Калиновый мост

Глава 1

«Ось я дивлюсь в небо ведмежими очима:

Що це за плями, що пропливають мимо?

Мене цікавить все: що, де, коли і як?

Моя ведмежа лапа, яка вона на смак?

Зв’язок втрачається, картина млява…

Так це, чи не так — це лише моя уява»

ТНМК «Гранули»

В доме было сумрачно, несмотря на яркий и солнечный летний день. Большая часть окон прикрыта ставнями. Комната, где Федулов оказался, едва переступил порог, очевидно, служила подобием «приемной». Здесь имелся и небольшой деревянный, грубо сколоченный стол, и пара деревянных скамеек. В одном из углов, совсем близко к… открытому очагу, которого Федулов тут точно не ожидал бы увидеть, с весьма современной конструкцией нависающей вытяжки, стоял широкий диван.

— Туда, — именно на диван и указал хозяин дома Федулову, видимо, требуя, чтобы он уложил девчонку. А сам распахнул ставни на двух ближайших окнах, впуская больше солнечного света в комнату.

После этого подошел ближе, вынудив Федулова попятиться в сторону. В замкнутом помещении, невзирая на то, что комната была громадной и с высоким сводчатым потолком, подбитым бревнами, рост и массивность мольфара становилась просто невыносимо давящей.

Осмотрелся, все больше нервничая, задыхаясь непонятно с чего. С балок свисали пучки сухих и свежих трав, наполняя воздух достаточно приятным ароматом леса… Но, мать его так, у Федулова легкие дышать отказываются!

Водила дальше порога не совался, стоял в открытых дверях, гоняя по комнате сквозняк, но с явным любопытством осматривался, словно впервые довелось внутрь дома заглянуть.

Мольфар вновь на него из-под бровей цепко глянул, будто раздумывал, как именно его в порошок стереть.

У Федулова же реально мороз по спине пошел — все отдал бы сейчас, чтобы не тут находиться! Но его молитвы точно не были услышаны, и чуда не случилось: он все еще стоял в доме мольфара, от каждого движения которого по спине шла ледяная дрожь некого первобытного и необъяснимого ужаса. Потому нервно и резко посторонился, стремясь исчезнуть с горизонта хозяйского обзора. И с каким-то страхом наблюдал, как мужчина подвинул табуретку к дивану. Сел, глядя в упор на девчонку, так и не приходящую в сознание.

Только сейчас заметил, что у той лицо перемазано грязью, да и одежда вся истрепанна после бега по лесу и кроссовок только один на ноге… Гадство! А ведь даже не зацепился все это время! Что подумают теперь? Или, наоборот, в его легенду укладывается?..

Мужик все смотрел.

Высокий… Да нет! Огромный, необъяснимо мощный, подавляющий остальных, заполняющий все пространство вокруг себя! Мольфар сам смахивал на медведя этой громадной фигурой, сейчас словно сгорбившейся, нависшей над девушкой, выглядевшей на таком фоне вообще мелкой и хрупкой.

Добавлял сходства с лесным жителем и цвет волос — какой-то, как ненастоящий, натурально коричнево-бурый… Как медвежья шерсть, блин. Специально, что ли, подкрашивал, чтоб больше мистики для местных навести? Или это уже самому Федулову от страха мерещится…

Мольфар не касался девчонки, не осматривал ее шишку, даже пульс не проверял. Просто сидел на своем табурете и смотрел… Ну, или так казалось ему, стоящему позади и не видевшему, что там в глазах мольфара, может, заговоры какие-то беззвучно читает?

— Уходи, — внезапно, не повернувшись к нему, глухо и гулко велел мужчина. Будто голос из колодца шел, ей-богу! И так властно, реально пригибая к земле этим звуком.

Федулов вздрогнул сильней. Откашлялся, не поняв, как это?! Вот просто уйти? Он же не рассказал ничего, ни заготовленной версии случившегося, ни «объяснений» того, почему никак не может остаться. И тут «уходи»…

— Подождите, но что с ней будет? И я же не объяснил, что случилось… И что вы делать собираетесь?.. — будто комок встал в горле, и из-за этого собственный голос звучал как-то жалко, плаксиво, ломаясь, словно страх и стыд его выдавал.

