Измена. Яд твоей "любви"

Глава 26: Прощания, прощение и новые горизонты

«Нить в прошлое порву, и дальше — будь, что будет

Из монотонных будней я тихо уплыву

На маленьком плоту, лишь в дом проникнет полночь

Мир, новых красок полный, я, быть может, обрету…»

Ю. Лоза «Плот»

Свернувшись в клубочек на диване в гостиной наших с сыном апартов, я рыдала.

Горько, безнадёжно, до опухшего лица и икоты. Переживая и перебирая в памяти все маленькие бусинки ярких и острых воспоминаний о прошедших годах, и счастье, которое в них было. А вокруг витал фантомный запах гари, разложения и медикаментов, который преследовал меня с тех пор, как я пришла в себя после наркоза.

И что с этим делать, я пока даже не представляла.

Я так устала.

Так устала быть сильной, справляться с трудностями, обходить препятствия на пути. Так устала лавировать, выгадывать, принимать решения, которые устроят всех. Жить ради максимально возможной выгоды для окружающих и, как сейчас видно, минимальной — для меня.

С утра Кир умчался на первые организационные сборы в свою школу дорогую, а я метнулась в родной институт.

И тут вроде как более, чем успешно и удачно посетила альма-матер, но по возвращении, ассоциативная связка «институт — Зарецкие» вновь сработала.

И вот теперь я обливаюсь слезами и соплями на диване в съемной квартире. К счастью, могу спокойно делать это ещё час, а потом надо будет брать себя в руки, умываться, выпить успокоительных капель и не пугать ребёнка.

А сейчас я могу горевать и выть, оплакивая потерю своего малыша, своего первенца.

В одиночестве.

Надо.

Надо позволить себе выплеснуть все эти чувства и переживания, слишком долго я их копила внутри.

Пора.

Проговаривая тихо: «Моего малыша больше нет», я рыдаю и хриплю от нахлынувших обиды, горечи, разочарования и огромного чувства потери.

Боль в груди такая, что дышать трудно.

Я одна.

Совсем одна с этими горем, обидой и яростью.

Потому что я не просто потеряла ребенка, о котором только узнала, но уже успела полюбить, нет. Я потеряла целый мир. Мир, что вращался вокруг его отца. Мир, где мне счастливо, спокойно и безопасно жилось.

Мир, который был у нас.

А теперь его нет.

И нас нет.

В очередной раз всхлипнув от вселенской несправедливости, усмехнулась и припомнила, как меня страшно злила в детстве Лидка, которая постоянно, на мои обоснованные обиды и претензии, говорила: «Привыкай, жизнь вообще несправедлива!».

Спасибо, теперь уж я точно этого не забуду.

Как всегда, после мыслей о сестре, плакать расхотелось, и я потопала в душ, а приведя себя в порядок, водворилась на кухню: готовить еду единственному и самому важному мужчине в моей жизни.

Сын ввалился в апарты увешанный пакетами и с букетом в зубах.

— Мам, это тебе. Ты — лучшая, — бело-розовые хризантемы перекочевали ко мне с порога. Сам же герой, сбросив кроссовки, потащил на кухню свою добычу.

— Ты не волнуйся, тут нам на пару дней хватит, а потом съездим в магаз, и уже сама выберешь чего надо, — бурчал ребенок, быстро выгружая в холодильник колбасу, яйца, молоко и сыр, а хлеб, макароны, кофе, чай и сахар распихивая по шкафчикам.

Погладив добытчика по голове, отправила привести себя в порядок перед ужином.

А сама стояла посреди кухни и впитывала неожиданное, новое и просто невероятное ощущение тепла. И внимания. Это так удивительно: сегодня впервые в моей взрослой жизни мужчина сам позаботился о покупках для дома.

— М-м-м, у тебя, как всегда, вкусняшки. Ты идеальная, знаешь, — Кирюша довольно улыбался, ел быстро, но жевал хорошо, славься, Джей.

Похихикала, наливая чай, а ребенок уточнил:

— Сама чего не ешь?

Вот могут мужики замечать такие вещи.

Могут. Когда хотят.

— Я напробовалась в процессе готовки, — погладила крошечку по голове и положила ему еще порцию запеченной грудки с овощами.

Прелесть моя слопала все, что предложили, затем отвалилась на спинку дивана, прихватила чашку с куском пастилы и повелела:

— Давай рассказывай, как сходила. У меня все в норме и по плану. Так что не волнуйся.

