ЗАКЛЮЧЕНИЕ

И. Н. Гроздова, С. А. Токарев

Летние и осенние обряды народов Европы по своему смысловому значению отличаются от календарных обрядов зимнего и весеннего циклов. Если в зимний и весенний периоды усилия земледельцев были направлены на подготовку и проведение главных сельскохозяйственных работ — пахоту и сев, заботу о первых всходах, то летне-осенний период — это завершение сельскохозяйственного года. Смысл магических обрядов, совершаемых в этот период, состоял в том, чтобы обезопасить созревающий или уже созревший урожай от губительных действий реальных (засуха, град, ветер и пр.) и воображаемых (нечистая сила, колдовство) сил и главное убрать своевременно хлеб и запасти все необходимое для наступающей зимы.

Аграрная основа летне-осенних праздников отнюдь не исключает других мотивов и целей магических обрядов. Обеспечение семьи необходимым для жизни продовольствием — одна из главных забот сельского жителя в прошлом. Но для полного благополучия общины нужно было позаботиться о сохранении жизни и здоровья всех ее членов и создании благоприятных возможностей для ее дальнейшего роста и развития. Вот почему почти со всеми аграрными праздниками связаны и мотивы семейно-брачной обрядности. «Пища и потомство, — писал Д. Фрэзер, — вот чем люди стремились обеспечить себя, совершая магические обряды, призванные регулировать времена года и управлять ими»[4].

При анализе летне-осенних праздников, как и праздников зимнего и весеннего цикла, нас поражает прежде всего сходство обычаев, обрядов, поверий у всех народов Европы. При всем разнообразии деталей, зависящих от местных условий, повторяются прежде всего основные элементы ритуалов и поверий, существенные черты обычаев.

По сравнению с весенним и зимним циклами летне-осенние праздники менее связаны с церковным календарем: окончание циклов сельских работ трудно было приурочить к определенным дням.

Выделяются два главных фокуса, вокруг которых группируется большая часть обрядов, обычаев и верований. Это, во-первых, дни летнего солнцестояния, приблизительно совпадающие с церковным праздником Иоанна Крестителя. Этот день, в церковном календаре не имеющий большого значения, в годовом кругу народных праздников занял одно из главных мест, и к нему приурочено наибольшее число ритуалов, старых верований, а также и собственно праздничных моментов. Конечно, не святой Иоанн тому причиной: это праздник солнца!

Во-вторых, это дни окончания жатвы, окончания сельскохозяйственных работ, падающие на разные календарные даты (зависимо от климата), но ознаменованные тоже разнообразными обычаями и поверьями. Первый из названных фокусов — средоточие собственно летних обычаев, второй — осенних. Но и к тому и к другому фокусам тяготеют или располагаются между ними множество второстепенных праздников и разных дат, к которым приурочены поверья, запреты, обряды.

Назовем наиболее постоянные элементы, почти неизменно у всех народов сопровождающие праздник летнего солнцестояния:

1. Ритуальный огонь, чаще всего в виде костров, сооружаемых всегда коллективно, всей общиной, деревней. Вокруг костра устраиваются пляски, игры, развлечения; обычно через него прыгают. Огню костра раньше приписывали очистительную, целебную и оплодотворяющую силу. Местами костер заменен факелами, свечами.

2. Преимущественное расположение костров на высотах (холм, гора) позволяет думать о связи ритуального огня с древним культом солнца. Об этой связи говорит и само приурочение огней к летнему солнцестоянию, а также мелкие местные детали.

3. Целебную и живительную силу приписывали в те же дни воде. Вода, взятая в иванов день из источника, из колодца, обладает особыми чудесными свойствами. Были обычаи купаться в эти дни в реке, умываться росой, кататься по росистой траве.

4. Растения тоже приобретают в иванов день волшебную силу. Повышается целебная сила трав, которые и без того фигурируют в народной медицине: тмин, зверобой и др. В день Ивана Купала (или накануне) запасаются лекарственными травами. Искали и воображаемый цветок папоротника, верили в его апотропеическую и колдовскую силу, в возможность с его помощью найти клад. Сюда же относится обычай украшать зеленью жилище, водружать майское дерево (название, уже не соответствующее времени года).

5. Очень заметен в летней обрядности эротический элемент: тут действуют и ритуальный огонь (прыжки парами через костер), и магические свойства цветов (плетение венков и эротическое гадание с ними), и чудодейственная сила воды. Девушки, как и зимой, гадали о замужестве. В прошлом местами отмечалась особая сексуальная свобода в эти праздничные дни.

