Клуб смерти

8

— Мистер Мак-Нэлли? — спросил Милнер.

Том Мак-Нэлли рассмеялся. Смех должен был обозначать, что он не собирается убивать их обоих голыми руками, довольно мило с его стороны, а мог бы… Такой здоровяк, огромный настолько, что сумел бы спокойно демонтировать горы, если бы не был в настроении карабкаться на них. По деревянным стенам офиса были развешаны фотографии Мак-Нэлли на вершинах гор, которые он покорил, ледорубы с веревками, которые ему в этом помогали. Ни на одной картине он не выглядел хотя бы чуть-чуть довольным или счастливым. Или даже усталым, напряженным или удачливым. В основном, он казался раздраженным и недовольным, будто до него только-только дошло: не надо было лезть на эту сукину дочь, можно было просто разобрать ее на части при помощи ледорубов и веревок.

Еще он был достаточно силен и огромен. Ньюмен и Милнер сказали друг другу взглядами: он достаточно силен, чтобы притащиться пешком или приехать на собаках, или прийти на лыжах или в снегоступах в центр города во время самого разгара пурги.

У него на стене висели снегоступы, фотографии на лыжах с вариацией типа «разобрать-на-хрен-сукину-дочь», точнее, «пока мы здесь наверху, посмотрим, как быстро можно спуститься».

Мак-Нэлли вполне мог бы скинуть с террасы пентхауза кого-то, если бы захотел, того, кто вопреки его желанию ухаживает за женщиной, с которой он до этого гулял, а потом она ему сказала: «Хватит». Или что там придумала Фрэнсис Мак-Алистер?

— Копы, так? — спросил Мак-Нэлли.

— М-м-м… Да, так, — согласился Ньюмен.

— Все в порядке, Мисси, — успокоил Мак-Нэлли секретаршу, которая напряженно застыла в дверном проеме.

Та отправилась назад, на свое рабочее место, плотно закрыв за собой дверь. Прекрасно. На Мисси она не очень походила, скорее всего, тоже разобрала несколько гор на запчасти в свое время. Может быть, не против была бы попрактиковаться на двух парнях, рвущихся на прием к боссу без предварительной записи. По фигу, что они полицейские.

— Вы здесь для того, чтобы задать мне несколько вопросов, — заскучал Мак-Нэлли.

— Э-э, да, — согласился Ньюмен.

— Ну? Задавайте.

Милнер отступил в сторону к краю письменного стола:

— Мы зададим, но для начала, почему вы не приглашаете нас сесть, не предлагаете по чашечке кофе, не притворяетесь, что, э-э, знаете ли, немножко нервничаете из-за нашего прихода, вторжения в вашу личную жизнь, деловую жизнь, из-за наших вопросов и копаний? Потому что вам есть что скрывать. Хата в Сайтон-Плэйс, офис на углу Пятьдесят седьмой и Парка, конечно, вам есть что скрывать — территория обязывает.

Мак-Нэлли перевел взгляд на Ньюмена:

— Он — злой полицейский, значит, вы должны быть добрым.

Милнер стукнул кулаком по столу:

— Эй, Мак-Нэлли, вы слышали, что я сказал?

— Ты сказал, что хочешь чашку кофе.

— Да, да. Хочу.

Мак-Нэлли порылся в кармане, вытащил горсть мелочи и положил на стол две четвертинки.

— Магазинчик располагается в вестибюле. В этих помещениях кофе не пьют. Кофеинизм — одна из самых коварных болезней в мире.

У Милнера глаза чуть не вылезли из орбит. Он двинулся к окну:

— Хороший должен быть вид без снега. Можно разглядеть ее дом отсюда?

Мак-Нэлли буквально простонал:

— Господи.