И такой он был классный, милый, домашний, что я чуть не разрыдалась.

Мой маленький мамонтенок. Мы с ним в его детстве дружно плакали, когда смотрели этот мультик, да. А потом он рос, рос и однажды сказал:

— Все, я тебя нашел, мама.

А я обняла его тогда и ответила:

— Ты же слоненок. Только в шубе.

И с тех пор мамин мамонтенок, несмотря на непоседливый, вредный и весьма активный характер, всегда оставался рядом, дарил тепло и радость. Был тем ребенком, о котором можно только мечтать.

Хмыкнула, подумав, что Лидке нужно будет спасибо сказать. И ощутила странное такое облегчение оттого, что ненависть и злость к ней будто бы покинули меня, и дышать стало легче.

А потом принялась рассказывать, как прошел визит.

Получилось занятно, как всегда.

— Нонна, какая радость! Конечно, милая, мы всегда ждём тебя, — по телефону прощебетала мне секретарь родной кафедры.

Ну, я и поехала. Хоть что-то хорошее же должно быть в жизни, кроме вина и шоколада? Тем более их мне пока нельзя.

Всеволод Кириллович, все такой же бодрый, как на защите моей кандидатской, внимательно выслушал мое сумбурное повествование, скупо улыбнулся, похлопал по руке:

— Пиши заявление, а преподавать выбирай любой свой спецкурс.

И выставил в отдел кадров.

Я замерла на миг, потом добралась до расписания в холле кафедры и, прикинув варианты, потопала, куда послали.

Когда я вернулась уведомить новое руководство, что «дело сделано», мне подбросили еще плюшечку:

— Нонна Аркадьевна, исходя из темы вашей кандидатской, можем предложить пару грантов для новых исследований.

О-ля-ля.

Это прямо мощное финансовое вспоможение, однако.

А дальше, по Закону Мерфи, появилась Сашуля, моя коллега и почти подруга времен аспирантуры, которая после защиты осталась преподавать.

— О, Нон, привет! Наконец-то, дождались! Слушай, у меня сейчас как раз орг. собрание с пятым курсом. Пошли, поглядишь на хлопчиков. А то ведь какой спецкурс читать ни возьми — все одно этот зоопарк тебе перепадет. Ну а так, «кто предупрежден…», хотя бы.

Я, конечно же, как самая умная, пошла…

— Это Нонна Аркадьевна. Если повезет, то она прочитает вам авторский курс про аналитику на предприятиях строительной отрасли. А какие там сводные таблицы и графики — вах! Конфетка! Истинный шедевр. Но самое главное — все живое, все работает, — реклама от Сашули, она всегда не в бровь, а в глаз.

А бывает, что и веслом по лицу, да.

Ох, какой там поднялся гвалт, я такого ажиотажа не ожидала от слова совсем, так что пришлось обсуждать некоторые моменты грядущего курса вот так: без подготовки, по горячим следам и соответственно запросам аудитории.

Вспомнив, как пришлось пообещать в начале семестра собрать с желающих список вопросов для углубленного изучения, закатила глаза и хмыкнула:

— Кир, там такие лбы здоровые. Я их боюсь…

Ребенок слегка помрачнел еще в тот момент, когда сообразил, что преподавать мне придется не первокурсникам, а тут уж вскинулся весь:

— Мам, так давай попросим Михаила Борисовича, да он тебя, может, хоть приемам самообороны обучит?

Посмеялись вместе.

Не зря я Сашулю встретила, да.

Отношения с тренером Кира у нас в последние годы стали ровные и спокойные, особенно после того, как Михаил Борисович пару лет назад благополучно женился на той самой Александре, моей подруге из аспирантуры. Поэтому я понимаю ход мыслей сына, и да, я скорее соглашусь принять помощь от него, чем от кого-то другого.

— Вот и отлично. Я завтра на тренировке у него спрошу чо-как. А еще, мам, хорошо бы тебе охрану какую или сопровождение. Хотя бы к отцу в холдинг на совещания ходить. Я-то поеду с тобой, само собой, но лучше бы с поддержкой.

Кстати, мысль-то дельная.

А ведь мой любимый науч. рук мне тоже предлагал поддержку. Только с другой стороны — юридическую и экономическую.