначно поддержке всех тех государств, где евреи пользуются политическим влиянием. Лидеры этого движения полны решимости добиться успеха, сохранив при этом дружбу и сотрудничество с арабами. Таким предложением не стоит пренебрегать”. Хусейн с энтузиазмом отнесся к словам англичанина. Предвидя возможные финансовые выгоды арабско-еврейского сотрудничества, он несколько раз обращался к евреям с любезно сформулированным приглашением вернуться на свою “священную и любимую родину”.

Со своей стороны, и сионистское руководство не забывало о необходимости поддерживать хорошие отношения с арабами. Летом 1918 г. Вейцман имел беседу с группой эмигрантов из Сирии, живших в Каире, и в полной мере использовал свое личное обаяние и умение убеждать, всячески подчеркивая, что сионисты намерены уважать права и традиции арабов. Но на сирийцев не подействовали ни обаяние, ни уговоры. В ответ они выдвинули предложение о пропорциональном представительстве арабского большинства в будущем правительстве Палестины. Вейцман, раздосадованный этой реакцией, решил, не тратя времени попусту, лично повидаться с эмиром Фейсалом, сыном Хусейна, во время Первой мировой войны стоявшего во главе арабских войск, сражавшихся против турок. С этой целью лидер сионистов отправился в десятидневное путешествие в Акабу, к Красному морю. Там его приняли со всем возможным гостеприимством, устроили в его честь роскошный банкет. Впоследствии Вейцман писал:

Фейсал обещал Вейцману передать суть разговора своему отцу. “Во время первой встречи в пустыне были заложены основы длительной дружбы”, — вспоминал Вейцман.

Эти отношения сулили возможности сотрудничества. Запутавшийся в дипломатической войне против французов из-за роли арабов в Сирии, убежденный, что в этом поединке евреи могут оказаться ценными союзниками, Фейсал был готов подтвердить свою симпатию к сионистскому движению. В декабре 1918 г. Сайкс организовал его встречу с Вейцманом в Лондоне. Как и прежде, обе стороны выразили друг другу поддержку и понимание. Было решено, что все вопросы, связанные с водными ресурсами и границами между угодьями, будут решаться непосредственно между арабами и евреями. Во время беседы царила атмосфера взаимного расположения. На обеде, данном в честь эмира лордом Ротшильдом, Фейсал в речи, написанной для него Т. Э. Лоуренсом, напомнил слушателям, что “ни один настоящий араб не может с подозрением или тревогой относиться к еврейскому национализму… Мы требуем арабской свободы, но показали бы себя недостойными ее, если бы не сказали евреям, как я говорю сейчас: “Добро пожаловать на родину!” — и если бы не стали сотрудничать с ними во имя будущего арабских государств”.

В конце концов переговоры и обмен любезностями были формально закреплены в документе, подписанном Вейцманом и Фейсалом. Он предусматривал общую позицию на мирной конференции. Текст его гласил:

Самая важная из этих статей гарантировала евреям право свободной иммиграции в Палестину и колонизации земли. К этому добавлялось, что за арабскими земледельцами-арендаторами будут закреплены их участки и что им будет оказана экономическая помощь. Существенно, что в одной из заключительных статей предусматривался британский арбитраж во всех спорах между арабами и евреями — бесспорное свидетельство того, что соглашение было подготовлено англичанами. Оно было подписано 4 января 1919 г. Правда, к арабскому тексту соглашения Фейсал сделал собственную приписку: “Я поддерживаю вышеперечисленные Статьи при условии, что арабам будет предоставлена свобода в соответствии с требованиями моего меморандума от 4 января 1919 г., переданного Министерству иностранных дел Правительства Великобритании”. Это дополнение означало, что в противном случае договоренность недействительна.

Через неделю сионистские лидеры по собственной инициативе сделали ряд важных уступок арабам, предложив им, в частности, свободную зону в Хайфском порту и объединенную арабско-еврейскую гавань в Эйлатском заливе. Когда же Фейсал, в свою очередь, выступил 6 февраля на мирной конференции с требованием свободы для арабов, он одновременно высказался за то, чтобы Палестине был предоставлен гарантированный статус “еврейско-сионистского” анклава. Впрочем, как выяснилось, Фейсал ожидал от евреев не только территориальных уступок. Он надеялся на то, что сионисты поддержат его в дипломатической борьбе против французов. Две недели спустя ведущие советники эмира обратились к сионистским лидерам с предложением об арабско-еврейском соглашении — “семитском” договоре, который заменил бы западные мандаты. Арабы предлагали, чтобы оба народа выступили против претензий Франции на внутренние области Сирии. Сперва сионисты не хотели связывать себя определенным ответом. Советники Фейсала продолжали настаивать, снова и снова возвращаясь к этой формулировке. В конце концов растерявшийся Вейцман попросил своих арабских друзей по крайней мере не возражать против французского контроля над сирийским побережьем.

Вскоре стало ясно, что Вейцман не хочет действовать вразрез с интересами своих британских покровителей, которые уже дали Франции определенные обещания. В результате в середине 1919 г. Фейсал прервал переговоры с сионистами и попросил их впредь воздерживаться от использования его имени в их официальных заявлениях. Его соглашение с Вейцманом от 4 января не было опубликовано, и сионисты, выполняя пожелание Фейсала, многие годы не упоминали о его существовании. Все больше разочаровываясь во взаимоотношениях с сионистами, Фейсал предпочитал теперь рассматривать еврейский национальный очаг просто как маленькую провинцию арабского государства. “Когда некоторые сионисты говорят, что Палестина станет такой же еврейской, как Англия стала английской, — заявлял эмир, — они, право же, произносят неразумные речи”. Когда в июле 1919 г. его посетил сионистский эмиссар Давид Елин[177], Фейсал предложил ему впредь вести переговоры непосредственно с палестинскими арабами. Было бы также лучше, предупредил эмир, если бы сионисты умерили свои претензии на Палестину и вместо этого согласились считать Святую землю неотъемлемой частью Великой Сирии. Осенью 1919 г. Фейсал полностью прервал официальные связи с сионистским руководством. Ясно было, что его политика привлечения евреев для достижения арабских дипломатических целей в Сирии провалилась.