Ньюмен подвинул плетеный стул к столу хозяина кабинета:

— Можете мне не говорить, я сам угадаю, почему вас так достали. Вас то достает, что вы потратили почти полгода, обхаживая, или как это там называется, Фрэнсис Мак-Алистер, и за все это время она ни разу не восприняла вас так серьезно, как вам бы того хотелось. И не только это. Она не просто отказалась выйти за вас замуж, она вас видеть не захотела больше. А потом какой-то парень, которого вы могли и не знать, сделал пируэт с ее террасы или крыши ее апартаментов. Неожиданно вы становитесь заметны в качестве сердечного дружка Фрэнсис. Меня такие дела тоже достали бы. Как если бы, ну, не знаю, вам строго наказали не трогать банку с вареньем, а потом ваш братишка разбил ее, но все кругом показывают на вас пальцем: «Вот он, сладкоежка». Разве что ваш брат при этом не умер… Если вы, конечно, понимаете, о чем я говорю.

Милнер все еще стоял у окна, он покачал головой и шумно вдохнул через нос. Ньюмен на него не обиделся.

Мак-Нэлли, все время глядевший на Ньюмена, смягчился:

— Именно. Именно так и есть. Она меня кинула, Айвс погиб, и я снова на крючке. И вы здесь потому, что я на крючке. Я — подозреваемый.

— Э, нет, подозревать вас еще рано, мистер Мак-Нэлли, никто не говорит, что совершено преступление. Вы просто один из тех, с кем мы хотели поговорить. Понимаете, мы должны попытаться вычислить, что произошло. Как вы думаете, кем для нее был Айвс: любовником, хорошим другом или постельной принадлежностью?

Мак-Нэлли рассмеялся глубоким и задушевным смехом, однако с легким намеком на разборку гор и людей на запчасти.

— Вы что, ребята, настолько мало о ней знаете? Она ни с кем не кувыркается в постели. Она — абстинент.

— Вы можете это объяснить? — Ньюмен постарался уточнить. — Я знаю, что такое «абстинент», но что вы под этим подразумеваете, говоря о Мак-Алистер? Я хочу сказать, что в вашем случае вы знаете? Но, если понятней, почему вы уверены, что так же она ведет себя в других случаях?

Милнер обернулся и выпрямился. Мак-Нэлли хохотнул:

— Как вас зовут?

— Ньюмен. Лейтенант Джейкоб Ньюмен. А это мой, э-э, напарник, лейтенант Милнер. Дэвид Милнер.

— Вы, ребята, говорили с другими?

— Какие к черту другие? — Милнер снова подошел к столу. — Дерьмо собачье, все ведут себя так, как будто у нас целый день свободен, а у нас нет времени ни рожна. Если ты интересуешься, беседовали или нет мы с другими, то какого хрена ты не сообщаешь, с кем именно — другими задницами, другими дебилами, другими говноскалолазами? Что ты гонишь туман, не трепись понапрасну, дай нам возможность сэкономить время.

Ньюмен встал.

— Прошу прощения, — он подошел к Милнеру и тронул его за руку, — э-э, лейт…

Милнер взвился:

— Убери руки, ублюдок! Ньюмен, ты так же плох, как и все остальные, ты и твое слабоумное чириканье. Просто спроси его прямо: кинул он Айвса с этой долбаной террасы или нет. И давай сваливать отсюда.

Ньюмен ткнул пальцем в лицо Милнеру:

— Послушай меня, ты, проклятый свихнувшийся, никуда не годный идиот, сожительствующий со своей мамой, ублюдский сальный недоносок, тра-та-та. Если тебе не нравится, как и что я делаю, то надень потный носок на голову и не смотри, пока мы с тобой отдельно не разберемся в тихом месте, не надо меня выставлять перед кем угодно, ты понял? Если опять выставишь меня придурком, то забудь, что я обещал прострелить тебе коленную чашечку. Будь уверен, что я засажу пулю в твои гнилые кишки, но так, чтобы ты сразу не помер, а медленно догнивал остаток твоей никчемной жизни.

Мак-Нэлли откинулся на спинку стула и удивленно водил глазами туда-сюда, как зритель на теннисном матче, потом робко поднял руку и спросил:

— Можно мне кое-что сообщить?

Они воззрились на него.

— Я хотел рассказать про других парней. Интересно, говорили или нет вы с другими парнями, с которыми Фрэнсис делала выходы в свет. «Эскорт» — термин из светской хроники. Мне он не нравится. Я не читаю эту чушь, не обязан. Никто меня не заставит — даже под дулом пистолета.

