Камни Рун. Том 2

Глава 17. Сталь и магия

Магическая энергия пронизывала все мое тело. Осуждающий шепот Йеши, призрачная фигура учителя, далекий голос Отавии — все осталось позади. Впереди меня ждал бой, мой последний бой.

Теперь я знал, что сделал со мной Эдриас, как я стал магом. Нужно лишь легкое касание, нужно лишь направить поток первобытной энергии через кровь — и вот, ты становишься частью этого потока, становишься каплей в океане магической силы.

Мои жилы сейчас выкручивало огнем и болью. То, на что у лживого колдуна ушли недели, я сделал в мгновение. Это было похоже на удар огромным кузнечным молотом, что вышибает весь дух, ломает ребра, лишает сил. Но все только начиналось, ведь вот они, всадники степи, несутся навстречу мне, размахивая оружием.

Степняки признают только силу, это мне крепко вбила моя наставница. Они не побегут и не отступятся, пока есть хоть малейший шанс на победу, они будут сражаться, а если шансов нет — приложат вдвое больше усилий, чтобы продать свою жизнь подороже.

Каждый воин боится смерти, это нормально. Это низменное, базовое чувство любого живого существа. Но клан — больше, чем отдельный воин. Когда ты часть клана, то блюдешь только его интересы, даже в ущерб собственному бытию.

В этом был главный позор Витати. Она не смогла сделать то, что было должно. Не смогла отступить в сторону от своего Я и стать Невестой Пустоты, как того требовал клан. Сейчас, будучи частью магического потока я понял всю суть, всю глубину, отвратительный ужас ее падения.

Я надеялся, что был другим. Выше этого. Сейчас вопрос моего выживания — не нужда отдельно дышащего существа. Сейчас я должен выжить для того, чтобы выгнать из родного мира Эдриаса. Исправить ошибки того голодного, напуганного мальчишки-беспризорника, что нашел пещеру в Нипсе. Не каждому мужчине выпадает шанс исправить ошибки прошлого, скорее, всем лишь приходится жить с ними. Я был другим — у меня этот шанс есть. И я не упущу его.

Моя демонстрация магической мощи ожидаемо не возымела эффекта. Дерзкого винефика, что посмел противостоять мне, тут же прикрыли его собратья, расколов пылающую, несущуюся с небес глыбу расплавленной земли на части. Ну и пусть — я и не ожидал, что они отступятся. Значит, я должен найти лучших и дать им бой. Надеюсь, этого будет достаточно.

Мое истинное зрение сейчас сошло с ума. После возвращения из-за черты я видел лишь силуэты, пронизанные магией и материей жизни. Светящиеся всеми цветами радуги фигуры: одни едва-едва горели, другие пылали, как небольшое солнце. Двое, на самом острие конного строя. Те самые винефики, что рассекли огненную глыбу, те самые винефики, что сейчас жаждали моей крови.

Страницы учебников по магии мелькали перед моими глазами. Печати, потоки, баланс… Я бы мог попытаться набросить оцепенение на всю орду связкой голубых рун, мог бы направить режущие щиты в толпу, собирая кровавую жатву. Насколько у меня хватит запаса прочности, прежде чем свободно льющееся магия сожжет меня изнутри? Хватит ли этого для того, чтобы келандцы отступили?

Тут очень, очень много воинов. Сотни собрались на Сезон Клинков, а сколько бойцов остались за пределами видимости? Я не могу победить целую армию, если хочу дать бой Эдриасу.

Не могу, пока живы эти охотники на магов.

Когда келандцы приблизились ко мне на сотню футов, я потянулся дикими щитами и отсек двух впереди скачущих воинов от остальной массы. Когда-то, еще в Нипсе, я видел подобное колдовство, но тогда это был амулет архимага Аурантиса. Смогу ли я его повторить?

Над моими воздетыми к небесам ладонями зажглись оранжевые печати, контуры который я моментально наполнил магической энергией. Как добиться искривления щита в купол? Руна охранительного барьера Рад должна помочь…

Разорвать контуры, убедиться, что заклинание легло верно, и оба воина оказались внутри, а вся остальная масса воинов — осталась снаружи.

Они были опытными бойцами. Я видел, как два светящихся силуэта повернули головы, оценивая ситуацию, после чего спешились и стали расходиться в разные стороны. Правильно, незачем губить лошадей, они не виноваты в разборках двуногих.

