Камни Рун. Том 2

Глава 8. Гуль

Я проснулся посреди ночи, рывком, от накатывающего волнами чувства тревоги. Сердце в груди колотилось, язык прилип к нёбу, было трудно дышать. Над моей головой разверзлось темное, чужое небо. Дозорный костер почти погас; из выкопанной ямы еле-еле выбивался красный свет потухающих углей.

Между мной и Нассиром сидела темная скрюченная фигура. На мгновение меня поразило сходство ее с Пустотой — не внешним видом, но силой, энергией, ощущением при взгляде на нее. Протолкнув воздух в грудь, я все же сделал вдох, моргнул, и наваждение пропало. Возле умирающего костра сидел старик Йеши.

— Ты слишком самонадеян, юноша, — проскрипел экимиец, подбрасывая в костер пару сухих веточек.

Угли жадно лизнули угощение, а сухое дерево мгновенно вспыхнуло, озарив плоское лицо ночного гостя. Впрочем, длилось это лишь пару мгновений — ветки погасли и все вокруг вновь погрузилось во тьму.

— Откуда… — начал я, но старик меня перебил.

— Нельзя, слышишь, нельзя так делать! Альфарагх поглотит не только тебя, но и всех, кого коснется. Нельзя разрушать заведенный порядок вещей, нельзя осквернять силу Рун. Источник, призмы, руны — таков путь, таков порядок, так гласит Писание. Не пытайся обмануть законы мироздания.

— О чем вы говорите? Что…

Я попытался подняться на локте, но тело не слушалось. С ужасом я понял, что слабость, которую я оставил на Лаолисе, немощь, что поразила меня после встречи с Пустотой, вернулась.

— Видишь! — Йеши ткнул в меня пальцем, будто указывал на преступника. — Она всегда берет свое! Нельзя выиграть у силы, которую не понимаешь! И эти…

Экимиец подался вперед и ткнул пальцем мне в грудь, там, где был осколок камня рун.

— Эти осколки… Избавься от них. Верни их миру, иначе…

— Я не могу!

— Ты привел беду к нам! Ты привел того, кто уничтожит призмы! Обрушит Источник! Свершит последнюю главу Писания! — взвился Йеши. — Откажись от этой силы! Пока не стало слишком поздно!

Что он несет? Какой источник? Какое Писание? Он про ту книжку, что пытались отобрать у него дружинники Аштонов? Йеши всегда был молчаливым и замкнутым, за все время перехода с караваном мы сказали друг другу хорошо, если дюжину слов. А тут — он выследил меня, подкрался в ночи, требует… Но откуда он знает об осколках, откуда он знает об… Эдриасе?

— Если хочешь обрести свободу от — иди в храм, что первым встречает солнце. Я буду ждать тебя там, — продолжил Йеши. — Но если ты продолжишь свой путь, если не отступишься от задуманного… Ты не понимаешь, что творишь, не понимаешь, какой дар разрушаешь…

— Но ведь один из камней и так уже разрушен… — сипло сказал я, вспоминая, что сделал Эдриас. — Колдун… Он… Я не по своей воле получил эти осколки в груди.

Старик прищурился, затих.

— Ты думаешь, это первый уничтоженный столп? Единственная разбитая призма? Глупец! Неуч! Вы, западники, совсем потеряли знания, не знаете собственной истории! Две великие Войны! Две великие бури, что прокатились по континентам! Это-то вы могли запомнить!

Он говорит о Войнах Магов? Но ведь…

— Я должен дать бой колдуну, — сказал я старику. — Господин Йеши, если я не сделаю задуманного, если не добуду камень келандцев…

— Тихо! — воскликнул старик, падая передо мной на колени и затыкая ладонью рот.

Сам Йеши стал вслушиваться в ночь, крутя из стороны в сторону головой.

— Кто-то слушает… кто-то слышит… — прошептал Йеши мне прямо на ухо. — Не говори о второй призме. Не называй ее. Не думай о ней. Колдун. Говоришь, хочешь дать бой?

— Я должен! — прошипел я в ответ.

— Силенок сопротивляться зову Альфарагх у тебя не хватит… Но когда придет время, уведи колдуна! Уведи его прочь, если хочешь рискнуть! Придется поддаться зову, мальчик, но не плачь потом о том, что цена оказалась слишком велика… А пока… — Йеши запустил руку под одежды и выудил небольшой кулек, покрутив им у меня перед глазами. — Заваривай по утрам, натощак. Две щепотки! Не больше! Это поможет от слабости, поможет пройти путь. Осколки травят тело и душу, призмы созданы не для людей…

Йеши рывком отпустил мою голову и вскочил на ноги. Несколько раз обошел костер, зачем-то пнул Нассира, который все еще крепко спал — будто заколдованный — после чего хлопнул в ладоши и…

— Эй! — услышал я сквозь сон. — Я не хочу казаться невежливым, но мне надо отлить…

Слова эти исходили откуда-то издалека, сквозь пелену.