— Я знаю, что случилось, — мольфар вдруг медленно полуобернулся, пронзив Федулова взглядом своих темных глаз, отчего ему стало настолько страшно — колени задрожали, а под футболкой вся спина вмиг покрылась холодным и тошнотворно-противным потом. Никогда еще такого не ощущал! Ни разу в жизни такой могильной черноты в глазах человека не видел. Обещания расплаты…

Действительно впечатление, что этот мужчина все о прошлой ночи знает. О том, как мерзко они поступили… Нет! Чуть не поступили же…

— Уходи, — повторил мольфар. — Я тебя потом найду…

И Федулов рванул из этого дома так, будто бы за ним демоны ада гнались, норовя укусить за пятки! Оттолкнул водителя с дороги, выскочив на улицу, замер, только перебежав мост.

— Ну, давай, заводи свой танк! — все тем же дрожащим голосом попытался распорядиться проводнику, который следом вышел. Забрался на пассажирское сиденье, едва сумев пристегнуться трясущимися руками. — Мне уже в город ехать пора! — будто и правда опаздывал куда-то, а не до сердечного приступа испугался скрытого намека, прозвучавшего в словах местного ведьмака.

И пока проводник, не особо понявший, что за спешка, все же разворачивал «вездеход», пытался убедить, что не было в последней фразе мольфара никакой угрозы, послышалось ему с перепугу. Скорее он на оплату намекал, а не на что-то другое… Только взгляд тот…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет, привиделось! Забыть надо и все.

И вдруг Федулов понял, что ни за какие посулы в мире не хочет сюда возвращаться. Гори оно все синим пламенем! И то, что с девчонкой этой станет, — не его беда, пусть и красива настолько, что глаз не отвести. Хорошо, что нигде не назвался и не проболтался о себе никак. Не найдут его…

Как бы там ни было, но пересечься с этим… медведем, блин, он точно больше в жизни не хочет! Ни за какие коврижки!

Ее окружала темнота. Плотная, глубокая и безграничная, казалось. Вне этой тьмы она себя не представляла сейчас. И не ощущала. Откровенно, она себя с этой темнотой отождествляла, не зная… Нет, не помня ни своего имени, ни того, кто она сама по себе.

Где оказалась? Откуда пришла? Куда направлялась?..

Ни единой догадки или ответа. Только тихое непонятное потрескивание, очень уютное и приятное, заполняло пространство вокруг, почему-то даря ощущение тепла. А в остальном… Лишь насыщенная чернота, в которой не было ни единого иного оттенка. И что-то очень неприятное, пульсирующее, вызывающее… боль в голове?..

Застонав, она попыталась повернуться, сдвинуть нечто тяжелое, влажное, мешающее, давящее ей на глаза. Испугалась, поддалась панике! В ушах, будто эхом, какие-то крики, гигиканье, улюлюканье, от которого в животе все свело ледяным узлом, яркий, слепящий свет в темноте…

— Тише. Не крутись. Уберу компресс… — низкий, размеренный голос оказался полной неожиданностью.

Она замерла, как застыла, прислушиваясь. Словно всею собой, каждой клеткой своего тела впитывала эти вибрации чужого голоса, силясь понять, кто рядом: друг или враг? Помогает или угрожает ей?

— Легче?

То нечто, мокрое, горячее и давящее, исчезло с ее головы и глаз, но светлее не стало… Самую малость, возможно. Или она придумывает?

Мужчина… Этот голос точно был мужским. А еще таким глубоким и низким, будто доносился из-под земли или из гулкой пещеры, отчего по ее спине прошла дрожь страха. И немного рокочущим, тоже наталкивающим на непонятные ассоциации с чем-то мощным и пугающим. Но она не могла вспомнить, с чем именно. Попытки же напряженно вспомнить только усилили мучительную боль в голове.