Келандцы ничего не говорили, не кричали, слова были излишни. Очевидно, они были уверены в собственных силах, либо понимали, что вырваться у них не выйдет. Одна из фигур переливалась оранжевым; я видел, как поток магии рун защиты заполняет жилы винефика. Вторая же пылала красным — руны атаки. Смертоносная, идеально дополняющая друг друга комбинация. Витати говорила, что красному винефику не обязательно иметь в своем арсенале руну Нид для того, чтобы направлять те же лезвия Фео — он контролировал их напрямую — но при поддержке мага защиты…

В руках красного винефика хищно поблескивала короткая сабля, второй боец прокручивал в ладонях шестифутовое копье. Разойдясь по сторонам, охотники остановились, будто бы чего-то ожидали. Пытались понять, как я буду сражаться?

Игнорируя боль во всем теле, я позвал свой дикий Ур. Как же мне не хватало этого чувства… Только сейчас я понял, как много для меня значила магия, какой важной частью меня была эта сила. Мои руки покрыли короткие режущие щиты, став продолжением ладоней. Я демонстративно ударил ими друг об друга, высекая сноп оранжевых искр и показывая противникам, что готов к бою.

Пространство вокруг нас уже заполнилось всадниками. Орда, что не могла прорваться сквозь мои барьеры, обступила место дуэли со всех сторон, внимательно наблюдая за каждым нашим шагом. То тут, то там стали загораться факелы, освещая небольшую поляну неверным светом молодого пламени, в центре которой стоял позорный столб. А у меня, где-то глубоко в груди, стала теплиться надежда. Неужели выйду из этого переплета живым? Неужели получится?

Между мной и свободой стояли эти двое. Если одолею винефиков, что смогли справиться с самым грандиозным колдовством в моей жизни — с огромной пылающей глыбой — и при этом устою на ногах, то я свободен. Меня не смогут остановить.

Они пришли в движение одновременно, как по сигналу. Красный винефик сорвался с места, направляя в меня рой лезвий Фео, оранжевый — запустил перед собой летящую стену Ур. Если бы я не был учеником Витати, то подумал бы, что они использовали все, на что были способны, но келандцы коварные, умелые воины.

Вместо того чтобы отражать заклинания, пытаться уйти с линии атаки в сторону, я чуть присел и, оттолкнувшись от земли так, что затрещали связки и мышцы, взмыл ввысь, уносимый с места щитом Ур. Спасибо тебе, Берни, за науку, что преподал когда-то в битве с мертвяками. Но мое ликование было преждевременным: едва я успел подняться на десяток футов, в щит под моими ногами ударили несколько воздушных кулаков, а оранжевый винефик поудобнее перехватил копье и, как заправский охотник, отправил свое оружие в полет. Удар был направлен мне прямо в левый бок, под ребра, а там — в сердце, так что дабы избежать смертельного ранения мне пришлось потратить драгоценные мгновения на выставления щита Ур.

Я не мог оградить себя полной защитной сферой, а потом расправиться с винефиками. Это должен был быть бой, яркий, демонстративный. На меня смотрят сотни пар глаз, на меня смотрит орда. Они все, до последнего воина, должны понять, с кем связались.

Копье, отбитое моим щитом, упало наземь, я же, запустив в красного винефика несколько атакующих печатей, приземлился у самой границы купола.

Пока оранжевый винефик был безоружен, на меня вышел его собрат. Вся суть охоты на магов в том, что Башня не учит своих выходцев ближнему бою: Круг высокомерно предполагает, что владение холодным оружием излишне для магов, так что основной тактикой винефиков является сокращение дистанции и физическое убийство печатника. Витати не раз повторяла мне, что любая магия винефика — лишь средство поддержки и способ сократить дистанцию. Бой всегда завершает удар клинка или копья, которые пронзают сердце или сносят голову противнику. Так что когда красный винефик запустил в меня рой магических стрел, я почти не обратил на них внимания, отмахнувшись щитом Берк.

Он уже все понял, этот келандец. Его лицо было полно решимости, а сам он приготовился к рубке.

Кочевник поднял руку с саблей на уровень головы и опустил клинок острием вниз и вбок, приготовившись как отражать, так и наносить удары.

Очень популярная позиция для начала боя. Ее использовали владельцы сабель и рапир, она позволяла как эффективно обороняться, так и молниеносно переходить в атаку. При этом сабля сама по себе — крайне коварное оружие. В отличие от прямого меча, копья или острой и легкой рапиры, искривление клинка сабли давало ее владельцу ощутимое преимущество. Если он умел им пользоваться, само собой.