— Эй! — услышал я вновь и открыл глаза.

Это был Нассир, который демонстративно ерзал, пытаясь освободиться от пут.

— Не хотелось бы продолжать путь в мокрых и вонючих портках, — сообщил вельможа.

Костер совсем погас, угли были еле теплые. Вокруг было светло, хоть солнце пока не поднялось из-за холмов — прошло полчаса после рассвета.

Я освободил своего пленника, поднялся на ноги и, борясь с тошнотой, стал разводить огонь. Надо выпить горячего чая из трав, от сухой солонины совсем плохо. А потом — снова в путь…

Фигура старика Йеши становилась все более и более призрачной. Просто плохой сон. События последних недель смешались с моими тревогами и сомнениями: страх перед Эдриасом, камень рун, Витати, Келанд, путешествие, попутчики… Вот и мерещится всякое.

Налив в котелок воды из бурдюка я наклонился к сумкам, достать травяной сбор, а увидел тот самый кулек, что показывал мне во сне Йеши.

Был бы я не таким сонным — от неожиданности упал бы на задницу, а так я лишь тупо уставился на подарок экимийца, пытаясь сообразить, что сон мой был вовсе не сном. Странный старик был здесь, говорил со мной, а потом — просто исчез.

Внутри кулька был странный белый порошок. Чуть попробовал на язык, как учил Осиор — горький. Сразу же сплюнул. Может, это яд? Но зачем Йеши давать отраву? Старик вовсе мог ночью придушить меня без каких-либо проблем. Он был мелкий, но жилистый и чрезвычайно сильный. Нет, этот порошок мне дали не просто так.

Заварив чай, я сыпанул одну щепотку в свою чашку, пока Нассир не видел. Первый же глоток — и глаза открылись, будто бы рот у меня был набит бычьими семенами. А может, это они и были? Только перемолотые и высушенные? Вот только если вспоминать лекаря, господина Бальдура, так он наоборот говорил, что из растений надо делать вытяжки, ведь порошки теряют свои свойства со временем… Если нужна целебная сила — используй свежие травы или сухой сбор не старше двух-трех лет. Дальше он превращается в простую пыль. Этот же порошок выглядел так, будто бы пролежал в кульке не один десяток лет. Вон, как он въелся в кожу, которой обит мешочек изнутри…

Перекусили — и снова в путь. Нассир после нашей вечерней беседы стал только активнее. Парень много рассказывал о своей семье, дяде, сестрах, о службе, короче, чувствовал себя почти комфортно. Я же только помалкивал и слушал: если я собираюсь задержаться в Гохринвии, то стоит знать, чем дышит местная аристократия. Что-то было привычно и понятно, что-то — совершенно по-другому. Например, тут была своя система титулов и другие подходы к управлению землями. У Аштонов была довольно широкая автономия, и отчитывались они перед своим верховным правителем только в двух случаях: во время войны и уплаты налогов. Все остальное время дядя Нассира был полноправным правителем своего клочка земли, мог судить, казнить, миловать. Селяне, что проживали в этом холмисто-степном регионе, не имели права уйти от своего господина и, фактически, принадлежали Аштону. Это было очень похоже на порядки южного Гоунса, а вот в Дагерийской Империи простой человек, наоборот, был более свободен в своем выборе. Например, через имперских приставов семья могла переселиться на другие земли другого аристократа, принять предложение о работе или перебраться вовсе в город, если подтвердят, что имеют деньги на первые имперские взносы и мастеровые грамоты. Именно поэтому смерть императора Форлорна Девятого была горем не только для аристократии, но и для простого человека — ведь именно император и его канцелярия стояли между простым человеком и титулованным землевладельцем.

Тут же, на востоке, процветала деспотия, а в отдаленных землях, как у Аштонов, вовсе в ходу было полнейшее самоуправство. Например, Нассир почти с гордостью рассказывал о том, как его дядя приказал запороть насмерть нерадивого служку, что пролил вино за праздничным ужином.

Нет, дагерийские вельможи тоже были не прочь вытереть ноги о простого человека, но если их жестокость переходила всякие разумные границы, это, как минимум, било по их карману и престижу: императорские дознаватели с большой охотой брали в работу подобные дела, а донести на господина мог любой из слуг.

Конечно, ни о каких казнях за убийства даже холопов, что попали в долговую кабалу, речи не шло, иначе такие, как Умберты, давно бы болтались на ближайшей ветке, но штрафы имперская служба выписывала немалые.

Трещал обо всем этом Нассир с такой легкостью, так как принимал меня почти за равного, то есть — за колдуна.

