К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Перед масленой неделей нежданно-негаданно к Михаилу, переехавшему с Епифановыми на подысканную квартиру, зашла Люба Миловидова — невеста Леонида Красина. В Москве она оказалась проездом: возвращалась в Петербург из Нижнего Новгорода, куда ездила повидаться с Леонидом.

Она передала Михаилу просьбу Леонида — приехать в Нижний, хотя бы на день-два. Михаил и сам собирался навестить друга. Не видел его уже восемь месяцев. Надо было о многом поговорить, поделиться с ним своими планами и сомнениями, надо было просто поддержать его морально, живущего в Нижнем в вынужденной оторванности от товарищей по институту и организации. Из осторожности они переписывались довольно редко. Да и о чем, по-настоящему интересующем их, Михаил мог написать Леониду, высланному под надзор полиции?.. И что Леонид, живущий поднадзорно, мог написать ему?.. Нужна была встреча.

Люба Миловидова рассказала Михаилу о житье-бытье Красина в Нижнем. В октябре тот поступил в армию вольноопределяющимся. Солдатскую лямку ему, недоучившемуся, бывшему студенту, пришлось бы тянуть так или иначе, время же в Нижнем все равно пропадало почти впустую, да и жить ему, не имевшему там никакого заработка, было не на что.

От Любы Михаил узнал последние петербургские новости, связанные с целым кругом его знакомых, с жизнью «Рабочего союза».

Перед самым отъездом Любы он вручил ей несколько писем к своим питерским товарищам — Егору Климанову, Вацлаву Цивиньскому, Николаю Сивохину…

Несколькими днями раньше Михаил послал Сивочику денежный перевод на десять рублей и письмо, в котором просил Сивохина передать эти десять рублей Валериану Александрову, с тем чтобы тот смог перебраться в Москву. Михаил уже и место для него приглядел в ремонтных мастерских.

В четверг, на масленой неделе, Михаил отправился в Нижний Новгород к Красину.

С Леонидом он близко познакомился около двух лет тому назад, оказавшись с ним в камере Коломенского полицейского участка.

Он приглядывался к Леониду задолго до того случая, сведшего их. На вид тот был совсем еще юнцом, хорошеньким круглолицым юнцом без усов и бороды, со свежим румянцем на щеках: не студент-третьекурсник, а гимназистик пятого-шестого класса… Но это лишь на вид. Михаил слышал о нем: весьма активен, является подпольным институтским библиотекарем, то есть одним из тех, на ком держится тайная студенческая библиотека, целиком состоящая из нелегальных, запрещенных изданий. Наблюдал, слышал его несколько раз во время мартовских волнений в институте, выступающего перед студентами. Говорил Леонид убежденно, дерзко. И — толково.

За те несколько дней, проведенных в камере, они стали друзьями. Однако после освобождения пути их разошлись до осени: по решению Учебного комитета Леонид был исключен из института. Тут же его выслали из Петербурга, и он, вместе с братом Германом, тоже участвовавшим в беспорядках и наказанным таким же образом, уехал в Казань.

В конце лета, правда, братья были восстановлены в институте, хотя и без перевода на следующий курс.

В октябре состоялось собрание студенческого кружим пропагандистов, на котором решался вопрос о создании центрального рабочего кружка и об объединении всех рабочих кружков в единую организацию. Тогда заговорили о нехватке пропагандистов-интеллигентов, и Михаил предложил кандидатуру Красина.

Тот согласился сразу. Выбрали ему конспиративную кличку — Василий Никитич. Перед тем как Леонид пероый раз шел в рабочий кружок, Бруснев напутствовал его: «Продумайте порядок занятий с рабочими, обязательно проверяйте усвоение. У нас уже есть среди рабочих такие, которым по плечу стать в самое ближайшее время рабочими вождями!»

Молодой пропагандист не подвел Михаила. Сам Федор Афанасьев, на квартире которого собирался кружок, одобрительно говорил о Красине.

Однако быть пропагандистом Леониду довелось недолго, всего полгода. До шелгуновской демонстрации На другой день после нее Михаилу в институте сообщили тревожную новость: утром, когда братья собирались в институт, к ним пришли два жандарма с околоточным надзирателем, Леонида арестовали и препроводили в градоначальство…

В тот же день Михаил узнал об исключении Леонида из института и о его высылке в Нижний. А на другой день, к вечеру, Михаил отправился на Забалканский проспект, на квартиру к братьям Красиным, чтоб попрощаться с Леонидом, которому полицией было предложено немедленно покинуть Петербург и отправиться к месту высылки.

Проститься с ним пришло еще несколько студентов-технологов — Роберт Классов, Глеб Кржижановский, Степан Радченко… Раньше других пришли Люба Миловидова и Надя Крупская.

Леонид держался бодро, как всегда, даже какая-то отчаянная веселость была в нем. Когда Михаил попенял ему, перед самым расставаньем, мол, досадно, что и «сгорел» ни на чем, и образование не завершил, он, усмехнувшись, так знакомо свел тонкие брови, потер резкую складку над переносьем, возразил:

— Ну, образование в общем-то уже получено, пайден, так сказать, сам источник света, составлены по основным, для меня, вопросам определенные честные убеждения… Это — уже немало! Это — уже мое!..