Легкое движение кистью — и острие уходит в сторону на несколько дюймов, чтобы найти брешь в твоей обороне. Витати постоянно ловила меня на этом — тренируясь с мечниками, ожидаешь пропорциональных движений. Сабля же, будто змея, могла извиваться в руках, постоянно меняя положение своего острия в пространстве. А клинки келандцев были достаточно массивны и для того, чтобы бить ими плашмя, прорывая оборону, и даже использовать как кастет, если уж так случилось, что ты оказался лицом к лицу с противником. Самое главное — не подпускать врага слишком близко и постоянно следить за острием…

Не успел я выставить вперед свой режущий щит, что служил мне клинком, винефик пришел в движение. На полусогнутых коленях, он сделал шаг вперед, одновременно поднимая руку и выворачивая клинок сабли над головой, нанося прямой и мощный удар. Казалось, сабля летит мне в лоб и почти рефлекторно я поднял свое светящееся оранжевым лезвие перед лицом и прямо, но в последний миг оружие противника изменило направление движения и атака пошла уже в левое плечо.

Я едва успел опустить конец своего магического клинка, чтобы отразить атаку винефика, а он, только коснувшись моего оружия, уже вернул саблю к своей груди и на этот раз на самом деле нанес прямой и мощный удар сверху вниз, сделав при этом выпад корпусом вперед, добавляя к атаке вес собственного тела. Но укрепленный магией клинок опять встретился с пылающим оранжевым щитом, высекая во все стороны искры.

В следующие мгновения винефик повторил связку из двух этих ударов еще несколько раз, с каждым выпадом продвигаясь вперед на полшажка, и я понял, что он просто теснит меня к стене моего же купола.

Я попытался контратаковать боковым ударом на его возвратном движении посреди связки, но вместо того, чтобы принимать удар пылающим щитом, который мог рассечь металл его сабли при должной удаче, он продолжил свою атаку.

Лезвие сабли, повернутое в последний момент боком, самым кончиком полоснуло по моему запястью, и если бы не продолжение магического клинка, что как перчатка, покрывало мою руку почти до локтя, я остался бы без кисти и безоружным.

Увидев, что его коварная контратака не увенчалась успехом, винефик оскалился, сделал шаг назад и, разведя руки в стороны, поглумился надо мной. Мол, давай! Атакуй! Чего ждешь?! Но едва я сделал шаг вперед, в мое горло полетел мощный боковой удар, который должен был снести мне с плеч голову. Пришлось выламывать руку и неловко отражать этот коварный удар. Противник тут же отступил назад, опустил саблю на уровень пояса, я же замер, отведя правый локоть чуть назад и подавшись всем телом вперед, словно прикрывая свое оружие корпусом и ладонью от взгляда винефика.

Келандец сделал пробный удар кончиком сабли снизу вверх и сразу же перевел его в очередную верхнюю атаку. Я же, помня уроки Витати, на этот раз не отступал, а наоборот, сделал шаг вперед с выпадом магического лезвия прямо в лицо противника, стараясь пробить его оборону.

К сожалению, мне не хватило скорости. Едва красный винефик увидел движение моей руки, то прижал локоть к корпусу, возвращая клинок в защитную позицию, и ударом снизу вверх отклонил мой клинок выше уровня своей макушки, параллельно осыпая нас обоих потоком оранжевых искр. Не выдержав, он попытался сразу провести широкий рубящий удар мне по корпусу, и я едва не дотянулся до его плеча на контратаке.

Сделав несколько прыжков назад, винефик отбросил в меня несколько лезвий Фео, целя в ноги и голову одновременно, я же без особых проблем принял магические снаряды на щиты Ур, отклонив заклинания в стороны.

Все это заняло буквально десяток секунд — время, которое второй боец потратил на то, чтобы подобрать свое копье и присоединиться к товарищу. Они стали передо мной, чуть разойдясь в стороны, дабы дать пространства — сабля и копье против моей магии.

Я не был двуруким бойцом, так что в бою против такого противника сразу два оранжевых клинка мне бы скорее мешали, чем помогли, но вот копье… Хватит демонстрировать боевую удаль! Я могу их просто разорвать, обессилить, позвать Пустоту в моей груди и…

Додумать я не успел — оба бойца перешли в атаку, и началось то, что я бы назвал беготней по кругу. Моего навыка хватало только на то, чтобы уворачиваться от выпадов копья и парировать наиболее опасные сабельные удары, при этом постоянно отступая так, чтобы меня не прижали к магическому барьеру.