Магов в Гохринвии уважали и почитали, особенно тут, на глухом севере. Немногочисленные волшебники Круга, что забредали в эти края, пользовались безграничным почтением местных, особенно, если речь шла о целителях. А тот факт, что я вылечил сломанную руку Нассира, говорил ему о том, что я — довольно умелый маг желтых печатей. Разок парень даже пытался намекнуть мне, что стоит только достать жетон, пояс или плащ — и все разногласия с его семьей разрешатся сами собой, но эти его увещевания я пропустил мимо ушей.

Не было у меня больше жетона. И уж тем более не видать мне ни кушака, ни плаща мага. Все, эта дверь для меня навсегда закрыта. Эдриас дал — Эдриас забрал. И за это я ненавидел иномирного колдуна. Я жил простой, маленькой мечтой о том, что когда-нибудь устроюсь юнгой на корабль и стану моряком, но я встретил Эдриаса и он открыл мне совершенно другой мир. Дал другие возможности, дал способность к магии. Практически, создал нового человека. А потом — взял, и сознательно бросил умирать. И теперь из-за него в опасности были все, кто мне дорог. Учитель, Отавия, Витати, Торис… И дело даже не в надвигающейся Войне, в которую рухнет империя, нет. Дело в том, что Эдриас был готов попрать сами устои мироздания для достижения своих целей. Я не мог читать мысли колдуна, пока мы были единым целым, но мне хватило посмотреть ему в глаза — тогда, когда он уничтожил камень еретика Малтора для того, чтобы захватить чужое тело.

Я много думал о том, кто же это был, тот мужчина, что дико заорал, едва взглянув в мое лицо. Что-то у него и Эдриаса было общего… Он был из того же мира, что и колдун? Из того же Ордена? Они не были знакомы лично, но… За прошедший год я пришел к простой мысли о том, что, скорее всего, это были преследователи мага. Как-то же он оказался в той скале в Нипсе? Раненый, почти мертвый, он ухватился за меня, как за спасительную соломинку. Его гнали, кто-то сильный и могущественный, сильнее самого Эдриаса, если говорить прямо. Но надеяться на помощь извне я не мог, не имел права. Я должен дойти до святилища келандцев и завладеть вторым камнем. А потом, если потребуется, я сожгу его, если это поможет мне одолеть Эдриаса. Таков был план. Что будет со мной в процессе, я старался не думать. Даже обычно язвительный внутренний голос, что говорил со мной словами и интонациями Витати, в этом случае в ужасе помалкивал. Нечего думать о плохом, нельзя.

— И вот, мой дядя встает со своего места и говорит этим посланцам Готоров…

Нассир на полуслове осекся, а его взгляд стал каким-то стеклянным. Я поднял голову и проследил за взглядом паренька. Из-за холма на нас выехала полудюжина всадников. Расстояние — сотни три футов, может, больше, но недостаточно, чтобы остаться незамеченным. Я увидел, как один из всадников начал жестикулировать, после чего вся группа развернулась в нашу сторону.

— Дозорные… — пролепетал Нассир.

Между мной и парнем был уговор: он в полной безопасности, пока мы движемся скрытно. Но вот, мы нарвались на вооруженный разъезд, и все планы пошли прахом. Я рванул поводья, разворачивая коня, то же сделал и Нассир. Парень слишком хорошо помнил, что я сделал с его отрядом и на что способен, так что на лице племянника Аштона читалось лишь смирение и желание как можно скорее оторваться от преследователей. Уже перед тем, как сорвать коня в галоп, я заметил, как от группы отделились двое. Значит, отправились за подмогой.

Гонка продолжалась несколько часов. Мы то отрывались почти на несколько лиг, то нас почти настигали. Лошади были уже все в мыле и пене, устали, хрипели и я понимал, что рано или поздно это закончится чем-то нехорошим. Последней каплей стал лай собак, что донесся откуда-то слева, а после — и справа. Дерьмо! Вот и подмога! И как они напали на след?!

Я бросил взгляд на бледного Нассира. Парень пару раз пытался отстать, но каждый раз я успевал это заметить и сейчас вовсе пришлось тащить его лошадь на поводу, что не добавляло нам мобильности. Принять бой?