— Расслабься, — огромная, жаркая и сухая ладонь легла ей на виски и глаза, вновь опустив дрожащие веки, словно хозяин голоса не позволял осмотреться. — Не принуждай себя. Понемногу… Не напрягайся.

Ее окутало теплом. Таким неожиданным, очень приятным, словно солнечными лучами согрело. А еще запах… невероятно уютный, очень знакомый вроде, сладкий… и острый одновременно. И свежий, как воздух в лесу. Но и пряный еще… Успокаивающий и тревожный, будто тысячи оттенков смешались в этом аромате, каком-то до дикости мужском, но и… дарящим чувство защищенности, прогоняющим страх, что неясно почему заполонил душу.

По телу мурашки пробежали, как молния рядом ударила.

— Кто ты? — выдохнула она, отчего-то испытывая слишком много разных эмоций и ощущений. Потерялась. Запуталась в страхе, собственной памяти, обилии раздражителей и этом запахе.

— Кто? — показалось, что человек… мужчина, чуть улыбнулся. — Считай, местный ведун. Знахарь. Тебя ко мне привезли, чтоб помог привести в сознание…

— Кто? — опять едва не всхлипнула.

Ей не становилось ни понятней, ни легче!

Наоборот, от его слов в голове опять зазвучало какое-то отдаленное эхо криков и грубого смеха, явное понимание ужасной угрозы, отчего все тело затрясло.

Знахарь ощутил эту дрожь, видно, рукой, что так и не убрал с лица.

— Не бойся, — приказал ей? — Не важно уже, кто привез. Тебя никто не тронет. Мое слово.

Он настолько веско это произнес… Так окончательно… Будто земля свое слово сказала. Твердыня, которую ничто поколебать не в состоянии. Не оспорить человеку такую волю. И даже рокот в этом голосе почудился, будто гулкий камнепад или рык дикого зверя…

Или же, вероятней всего, это у нее в ушах шумело от головной боли, что нарастала.

Она не могла понять. Сжалась вся, судорожно вдохнула, все еще не в состоянии использовать глаза из-за давления его руки. А без зрения совсем потерянной себя чувствовала! И так страшно! Ничего не понятно, не разобрать… Почему она не видит?!

— Мои глаза!.. — хотела попросить, чтобы дал ей волю, позволил нормально осмотреться, но почему-то умолкла, не договорив.

— Не бойся. Тихо, — повторил вновь это веское распоряжение, только тише, как-то осторожней, что ли. — Не пытайся сейчас смотреть. Ты головой ударилась, сотрясение у тебя, отек мозга, скорее всего. Потому так долго без сознания была, что плохо, конечно. Думаю, ты сейчас не сможешь ничего увидеть. Я такое редко видал, но ты на свет едва реагировала, когда проверял, — как-то тяжко вздохнул ее собеседник, словно извиняясь перед ней. — Дай восстановиться мозгу и глазам. Хотя они и целы. Но, видно, из-за отека нерв или центр пережат. Должно отпустить.

— Вы врач? — растерялась, пока не в состоянии полностью осмыслить значение сказанного.

— Нет. Правда, можно сказать, медик, бывало… — он будто бы хмыкнул, как-то… так же тепло, как то потрескивание, что она продолжала слышать. — Да и помотался по миру и по жизни, всякое повидал и научился многому. НЕ дергайся, просил же, — уже строго прикрикнул, когда она попыталась повернуться. — Капельница стоит. Еще немного, пара минут и уберу. Надо же тебя подлечить.

Еще одна тяжелая рука легла ей на плечо, удерживая на месте. И вновь этот теплый и свежий, тревожащий аромат, только сильнее. Сбил ее с толку. Напряглась, пытаясь ухватить ускользающую мысль или ассоциацию.



Не вышло. И вдруг с ужасом поняла другое…

— Как меня зовут?! Кто я?! — едва не с истеричными нотами, прошептала внезапно охрипшим голосом. И такой кошмар в голове, что тело онемело, кажется.

Ее собеседник молчал несколько мгновений. И ей не понравилась эта тишина, тяжелая и словно предгрозовая.