Упразднение военной администрации и перетолкование мандата

Между тем в Палестине начал формироваться административный аппарат, и его штат в спешке пополнялся профессиональными служаками, занимавшими до этого невысокие посты в английской армии и в гражданских учреждениях Египта. Поскольку эти чиновники были преимущественно связаны с арабами, в большинстве своем они были убеждены, что суть их политики должна сводиться к задабриванию мусульман. Евреи чувствовали это, порой даже преувеличивая и посредственность администрации, и ее симпатии к арабам. В письме к Бальфуру Вейцман с горечью писал, что такая ситуация “чревата серьезными опасностями” для евреев. “Существующая система склонна… низводить евреев в политическом отношении до уровня туземцев, — утверждал он, — а во многих случаях английские власти ради собственного удобства и смотрят на евреев как на толпу туземцев”. Если не отказаться от такого курса, он “приведет к созданию арабской, а не еврейской Палестины”. В то же время Менахем Усышкин (с 1919 г. преемник Вейцмана на посту председателя Сионистской комиссии) и другие энергичные восточноевропейские сионисты нередко вызывали раздражение у англичан, настоятельно требуя от властей, чтобы те принимали евреев на работу в административные учреждения, прекратили ограничивать еврейскую иммиграцию и покупку земли, а также добиваясь быстрейшего исполнения других планов сионистов. Впоследствии сэр Роналд Сторрс с горечью говорил о том, что “одни и те же люди могут подвергаться таким жестоким несправедливостям и в то же время так безумно утомлять, что порой перестаешь удивляться их страданиям, хотя и продолжаешь их жалеть”. В результате Сторрс и другие английские чиновники начали избегать этого давления, избрав подчеркнуто формальный подход к требованиям сионистов.

Уже 8 июня 1919 г. сэр Артур Мани, назначенный Алленби военным губернатором Палестины, предупреждал, что “с каждым днем [среди арабов] растет страх и недоверие к целям сионистов… Британский мандат в Палестине, осуществляемый по сионистской программе, повлечет за собой необходимость в течение неопределенного времени держать в стране значительно большие вооруженные силы, чем теперь”. В подтверждение этих слов с каждым месяцем все больше увеличивалось число агрессивных передовиц в арабских газетах, раздавались публичные угрозы в адрес евреев и вспыхивали волнения в арабских городах Палестины. В феврале 1920 г. группа арабов устроила налет на еврейские колонии в Метуле и Тель-Хай, на самом севере Палестины, в районе нейтральной полосы, разделявшей английскую и французскую зоны оккупации. Среди погибших в ходе нападения на эти форпосты был Иосеф Трумпельдор, один из инициаторов создания Отряда погонщиков мулов во время Первой мировой войны. Пораженный гибелью этого признанного героя сионистского движения и глубоко обеспокоенный будущим, Вейцман предупреждал преемника Мани сэра Луиса Болса, что впереди — более серьезные опасности. Боле не придал большого значения этим словам. Однако в марте 1920 г. сирийский Национальный конгресс, бросая вызов французам, предложил Фейсалу стать королем объединенной Сирии, включавшей и Палестину.

Еще более зловещее обстоятельство заключалось в том, что в этот момент начался традиционный арабский праздник Неби-Муса, аналог еврейского праздника Песах и христианской Пасхи, во время которого верующие мусульмане идут по Иерихонской дороге, чтобы совершить паломничество к могиле Мусы (Моше), патриарха, почитаемого как в иудаизме, так и в исламе. Множество арабов прибыло в Иерусалим 4 апреля. Вскоре большая толпа уже внимала националистическим речам местных и приезжих ораторов, восхвалявших Фейсала. Очевидно, их целью было воздействие на союзников, поскольку в ближайшие дни на конференции в Сан-Ремо Великобритания получала мандат на Палестину. Толпа стала неуправляемой, к ней присоединилась арабская полиция, и начались беспорядки. За последующие три часа было ранено 160 евреев. Наконец прибыли английские войска, которые сумели разогнать толпу. Однако наутро подстрекатели, арестованные накануне, были освобождены, и вскоре снова начались еврейские погромы. Порядок был восстановлен только на третий день. К этому времени было убито немало евреев и арабов, несколько сотен человек ранено. Сионисты были потрясены не только самим кровопролитием, но и тем, что за ним последовало. Разумеется, арабский мэр Иерусалима был смещен, а два главных подстрекателя надолго отправлены в тюрьму. Однако большинство погромщиков-арабов были приговорены к кратким срокам заключения, а Владимир Жаботинский и несколько его товарищей, которые во время беспорядков организовали еврейский отряд самообороны, были осуждены военным трибуналом на пятнадцать лет заключения.

В Англии, а также среди евреев всего мира, реакция на само насилие и на несправедливые приговоры была столь бурной, что правительство поспешно назначило официальное судебное расследование. На заседаниях суда в Иерусалиме чиновники военной администрации оправдывали свое поведение, утверждая, что гнев арабов был вызван сионистской провокацией. Евреи, в свою очередь, обвиняли мандатные власти в соучастии и разжигании националистических беспорядков среди мусульман. Полковник Ричард Мейнерцхаген, старший офицер разведки в Каире, обескуражил свое начальство, полностью подтвердив показания сионистов. Это обвинение прозвучало столь весомо, что палестинская военная администрация оказалась серьезно скомпрометированной в глазах британского общественного мнения. В результате 29 апреля 1920 г., то есть меньше чем через неделю после того, как на конференции в Сан-Ремо палестинский мандат был предоставлен Великобритании, в Лондоне было объявлено об упразднении военной администрации в Святой земле и замене ее гражданской властью.

За день до вручения мандатов в Сан-Ремо Ллойд Джордж сообщил Герберту Сэмюэлу, что тот назначается верховным комиссаром Палестины. Поскольку Сэмюэл был лидером Либеральной партии и ранее занимал министерский пост, выбор был вполне обоснованным. Кроме того, Сэмюэл не скрывал своего еврейства и был сионистом — это обстоятельство только подчеркивало верность правительства идее еврейского национального очага. Однако назначение Сэмюэла таило в себе и некоторые опасности. С точки зрения Фейсала, оно являлось антиарабской провокацией. Так же думал и Алленби, который предупреждал, что этот шаг вызовет волнения. Поэтому, когда 30 июня 1920 г. Сэмюэл прибыл в Иерусалим, он благоразумно предпочел проехать от вокзала до своей резиденции в сопровождении внушительного количества броневиков, а впоследствии нигде не появлялся без охраны.

