Китайский попугай

Глава 3 ЧАН У КИ ЛИМА

Чарли Чан спустился в вестибюль отеля и вышел на Грири-стрит.

Он стоял на тротуаре и с удивлением рассматривал улицу, как будто попал на Марс. Дождь прекратился, и Грири-стрит понемногу заполнялась людьми. Громкий смех, гудки автомашин, яркие витрины магазинов...

Чарли зашел в кафе и заказал сэндвичи и три чашки чая.

Молодой человек, по виду клерк, уселся рядом с ним. После некоторых колебаний Чан решил обратиться к нему.

— Простите, пожалуйста, — сказал он, — но я впервые в вашем городе и за три свободных часа хочу осмотреть достопримечательности...

— Ну... я не знаю, — ответил молодой человек, — что интересного может быть в Сан-Франциско...

— Может быть, Барвари Коаст? — предложил Чан.

Молодой человек усмехнулся.

— Найдите что-нибудь поинтересней. Элко, Мидуэй — говорят, там теперь интересно. Да, сэр. Всякие старомодные дансинги, похожие на гаражи, дешевые магазины. Однако... — он засмеялся. — В Чайнтауне — китайской части города — канун Нового года... Да что вам говорить об этом...

Чан кивнул.

Он снова вышел на улицу, с интересом оглядываясь по сторонам и вспоминая сонный Гонолулу, где в шесть часов вечера улицы уже почти пусты. Как он отличается от Сан-Франциско!

Шофер автобуса, с которым заговорил Чарли, тоже упомянул Чайнтаун.

— Осмотрите опиекурильни и всякие притоны, — посоветовал он.

В начале девятого Чан пересек Юнион-сквер, темную Порт-стрит, вышел на Гранд-авеню и оказался в восточной части города. Здесь начинался Чайнтаун. Фасады домов были украшены цветными фонариками. Чарли заметил, что молодые китайцы предпочитали европейские костюмы, в то время как пожилые отдавали дань национальной одежде.

На Вашингтон-стрит Чан повернул к горе и увидел четырехэтажное здание, безвкусно разукрашенное и освещенное, с большими буквами над дверью: «Общество семьи Чан». Он двинулся дальше пустынной Уэверли-стрит. Маленький китайчонок пробежал мимо с «Чайнез дейли таймс», и Чан купил у него газету.

Скоро Чарли нашел нужный номер дома, поднялся по темной лестнице и громко постучал в дверь. Ему открыл высокий китаец с седой тощей бородой в широкой разукрашенной куртке из сатина.

Мгновение они молча рассматривали друг друга. Потом Чан улыбнулся.

— Добрый вечер, Ки Лим, — сказал он на кантонском наречии. — Ты не узнаешь своего бесценного кузена?

Глаза Ки Лима блеснули.

— Не узнал, — ответил он. — Ты пришел в этой дьявольской иностранной одежде, и я не узнал тебя. Тысяча приветствий. Соблаговолил зайти в мой презренный дом.

Улыбаясь, детектив шагнул в комнату и в изумлении застыл на пороге. Роскошные гобелены, мебель из тикового дерева, свежие цветы, среди которых преобладали китайские лилии, пахучий sui-sui-fan — символ долголетия. На камине — статуэтка Будды.

— Садись, пожалуйста, — пригласил Ки Лим. — Ты прибыл неожиданно, как августовский дождь.

Он хлопнул в ладоши. Вошла женщина.

— Это моя жена — Чан Сю, — сказал хозяин и приказал жене: — Принеси рисовые лепешки и вино.

Он уселся напротив Чарли за стол, на котором стоял горшочек с цветущим миндалем.

— Нового ничего нет, — вздохнул он. — А у тебя?

Чан пожал плечами.

— Нет. Я приехал по делу.

Глаза Ки Лима сузились.

— Да, я слышал о твоем деле, — тихо произнес он.

Детектив заерзал в кресле.

— Ты не одобряешь?

— Не одобряю — не то слово, — ответил Ки Лим. — Но я не совсем понимаю. Это дьявольская полиция... Что общего у нее с китайцами?

— Временами я не понимаю себя, мой бесценный кузен, — улыбнулся Чарли.

Красные занавески в углу раздвинулись, и в комнату вошла хорошенькая девушка с темными блестящими глазами и кукольным личиком. На ней были шелковые шаровары и национальная курточка. Она внесла поднос с новогодними деликатесами.

— Моя дочь Роза, — объявил Ки Лим. — А это мой кузен с Гавайских островов. — Он повернулся к Чарли Чану. — Она слишком подражает американцам и такая же наглая, как дочери белых людей.

