Какая она, Победа?

Токтогульский створ

В марте 1962 года взрывник Гидроспецстроя Василий Журавлев, бульдозеристы Решат Бекиров, Эбазыр Караев, а затем Сеяр Феттаев и Анатолий Курашов были откомандированы со строительства Уч-Курганской ГЭС, из родного Шамалды-Сая неизвестно куда, неизвестно зачем и неизвестно на сколько. Во всяком случае, пункта назначения на карте не существовало, цель командировки тоже трудно было сформулировать, поскольку их посылали пробивать тропу к еще не выбранному створу еще нигде не значащейся стройки, о которой только поговаривали, употребляя глаголы в будущем неопределенном времени. Немного географии. Шамалды Сай — это поселок и опорный пункт нарынгидроэнергостроевцев. Он вырос рядом и одновременно с Уч-Курганской ГЭС, на самом выходе Нарына в просторы Ферганской долины. Тихие кварталы двухэтажных домов, удобные коттеджи, асфальтированные дорожки, успевшая разрастись зелень садов и аллей — долгожданный уют, который, к сожалению, приходит к строителям лишь в ту пору, когда надо сниматься с места к новым котлованам и пустырям.

За чередой тополей силосные банки бетонного завода, мостовые краны плотины, длинная, уходящая вдоль нарынского берега дамба — детище УМР, то есть Управления механизированных работ вообще и его начальника Казбека Бексултановича Хуриева, в частности.

Рядом с Шамалды-Саем ветка железной дороги, чуть поодаль автомагистраль Ош — Фрунзе. Обе дороги идут параллельно друг другу, постепенно втягиваются в горы и на двадцатом километре от Шамалды-Сая нанизывают на себя город Таш-Кумыр. Над домами колокольным звоном плывет лязг шахтных механизмов, гул компрессорных установок, воздух пропах угольной пылью, серной гарью тлеющих терриконов. Улицы вытянулись вдоль ущелья по щебенистой террасе, одинаково пыльной летом и зимой, вокруг пестрая рябь скал и обрывов, бурых, кирпично-красных; кажется, что они раскалены, даже если скулы сводит от ледяного ветра.

Внизу, под обрывом террасы, катит свой расплавленный суглинок мутный Нарын. Так глубоко ушел он в горную твердь, что в городе, стоящем на реке, реки не видно и не слышно; не так ли вообще складывались прежде отношения Нарына и земледельца — видит око, да зуб неймет?

Сразу за Таш-Кумыром начинаются безлюдные однообразные горы, только теперь не красные, а темно-серые, серые, круто сложенные растрескавшимся сланцем и плитняком. Они тянутся двадцать, тридцать, шестьдесят километров; не сразу укладывается в голове, что едешь вдоль гигантского спила Ферганского хребта, разрезанного рекой. Но едва сланцевые кручи пошли на убыль, едва поманила просветом приблизившаяся долина речки Кара-Су Восточная, как впереди, закрывая небо, вздыбился мраморный горб Атойнанского хребта, перехлестываясь на левобережье Нарына горой Чон-Тегерек.

С такой дикой мощью, с такой угрозой и неподступностью громоздится поперек нарынской долины каменный монолит, что строители дороги Ош — Фрунзе не рискнули следовать за рекой. Они перебросили через Нарын подвесной мост, пустили шоссе по левобережью, а потом через сургучнокрасные кручи перевала Торпу увели трассу в ущелье Кара-Су. Отсюда без особых трудностей можно миновать кряж Чон-Тегерек и в несколько серпентин перевала Кок-Бель перемахнуть в долину Кетмень-Тюбе.

Такие долины геологи называют впадинами. Громадной глиняной чашей лежит Кетмень-Тюбе в оправе смыкающихся со всех сторон гор, кажется, самой природой созданная для того, чтобы стать морем. В прежние годы, когда о мостах через Нарын мечтать не приходилось, людям ничего не оставалось делать, как все же пробить дорогу вдоль реки через теснину. По ней и ездили в Кетмень-Тюбе. О дороге рассказывали всяческие страхи, и каждый поворот ее отмечен в памяти старожилов сорвавшимися в Нарын автомашинами, погибшими под обвалами путниками. И когда появилась новая дорога, о старой тут же забыли; теперь ею пользовались лишь охотники и пастухи, стоявшие со скотом в урочище Токтобек-Сай, расположенном сразу за тесниной. Да и для них дорога стала нелегкой. Она где сползла с осыпями, где оказалась заваленной камнепадами, где ее смыл Нарын. Трудно поверить, что здесь когда-то ходили машины. Теперь, оказавшись в этих местах, человек мог рассчитывать лишь на прерывистую, подчас едва угадываемую тропу, и жители крошечного кишлака Джеен Кыштоо, что у подвесного моста, были немало удивлены, когда появившиеся со стороны Таш-Кумыра бульдозеры и грузовая машина свернули с накатанного шоссе и начали двигаться в сторону старой дороги, с трудом пробивая себе путь в нагромождениях камней.

Бульдозер тащил за собой вагончик. В вагончике бульдозеристы жили.

Если не считать Джеен-Кыштоо, вагончик этот был единственным жильем на десятки километров вокруг. По субботам бульдозеристы уезжали домой, в Шамалды-Сай, и, отгуляв положенное, вновь возвращались к подвесному мосту. На «тропу», как теперь говорили в Шамалды-Сае.