Все эти опасения и предосторожности, как вскоре выяснилось, были беспочвенными. То, как Сэмюэл вначале распределил большинство административных постов, обрадовало и евреев, и арабов. Он назначил главным секретарем способного и прогрессивно настроенного Уиндема Дидса, а генеральным поверенным — известного еврейского адвоката Нормана Бент-вича. За сэром Роналдом Сторрсом, уважаемым за его беспристрастность, было сохранено место коменданта Иерусалима. Для управления Яфским и Хайфским округами из Египта были откомандированы опытные старшие офицеры британской армии. Тепло были встречены и первые директивы Сэмюэла, который распорядился провести кадастровую опись земель для сельского хозяйства, создать кредитные банки, начать широкую программу общественных работ, в том числе сооружение автомобильных и железных дорог, проведение телеграфных и телефонных линий, осушение болот. Разумеется, с особой благодарностью откликнулись сионисты на избранную Сэмюэлом последовательную политику беспрепятственной иммиграции. В первые годы деятельности Сэмюэла волна переселенцев по численности превысила все предшествующие. Связи верховного комиссара в британском правительстве также пошли на пользу Палестине. Представляемые Сэмюэлом бюджеты, как правило, утверждались в Лондоне. Кроме того, он славился своей справедливостью. Высокий, красивый, внимательный к собеседникам, комиссар самим своим видом вызывал у людей уважение. Как вспоминал Бентвич, Сэмюэла уважали даже арабские националисты. “Он достойный человек”, — говорили они.

Однако, как и опасались некоторые сионисты, именно беспристрастность верховного комиссара и представляла для них трудность. “Всю жизнь я был убежденным либералом, — писал впоследствии Сэмюэл, — и никак не мог встать на чью-либо сторону в политике подавления… Что могло бы быть для еврейского народа хуже, чем, познав на протяжении веков, что значит жить под чужим гнетом, самому стать угнетателем”. Именно в силу своей объективности верховный комиссар назначил убежденного антисиониста Эрнеста Т. Ричмонда ответственным за разработку арабской политики мандатных властей, не допустил продажи евреям государственных участков в районе Бейт-Шеана и создал сложный механизм, препятствовавший передаче арабских земель евреям. Отчасти это объяснялось ситуацией в Сирии. В июле 1920 г. французы бесцеремонно покончили с только что возникшим королевством Фейсала[178]. В результате арабские чиновники, недолгое время прослужившие королю, оказались не у дел и искали выход для своих националистических чувств. Ситуация в Палестине оказалась для них очень кстати. Не менее серьезные причины таились и в местной арабской политике в Палестине. Как следствие этого, 1 мая 1921 г. в Яфо снова начались волнения — после того, как в преддверии демонстрации сионистов-социалистов через центр города прошествовала шумная группа еврейских коммунистов. Эта манифестация послужила для националистически настроенных арабов удобным предлогом. Они вышли на улицы, насилие мгновенно распространилось за пределы Яфо, и вскоре Петах-Тиква и другие еврейские сельскохозяйственные колонии оказались в осаде. Через неделю, когда английские войска подавили беспорядки, оказалось, что за это время было убито 47 евреев и 48 арабов, а раненые исчислялись сотнями. В обстановке растерянности, которая воцарилась после этого кровопролития, была немедленно назначена комиссия по расследованию под председательством сэра Томаса Хайкрафта, верховного судьи Палестины. В ходе слушаний детально обсуждались все многочисленные претензии арабов, в том числе протест мусульман против сионистских социалистических идеалов и беспокойство всего арабского мира в связи с ростом еврейской иммиграции.

В итоговом докладе комиссия почти неприкрыто выразила сочувствие арабской позиции. Однако, с точки зрения сионистов, еще большую тревогу вызывало то, что Сэмюэл решил уступить требованиям арабов и временно прекратить иммиграцию евреев. Уже в июле 1921 г. запрет был отменен, но при этом были введены более строгие требования к переселенцам, в частности наличие гарантированного рабочего места. Сама идея введения ограничительных квот вновь возбудила старые опасения сионистов, которые не сомневались в том, что за этими мерами последует переориентация британского политического курса и отказ от еврейского национального очага. Сионисты были правы. Хотя по настоянию Лондона текст Декларации Бальфура был в Сан-Ремо целиком включен в документ о британском мандате на Палестину, к концу 1921 г. в Англии все чаще раздавались голоса против правительственной поддержки сионизма. Многочисленные чиновники упраздненной палестинской военной администрации, в том числе и ряд отправленных в отставку офицеров, вызвались оказывать помощь арабской делегации, прибывшей в Лондон, чтобы протестовать против еврейского национального очага в Палестине. В Англии все чаще раздавались требования сократить расходы на присутствие ее войск, размещенных повсюду для поддержания порядка в империи. Мощное восстание в подмандатном Ираке, которое с большим трудом удалось подавить в 1920 г., вызвало недовольство, еще более усилившееся после палестинских событий. В этот момент влиятельные газеты, принадлежавшие лорду Нортклиф-фу, начали требовать, чтобы правительство сняло с себя ответственность за Палестину. Того же мнения придерживались сэр Уильям Джойнсон-Хикс и его сторонники в палате общин. Правительство Ллойд Джорджа почувствовало, что для обеспечения безопасности и порядка в Святой земле необходимо новое решение, иначе парламент вообще откажется от мандата.

