Избранное

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ ТЕЛЕВИЗИОННОЙ ПЕРЕДАЧИ «ОЧЕВИДНОЕ — НЕВЕРОЯТНОЕ» С КАНАТЧИКОВОЙ ДАЧИ

Дорогая передача!

Во субботу, чуть не плача,

Вся Канатчикова дача

К телевизору рвалась.

Вместо, чтоб поесть, помыться,

Уколоться и забыться,

Вся безумная больница

У экрана собралась.

Говорил, ломая руки,

Краснобай и баламут

Про бессилие науки

Перед тайною Бермуд.

Все мозги разбил на части,

Все извилины заплел,

И канатчиковы власти

Колют нам второй укол.

Уважаемый редактор!

Может, лучше про реактор?

Про любимый лунный трактор?..

Ведь нельзя же! Хоть кричи!

То тарелками пугают,—

Дескать, подлые, летают,—

То зазря людей кромсают

Филиппинские врачи.

Мы кой в чем поднаторели —

Мы тарелки бьем весь год.

Мы на них собаку съели,

Если повар нам не врет.

А медикаментов груды —

В унитаз, кто не дурак.

Это жизнь! И вдруг — Бермуды.

Вот те раз! Нельзя же так!

Мы не сделали скандала —

Нам вождя недоставало.

Настоящих буйных мало —

Вот и нету вожаков.

Но на происки и бредни

Сети есть у нас и бредни,

Не испортят нам обедни

Злые происки врагов!

Это их худые черти

Бермутят воду во пруду.

Это всё придумал Черчилль

В восемнадцатом году!

Мы про взрывы, про пожары

Сочиняли ноту ТАСС,

Но примчались санитары,

Зафиксировали нао.

Тех, кто был особо боек,

Прикрутили к спинкам коек.

Бился в пене параноик,

Как ведьмак на шабаше:

«Развяжите полотенцы,

Иноверы, изуверцы!

Нам бермуторно на сердце

И бермутно на душе».

Сорок душ посменно воют,

Раскалились добела,—

Во как сильно беспокоят

Треугольные дела!

Все почти с ума свихнулись,

Даже — кто безумен был,

И тогда главврач Маргулис

Телевизор запретил.

Вон он, змей, в окне маячит,

За спиною штепсель прячет,

Подал знак кому-то — значит,

Фельдшер вырвет провода.

Нам осталось уколоться

И упасть на дно колодца,

И пропасть на дне колодца,

Как в Бермудах — навсегда.

Ну, а завтра спросят дети,

Навещая нас с утра:

«Папы, что сказали эти

Кандидаты в доктора?»

Мы откроем нашим чадам

Правду, им не все равно:

Удивительное — рядом,

Но оно запрещено.

Вон дантист-надомник Рудик.

У него приемник «Грюндиг»,—

Он его ночами крутит,

Ловит, контра, ФРГ.

Он там был купцом по шмуткам —

И подвинулся рассудком,—

К нам попал в волненьи жутком,

С растревоженным желудком,

С номерочком на ноге.

Взволновал нас Рудик крайне —

Сообщением потряс,

Будто наш научный лайнер

В треугольнике погряз,

Сгинул, топливо истратив,

Весь распался на куски.

Двух безумных наших братьев

Подобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме,

Пребывают в пессимизме.

Их вчера в стеклянной призме

К нам в больницу привезли,

И один из них, механик,

Рассказал, сбежав от нянек,

Что Бермудский многогранник —

Незакрытый пуп Земли.

«Что там было? Как ты спасся?»—

Каждый лез и приставал,

Но механик только трясся

И чинарики стрелял.

Он то плакал, то смеялся,

То щетинился, как ёж.

Он над нами издевался.

Сумасшедший — что возьмешь!

Взвился бывший алкоголик,

Матерщинник и крамольник:

«Надо выпить треугольник!

На троих его — даёшь!»

Разошёлся — так и сыпет:

«Треугольник будет выпит!—

Будь он параллелепипед,

Будь он круг, едрёна вошь!»

Больно бьют по нашим душам

«Голоса» за тыщи миль.

Зря «Америку» не глушим,

Зря не давим «Израиль»!

Всей своей враждебной сутью

Подрывают и вредят —

Кормят-поят нас бермутью

Про таинственный квадрат.

Лектора из передачи!

Те, кто так или иначе

Говорят про неудачи

И нервируют народ,—

Нас берите, обречённых!

Треугольник вас, учёных,

Превратит в умалишённых,

Ну, а нас — наоборот.

Пусть безумная идея —

Не рубите сгоряча,

Вызывайте нас скорее

Через доку главврача.

С уваженьем. Дата. Подпись.

Отвечайте нам! А то —

Если вы не отзоветесь —

Мы напишем в «Спортлото».

(1976–1977]