Девушка засмеялась.

— А почему бы и нет? Я родилась здесь. Я ходила в американскую школу и теперь работаю с американцами.

— Работаете? — с интересом переспросил Чарли.

— Она весь день сидит на телефонной станции и болтает, — проворчал Ки Лим.

— Разве это так ужасно? — спросила девушка, глядя на Чана.

— Очень интересная работа, — сказал Чарли.

— Я довольна работой, — добавила она по-английски и вышла, но вскоре вернулась с кувшином, поставила на стол два бокала и уселась в углу комнаты, искоса поглядывая на своего родственника.

Около часа Чан разговаривал с Ки Лимом о своем детстве в Китае.

— Эти часы говорят правду? — наконец спросил он, кивнув на камин.

— Дьявольские иностранные часы! А раз так, значит, они лгут.

Чарли посмотрел на свои часы.

— К сожалению, я должен идти. Мое дело зовет меня в пустыню. Осмелюсь ли я просить своего кузена получать письма от моей жены, которые могут придти по этому адресу?

— Даже в пустыне есть телефон, — вмешалась девушка.

— Вот как? — Чарли с неожиданным интересом посмотрел на нее.

— Несомненно. День или два назад я соединяла кого-то с ранчо в Эльдорадо. Забыла имя... Эльдорадо, 75...

— Видимо, с ранчо Маддена, — с надеждой подсказал Чарли.

— Да, — кивнула она. — Это был очень необычный разговор.

— Звонили из Чайнтауна?

— Из магазина Вонг Чанга на Джексон-стрит. Кто-то желал поговорить с родственником Лу Вонгом, сторожем на ранчо Маддена.

Чан как можно равнодушнее спросил:

— Возможно, вы слышали, о чем они разговаривали?

— Лу Вонг должен приехать в Сан-Франциско. Здесь его ожидает хорошее положение, много денег и...

— Ша! — крикнул Ки Лим. — Не дело болтать о чужих секретах!

— Ты прав, мудрый кузен, — сказал Чарли. Он повернулся к девушке. Вы и я, маленький цветочек, еще встретимся. Теперь, к сожалению, я должен идти.

Ки Лим проводил его до двери.

— До свидания, мой великолепный кузен. В долгом путешествии, которое тебе предстоит, помни мой совет, ходи медленно.

— До свидания, — ответил Чарли. — Наилучшие мои пожелания тебе в новом году. — Неожиданно он поймал себя на том, что говорит по-английски. — Еще увидимся.

Чарли торопливо сбежал по лестнице. На улице, помня наставление своего кузена, он пошел медленно. Немного, очень немного узнал он от Розы. Лу Вонга хочет видеть в Сан-Франциско его родственник. Зачем?

У старого китайца на углу Джексон-стрит он узнал, как пройти к магазину Вонг Чанга.

Витрина была ярко освещена. Чашки, кувшины, бутылки. Очевидно, по случаю праздника магазин не торговал, хотя решетка перед дверью была поднята. Чан постучал, но никто не вышел. Тогда он пересек улицу и занял позицию в темном подъезде дома.

Минут через десять дверь магазина открылась и оттуда вышел худой мужчина в пальто, застегнутом на все пуговицы, и в темных очках. Оглянувшись по сторонам, он надвинул на глаза шляпу и быстро направился в сторону горы. Чарли последовал за ним. Мужчина вышел на Гранд-авеню и исчез за дверью дешевого отеля «Киллари».

Посмотрев на часы, Чарли решил оставить свою добычу в покое. Он был обеспокоен. «Кажется, нас заманивают в ловушку», — подумал он.

Вернувшись в отель «Стюарт», Чан взял свои вещи и спустился в холл. Ровно в половине одиннадцатого в отель вошел Боб Иден и кивнул Чарли на дверь. У входа их ждала машина.

— Садитесь, мистер Чан, — пригласил Боб, беря у него чемодан.

В машине Чарли увидел Идена.

— Скажи Майклу, чтобы он ехал помедленнее, — сказал он сыну и обратился к Чарли: — Мистер Чан, я очень беспокоюсь.

— У вас есть основания?

— Несомненно! Этот странный звонок по телефону, слежка за Бобом... Кстати, я связался с Элом Дрейкоттом, главой детективного агентства «Гейл Детектив Эджени», и попросил его найти, если возможно, того человека, который в порту следил за Бобом. Как оказалось, этот тип остановился...

— В отеле «Киллари» на Гранд-авеню, — предположил Чарли.

— Боже мой! — воскликнул Иден. — Вы знаете? Откуда?

— Счастливый случай. Но простите, я перебил вас.