Весной 1921 г. министр по делам колоний Уинстон Черчилль созвал в Каире совещание ведущих представителей армии и имперской администрации для разработки нового подхода к нерешенной проблеме иракского мандата. Визит Черчилля, кроме того, предусматривал изучение ситуации в Палестине. В конце марта министр по делам колоний направился в Святую землю. Там на встречах и с евреями, и с арабами он неоднократно подтверждал свою поддержку идее еврейского национального очага. Однако одновременно эта поездка повлекла за собой отделение Трансиордании от Палестины и “внесла ясность” в Декларацию Бальфура. Трансиордания, библейский Эдом, номинально находилась в границах палестинского мандата и представляла собой высокогорную территорию, населенную арабскими земледельцами и кочевниками численностью в 300 тыс. человек. После войны весь этот обширный район к востоку от Иордана был включен в арабскую сферу влияния, поскольку договоренность на этот счет возникла в ходе переписки между правителем Мекки Хусейном и Мак-Магоном. Тем не менее Фейсал не проявлял особого интереса к этой области, и летом 1920 г., после того, как он был изгнан французами из Сирии, Трансиордания оказалась на положении “ничьей земли”. Участившиеся нападения бедуинов на еврейские поселения у Иордана начали угрожать дестабилизацией обстановки. Стремясь решить эту проблему, Сэмюэл с согласия Лондона направил в Трансиорданию нескольких чиновников, чтобы помочь арабам создать систему самоуправления. Из этого ничего не вышло. За городской чертой Аль-Карака и Аммана по-прежнему царило беззаконие.

Но в конце лета 1920 г. на границе Трансиордании появился старший сын Хусейна эмир Абдаллах ибн Хусейн со своей свитой. Он направлялся в Сирию, чтобы помочь своему брату Фейсалу возвратить себе корону. В марте 1921 г. Абдаллах достиг Аммана. В Каире в это время продолжалось ближневосточное совещание под руководством Черчилля. Его участники пришли в ужас, узнав о том, что Абдаллах находится к востоку от Иордана. Ясно было, что его следует остановить, пока он не успел вовлечь Англию в конфликт с Францией. В связи с этим Т. Э. Лоуренс и Черчилль обратились к плану, который они обсуждали еще до начала последнего кризиса. Идея заключалась в том, чтобы предложить Абдаллаху остаться в Трансиордании, где он мог бы править под эгидой Великобритании. Черчилль немедленно телеграфировал в Лондон и заручился разрешением правительства вступить в переговоры с Абдаллахом. Их встреча произошла 26 мая в Иерусалиме и продолжалась два дня. Абдаллах, “бодрый, проницательный и радушный человечек”, как описывал его министр по делам колоний, внимательно выслушал предложение Черчилля. Эмиру было поставлено условие воздержаться от действий против французов. Он должен был навести порядок в Аммане, признать Трансиорданию неотъемлемой частью британского мандата в Палестине и управлять своей территорией от имени мандата. Великобритания, в свою очередь, обеспечивала Абдаллаха ежемесячными субсидиями и опытными советниками, а также гарантировала в неопределенном будущем предоставление Трансиордании государственной независимости. Проконсультировавшись в ночь на 27 мая со своими советниками, Абдаллах принял предложение англичан. После этого Черчилль, удовлетворенный переговорами, уехал.

Создав арабское правительство к востоку от Иордана, англичане впервые фактически признали, что Трансиордания не является составной частью Палестины, а включена в сферу арабской автономии, как Мак-Магон и обещал Хусейну в 1915 г. Отсюда следовало, что Декларация Бальфура не распространяется на эту территорию. Примечательно, что сам Бальфур так не считал. В меморандуме, направленном Ллойд Джорджу 11 августа 1919 г., министр иностранных дел предлагал провести границу далеко на восток от Иордана, чтобы обеспечить развитие еврейского земледелия. И сам Абдаллах был удивлен тем, как изменилась позиция Великобритании. Позже он писал: “По [Божьей] милости я преуспел в создании правительства Трансиордании вопреки Декларации Бальфура, действие которой распространялось на Трансиорданию с тех пор, как по соглашению Сайкса—Пико она отошла к британской зоне влияния”. Эта крупная уступка арабам, видимо, не сразу была осознана сионистами. Сначала они почти не выражали интереса к Трансиордании в своих переговорах с англичанами. Все их поселения находились к западу от Иордана. Лишь после того, как мандат официально исключил области к востоку от Иордана из территории еврейского национального очага, сионистское руководство в полной мере оценило масштабы потери.

Затем идея еврейского национального очага подверглась новым испытаниям. В мае 1922 г. Герберт Сэмюэл, приехав в Лондон, попытался убедить Министерство по делам колоний в том, что необходимо раз и навсегда развеять опасения арабов по поводу палестинской проблемы. Этого, настаивал он, можно достичь, только дав Декларации Бальфура “окончательное” толкование. В Лондоне прислушались к рекомендации Сэмюэла. Было составлено политическое заявление, проект которого был подготовлен в основном самим Сэмюэлом, — хотя оно вышло за подписью Черчилля. Этот документ, получивший название “Белой книги Черчилля”, ограничивал еврейский национальный очаг территорией к западу от реки Иордан, не подтверждал идеи государства с преобладающим еврейским населением и ограничивал еврейскую иммиграцию “экономической емкостью” страны. В нем, в частности, говорилось:

“Были заявления о том, что Палестина должна стать “столь же еврейской, сколь Англия является английской”. Правительство Его Величества считает подобные планы нереалистичными и не ставит перед собой таких целей… В ответ на вопрос, что же подразумевается под развитием еврейского национального очага в Палестине, можно сказать, что речь идет не о навязывании еврейского гражданства всем жителям Палестины, а о дальнейшем развитии существующей еврейской общины… с тем, чтобы она смогла стать центром, который будет представлять для еврейского народа в целом… интерес и предмет гордости. Однако для того, чтобы перед этой общиной открылись наилучшие перспективы свободного развития… существенно, чтобы она сознавала, что находится в Палестине по праву, а не из милости”.

Проект документа в июне был передан в Сионистскую организацию. Боясь утратить поддержку англичан, Вейцман и руководство организации неохотно подписали его. Однако арабские представители категорически отвергли проект. Несмотря на эти разногласия, правительство опубликовало Белую книгу Черчилля 22 июня 1922 г. как официальное истолкование британского мандата в Палестине. Исходя из этого, палата представителей пять дней спустя быстро утвердила мандат, после чего он был одобрен Советом Лиги Наций.

