ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мать между тем, управившись во дворе со скотиной и напоив коней, собрала в прихожей на стол.

Отец вышел из своей комнаты к столу, принарядившись: мягкий бешмет тонкого темно-синего сукна с накладными газырями, синие казацкие шаровары на очкуре, узкий ремень с простым дагестанским кинжалом, на груди — Георгий 4-й степени. Обут он был в мягкие козловые чувяки. Редкие светлые волосы были расчесаны «на пробор», окладистая борода была тоже расчесана и разведена на груди «на стороны». Держался отец осанисто, с явно подчеркнутым достоинством. Перед братьями пред стал словно бы другой человек. Человек такой: хозяин не только в своей хате да на своем дворе, хозяин целой станицы, в прошлом — боевой казак и всегда — ревностный слуга отечества и престола!..


Отец, до выхода на льготу, отслужил почти двадцать лет, добрую половицу из них провел в боях и походах. Все эти годы он, как было написано в его послужном списке, «вне службы во временных отпусках, в бессрочном отпуску для пользования ран, в плену у неприятеля и по другим случаям не был».

Михаилу однажды случилось прочитать этот весьма пространный и довольно подробный список. Сколько там было упомянуто всяческих боевых дел, в которых отцу довелось участвовать!.. Однако все обходилось для нею удачно: ни ранен, ни контужен не был. За боевое отличие он получил личное дворянство, его произвели в хорунжие; а затем наказным атаманом Кубанского казачьего войска он был утвержден начальником станицы Сторожевой, в которой и обосновался с семьей. В конце 1867 года, за выслугу лет, его уволили на льготу «с мундиром» и с оставлением в той же должности. И вот почти четверть века прошло с тех пор, а он все был бессменным станичным начальником. Умел отец ладить, не роняя достоинства, и со своими станичниками, и с баталпашинским начальством. Твердым, основательным, справедливым был человеком.

Перед тем как сесть за стол, отец трижды широко перекрестился на иконы. На табурет опустился — будто о седло: прямой, упругий, осанистый, взял в руки нож и каравай, в молчании нарезал целую горку ломтей. Только после этого села за стол и мать. Но сначала тоже неторопливо, истово перекрестилась трижды. Так было тут всегда: все — в свой черед, все — основательно.

Загрузка...