Я прислушался к собственным ощущениям. Усталость, ломота в спине, песок в глазах. Порошок, что дал мне непонятно откуда взявшийся и непонятно куда пропавший старик Йеши взбодрил меня всего на несколько часов. Сейчас я в полной мере ощущал откат, который последовал после моего предыдущего использования силы осколков. Надо было вступать в бой сразу же! Утром! Идиот! Придурок! Почему жизнь ничему меня не учит?! Нельзя было затягивать, нельзя было оставлять это все на волю провидения…

Факты говорили о том, что даже если я справлюсь минимум с дюжиной бойцов, то остается еще целая свора собак, что заливалась лаем где-то у нас за спиной. Когда-то я справился с мертвыми волками, но тогда я был магом, а меня страховал предатель-Эдриас, теперь же… Даже если я одержу победу, насладиться ею я не смогу — откат размажет меня по окрестностям тонким слоем. Слова Йеши стучали в ушах, а в груди поднималась волна паники. Что делать?! Но я должен! Должен выжить и добраться в Келанд! Должен дать бой Эдриасу, потому что больше некому! Некому! Как спрятаться у всех на виду? И тут перед моими глазами встала уже почти забытая фигура работника барона Варнала. Фигура вечно пьяного мага Магнуса.

Я посмотрел на Нассира. Неглупого, разговорчивого и улыбчивого Нассира. Он воспринимал это похищение почти как приключение, как затянувшуюся прогулку. Когда ты молод — ты всегда бессмертен. Решение пришло само собой. Ведь меня ждет Эдриас.

Я свернул лошадей в небольшой подлесок, спешился и приказал тоже сделать Нассиру. Видимо, что-то было на моем лице такое, что испугало парня, и обычно спокойный, сейчас он попытался сбежать. Дубинка сама оказалась в руках, и одним ударом тупой стороной я выбил парня из седла. Времени мало, надо действовать.

Усевшись верхом на племянника лорда Аштона, я потянул к нему руки и вызвал силу камней, я делал с ним то же, что когда-то с коновалом провернул еретик Малтор. Мы были почти одного роста, только волосы у Нассира чуть более кудрявые, да другой разрез глаз. Ну и в груди он был не так широк. Но полного сходства между нами и не требовалось, точнее, он мог выглядеть лишь отдаленно похожим на меня. Остальное сделают собаки, что лаяли уже совсем близко, я в этом не сомневался.

Синий свет, что соединил меня и парня, больно бил по глазам. Наши черты лица поплыли. Кожа Нассира стала медной, моя же, наоборот, потемнела, превращая меня в гохринвийца. Нельзя терять самообладания, надо держать в голове образ парня, ведь меня должны были признать родственники.

Это было больно. Скулы сломались, делая мое лицо более плоским. Нос — сплющился, хребет, руки и ноги, наоборот, стали короче, сжалась грудная клетка. Я чувствовал, как меня выворачивает изнутри, как рвутся и срастаются связки, наделяя меня чужим голосом, как я начинаю смотреть на мир чужими глазами.

Нассир же кричал. Исступленно, неистово. Его внешность тоже изменялась, почти хаотично, превращая его в кого-то другого, похожего на странного ювелира. Тут мне не надо было стараться — эта трансформация и так требовала слишком большого напряжения сил, чем я мог себе позволить.

Когда все закончилось, я упал рядом с Нассиром, точнее с человеком, который когда-то был племянником лорда Аштона. К моему удивлению, быстрее в себя пришел мой заложник, а не я сам. Парень посмотрел на меня безумным взглядом, не веря своим глазам.

— Гуль! Гуль! — завизжал странным голосом Нассир. — Верни! Верни мое лицо! Мразь!

Рука парня нащупала в опавшей листве какой-то камень, которым он моментально огрел меня по голове, рассекая кожу на лбу. Хлынула кровь, заливая мне глаза и лишая обзора.

— Гуль! — верещал Нассир, продолжая наносить удары. — Сдохни! Сдохни!

Завязалась борьба. Мы оба покатились по жухлой траве и желтым листьям, нанося друг другу беспорядочные удары. Я пытался сбросить Нассира с себя, но теперь я был меньше и слабее, да и откат от использования осколков стал накатывать неожиданно рано — видимо, я не успел набраться сил — так что я проигрывал.

Моя рука нащупала за сапогом стилет, который я накануне забрал у пленника. Нассир уже заносил руку со сжатым для очередного удара камнем, и я понял, что деваться некуда. Рванув из-за голенища клинок, я всадил узкое лезвие в грудь противника по самую рукоять. Нассир захрипел, глупо посмотрел на грудь, пронзенную лезвием, после чего стал заваливаться на сторону. Камень выпал из ослабевших пальцев, еще раз приложив меня по лбу, отчего я едва не потерял сознание.

— Сюда! Я их нашел! — послышалось из-за кустов. — Быстрее!

Через мгновение на поляну выскочили несколько охотников, едва сдерживая собак, что заходились от лая.

— Господин ранен! Но жив! Жив! И он уложил колдуна! — закричал один из мужчин куда-то за спину. — Быстрее! Помогите!

Я повернул голову и плывущим взглядом посмотрел на еще теплое тело Нассира. На измененном магией лице застыли ужас и удивление. Я прикрыл глаза, позволяя неизвестному мужчине стереть кровь с моего лба. Так было нужно, я должен сразиться с Эдриасом.