Явная неблагосклонность судьбы по отношению к сионистам все же не была окончательной. Так или иначе, в документе, передающем Великобритании мандат над Палестиной, Совет Лиги Наций почти дословно воспроизвел текст Декларации Бальфура, специально подчеркнув “исторические связи еврейского народа с Палестиной” и нравственную правомерность “восстановления [еврейского] национального очага”, и обещал “всячески способствовать” еврейской иммиграции и поощрять освоение палестинских земель евреями. Иврит был признан в качестве официального языка. Еврейскому агентству[179] было поручено сотрудничать с мандатными властями в области развития природных ресурсов страны, а также в организации общественных работ. Таким образом, не оставалось никаких сомнений, что решение Лиги Наций направлено на то, чтобы способствовать сионистскому возрождению. В соответствии с этим англичанам были переданы “все юридические и административные полномочия” (этот пункт отсутствовал в сирийском и иракском мандатах, накладывавших на Великобританию обязательства по обеспечению самоуправления в этих странах). Такой вариант явно не подходил для Святой земли ввиду значительного численного перевеса арабского населения. Существенно, кстати, что слово “араб” не упоминается в решении Лиги Наций: арабы и другие народы Палестины всякий раз именуются просто “неевреями”. Не было никаких сомнений в том, что английское правительство намерено соблюдать условия мандата. Кабинет Бонар-Лоу, в октябре 1922 г. пришедший на смену коалиции Ллойд Джорджа, решительно отвергал любые попытки арабов ослабить поддержку, которую Великобритания оказывала сионизму и еврейскому национальному очагу.

“Конституция” мандата

В качестве юридической основы, определяющей мандатные обязательства Великобритании, решение Лиги Наций заложило базу для целого ряда “несионистских” мероприятий. Общественный порядок, соблюдение законов, гражданские и религиозные права были гарантированы всем жителям страны — “независимо от расовой и религиозной принадлежности”. Администрация должна была уважать религиозные праздники различных общин, а также обеспечивать безопасность святых мест и свободу доступа к ним. Официальными языками были признаны английский, арабский и иврит. Каждая община имела право на открытие собственных школ. Для того чтобы гарантировать выполнение этих и других обязательств, правительство Великобритании должно было ежегодно представлять доклад о положении в Святой земле Постоянной мандатной комиссии Лиги Наций. Однако если решение Лиги определяло обязательства мандата в целом, то конкретные вопросы управления Палестиной предстояло решать самим англичанам. С этой целью был принят закон, на основе которого предписывалось действовать мандатным властям: Учредительный закон Палестины был подписан королем 10 августа 1922 г. в Лондоне и обнародован сэром Гербертом Сэмюэлом 1 сентября того же года в Иерусалиме. Он подтверждал гарантии свободы вероисповедания и совершения религиозных обрядов, свободы совести, констатировал ответственность Великобритании за создание еврейского национального очага, а кроме того, регламентировал различные административные органы, созданные англичанами для управления Палестиной.

Представителем исполнительной власти являлся верховный комиссар, который назначал чиновников всех ведомств. Независимая судебная власть во главе с верховным судьей должна была защищать права как местного населения, так и иностранцев, а также осуществлять надзор за деятельностью религиозных общин. Учредительный закон передавал в ведение религиозных судов часть вопросов в области гражданского права. Одна из наиболее важных особенностей этого документа отражала стремление Сэмюэла создать в Палестине механизм самоуправления. В нем выдвигалась идея законодательного собрания, обладающего полномочиями “принимать указы, необходимые для мира, порядка и надлежащего управления Палестиной”. Законодательное собрание должно было состоять из двадцати двух человек: десяти официальных представителей администрации и двенадцати выборных членов. Выборы в законодательное собрание предполагалось провести в два тура; чтобы обеспечить преимущество еврейскому и христианскому меньшинствам, во втором туре должны были принять участие двенадцать коллегий выборщиков, представлявших разные религиозные общины. Было оговорено, что законодательное собрание не имеет права принимать указы, нарушающие условия мандата, в том числе касавшиеся развития еврейского национального очага. Вне его компетенции находились и вопросы бюджета и налогообложения. Кроме того, верховный комиссар обладал в законодательном собрании правом вето.

Основываясь на этом полном ограничений проекте, администрация Сэмюэла начала подготовку к всеобщим выборам. Была проведена перепись, согласно которой в состав населения входили 650 тыс. мусульман, 87 тыс. евреев и 73 тыс. христиан. Поначалу идея законодательного собрания не встретила серьезных возражений. Однако несколько недель спустя арабские националистические лидеры начали выражать серьезное беспокойство в связи с тем, что предложенный проект вынуждал арабов делить свои ограниченные совещательные полномочия с евреями. В результате большинство арабов бойкотировало первый тур выборов, и администрация была вынуждена отменить второй тур. Взамен Сэмюэл решил создать совещательную комиссию, формирование которой поручалось английской администрации. По его просьбе Учредительный закон был дополнен вторым актом, принятым 4 мая 1923 г. Новый документ давал верховному комиссару право на создание не законодательного, а чисто консультативного органа. Согласно плану Сэмюэла, в совещательную комиссию должны были войти, кроме самого верховного комиссара, еще десять чиновников мандатной администрации, а также представители Палестины: восемь мусульман, два еврея и два христианина. Но арабские националисты не смирились и с этим вариантом. На этот раз они вынудили арабов, утвержденных в качестве членов совещательной комиссии, выйти из нее, и тем самым сорвали весь план. Ясно было, что они надеются склонить англичан к созданию системы самоуправления, опирающейся на большинство, что было бы на руку только арабам.

Потеряв терпение, Сэмюэл предложил арабским лидерам организовать Арабское агентство. Этот орган, задуманный как аналог Еврейского агентства, мог бы взаимодействовать с администрацией в вопросах, касающихся арабских интересов в Палестине. Однако во время напряженной беседы с верховным комиссаром арабское руководство без колебаний отвергло это предложение. Муса Казим аль-Хусейни, который до этого возглавлял арабскую делегацию, направленную в Англию протестовать против идеи еврейского национального очага, заявил, что его народ никогда не признавал Еврейского агентства и поэтому не собирается создавать для арабов ничего подобного. После третьего отказа от сотрудничества Сэмюэл счел продолжение переговоров бессмысленным. Не скрывая своего сожаления, он заявил, что отныне законодательные и исполнительные функции власти закрепляются исключительно за верховным комиссаром и британской администрацией.

