Изгой

Глава 55. Эр Джей

Даже если не учитывать синяки и распухшую руку, поспать мне сегодня было не суждено. Меня все еще потряхивает от остатков адреналина. Больше всех своей победе удивлен я сам. И иногда я с сожалением вспоминаю, что какое-то время у меня на банковском счету было шестизначное число. Ну, легко пришло, легко и ушло.

Посмотрев на время на экране телефона, я вспоминаю, что мама с Дэвидом отдыхают в Сономе. Там еще только одиннадцать вечера. Вполне можно успеть предупредить, что утром позвонит директор, рассказывать о моем новом нарушении. Хочется надеяться, что она там вовсю пробует местное вино и оценит иронию.

– У вас уже поздно, – отвечает она, даже не поздоровавшись. – Все в порядке?

– Да, в норме. Никто не умер.

Я слышу, как мама выдыхает, и обеспокоенный тон в ее голосе застает меня врасплох. На какую-то секунду она была похожа на настоящую маму. Не знаю, откуда это взялось, но я, кажется, рад.

– Где ты?

– У себя в комнате. Все в порядке.

– Ага. И что ты натворил?

Я борюсь с улыбкой.

– Вот так вот, значит, да?

– Ты звонишь в два часа ночи, если никто не истекает кровью или не попал в тюрьму, тебя, скорее всего, опять исключают.

Ауч, мам. Но она в чем-то права. Сам заработал себе такую репутацию.

– Можешь расслабиться. Где-то девяносто процентов на то, что я в порядке. Но если хочешь, чтобы Дэвид замолвил словечко и поднял эту вероятность до ста, то я не против.

Она смеется.

– О, так ты уже не против просить об услугах. Значит ли это, что ты к нему потеплел?

Вот что мне в нас нравится, так это то, что мы можем быть честными. По крайней мере, в важных вопросах. Я никогда не скрывал того, что чувствую, и несложно заметить – это у меня от нее. Поэтому мне совершенно не стыдно сказать, как есть.

– Ты знаешь мою позицию. Я с самого начала не верил, что этот брак надолго. Прошло всего несколько месяцев, так что это мнение мало изменилось. Но, кажется, я привыкаю к ситуации.

– Это уже что-то.

Знаю, для нее это важно. И я не пытаюсь намеренно испортить ее счастье. Но такие мужчины постоянно врывались в ее жизнь и тут же исчезали. И каждый раз она с ними была счастлива, пока все не обрывалось. Уж простите, что теперь меня непросто убедить, будто этот брак не закончится тем же.

– Ну давай, – говорит она. – Рассказывай.

Я смотрю на Фенна на другом конце комнаты. Он храпит в кровати, все еще полуодетый, в полной отключке.

– Я подрался с парнем. Типа, на спор? Зрелище некрасивое, но я победил.

Разумеется, она обязана отчитать меня за то, что я прибегнул к насилию, хотя особо сильно она не расстраивается, так как мы только что выяснили – в больницу никто не попал. И я рассказываю ей, что нас спалили пьющими на поле. Всё вместе и без контекста, полагаю, звучит как начало очень опасной тенденции.

– Ты же расскажешь мне, если будешь не в порядке, так, солнце?

– Конечно.

– Я серьезно. Понимаю, наверное, стоило поговорить об этом раньше. – Мамин голос становится мягче. – Я многое могла сделать иначе. Но если тебе там не нравится или кажется, что это место не для тебя, Эр Джей, ты всегда можешь вернуться домой. Только скажи. Я люблю тебя. И всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Мы команда.

Ни разу за все восемнадцать лет я не слышал от нее таких слов. Мы вообще редко говорим по душам. И во многом она большую часть моей жизни ставила себя в приоритет, отчего я чувствовал себя либо аксессуаром, либо помехой. Я был просто результатом нежеланной беременности, и она особо не спешила убедить меня в обратном. По большей части мы старались не попадаться друг другу под ноги, но сегодня, впервые в жизни, я понимаю, каково это было бы, иметь маму.

– Звучит нереально, но мне тут даже нравится, – признаюсь я. Это новое для меня ощущение, потому я стараюсь не преувеличить. – Тут есть одна девушка. Слоан. Сумасшедшая вышла история. Но она очень классная. Немного ненавидит меня, но это даже весело.

Мама смеется, и я почти слышу, как она качает головой.

– Мы с Фенном подружились, знаешь.

– Да?

– Ну, была пара затыков. Но, как оказалось, мне нравится иметь брата. Сначала я думал, что он просто противный богатенький мальчик. Но потом понял, что он одинок. И хочет, чтобы на него хоть кому-то было не плевать.

– Ну, разумеется, нам на него не плевать. – Мама звучит ошарашенно. – Почему ты так говоришь?

– По его словам, ему кажется, что Дэвиду стало все равно уже много лет назад. И поверь мне, он серьезно. Это больная тема.

– Я и понятия не имела. – Какое-то время она молчит, сосредоточившись на какой-то мысли. – Ну конечно же Дэвид его любит.

Она обязана это сказать. Иначе было бы странно. Но я слышу сомнение в ее голосе. Теперь она вспоминает каждое взаимодействие между ними двумя, которое успела застать, пока мы краткое время жили все вместе. Разговоры, которых не было. Те периоды, когда Дэвид не распинался про сына часами, как гордый папа из телевизора.

Когда мы прощаемся, я все еще не чувствую себя достаточно уставшим, чтобы закрыть глаза, так что сажусь за компьютер смотреть записи баллардских камер. Следующий час я провожу, продираясь через многочасовую монотонную запись леса вокруг лодочного сарая. Это пытка какая-то.

Пока наконец не замечаю в кадре движение.

Я нажимаю «пуск» и пересматриваю с нормальной скоростью. Сначала все размыто. Темное, расфокусированное, где-то в углу. Но, когда картинка проступает явно, я дергаюсь и чуть не падаю со стула. Потерянно проверяю дату и время, дважды, чтобы убедиться, что мой скрипт не вытащил нечаянно запись из последующих дней. Но ошибки быть не может.

Охренеть.