It's So Easy

Глава 43

Когда мне было двадцать, я никогда не осознавал, что мне придется быть ответственным за свои поступки, я никогда не думал, чем еще смогу заниматься кроме музыки. Я и представить не мог, что мне придется иметь дело со всем этим дерьмом. В то же время мне пришлось в нем разбираться. Из оригинального состава Ганзов остались только Эксл, Слэш и я, работа над новым альбомом зашла в тупик, что если группа распадется, ведь именно к этому все и шло?

Я все еще изо всех сил старался занять свое свободное время, и однажды, когда я копался в своем подвале, я нашел ящик, заполненный документами с финансовой отчетностью Guns N’ Roses. Я открыл ящик и вытащил один из него. Затем другой. И еще один. Я понял, что не врубаюсь, о чем там написано. Я знал только, что меня могли обворовывать в течение всех этих лет гастролей и рекордных продаж альбомов.

Мои товарищи по группе и я, мы все были с улицы, хотя мы знали, как выглядит мошенник. До сих пор помню, как я требовал у бухгалтеров их домашние адреса. Затем я очень быстро перестал вести учет своих денег. Дерьмо, мы неделями находились в дороге, а я с трудом мог вспомнить свое собственное имя, не говоря уже о том, куда уходят все наши деньги.

Один из моих старших братьев, Марк, был финансистом в компании Boing, он действительно знал все тонкости капиталовложения. Я попросил его заглянуть в мои бумаги. «Здесь даже мне сложно все отследить», сказал он, «а ведь у меня есть степень магистра бизнес-администрирования (MBA). Меня еще ничто так не ставило в тупик».

Это было нехорошо. Мне нужно было сразу обращать на это внимание. Еще мне нужно было найти место, куда бы вложить часть денег, которых я заработал. Я не мог вот так взять и оставить все на своем счету в банке.

Впервые я попытался разобраться в делах, мы с Марком все обсудили, он помог мне найти специалиста по инвестициям в Сиэтле. Мы начали просматривать доступную открытую информацию о компаниях, чьи акции нас интересовали, их годовую отчетность. Вы можете увидеть, как компания себя зарекомендовала, и чем – на начальном этапе – она собирается заниматься. Все это может показаться простыми вещами, на самом деле, оказалось, что просто просматривать подобные документы, пытаться разобраться в них, давало нам преимущество перед многими людьми.

Я купил несколько перспективных акций. Все в Сиэтле покупали акции Starbucks (американская компания по продаже кофе), поскольку этот бренд быстро развивался. Тогда их магазинов еще не было так много как сейчас, но продукция компании пользовалась большим спросом в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, и вроде парочка магазинчиков открылась еще и в Нью-Йорке. В их кофейни выстраивались целые очереди. Люди шли туда. Мы думали, что это были краткосрочные инвестиции, Starbucks пока еще не настолько быстро развивались. Также я купил акции Microsoft. Чуть позже я приобрел Amazon. Было классно начать инвестировать в 1990-х, это связывало меня с Сиэтлом. Я загорелся идеей инвестирования нескольких компаний, и так получилось, что они были в моем родном городе. Кроме того, это оказались самые прибыльные акции следующего десятилетия или что-то в этом роде.

В конце 1994 мне позвонил Эксл, и мы говорили о планах насчет группы, пытаясь выяснить, что делать. Беседа продолжалась больше часа. Мы начали обсуждать достижения GN’R – то, о чем все прежде молчали. Мы говорили о наших творческих успехах, о том, как мы видим нашу группу, и почему наши видения так расходятся. Мы говорили о том, как группа превратилась в семью, как эта семья начала свой бизнес, и как этот бизнес достиг глобальных масштабов. Мы проделали долгий путь со времен Gardner Street.

Мы никогда не садились и не говорили: «Смотри, что мы сделали». Я сказал: «Я знаю, нас нельзя назвать самой сплоченной группой или что-то типа того, ведь мы никогда даже не обедали вместе и не пожимали друг другу руки».

«Ты знаешь», сказал Эксл, «а ведь ты прав, но мы могли бы попробовать».

Нужно было трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию, но теперь мне было настолько грустно, что мы не поддерживали друг друга и не поздравляли – наедине, без руководства или других членов нашей команды. На данный момент были только Эксл, Слэш и я, но все равно это имело бы большое значение. Это могло бы привести к чему-то еще, что мы могли бы сделать вместе: подвести итоги тому, как сейчас обстоят дела, оглянуться назад и вспомнить, что, несмотря на центробежные силы, которые все больше и больше отделяли нас друг от друга, в начале нашего пути мы были друзьями.

«Мы никогда не должны это забывать», сказал я.

Эксл определенно поддерживал меня, но я так и не собрал нас вместе для разговора. Так или иначе, было уже слишком поздно. Нужно было это сделать, когда вышел фильм Interview with the Vampire (Интервью с вампиром), саундтреком к которому была песня Rolling Stones “Sympathy for the Devil”. Guns N’ Roses делали на нее кавер-версию. К треку было добавлено гитарное соло Пола Хьюджа, друга детства Эксла, что сильно взбесило Слеша.

Но было что-то еще, что мешало мне исправить ситуацию. Мои панические атаки, наконец-то, прекратились, мне нравилось быть самим собой, появилась уверенность в себе, я становился взрослым; Я скинул лишний вес, у меня появилось чувство спокойствия, я был сосредоточенным; Я уже долго не пил. Мне нравился тот человек, которым я стал. Мне удалось это сделать – или мне так казалось. Меня осенило, что, возможно, я определял себя через восприятие других людей. Другими словами, я верил в обман. Я больше не был Даффом – королем пива. Был ли я все еще Даффом – из – GN’ R или Даффом – панк–рокером? Мне больше им не придется быть. Эти определения подходили для подростка. Может быть я, наконец, повзрослел; я был рад, что годы моей нестабильной юности были позади. Несмотря на то, что я защищал Ганзов, меня осенило: группа больше не была такой важной частью моей жизни.

Новый год я решил отпраздновать в дали от всех на Гавайях. Я не взял с собой велосипед, но хотел продолжать заниматься, поэтому начал бегать по пляжу. В какой-то момент я заметил, что цепочка и замок – которые я носил на шее, с тех пор как Ганзы подписали свой контракт – брякают у меня на груди.

Бряк, бряк, бряк.

Черт, это сильно раздражало.

Кстати, почему я ношу эту вещь? Как дань уважения Сиду Вишесу? Чтобы нести его крест и защищать панк? Вот кем мне нужно было считать себя?

Чушь собачья.

Я нашел человека, который подстригал газон на территории гостиницы, где я остановился.

«Эй, мужик, у тебя есть резак?»

«Конечно», сказал он. И жестом показал, чтобы я шел за ним.

Он отвел меня в ремонтную мастерскую, пошарился внутри и вытащил набор резаков.

«Ты можешь это срезать?», спросил я, показывая цепочку на шее.

Он пожал плечами. С ухмылкой на лице, он зажал цепочку между лезвиями резака. Я отклонился в другую сторону, и он разрезал цепь на две части, с силой надавив на ручки.

Я бы хотел сказать, что выбросил цепочку в Тихий океан и смотрел, как часть меня плавно погружается на дно, но все было иначе. Я бросил ее в мусорный контейнер за ремонтной мастерской, сказал спасибо и на этом закончил свою пробежку.