Начиная с 1923 г. и до момента, когда англичане покинули Палестину в 1948 г., этот мандат — по сравнению с другими мандатами Лиги Наций — строился на уникальной системе управления, которая по сути мало чем отличалась от принятой в британских колониях, где не было и намека на местное самоуправление. Верховный комиссар обладал неограниченным правом назначать и увольнять правительственных чиновников, продавать или сдавать в аренду любые земли, не находившиеся в частном владении. Кроме того, ни власть Сэмюэла, ни власть его преемников не имела никаких конституционных ограничений в том, что касалось жителей Палестины. Контроль над исполнительной властью сводился лишь к тому, что было заложено в самом решении о предоставлении мандата и в Учредительном законе, гарантировавшем населению свободу совести и отправления религиозных культов, справедливую судебную систему и другие традиционные западноевропейские права. Случалось, что граждане Палестины обращались с жалобами на действительные или мнимые притеснения в Лондон: в Министерство по делам колоний, а иногда даже в парламент. Но это был, мягко говоря, не самый простой путь.

Кроме того, верховный комиссар широко пользовался своим законодательным правом. Каждый год он издавал законов не меньше, чем британский парламент. Арабская пресса с насмешкой писала о “фабрике законов”, которая работала без устали. Это в известной мере отражало необходимость в пересмотре архаичной турецкой юридической практики, особенно в области уголовного и торгового права. Однако большинство указов было направлено на изменение самой структуры власти. Палестина, вся территория которой составляла 9 тыс. квадратных миль, была разделена на три округа — Северный, Южный и Иерусалимский. Город Иерусалим был одновременно и административным окружным центром, и столицей подмандатной Палестины. Каждым из округов управлял английский комиссар; районами, входящими в их состав, также руководили английские чиновники. Хотя в 1926 г. были проведены выборы в муниципалитеты, мэры на протяжении всего британского присутствия назначались верховным комиссаром, который мог отстранить их, когда ему заблагорассудится. В сущности, централизованная власть мандатной администрации была неограниченной.

Точно так же не существовало никаких ограничений, кроме финансовых, в области распределения бюджетных фондов мандатория. Основные средства шли на нужды полиции и департамента общественных работ — учреждения, отвечавшего за строительство и ремонт дорог и правительственных зданий, а также за транспорт, гавани, водоснабжение и канализацию. Чтобы финансировать различные проекты и содержать административный аппарат, власти организовали таможенный, налоговый и торговый департаменты, которые обеспечивали почти половину дохода мандатного бюджета. Средства извлекались также благодаря налогам на землю, недвижимость и скот, пошлинам на сельскохозяйственную продукцию, судебным пошлинам и продаже лицензий. Кроме того, доход приносили железные дороги и связь — почта, телеграф и телефон. Лишь после того, как в 1929 г. в Святой земле возобновились вспышки насилия, Великобритании пришлось пойти на существенные затраты, чтобы увеличить численность армии и полиции в Палестине. А до этого деятельность мандата почти целиком осуществлялась за счет средств местного населения.

Функционирование мандата

Что же взамен получили арабы и евреи? Уже к середине 1920-х гг. ответ на этот вопрос был ясен. Великобритании, взявшей на себя ответственность за Святую землю, пришлось иметь дело с экономическим кризисом в этой стране, бедность которой была связана не только с последствиями войны. Палестина, с ее малочисленным населением, слабо развитой промышленностью и торговлей, незначительным количеством природных ресурсов, была парализована административным хаосом в не меньшей степени, чем голодом. Вследствие этого огромные трудности возникали в организации системы безопасности и права, распределении обязанностей администрации. На протяжении первых двух лет Великобритания должна была тратить усилия не только на помощь населению Палестины, но и на восстановление законности и порядка. Несмотря на отдельные вспышки насилия, эта задача была выполнена успешно. Вскоре после яфского кровопролития 1921 г. сотрудники Сэмюэла решили сформировать местную палестинскую полицию, в которой под началом английских офицеров должны были служить арабы и евреи. После майских волнений этот проект пришлось на время отложить, и вместо полиции была организована палестинская жандармерия. Хотя арабы и евреи и составляли в ней большинство, там также было немало ветеранов английской полиции, многие из которых до этого проходили службу в особых подразделениях в Ирландии. К середине 1922 г. с насилием было почти полностью покончено. После этого лорд Плумер, сменивший Сэмюэла в 1926 г. на посту верховного комиссара, почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы расформировать жандармерию и заменить ее палестинской полицией, численность которой составляла 600 человек. В помощь ей было отряжено 1200 солдат трансиорданской пограничной стражи — небольшого корпуса в составе регулярной армии, основным назначением которого была охрана восточной границы Палестины. По общему признанию, сам Плумер, с его энергией и решительностью, стоил целого батальона.

Однако англичане смогли установить в Палестине не только порядок, но и законность. Пожалуй, самым крупным достижением мандатория было создание справедливой и действенной юридической системы. Гражданские власти Сэмюэла заложили основу, которая была закреплена в Учредительном законе 1922 г. Судопроизводство осуществлялось двадцатью судами магистратов, в гражданскую и уголовную юрисдикцию которых не входило рассмотрение тяжких преступлений. Членами этих судов были арабы и евреи. Более серьезные процессы и апелляции предназначались для окружных судов. Во главе юридической иерархии находился Верховный суд, который также рассматривал апелляции и судебные дела; среди шести его членов было, как правило, двое англичан, двое мусульман, один христианин и один еврей. Председателем его был верховный судья. Хотя в Палестине и не было создано института присяжных, тем не менее суды, не испытывающие давления мандатных властей, действовали эффективно и справедливо. Судьи были известны своей честностью, и, как правило, их приговоры отличались объективностью. Заметим, что их решения нередко вступали в противоречие с интересами мандатных властей.

