Измена. Яд твоей "любви"

Глава 21: Боль душевная и физическая

«Больно мне, больно,

Не унять эту злую боль.

Больно мне, больно,

Умирает любовь…»

С. Кузнецов «Больно мне, больно»

В темноте, расцвеченной желто-оранжевыми вспышками, вокруг меня струятся убегающие вверх по невидимым стенам мерцающие символы, складывающиеся в лестницу. И маленькие человечки очень быстро по ней карабкаются.

В голове как-то пусто и мягко, будто бы она полна ваты.

А потом я чувствую его: легко узнаваемый и давным-давно ставший родным, запах.

Прекрасная классика, диоровский «Фаренгейт»: кожа, мускус, чуть лаванды и жасмина. И бергамот мой любимый.

Становится так хорошо, так спокойно, что мне кажется, будто я в эту же минуту ощущаю за спиной его.

Надёжного. Сильного. Самого-самого.

И вот уже пальчики на босых ногах чувствуют прохладу воды, волосы треплет ветерок, и в глаза словно светит закатное солнце.

А меня обнимают уверенные, крепкие руки того, о ком я столько безнадежно мечтала, и именно он шепчет в макушку:

— Ты моя. Только моя. Помни, Нонна. Ты принадлежишь мне.

И от этого замирает сердце, перехватывает дыхание, и я вот-вот рухну ему под ноги. Прямо физически упаду. Воплощу в реальности то, что уже давно сделала мыслями и душой.

— Я здесь. Держу тебя. Не бойся, — горячий выдох в ухо и я… таю, расслабляясь и обвисая в этих руках, о которых мечтала.

И куда столько времени стремилась душой, умом понимая тщетность и бесполезность подобной идеи.

А потом все лишнее исчезает.

Пропадает.

Растворяется в дымке, что отделяет нас от внешнего мира.

Я согреваюсь в его объятьях, тону в любимых почерневших глазах и горю от шквала поцелуев. Теряюсь во времени и пространстве.

Забываю обо всем. Забываю себя.

— Смотри на меня, Нонна. Я хочу видеть твои глаза, когда ты, наконец, станешь моей, — хрипит он мне в ухо и прикусывает шею.

А Нонны нет, она валяется в счастливом обмороке. Просто я смотрю ее глазами.

Вот Олег подхватывает меня на руки и уносит с берега озера, куда мы вдвоем в итоге спустились, неспешно прогуливаясь по базе отдыха, обнимаясь и целуясь на каждом шагу.

Пинком открыв дверь в наш домик, он сразу идет в свою спальню. Со мной на руках.

Я захлебываюсь волнением и дыханием. В панике оглядываюсь.

— Тише, все хорошо. Кир сегодня переночует у Дивовых. Все согласовано.

— То есть ты… — давлюсь удивлением и смущением.

— Все спланировал? Да. Вот такой я коварный, — хохочет он, бросает меня на постель и сам падает рядом.

Медленно раздевая, будто бы любуется мной: гладит плечи, ласкает грудь и шею, переворачивает на живот, чтобы цепочкой нежных поцелуев пробежать по позвоночнику от затылка до талии.

Я вся покрываюсь мурашками восторга, предвкушения и… страха.

Это же просто невероятно: мой любимый станет моим первым мужчиной. Моим всем. Как он и был, на самом деле, все эти годы, что я прожила рядом с ним и сыном.

Но мне очень страшно, немного стыдно, и я ужасно смущаюсь. Поэтому пытаюсь вывернуться, отползти в дальний угол кровати и натянуть на обнаженную грудь покрывало.

Куда там.

— Не смей прятать эту красоту. Хочу смотреть, хочу, наконец-то, трогать. Просто хочу. Очень тебя хочу, малышка.

Олег нависает надо мной, облизывает и кусает шею, сжимает руками грудь, проходит быстрыми поцелуями-укусами по ней.

Мне немножко больно и странно, хочется, ну, чтобы не делал так. Но я молчу, потому что помню: он старше, опытнее, ему лучше знать — как надо. Поэтому прикрываю глаза и сжимаю зубы. Он укладывает меня на спину:

— Какая ты нежная, какая красивая, — шепчет, едва касаясь кожи живота губами.

Мне очень страшно, что при следующем укусе я могу вскрикнуть или расплакаться, поэтому замираю под его руками.

— Сейчас, сейчас. Пришла пора распаковать мой подарочек, — тихо смеется Олег, стягивая с меня брючки и белье.

