Изгнанница для безликих

ГЛАВА 2

Воняло сыростью и экскрементами тех заключенных, которые были здесь раньше. По стенам расползлась черная плесень, под потолком клубился целый рой странных насекомых, которых до меня никто не решился съесть.

Судя по всему, раньше это помещение было кладовой магазина, но теперь использовалось как временное место заключения преступников, пока решается их судьба. В данном случае вопрос стоял о моем будущем.

Я свою судьбу знала. Для меня бы не стало новостью известие о том, что буду изгнана из Общины в открытый мир. Как по мне, лучше бы пристрелили прямо там, на месте, но аристократические «вершки» строят из себя гуманных государей, обжираясь стейками в своих отстроенных высотках.

Нет. Решительно непонятно, почему я еще жива.

Были мгновения, в которые накатывало сожаление о поступке, который совершила, но после вспоминала тот порочный, слизкий взгляд протухшего человека. И становилось легче. Страшно думать, что убила того, кто мог еще что-то привнести в общество, проще, когда убеждаешь себя, что моральный урод не такая уж и потеря.

Хотя и это не спасает от мук совести.

— Клэментина Бишоп, на выход! — дверь резко отворилась, грубый тон тюремщика царапал слух.

Поднявшись на ноги, кряхтя, словно древняя бабка, пошла на свет. Глазам пришлось еще некоторое время адаптироваться к освещению. Оказывается, я просидела в кладовке сутки. За это время во рту не было ни крохи хлеба, но я привыкла. Когда желудок прилипает к позвоночнику, некоторое время организм думает, что так и нужно.

Долго идти не пришлось, суд надо мной устроили прямо здесь, в кругу старых магазинных стоек.

— Ты будешь изгнана, — просто поведал мне мужчина, коему на вид было лет пятьдесят, судя по хорошей одежде, чистым волосам и отсутствию смрада от тела, высокий чин имел место быть.

Мужчина пользовался авторитетом. Пока говорил, мерзавцы, приволокшие меня сюда, молчали. Я видела, с какой ненавистью они на меня смотрят. Но этого было недостаточно для того, чтобы мстить за товарища убийством. Они все еще были людьми. В противном случае я бы не дожила до этого момента — стала бы третьим трупом у контейнера на площади. Меня бы никто не искал.

Я кивнула, отводя отстраненный взгляд к окну. Изгнание. Как и предполагала. Скоро мое блеклое существование на этой земле закончится. Наверное, смогу повидаться с родителями на той стороне, вспомнить их лица.

— Оставьте ее на день нам перед изгнанием, в качестве премии за поимку.

Сцепив зубы, бросила холодный взгляд на говорившего. На вид обычный вояка в потертой белой майке, ставшей уже серой и дырявых штанах оливкового цвета. Не больше тридцати лет. Я ему не нравилась. Я никому здесь не нравилась. Скорее всего, они собирались использовать меня в качестве инструмента для сексуального удовлетворения. Проще говоря, меня бы насиловали, передавая по кругу целый день.

— Нет, — внезапно отчеканил мой судья, — приговор может быть только один, поверьте, ее и так растерзают живьем, — в твердом голосе не было и капли сочувствия, он просто выполнял свою работу, я была ему благодарна уже хотя бы за это.

Сглотнув слюну, ставшую вязкой, подавила дрожь тела. Умирать не хотелось. Было страшно, изнутри съедала ужасная тревога. Но я не хотела этого показывать.

— Когда? — спросила хрипло, голос дрогнул.

— На рассвете следующего дня. Мы будем милосердны и дадим тебе с собой припасов. Но не надейся, что это поможет, в последнее время группы безликих стали замечать все чаще вблизи города. И запомни мое имя, девушка, я — Дэн Карперс, человек, которому пришлось отдать приказ о твоей смерти. Но виновата в этом только ты сама.

Больше со мной не разговаривали — снова закрыли в темной коморке, оставив один на один с обжигающими мыслями. Я старалась не думать о Джефе, иначе становилось совсем паршиво. Я понимала, что в его смерти нет моей вины, но все равно непроизвольно винила себя. Это ведь случилось из-за его заступничества.

Он больше любил эту жизнь, чем я. Ему и следовало остаться жить.

У меня не получалось даже вздремнуть, собственное тело измывалось над хозяйкой и не давало расслабиться, я вынуждена была чувствовать всю мерзость этого мира вплоть до часа «Х».

Пришли за мной еще затемно и без лишних слов вытолкали на улицу.

Меня не обманули — дали мешочек с припасами. Там было вяленое мясо, несколько помидоров и небольшой плетеный бутыль с водой. Я едва не присвистнула от такой роскоши. Складывалось ощущение, что отправляют с приданым к жениху, а не на смерть.

В столь ранее время город еще спал, прохожих не было, хотя я видела в окнах сонные лица людей, наблюдавших за конвоем. Такое здесь случалось нечасто, но несколько раз в год кого-то точно изгоняли. Не думала я, что когда-то это случится и со мной.

Скорее всего, мы шли к южным вратам. Хотя «врата» — слишком помпезное название для груды металлолома, которую нужно перелезать, чтобы оказаться снаружи Общины. Группы разведчиков занимаются этим каждый день, пожалуй, они единственные в этом городе, к кому я испытывала хоть толику уважения.

— Лезь, — скомандовал мужчина, указывая ружьем на подкоп в земле под стеной металлолома.

Стиснув зубы, я опустилась на колени и стала протискиваться в узкий проход. И без того грязная одежда пачкалась сухим песком, он же сыпался и в глаза, и в рот. Конечно, меня выталкивали первой, никто даже не озаботился посмотреть, есть ли сейчас неподалеку безликие.