— Так вот, Дрейкотт обнаружил этого человека. Его зовут Шаки Фил Майкдорф. Один из братьев Майкдорф, ловкий жулик. По всей видимости, парень очень интересуется нашим делом. Но, мистер Чан, вы-то как узнали о нем?

— Случайное стечение обстоятельств, и только. Я был в гостях... — и Чан рассказал о событиях этого вечера.

— Я все больше начинаю беспокоиться, — сказал Иден. — Зачем им понадобился этот сторож с ранчо Маддена?

— Ерунда, папа, — попытался успокоить его Боб.

— Нет, нет, здесь что-то нечисто! Жаль, что Салли не послушала меня и настаивает на продаже ожерелья. Это все ее сынок! Виктору не терпится получить деньги, и он заставляет мать спешить с этим делом. Что же я могу сделать? Будь это кто-либо другой, я бы бросил это дело. Но Салли Джордан — мой старый друг.

— Не беспокойся, папа. Я уверен, что твои страхи преувеличены. И потом, мистер Чан — детектив. Он не допустит...

— Мистер Чан, — обратился к нему Иден, — вы человек значительных способностей. Вы что-либо можете предложить?

Чарли улыбнулся.

— У меня есть кое-какие соображения...

— Ради Бога, скажите какие! — воскликнул Иден.

— Мы с юным мистером Иденом появляемся на ранчо... Что скажет наблюдатель, увидев нас? Ага, они привезли ожерелье, объединившись для его охраны. Мое предложение заключается в том, чтобы мистер Иден прибыл на ранчо один. На все вопросы он ответит отрицательно. Поскольку на сцене слишком много темных фигур, он прислан своим почтенным отцом. Если он убедится в том, что все в порядке, он дает отцу телеграмму, и ожерелье будет прислано.

— Хорошая идея, — согласился Иден. — А тем временем...

— Тем временем на ранчо появится старый китаец в поисках работы. — Крыса пустыни, как у вас говорят. Кто заподозрит, что ожерелье Филимора у него?

— Великолепно! — воскликнул Боб.

— Если на ранчо все в порядке, вы тут же передадите Маддену ожерелье. Но и в этом случае другие ничего не должны знать.

— Прекрасно, — сказал Боб. — Мы разделимся, когда сядем в поезд. Завтра мы приедем в Барстоу. В половине четвертого отправляется экспресс до Эльдорадо. Кстати, один из моих друзей дал мне письмо к парню по имени Уилл Холли, который редактирует в Эльдорадо маленькую газету. Я приглашу его пообедать со мной, а потом поеду к Маддену. Вы отправитесь другим путем. Если за нами следят, никто не должен видеть нас вместе. Как вы думаете?

— Я согласен, — ответил Чарли.

Машина остановилась возле здания переправы.

— Ваши билеты у меня, — сказал Иден. — У вас нижние места в одном салоне. — Он достал конверт. — Здесь немного денег на расходы, мистер Чан. Я считаю ваш план превосходным, но ради Бога, будьте осторожны. Боб, мальчик мой, к тебе это тоже относится.

— Не беспокойся, папа. Ты забываешь, что я уже вырос.

— Желаю вам удачи, мистер Чан. И заранее тысячу раз благодарю вас.

— Не стоит, — улыбнулся Чарли. — Я выполню это поручение. До свидания.

Он последовал за Бобом на паром. После дождя небо очистилось, и светили яркие звезды, хотя было довольно холодно.

Чарли облокотился на перила. Мечта его жизни исполнилась, он приехал на континент. Светящееся здание порта отступило назад. Он вспомнил крошечный остров, который был его домом. Панч-хилл, где жена и дети ожидали его возвращения.

Из темноты появился Боб.

— Большой праздник в Чайнтауне, — сказал он, указывая на освещенную яркими огнями Гранд-авеню.

— Да, большой, — согласился Чарли. — Завтра первый день Нового года. Четыре тысячи восемьсот шестьдесят девятый год...

— Боже! — улыбнулся Боб. — Как много лет протекло! Желаю вам счастливого Нового года.

— Вам тоже, — ответил детектив.

Паром медленно скользнул по черной воде. С острова Алькатрау, где находилась тюрьма, луч прожектора выхватывал из темноты то горы на берегу, то здание порта, то водную гладь. Ветер стал холоднее.

— Пойду вниз, — сказал Боб. — Спокойной ночи.

— Когда прибудете на ранчо Маддена, смотрите не провороньте крысу пустыни.

Стоя в одиночестве, Чан продолжал смотреть на освещенный город.

— Крысе пустыни не нравятся ловушки, — пробормотал он.