Я чувствую, что краснею вся: я абсолютно обнажена, мне так неловко. Он же смотрит. И все-все видит, ведь за окном достаточно близко стоит фонарь, да еще и свет льется в дверной проем из ванной комнаты.

Притянув меня к краю кровати за бедра, Олег ведет руками от груди, по животу вниз, где ныряет пальцами… ой-ой-ой…

— Какая хорошенькая, какая стесняшка розовенькая. Мр-р-р. А уж какая горячая… иди ко мне, девочка. Я достаточно ждал… — протягивает руку и помогает мне подняться.

С удовольствием начинаю его раздевать, с восторгом веду кончиками пальцев по гладкой, горячей, упругой коже его рук, живота. Замираю в нерешительности у пояса джинсов.

— Ну же, Нонна. Чего ты ждешь? — рык бодрит, и я очень волнуюсь, но справляюсь с задачей его окончательно раздеть.

Хм, как-то зря я не уделяла достаточно внимания своему образованию в интимной сфере отношений.

Просто фраза мамы: «Тебе ничего делать не надо. Мужчина все знает и сделает сам», не кажется мне теперь достаточной. Равно как и все те любовные романы, которые я успела прочитать в школе. Позже было совершенно не до развлекательной литературы. А вот высшая математика, теория вероятности и математическая статистика сейчас мне, увы, помочь не могут никак. Так же, как и «экономика и управление предприятием».

Ой-ой-ой.

Олег подхватывает меня на руки и несет в душ.

Что же, мамины слова хоть чуть-чуть, но отражают действительность.

Хорошо бы все прошло не так ужасно, как рассказывала Тайка, решившаяся в выпускном классе на постельный эксперимент с другом своего старшего брата, который только вернулся тогда из армии:

— Сначала вроде здорово, ну, сладко так, слегка щекотно, и в груди как бы шарик огня катается. Но потом горячо, больно, очень больно, мокро, и кровь надо оттирать и отстирывать. Не удался эксперимент. Придется позже еще раз попробовать. Но года через три. Больно очень.

Мне кажется, что у нас все должно быть не так, ведь я его давно люблю. Ну, и он же сказал, что я ему тоже нравлюсь.

Это же по любви?

Вышло в итоге все же жестковато.

Ну, мне так показалось. Не с чем же сравнить.

Сначала Олег вымыл меня в душе с ароматным гелем, потом разрешил немного изучить его тело в процессе намыливания, а затем рыкнул:

— Достаточно, такие чистые, аж скрипим… — и быстро завернул меня в огромное полотенце, вынес в спальню и устроил на кровати.

А затем начал целовать. Долго, страстно, глубоко, очень горячо, попутно высвобождая из полотенца.

Я млела, горела, таяла. Тихо вскрикивала и стонала. Сердце бухало в ушах, дышать было тяжело, особенно когда он прижал меня к кровати всем телом.

— Да-да-да, девочка моя. Так, — хрипел в ухо, раздвигая коленом ноги, резко проходясь по внутренней поверхности бедра правой рукой.

Левой же приподнял мое лицо за подбородок и впился в губы, перед этим выдохнув:

— Какая горячая штучка.

Я потерялась в жарком мареве поцелуя и пришла в себя от внезапной боли: Олег, опершись на локоть, с силой сжал второй рукой мое бедро и резко дернул на себя.

Из глаз брызнули слезы, а еще я от неожиданности прокусила губу. Ему.

И этого испугалась еще больше.

— Ну, тише-тише… Все хорошо… теперь все будет в порядке, — облизнувшись, зашептал мне в ухо Олег, а потом устроился удобнее и стал тихонько двигаться.

Да, больше такой внезапной, резкой боли не было, осталась только ноющая и тянущая.

Постаралась размеренно дышать и расслабиться сильнее, а когда это получилось, Олег поцеловал меня со словами:

— Умница. Вот так. Молодец.

И увеличил темп, прижимая меня крепче.

Стало больнее, поэтому я прикусила губу и зажмурилась сжимаясь.

Протяжное и глухое: «Да!», совпавшее с горячими каплями на моем животе и бедрах, слились с ощущением освобождения.

Выдохнула.

Олег фыркнул в макушку, поцеловал в лоб и хмыкнул:

— Опять надо тебя мыть.

А после мы лежали в постели, обнявшись, он гладил мою спину и иногда целовал в висок.

— Все хорошо, Нонна. Ты моя. Теперь все будет хорошо, — под этот мерный, убаюкивающий шепот я тихо провалилась во тьму.

Выплывая из которой сразу поняла, что не будет.

Ничего хорошо не будет.

Потому что мне больно.

Везде больно.

Очень-очень.

И страшно.