Коренным образом был изменен не только механизм судопроизводства, но и его содержание. В сущности, на смену оттоманскому уголовному и торговому праву пришло современное законодательство и гражданское право с соблюдением принципа равенства перед судом. С начала 1920-х гг. как адвокаты, так и судьи ссылались на юридические прецеденты в Великобритании, Британском Содружестве наций и даже в Америке, и к концу мандата принципы английского законодательства определяли юридические нормы в Палестине. Исключение составляли, главным образом, вопросы землепользования и гражданского права, кодифицированные еще в турецком законодательстве, и вопросы, связанные с гражданским состоянием, оставленные в юрисдикции религиозных судов различных общин. Правовая система, существовавшая в Палестине, в общих чертах была принята в 1948–1949 гг. Государством Израиль.

Кроме того, мандатные власти потратили немало усилий на то, чтобы способствовать развитию сельского хозяйства — турки пренебрегали этим сектором экономики и довели его до полного упадка. Сельскохозяйственный департамент учредил ряд испытательных станций для улучшения земледелия и животноводства. Это помогло заметно сократить убытки от эпидемий скота, потери урожая от саранчи и плодовой мухи. Широко проводилось лесонасаждение. За первое десятилетие мандата властями была организована посадка миллиона деревьев, местное еврейское население по своей инициативе посадило еще один миллион. Развивалось табаководство, была создана современная эффективная система регистрации земли. Кроме того, были проведены реформы для усовершенствования системы налога на недвижимость и других видов налогов. Пошлинные тарифы на промышленные товары были понижены, а на цитрусовые и другие продукты сельского хозяйства — повышены. В 1925 г. объем экспорта из Палестины (большую часть которого составили цитрусовые) достиг 1330 тыс. фунтов стерлингов, то есть за пять лет вырос на 40 %.

Существенные улучшения были достигнуты в системе путей сообщения и связи: власти расширили сеть железных дорог, вели строительство шоссе и мостов, модернизировали работу почты, телеграфа и телефонной связи. С другими странами Ближнего Востока и с Европой Палестину связывали теперь регулярные авиарейсы. В Лоде был построен международный аэропорт. Планировалось расширение Хайфской гавани. Одновременно администрация осуществила реформы в области образования. Теперь в каждой деревне должна была работать школа — власти обеспечивали их учителями, мебелью, учебными пособиями. В 1929 г. государственные школы посещало 30 тыс. арабских детей. В крупных арабских городских центрах были открыты больницы и поликлиники.

Разумеется, административный аппарат не был лишен недостатков. Евреи сетовали на то, что мандатные власти, собственно говоря, сняли с себя юридическую и моральную ответственность за экономическое развитие еврейского национального очага. Так, например, доля еврейских вложений в общий доход к концу первого десятилетия мандата составляла около 45 %, однако экономическая помощь, осуществляемая администрацией, шла в основном на пользу арабам. И сельскохозяйственный департамент, и департаменты здравоохранения и образования занимались преимущественно арабским населением. И количество евреев, занятых на общественных работах, было значительно меньше числа арабов. У англичан, конечно, было свое объяснение такой диспропорции. Они утверждали, что евреи сами квалифицированно обеспечивают себя в социальной сфере, в то время как неграмотных и нищих арабов могут поддержать только мандатные власти. Это было верно. Тем не менее евреев возмущало, что выплачиваемые ими налоги не возвращаются к ним в форме дополнительной помощи, хотя основные инвестиции в экономику Палестины делаются не англичанами и тем более не арабами, а осуществляются за счет еврейского общественного и частного капитала.

Несмотря на эти ошибки и несправедливости, вскоре стало очевидно, что администрация Сэмюэла своими действиями способствует расцвету, ранее невиданному в Палестине. Срок полномочий верховного комиссара закончился в июне 1925 г. А 1 апреля на горе Скопус в Иерусалиме был открыт Еврейский университет — на церемонию прибыли выдающиеся зарубежные гости. Из Египта приехал Алленби, из Англии — Бальфур, который до слез был тронут свидетельством прогресса Палестины. Составляя итоговый отчет для парламента, Сэмюэл мог указать не только на создание за этот период гражданской полиции, установление мира в стране, организацию превосходного судопроизводства и общественных учреждений. Он мог написать и о значительном росте еврейского населения, достигшего 103 тыс. человек по сравнению с 55 тыс. в 1917 г. Бесспорно, многое в развитии ишува было результатом самостоятельных действий сионистов; однако расцвету в значительной степени способствовал и высокий уровень стабильности, порядка, административной целостности — в соседних с Палестиной странах не было ничего подобного. Эта традиция не прервалась и при новом верховном комиссаре — Плумере.

Начатки самоуправления

При всех достижениях англичан в Палестине, собственные усилия евреев принесли гораздо более впечатляющие результаты, оставившие позади все успехи мандатных властей. Этот факт признавал Черчилль, писавший в Белой книге 1922 г.:

“На протяжении последних двух-трех поколений евреи возродили в Палестине общину, насчитывающую ныне 80 тыс. человек, из которых четверть составляют фермеры и земледельцы. У этой общины есть свои политические органы, выборная ассамблея для руководства внутренними вопросами, выборные советы в городах и организация, руководящая системой школ. У общины есть свой выборный Верховный раввинат и Верховный раввинский совет для управления религиозными делами. Делопроизводство ведется на иврите как языке повседневного общения. У этой общины есть своя ивритская пресса. Еврейская община живет собственной интеллектуальной жизнью и проявляет значительную активность в области экономики. Таким образом, она — со своим городским и сельским населением, политическими, религиозными и общественными организациями, собственным языком, обычаями, образом жизни — в сущности, обладает всеми признаками, присущими нации”.

Религиозная обособленность, упомянутая Черчиллем, возникла задолго до начала британского правления. В течение нескольких веков оттоманские власти предоставляли религиозным общинам Палестины фактическую автономию. Самостоятельность выражалась, в основном, в юрисдикции различных религиозных судов. Например, христианские общины учреждали собственные благотворительные фонды и занимались делами, связанными с гражданским состоянием (браками, разводами, наследованием имущества), в соответствии с правилами и распоряжениями вышестоящих судебных инстанций. Так же поступали и мусульмане. Обычно служащие таких учреждений назначались оттоманскими властями. Оккупировав Святую землю, англичане сохранили традиции религиозной автономии. В том, что касалось мусульман, право назначения членов религиозного суда перешло от мандатной администрации к Верховному мусульманскому совету под председательством иерусалимского муфтия.