— Я знаю только одного из них — Джо Брайлза. Эрик Фридман, художник — еще один, и Пол Норт, гонщик, был как-то актером. Брайлза я знаю не очень хорошо. Мы оба — члены клуба «Вертикаль». Он играет в теннис, я бегаю и таскаю железяки, так что наши пути пересекаются только в раздевалке. Я однажды застрял во время ливня и не мог поймать такси. Он приехал на лимузине, он занимается каким-то там текстильным экспортом или импортом, я ничего не понимаю в бизнесе. Брайлз предложил подвести меня.

Мы разговаривали о Фрэнсис, невозможно было не говорить. Я не могу беседовать об импорте и экспорте, а он об издательской работе и альпинизме. Кроме того, каждый из нас хотел выяснить, спит ли она с другим. Не было другого способа узнать, кроме как спросить прямо, без обиняков. Я так и сделал. Ему явно стало легче, очевидно, сам хотел меня спросить о том же.

Он ответил «нет». Я сказал то же. Если честно, то я не обрадовался тому, что услышал. У него и, думаю, у меня тоже было такое выражение лица, на котором застыл вопрос: «А почему нет, какого черта? Это симпатичный парень, в хорошей форме, веселый, прилично зарабатывает, даже очень прилично. Какого черта ей надо, если такой парень недостаточно хорош для нее?» Мне кажется, что каждому из нас как-то легче было задавать этот вопрос другому, чем себе.

Мак-Нэлли поводил пальцем туда-сюда:

— Эй, ребята, вы в порядке? То есть я не знаю, что с вами случилось раньше, но…

— Мы не любим друг друга, — сообщил Милнер.

Ньюмен хрюкнул.

Мак-Нэлли несколько раз перевел взгляд с одного на другого и, видимо, решил, что пропасть непреодолима, во всяком случае не с его помощью.

— Все, что я могу сообщить о Фрэнсис Мак-Алистер — это то, что ее воздержание — самая большая тайна. Я даже не знаю, как правильно выразиться: она не просто не хочет спать с мужчинами… ну, она как бы не может, что ли. Не говорю, что физически неспособна, фригидна, или там травма какая-нибудь. Не могу не подчеркнуть — она не лесбиянка. У меня работает несколько гомосексуальных женщин, Мисси — одна из них. Надеюсь, я немного понимаю устройство их мозгов, и у них нет ничего общего с Фрэнсис. Она — нормальная женщина, чувственная, обыкновенная гетеросексуалка, которая почему-то не занимается сексом. Почему? Почему нет? Это вопрос.

— Вы у нас спрашиваете? — удивился Милнер.

Мак-Нэлли рассмеялся:

— Это что-то. И часто вам, ребята, приходится так работать?

— Не часто. Нас просто работать вместе заставил компьютер. Компьютерная программа, — пояснил Ньюмен.

— Вижу, — хмыкнул редактор-альпинист.

— Может, Фрэнсис не занимается любовью потому, что у нее СПИД? — предположил Милнер.

— Это был бы слишком легкий ответ, — Мак-Нэлли задумался. — Но уж больно модерновый. Поймите меня, воздержание — повторяю, это не самое подходящее слово — у Фрэнсис уже… уже очень долго тянется. И — это очень важный момент — я думаю, что если бы она встретила кого-нибудь, по ком по-настоящему сходила с ума, то все равно продолжала бы воздерживаться. Это не просто состояние, это ее сущность. Я понятно выражаюсь?

— Значит, вы думаете, что у нее СПИД? — повторил Милнер.

— Он только что объяснил, что нет, — Ньюмен начинал раздражаться.

— Тебя не спрашивали.

— А я тебе говорю, что он ответил.

— Мне насрать на то, что ты сказал.

— Не надо. Ты бы экономил свои потрепанные мозги.

— Они у меня, по крайней мере, есть.

— Да, в том месте, на котором ты сидишь.

— Господи, Нумз, ты не знаешь шуточки постарше?

— Не называй меня Нумзом.

— Поцелуй меня в задницу.