— Выходишь за пределы вон того следующего круга ограждений и идешь прямо, пока справа не закончатся руины высоток. Не забывай — на тебя направлены три ружья. Остановишься и станешь решетом, — почти ласково прошептал один из моих конвоиров, когда мы оказались за границей безопасной территории.

Пошатываясь и едва стоя на ногах, я пошла дальше. Было чудовищно тихо, лишь под ногами хрустел мусор, и сердце стучало где-то в горле.

Не знаю, сколько я шла, прежде чем наконец остановиться. Десять минут или час… время перестало иметь значение. Ноги сами несли вперед, пока сознанием я абстрагировалась от происходящего вокруг, полностью погрузившись в себя.

Опустившись на капот ржавой, просевшей машины, нашла внутри силы осмотреться. Пейзаж был однотипным — обломки, руины и много сорняков, местность почти ничем не отличалось от того, что я видела всю сознательную жизнь. Было все также тихо и это пугало, словно монстры собирались подкрасться незаметно и впиться черными зубами в глотку.

Я привыкла к тишине, но почему-то сейчас она воспринималась особенно болезненно.

По правде сказать, с детства я думала, что за стенами Общины смерть придет в одно мгновение, что все дороги кишат безликими, поджидающими жертву. Но прошло десять минут ожидания, следом полчаса, а ни одно чудовище так и не пришло по мою душу.

Я была здесь одна.

Морально собравшись с силами, поднялась с насиженного места и решила искать убежище. В таком одиночестве были и свои плюсы — никто не станет обыскивать мою ночлежку, да и пропитание найти куда проще, здесь я одна такая охотница на мокрицу.

Стоило неторопливо, оглядываясь по сторонам, пройти еще несколько кварталов, как глаза уловили какое-то едва уловимое движение впереди. Молнией шарахнулась в сторону, спряталась в кусты, зажимая двумя руками рот, подавляя вскрикивание. Сердце стучало, словно сейчас взорвется, ноги не держали, и я опустилась на сырую землю, подтягивая к себе колени.

Кажется, я осталась незамеченной. Это можно было считать невероятным везением.

Через несколько минут мимо моего укрытия промелькнула группа безликих. Казалось, что они не идут, а летят, причем с безумной скоростью. Но я успела рассмотреть. Четыре особи. Я впервые видела их так близко. Если судить по тем воспоминаниям, которые остались. Часть стерлась много лет назад, детская нервная система избавилась от болезненных образов.

Безликих не зря называли тенями. Казалось, даже в воздухе вокруг них клубится тьма. Лиц не видно. Вообще мало что видно. Проглядываются лишь смутные очертания, похожие на человеческие тела. Но едва ли их можно было перепутать с людьми — одного взгляда достаточно, чтобы понять, что за тварь перед тобой. Любой из них может свернуть мне шею в один момент.

Они ушли, но я еще долго сидела в зарослях, не решаясь выглянуть наружу. Переживала, что следом может показаться еще одна группа чудовищ. Или эти решат вернуться именно тогда, когда я наберусь смелости, чтобы высунуть нос.

Но я не могла сидеть на месте, если хотела выжить. Если верить словам того мужчины, отдавшего приказ о моем изгнании, безликие вьются вокруг города. Нужно двигаться дальше. Туда, где их может быть меньше.

Когда решилась продолжить путь, делала это в десятки раз медленнее и вдумчивее, периодически прячась за развалинами и машинами. Мне повезло в тот день больше ни на кого не наткнуться.

Сложнее было найти место для сна, достойное укрытие. Мне все казалось ненадежным. В итоге протиснулась в какой-то полуразрушенный сарай с дырявой шиферной крышей. Зато можно было наблюдать за звездами. Я любила этим заниматься, когда заходило Солнце.

К ночи уже было холодно, но я не решалась разводить костер, чтобы согреться. Не думаю, что он отпугнул бы безликих, как диких животных. Наоборот. Я бы своими руками создала маяк, на который слетелись бы все убийственные бабочки.

Припасы, которые дали в Общине закончились еще днем. И теперь остро стоял вопрос о том, где бы найти воду. Без еды я могла продержаться еще какое-то время, но без воды стану легкой добычей в считанные дни.

Сон шел короткими урывками, но даже так это было благом. Я недостаточно глубоко засыпала, чтобы видеть кошмары, но и не бодрствовала, в какой-то степени организм отдыхал.

Когда утром уловила пение птиц — не поверила ушам. Слишком давно не слышала этого звука. К территории Общины эти вольные животные не прилетали уже давно — там их быстро отлавливали и жарили на костре.

Утром же обнаружила, что в сарайчике неподалеку от меня стоит лом. Он показался довольно тяжелым, но решила, что это лучше, чем ничего, поскольку нож у меня отняли. И пусть я бы точно не смогла обезвредить безликого, это не значит, что не стоит даже пытаться.

Местность была довольно пустынной, еще вчера я находила помещения, в которых раньше были магазины и аптеки, но они были пустыми. Явно люди приложили руку, вынесли все подчистую. Немудрено. Пятнадцать лет прошло.

Люди, помнящие то время, рассказывали, что когда начал твориться хаос, горожане сошли с ума, грабили магазины, совершали набеги на полицейские участки, в надежде выбороть для себя огнестрельное оружие. Те события и были началом конца. Сейчас остались лишь жалкая горстка былого величия человечества.

В путь двинулась еще до того, как Солнце взошло в зенит. По пути срывала одуванчики, но съев один, дальше не решилась продолжить трапезу — сразу жутко захотелось пить. На поясе телепался тот самый лом, привязанный к телу холщевой веревкой, найденной в груде мусора.

— Помогите! — послышалось отчаянное издалека.

Насторожившись, я остановилась, пытаясь понять, откуда идет звук.