Как я преподавал в Америке

Работать надо…

30. IX.91. Снова взошел страх насчет языка своего английского. Два дня общения с Юзом на интенсивно-густом русском опять меня выбили из английскости. И трепещу: как стану понимать споры своих студентов завтра про американство?..

Пока еще легко шло: тексты по-английски были заготовлены. А далее — об Англии, Греции, Франции, Германии, Италии… — надо будет на ходу национальные образы по-новому малевать. Так что особо-то не поездишь по стране. Работать надо.

Ну и хорошо. Чего метаться-то? Одно и то же везде встретишь: круг евреев-эмигрантов, занимающихся тут Россией. Одни и те же вопросы. И утомление переездов; а видеть-то страны не будешь: те же аэропорты да машины и лекции. Так что сиди уж лучше спокойнее тут — и работай умеренно и не нервничая. А то в каком кошмаре и панике будешь — если прилетишь, а назавтра тебе читать по-английски — Эллинский, например, образ мира, а ты не готов?!.

Нет уж, лучше поживи, как сейчас, в милом спокойном Миддлтауне; по вечерам на бесплатное кино ходи-смотри — курс старых хороших фильмов. И почитывай, и поучивайся сам.

Да и денег тебе эти лекции принесут мизер — пару сот долларов, а тревоги, мороки и разрухи организму — много.

Думал засесть и наперед насочинять лекций — да не успеваю: прошли уж три дня из моего свободного пространства. Первый день, в пятницу, просто расслаблялся, а в субботу и воскресенье с Юзом разъезжали и Ириной по рынкам; что-то накупил по его рекомендации. Хорошо, есть кому посоветовать, а то сам бы — никак не мог выбрать и решиться на что… А он авторитетно говорит: «Бери, покупай, мудила! Это девкам нужно, а в магазине вдесятеро заплатишь». Ну и покупаю.

Тоже важнейшая должность — советчик на решение, выбирающий! За тебя и вместо тебя.

Уже велит Присцилла о характере экзаменов и работ моих студентов думать: чтобы написали по 15 страниц — и проверять надо будет. А я думал слинять после 10 декабря. Нет, еще неделю надо быть здесь — работа ведь, и за нее тебе платят!

Юз меня опекает, возит, кормит часто. Неловко… Хотя и ты ему даешь: много идей бросаешь, разговариваем в поездках, он напитывается от тебя и потом в свои тексты сунет — в жанре буффонно-бурлескного философствования. Насасывается от тебя тоже — не меньше, чем Эпштейн. Только Юз — друг и не конкурент: в другом жанре. И ему приятно свое давать: и он в разговоре вдохновляется и выдает и мысли, и слова. Так что прекрасно и обоюдопитательно наше общение. Вон как сострил на ходу: его Ирина, разгадывая кроссворд какой-то, спросила:

— Памятник русского деревянного зодчества?

— Рубль! — ответил он.

Нуда: наш деревянный рубль, ничего не стоящий…

Да и осеменять беседою плодородящую почву, как это делал Сократ, — чем не реализация себя, не посев и продолжение?.. А как лекторы, профессора — не писатели? Рассеивают мысли прямо в души и умы.

Дал Юз русские тутошние газетки — «Русскую мысль», «Новое русское слово». Письмо интеллигентов-демократов: Латынина, Гальцева, Роднянская, Золотусский, Лихачев — против интеллигентов-разрушителей, за союз с новой демократической властью; а не мешать ей воплями о новом русском «империализме» и «диктаторстве» Ельцина.

Правильно, конечно. Чувствуют себя — как Бердяев и «Вехи». Историю русского общественного сознания движут…

И все же — рыночно и пошло. Не по тебе, не экзистенциально-внутренне, не честно.

Хотя — не берут тебя в такие группы и на конференции и поездки — ты и пострадываешь и завидуешь. И твой скепсис — это «зелен виноград». Они так реализуются и друг друга умом питают. А ты в нуду нутри своей смотришь, скучаешь — а утешаешь себя по-обломовски тем, что ты — глубже, в таинственные метафизические глубины смотришь, где — неразрешимость. А они — будто знают, решения находят!