6. Составной частью летних праздничных обычаев является и обрядовая трапеза. Но летнее время у земледельческих народов еще не изобилует плодами земными, и обрядовая пища бывает скромной.

Рассмотрев весь годовой круг календарных праздников в Европе, мы замечаем некую «парность» их. Зимой период главных обрядов начинается со дня зимнего солнцестояния (позже был несколько сдвинут на 24 декабря старого стиля — сочельник рождества) и завершается через двенадцать дней (крещение или день королей). Летом столь же существенна дата летнего солнцестояния (тоже сдвинутая на два дня — на 24 июня ст. ст. — иванов день) открывает период, насыщенный обрядами, который в традициях большинства европейских народов длится до дня св. Петра. К этим двум периодам у многих народов приурочивается и поверье об особой опасной деятельности ведьм, колдунов и всякой нечистой силы. Можно допустить, что поворотные периоды года вызывали особое отношение людей: ожидание перемен и суеверный страх одновременно.

Хотя общий смысл и даже первоначальный корень всех календарных обычаев и обрядов у земледельческих народов Европы состоял, несомненно, в стремлении сохранить и увеличить хозяйственное благополучие, вырастить и сберечь урожай, но как раз в обычаях, падающих на начало лета (иванов день и др.), эта основная цель как бы отодвигалась на второй план. Сравнительно мало обычаев, непосредственно связанных с заботой о повышении урожая. Однако они все-таки есть. И сюда относятся прежде всего магические действия, направленные на охрану зреющего урожая. Они распределены более равномерно на все летние месяцы. Это обряды против градобития, против засухи, против гроз, чреватых полевыми пожарами, и, конечно, против полевых вредителей — грызунов и насекомых. Эти обряды у некоторых народов исполняются в определенные дни, иногда связываясь с образами святых — «специалистов» по охране урожая, а у других — совершаются как бы по мере надобности.

Зато обычаи, связанные с уборкой урожая, особенно с жатвой хлебов, переполнены обрядами и поверьями, непосредственно связанными с земледельческим хозяйством.

Две главные идеи выражены в этих обычаях: во-первых, оформить и узаконить начало потребления собранного урожая хлеба, овощей, плодов, винограда; во-вторых, заручиться надеждой на такой же или лучший урожай в будущем году.

Первая идея восходит к древнему обычаю снятия табу на потребление новых плодов и торжественного, обычно коллективного их вкушения. Вековой стихийный опыт народов — не только земледельческих, а и скотоводческих и охотничьих — требовал строгого регулирования потребления — отсюда традиционные сроки охоты, сезонного перегона скота, сроки начала уборочных работ, некогда, вероятно, коллективных. Именно таково происхождение обычаев европейских народов: торжественно, зачастую коллективно приступать к потреблению нового хлеба, овощей, фруктов, вина; «благословлять» эти плоды в церкви, чествовать по этому поводу тех или иных святых, чьи дни придутся на время уборки. Церковные обряды тут, несомненно, поздняя и несущественная примесь.

Вторая идея выражена в гораздо более разнообразных формах. Суеверные, магические и анимистические представления здесь развертываются во всем блеске. Сберечь плодоносную силу земли, передать ее через полученное зерно будущему году — вот наиболее «вещественное» выражение этой идеи, ее контактно-магическое выражение. Но та же идея принимает и иные, анимистические формы — олицетворения той же плодоносной силы. Это именно те олицетворения хлебного поля, нивы, созревшего урожая, которые впервые так отчетливо исследовал Вильгельм Маннгардт и с таким блеском обобщил Джемс Фрэзер.

Хлебное поле рисуется воображению земледельца как живое существо — это «хлебный заяц», «ржаная собака», «ржаной волк», «хлебный петух» и иные животные или же в человеческом образе — «хлебная матушка», «старик», «ржаная девушка» и другие подобные антропоморфные образы. Это живое существо сидит в зреющей ниве, его видно, когда нива волнуется от ветра. А когда люди жнут рожь, это живое существо постепенно отступает и под конец прячется в последней горсти колосьев. Психологически вполне понятно, что суеверные чувства сосредоточиваются на этом последнем участке жнивья, на последней горсти колосьев, на последнем снопе. Местами его оставляли несжатым, перевязывая лентами и т. д. Или срезали с особыми обрядами. К тому, кто срезал последний сноп, — особое отношение: ему или особый почет, или, напротив, насмешки и шутки он «поймал зайца», «поймал петуха».