— Эй, ребята.

— Шлюха. Ты — грязная шлюха, Милнер. Шлюха и сутенер, пиявка и вымогатель, клоун. И не только. Ты — свой собственный ишак. Хрена ты найдешь такого хрена, настолько больного, грязного и опустившегося, который будет выполнять за тебя твою работу. Сам таскайся, и сам таскай мешок с дерьмом на горбу.

— Ребята…

— А трахал я тебя, Нумз.

Ньюмен подпрыгнул с разворотом к Милнеру, но Мак-Нэлли каким-то образом успел вскочить до того, как намерение превратилось в действие, перехватил правое запястье Ньюмена, перегнувшись через стол, и заломил руку сыщика ему за спину. Левую руку Мак-Нэлли положил на грудь Милнеру, дабы тот не воспользовался скованностью своего партнера.

— Ребята, вам надо обдумать, стоит ли работать вместе.

Милнер проверил узел галстука:

— Эй, Мак-Нэлли, почему бы тебе не отвалить?

Он направился к двери, угрожая:

— Эй, еще раз дернешься, Нумз, и ты отойдешь в прошлое.

Милнер исчез за дверью. Мак-Нэлли отпустил Ньюмена.

— Ты в порядке?

Тот потер затекшую кисть:

— Да, конечно.

— Ты понял, что это хороший знак?

— Что?

— Он ушел и не сказал, что хочет получить другое задание или чтобы тебя перевели, или как вы там выражаетесь.

— Да, для тебя это хороший знак?

Издатель кивнул:

— Значит, он, как минимум, собирается принять к сведению, должно быть, что-то в твоей точке зрения.

— Ты извращенный подонок, Мак-Нэлли, ты знаешь?

Тот передернул плечами, но засмеялся.

— Так ты сделал это? Ты сбросил Айвса с террасы, Мак-Нэлли? — наступал Ньюмен.

Мак-Нэлли покачал головой и твердо сказал:

— Нет.

— Знаешь, что он там делал?

— Нет.

— Не думаешь, что кто-то из этих ребят: Брайлз, Фридман, автогонщик — кто-то из них скинул Айвса вниз?

— Я буду только гадать, очевидно.

— Угадывай.

— По чистой случайности, один из сотрудников клуба «Вертикаль» получил записку от Брайлза из Гонконга. Он там по делам и задерживается дольше, чем рассчитывал, и хотел сообщить профессиональному теннисисту, что не сможет забрать какой-то инвентарь, заказанный специально. Я также случайно знаю, из спортивного выпуска, что Пол Норт в настоящее время гоняет по Южной Африке. Кажется, последняя его гонка проходит в Буэнос-Айресе. А Фридман, если я не ошибаюсь, проводит зиму в Мехико или в Нью-Мехико, во всяком случае, не здесь.

— Значит, они не могли обидеть Айвса потому, что они далеко — я правильно тебя понимаю?

— Да.

— Хорошо, — Ньюмен направился к двери. — Спасибо.

— Я не повредил тебе руку? — поинтересовался Мак-Нэлли.

— Не-а.

— Надеюсь, что вы поладите, ребята.

— Да.

— Возможно. Не правда ли, Айвс совершил самоубийство или упал случайно? Необязательно, чтобы кто-то сбросил его с террасы, как вы предполагаете?

— Необязательно. Никогда ничего необязательно, — ответил Ньюмен. (Закон Ньюмена).

— Если вы будете беседовать с Фрэнсис… Я думаю, что не совсем удобно что-то ей передавать.

— Да, не совсем.

— Хорошо. Если вам что-нибудь нужно… я буду в городе, никуда не уеду.

— Вас не подозревают, Мак-Нэлли. Думается, мы ясно объяснили.

— Вы говорили, я — один из тех, с кем вы хотели бы поговорить.

— Да. Но…

Мак-Нэлли улыбнулся:

— Да?

