Сбивают из досок столы во дворе,
Пока не накрыли — стучат в домино.
Дни в мае длиннее ночей в декабре,
И тянется время, но всё решено.
Уже довоенные лампы горят вполнакала,
Из окон на пленных глазела Москва свысока,
А где-то солдатиков в сердце осколком толкало,
А где-то разведчикам надо добыть «языка».
Вот уже обновляют знамёна и строят в колонны.
И булыжник на площади чист, как паркет на полу.
А всё же на Запад идут, и идут, и идут батальоны,
И над похоронкой заходятся бабы в тылу.
Не выпито всласть родниковой воды,
Не куплено впрок обручальных колец, —
Всё смыло потоком великой беды,
Которой приходит конец наконец.
Со стёкол содрали кресты из полосок бумаги,
И шторы — долой! Затемненье уже ни к чему.
А где-нибудь спирт раздают перед боем из фляги,
Он всё выгоняет — и холод, и страх, и чуму.
Вот уже очищают от копоти свечек иконы,
А душа и уста — и молитвы творят, и стихи,
Но с красным крестом всё идут, и идут, и идут эшелоны,
А вроде по сводкам потери не так велики.
Уже зацветают повсюду сады.
И землю прогрело, и воду во рвах.
И скоро награда за ратны труды —
Подушка из свежей травы в головах.
Уже не маячат над городом аэростаты.
Замолкли сирены, готовясь победу трубить.
Но ротные всё-таки выйти успеют в комбаты,
Которого всё ещё запросто могут убить.
Вот уже зазвучали трофейные аккордеоны,
Вот и клятвы слышны — жить в согласьи, любви, без долгов…
А всё же на Запад идут, и идут, и идут эшелоны,
А нам показалось — почти не осталось врагов.
[1978–1979]