При турках евреи также пользовались привилегиями религиозной автономии. Их общиной во времена Оттоманской империи руководил главный сефардский раввин (хахам-баши), который, в свою очередь, назначал членов еврейских религиозных судов. Англичане — как и в случае с мусульманами и христианами — сохранили эту систему, но расширили ее и усовершенствовали. В феврале 1921 г. они предоставили избранным группам раввинов и ортодоксальных евреев сформировать Верховный раввинский совет Палестины. В него входили два Верховных раввина — сефардский и ашкеназский — и ряд раввинов и представителей различных групп еврейской общины. Верховный раввинский совет назначал членов раввинских судов, в юрисдикцию которых входили вопросы брака, развода и наследования.

Кроме того, существовали и области светской жизни, в которых ман-даторий признавал независимость еврейской общины. Как мы уже отмечали, попытки, предпринятые ишувом до войны с целью создания представительного еврейского органа, в целом потерпели крах. После ухода турок из Палестины они возобновились. 18 декабря 1918 г. в Яфо состоялось собрание палестинских евреев, предложившее проект “конституции” национального очага. Решения, принятые в Яфо, в дальнейшем оказали мощное воздействие на формирование еврейского государственного аппарата. Например, в Яфо было решено, что выборы должны быть не только прямыми, тайными и равными (с участием женщин), но и пропорциональными — этот принцип базировался на опыте Сионистских конгрессов, где голосование проводилось по отдельным партийным спискам. Затем, в апреле 1920 г., состоялись выборы в Собрание депутатов. В голосовании участвовало около 20 тыс. человек, то есть более 70 % всех зарегистрированных евреев-избирателей, после чего собрание депутатов начало в октябре 1920 г. свою работу. 314 членов его представляли 20 различных партий. Первый шаг, предпринятый ими, заключался в избрании Ваад Леуми (Национального комитета) — исполнительного органа, состоявшего из 36 человек. Сэмюэл, находясь под впечатлением общественной активности сионистов, предоставил Собранию депутатов некоторые права, относившиеся к области иудейской религии, культуры и общественной жизни.

Этот прообраз еврейского парламента, возникший в 1920 г., существовал и в дальнейшем, члены его собирались не реже одного раза в год. Выборы в Собрание происходили с интервалом от трех до шести лет. Длительное время Собранию не удавалось добиться официального юридического статуса. Это отчасти объяснялось противодействием ортодоксальных евреев, которых возмущало равное представительство, предоставленное женщинам, а отчасти — нежеланием англичан передать Собранию хотя бы часть прав на распределение доходов от налогов. Однако, когда члены Собрания обратились с жалобой в мандатную комиссию, администрация Плумера сдалась. В июле 1927 г. было издано “Уложение о еврейской общине”, в котором было формально признано существование еврейской общины Эрец-Исраэль, кнесет Исраэль, с находящимися в ее распоряжении религиозными и светскими органами. Религиозные решения принимал Верховный раввинский совет — он функционировал в течение ряда лет. Что касается светских учреждений, официальный статус получили теперь Собрание депутатов и Ваад Леуми. Особенно важно было то, что Собранию депутатов были переданы налоговые полномочия в еврейской общине. Теперь она могла распределять средства на образование, помощь бедным, больным и сиротам и финансирование Верховного раввинского совета и Собрания. Аналогичные права получали местные общины, если в их состав входило не меньше 30 евреев. Эти меры приоткрыли перед ишувом новый, потенциально важный путь к самоуправлению.

В 1926 г. указ о муниципальных правах предоставил арабам и евреям дополнительные полномочия в решении их внутриобщинных вопросов. Следует напомнить, что до этого арабы отказывались от созыва законодательного собрания, предусмотренного Учредительным законом 1922 г. Это собрание, утверждали они, нейтрализует их численный перевес в Палестине. Указ 1926 г. представлял собой известный компромисс в формировании органов муниципальной власти. Согласно этому документу, назначаемые местные советы заменялись выборными. При выборах обеспечивались раздельные списки избирателей (мусульманский, христианский и еврейский), а количество мест в совете от каждой общины устанавливалось пропорционально числу ее членов. Неудивительно, что эти правила показались приемлемыми как арабам, так и евреям и не вызвали возражений. В большинстве палестинских городов и сел арабам было обеспечено большинство в местных советах, и этого оказалось достаточно, чтобы они приняли участие в голосовании. С другой стороны, евреи не только закрепляли за собой статус представительного меньшинства в советах (и, разумеется, большинства в чисто еврейском Тель-Авиве), но и чувствовали себя защищенными в “смешанных” городах. Полномочия советов касались чисто экономических, санитарно-гигиенических и других “нейтральных” вопросов, никак не связанных с религиозными и культурными различиями. Их существование не затрагивало и деятельности еврейских школ, сиротских приютов и больниц — все это осталось в юрисдикции общины. Указ о муниципальных правах сделал возможным арабско-еврейское сотрудничество в области самоуправления и оказался одним из самых удачных результатов британской мандатной политики.

Такова, в самом общем виде, была структура и система управления мандата. Получив официальную санкцию Парижской мирной конференции, Лиги Наций и собственного парламента, Великобритания сумела упрочить свои позиции в Палестине посредством ряда важных юридических и конституционных актов. Ее обязательство обеспечить в Палестине справедливое управление было выполнено благодаря эффективной деятельности административного аппарата, отлаженной юридической системе, стремлению верховных комиссаров способствовать экономическому процветанию страны и, бесспорно, искреннему желанию примирить друг с другом чувствительные в этническом и религиозном плане арабскую и еврейскую общины. Главным принципом деятельности мандатных властей на первом этапе, принципом, который оживлял и одухотворял эту деятельность, было законно обоснованное стремление к развитию еврейского национального очага. Именно в это время британская администрация в союзе с сионистами достигла наиболее значительных успехов. Совсем по-другому обстояло дело с попытками примирить сионистские цели с национальными чаяниями арабского большинства в Палестине. Вступив на этот путь, мандатные власти со временем поняли, что взялись за очень трудное, почти безнадежное дело.