— Не помнишь? — шумно и с усилием выдохнул.

— Н-н-ет, — всхлипнув, хоть и не хотела, призналась в этом страхе и слабости.

— Ну и не надо сейчас, значит, — его рука, та, что на плече, как-то успокаивающе погладила, словно ребенка утешить пытались. — Так бывает после удара. Сотрясение твое вылечим, и все на место встанет, — он говорил настолько уверенно и спокойно, вновь с тем веским убеждением, что ей даже легче стало.

Казалось, этот знахарь точно знает, о чем говорит, и она успокоилась. Почти…

— Но…

— Не тревожься, лэля*, не нервничай. Оно тебе сейчас не нужно. Поспи лучше. Тебе отдых важнее, — прервал ее мужчина, не дав высказать эти страхи.

Лэля…

Так приятно стало почему-то. Не ее имя, знала точно. Но и появилась четкая уверенность, что это очень нежное, очень мягкое обращение, которое не всем подряд говорится, что-то из недр памяти всплыло. Конечно, он ее просто поддержать хочет, ясно, но все равно… тепло в душе.

Мужчина же как-то двинулся, пошевелившись, отпустив ее плечо. Наклонился куда-то. Что-то тихонько затрещало, будто… Да! Как огонь в очаге! Она поняла! И так приятно запахло вдруг чем-то травянистым, напоенным землей и сладостью. Так спокойно мигом стало на душе.

А ее голову при этом приподняли, еще раз велев не открывать глаза. Она поверила ему. Непонятно почему, но поверила, и не пыталась поднять веки.

— Давай, ты сейчас попьешь и поспишь еще, — он прижал к ее губам какую-то чашку с толстым краем.

Пришлось сделать глоток. Вода. Прохладная и чистая. Без ничего, но так вкусно! Было неожиданно. И в то же время она точно знала откуда-то, что это чистая вода и ничего более.

— Молодец, лэля. Вот так, — судя по звукам, он отставил чашку куда-то, а ее голову вновь опустил на подушку. — Капельницу отключу, не пугайся, — предупредил хозяин, придавив ее руку чуть ниже.

Она ощутила, что мужчина что-то сдвинул, в руке мелькнула легкая боль, на которую не успела и отреагировать.

— Все, зажимай, — он сам согнул ее руку, проложив что-то в локтевую ямку. — Подержи так минут пять.

Она послушно согнула руку, будто в поликлинике. Даже губы в улыбке дрогнули. Стой… Это откуда помнила? Но на попытку напрячь память и голову, последняя отозвалась новой мучительной болью.

— Я сейчас отойду ненадолго, ты не вставай. Не пытайся даже, — опять велел знахарь тем тоном, от которого у нее и внутри дрожь шла. И в голову не приходило ослушаться. — Мне ульи проверить нужно, недалеко стоят, поляна в трехстах метрах от дома. Быстро обернусь. Не вставай никуда, поняла?

Улья… Мед! Разнотравье и сладость меда! Вот чем от него пахло! Нет, не только этим, но именно нотки меда вносили ту самую теплоту в запах, что окутывал ее разом с близостью мужчины, успокаивал.

— Хорошо, не буду, — едва слышно отозвалась, если честно, уже проваливаясь в сон. И правда, измотана, спать вдруг захотелось невероятно.

— Умница. Спи, — похоже, довольно, но тихо отозвался ее собеседник. — Тебе сейчас отдыхать больше всего нужно.

И она провалилась в еще более глубокую темноту, не имея ни сил, ни желания сопротивляться усталости, вдруг сковавшей тело. И было так хорошо, так тепло и спокойно, потому что он рядом. А приснился почему-то большой медведь, который на солнечной поляне, раскинувшейся среди холмистого леса и деревьев, укрытой травами и обилием сладко пахнущих цветов, проверял в ульях мед.

* [лэ-ля] укр., ласковое обращение к дорогой девушке, отголосок древних верований в богов и духов природы, одна из богинь, дочерей Мокоши