Вполне понятны психологически и все дальнейшие манипуляции с последним снопом: его украшают, торжественно, с песнями несут домой и потом почтительно хранят; зерно из этого снопа употребляют для обрядовых кушаний, скармливают скоту и, что особенно важно, подмешивают к посевному зерну на будущий год. Это магическая и символическая, если угодно, передача плодородной силы земли через зерно обратно той же земле; символическое или магическое возвращение земле ее собственной плодоносящей силы.

Этой же идее подчинены и прочие более или менее вычурные обряды или игры, связанные с уборкой урожая: игры с петухом, гусем, котом и пр. как живым олицетворением урожая, отсечение головы петуху, зарытому по шею в землю, — символика, доведенная до грубого натурализма, инсценировки с человеческими олицетворениями урожая — выборные «короли» и «королевы» и т. д.

Все эти аграрные по происхождению обычаи и обряды включали в себя, конечно, и всякие развлекательные моменты — песни, игры и танцы, а заканчивались, как правило, пирушкой, в которой обрядовые черты уже отступали на задний план перед простым весельем, вполне заслуженным, и обильной едой и выпивкой. Ведь самое богатое время года!

В скотоводческих (преимущественно горных) районах Европы летне-осенний цикл обычаев имел иной вид. Средоточием его было возвращение скота с летних горных пастбищ. В этих обычаях тоже много общего в разных странах.

В этот сложный комплекс аграрной, сельскохозяйственной по существу обрядности по-разному вклиниваются в отдельных странах посторонние в основе своей элементы: обряды культа предков и культа умерших; черты общественного строя, восходящие к древним мужским и женским союзам. Очень весомый отпечаток внесла христианская церковь, которая сделала все что могла, чтобы если не истребить «языческий» дух аграрных праздников, то, по крайней мере, придать им хоть видимость христианской обрядности. Местами ей это удалось: в тех странах, где особенно сильна была (да и сейчас сильна) католическая церковь — в Италии, Испании, Португалии, церковные обряды настолько глубоко вошли в быт и душу населения, что порой едва прослеживается из-под них древняя аграрная основа обычаев. В других странах, однако, картина совсем иная, и именно в летних и осенних обычаях, особенно связанных с уборкой урожая, церковного элемента почти незаметно.

Эпоха капитализма с ее товарно-денежными отношениями в известной мере тоже повлияла на традиционные обычаи. Уборочные обычаи, некогда общинные, как-то приспособились к классовым отношениям в деревне: украшенный последний сноп несут уже к хозяину поля, его приветствуют песнями, а он отвечает наемным рабочим угощением и выпивкой. Другой пример: расчеты по найму батраков, пастухов, наем их на новый срок — все это приурочивается к дням осеннего праздничного цикла: михайлов день, димитров день.

Проследив календарные обряды народов Европы, мы замечаем характерную трансформацию верований; имея корни в глубокой древности, заняв позже определенное место в канонах господствовавшей церкви, они в наши дни получают новое осмысление.

Например, по верованиям древних кельтов души умерших поднимались 1 ноября (с этой даты начинался новый год) из подземного мира и находились среди живых. Именно поэтому даты 1 и 2 ноября вошли в ритуал христианской церкви как день всех святых и день усопших. Со временем эти два церковных праздника в народном быту слились воедино, стало в обычае посещать могилы родных и близких безотносительно к церковным установлениям. А ныне эти даты имеют большое общественное значение — день памяти погибших соотечественников.

В Париже, например, к могиле Неизвестного солдата направляется торжественное шествие. В других городах Франции посещают памятники воинам, погибшим в трех последних войнах. По всей Польше в эти дни зажигают свечи и кладут живые цветы на братские могилы польских и советских воинов. В Варшаве горят огни возле мемориальных досок, отмечающих места, где в годы второй мировой войны погибли жертвы гитлеровской агрессии, бойцы Сопротивления, участники варшавского восстания. Поминание погибших 1 ноября происходит в Великобритании и других странах Европы.

В наши дни в социалистических странах Европы возрождается интерес к народным традициям, в которых ярко проявилось творчество народа. Широко празднуется окончание уборки урожая. Эти фестивали приобрели новые формы, соответствующие новым социальным отношениям: подводят итоги сельскохозяйственного года в кооперативах, в областях, демонстрируются хозяйственные достижения, премируются лучшие работники. В эти праздники включаются фольклорные элементы в самом широком смысле: люди надевают местные национальные костюмы, звучит народная музыка, песни и танцы сопровождают веселье. Эти праздники способствуют сохранению и развитию эстетических традиций, популяризации народного искусства.

Загрузка...