Я почувствовал, что начинаю уставать. Боль в магических каналах из-за варварского с ними обращения никуда не делась и стала только сильнее, мышцы после трансформации из облика Нассира в мое родное тело — болели не меньше. Но на печати у меня просто не было и одного свободного мгновения, а все мои атаки с помощью диких щитов мгновенно парировались более опытным оранжевым винефиком. Я пока мог справляться с его дикими рунами за счет большей магической мощи, но с каждой минутой мои шансы на победу становились все меньше и меньше.

Орда же вокруг гудела и бесновалась. По непонятной мне причине, кочевники все же позволили мне сразиться с винефиками. Никто не пытался истощить оранжевый купол, никто не стремился пробить в преграде брешь, чтобы мигом смять дерзкого чужака, или хотя бы подстрелить его из лука. Они просто… Смотрели, и болели за своих винефиков-чемпионов, будто бы мы оказались в бойцовской яме.

Бой меня истощил, довел почти до исступления. Будто кукла, ведомая невидимой рукой, я отражал удары и уворачивался от выпадов, прежде чем не решился все это закончить. В очередную передышку, когда мне удалось разорвать дистанцию на полудюжину шагов, я упал на колено и вонзил магическое лезвие в землю. Винефики, удивленные таким поворотом, на мгновение запнулись, а в следующий миг земля под их ногами пришла в движение, взрываясь огромными комьями. Я уже так делал, против нежити в императорском особняке, теперь — против двух винефиков. Справиться с волколаками было, все же, проще… Укрывшись за летящей землей, я рванул вперед и сумел застать врасплох оранжевого винефика.

Ничего не дается бесплатно. Всегда надо чем-то жертвовать. Приняв удар копья келандца на правую сторону груди, я только сильнее насадился на древко, позволяя острию выйти через спину, после чего вогнал в живот противника горящий оранжевым режущий щит. Сейчас надо повернуть магическое оружие в ране, рвануть в сторону, орошая сухую землю степи ярко-алой кровью…

Удар кулака Хаг в район живота отбросил меня в сторону от моей жертвы. Винефик остался жив, но был тяжело ранен. Он уже не боец…

Оскалившись я хрипло вдохнул сквозь зубы, и, закашлявшись кровью, все же сумел отсечь укрепленное магией древко у самого основания. Чтобы не мешало двигаться…

Возможно, я отсюда и не уйду. Ну что же…

Красный винефик совершенно обезумел и, выбрасывая вперед все новые и новые кулаки Хаг, лезвия Фео и магические стрелы Тир, бросился на меня, пытаясь сбить с ног. Я же упал на колени, закрываясь магическими щитами, опустил на землю руки, готовясь пронзить противника режущими щитами, что ударят снизу, из-под ног. Больше товарищ прикрыть его не сможет, а сдержать натиск несущегося на меня бойца несколько секунд — не проблема.

Я почти закончил свое колдовство — земля перед винефиком стала вздыматься, отодвигаемая десятками узких оранжевых щитов-лезвий, как между нами взмыла белая преграда. Уплывающим взглядом я поймал светящуюся белым светом фигуру, что встала между мной и моей добычей. Еще один охотник на магов, только с белыми рунами… Зарычав в бессилии, я попытался забрать за собой хотя бы одного противника. Надрываясь, потянулся диким Уром вперед, но мое заклинание уже растаяло, встретившись с всепоглощающей, искажающей магические потоки Пустотой.

Опустошенный своим поражением, я просто уселся на земле и, задрав вверх голову, попытался рассмотреть своего нового противника, справиться с которым у меня уже не было ни единого шанса. Пробитое копьем легкое уже окрасило красным мои губы, а каждый вдох и выдох я делал, хрипя и захлебываясь собственной кровью.

— Это было… впечатляюще. — Сказала фигура.

Я моргнул, избавляясь от остатков истинного зрения.

— Можешь встать, Рей? — спросила странно одетая, но все же такая знакомая Витати, протягивая мне руку. — Надо достать из тебя обломок и подлатать, прежде…

— Чем что? — прохрипел я.

— Прежде чем ты покажешься моему отцу, Великому Шазу Тати, — ответила келандка.

Я посмотрел в белесые глаза своей наставницы, на ее протянутую ладонь. Мои губы растянулись в страшной улыбке, обнажая окрашенные кровью зубы. Я все же смог впечатлить келандцев. Я буду жить.