— Есть человек, который знает, где вы были, когда погиб Айвс, кто-то, кто мог бы подтвердить, где вы находились, м-м, с одиннадцати вечера до часа ночи после того, как пообедали с Фрэнсис Мак-Алистер? Вы ей звонили, она нам сказала, без малого одиннадцать. Вы хотели приехать и продолжить разговор о том, о чем не успели договорить в «Мацце». Она просила не приезжать. Вы утверждаете, что не приехали. Что вы делали, есть ли кто-то, кто может подтвердить ваши слова?

— Я работал. Домашняя работа. Это мое успокоительное. Никто не может подтвердить, разве что Мисси знает. В том смысле, что она нашла стопку материалов у себя на столе, когда пришла на следующее утро. Швейцар может подтвердить, что после того, как я вернулся, больше не выходил из здания. Его зовут Том Мак-Нэлли, так же, как и меня. Не думаю, что он соврет на этот счет. Он очень суровый и очень ответственный, всегда знает, кто возвращается домой, кто уходит. Иногда, я думаю, ему известно, кто с кем и что делает.

Ньюмен ухмыльнулся:

— Очень хорошо. Мы, возможно, пошлем кого-нибудь поговорить с ним на тот случай, если он на вас имеет зуб.

— Спасибо за предупреждение. Пока, лейтенант.

— Пока.

— Удачи с напарником.

— Угу.

Закон Ньюмена: парень с тобой очень мил, желает удачного сотрудничества с партнером, проявляет огромную чувствительность и все такое. Говорит: «Эй, спроси моего швейцара, старину Тома Мак-Нэлли, правда ли, что я не выходил из дома в ту самую ночь, когда кто-то швырнул бедного Чарли Айвса с террасы апартаментов Фрэнсис Мак-Алистер». Потом вдруг выясняется, это — ложь, или не совсем правда.

А именно: поскольку Милнер забрал машину, и делать было нечего, Саттон-Плейс находится рядом, Ньюмен решил прогуляться и найти дом Тома Мак-Нэлли — издателя-альпиниста. Он спросил у швейцара, когда заступает на дежурство Том Мак-Нэлли — его сменщик.

— Он на дежурстве, и вы с ним разговариваете, — получил лейтенант ответ, который уже знал и без того, поскольку на форме было вышито «Том», а лицо хозяина формы выглядело сурово и ответственно.

— Полиция, — заявил Ньюмен и показал золотой щиток, зная, что в этом нет необходимости. Гражданская одежда так сидела на нем, что становилось понятно и без объяснений, сколько лет он провел в патрульных, а на лице ясно читалось: «Коп».

— Во вторник, около одиннадцати или чуть позже, Том Мак-Нэлли-жилец выходил из здания?

— Не могу сказать.

Ньюмен погрозил пальцем:

— Можешь. Ты не в суде, и даже не на допросе. Если до этого дойдет, у тебя останется шанс замаскировать свои слова.

— Я не могу сказать, — продолжал Том Мак-Нэлли-швейцар, — потому что Мак-Нэлли приходит и уходит через служебный вход, если возвращается один, а не с компанией.

— Служебный вход?

— Служебный вход.

— Который где?

— В подвале.

— Есть служебный лифт?

— Да, но он не пользуется лифтом, ходит пешком.

— Он спускается в подвал и выходит через служебный вход?

— Верно.

Можно ли еще что-нибудь узнать? Всегда можно выяснить что-то еще, но часто не сразу сообразишь, что именно. Закон Ньюмена.

— Есть у него какая-то особая причина для того, чтобы ходить через служебный вход?

— Никогда не спрашивал. Думаю, спускаться пешком быстрее, а подниматься гораздо тяжелее.

— Ухуху. Такой он человек, вечно, знаешь ли, экономит шаги, подгоняет секунды, тренирует выносливость и прочее…

Мак-Нэлли-швейцар молчал. Но ведь вопроса не было, не так ли?

— Какой тип замка на служебной двери?

— Защелка внутри, мертвый запор снаружи.

— Значит, у него должен быть ключ? Ты сказал, он приходит и уходит. Каким образом он открывает дверь?

— Так точно. У него есть ключ.

— У него есть ключ.

Опять молчание.

— Как он его получил? Или у всех жильцов есть такие ключи?

— Насколько я знаю, только у него.

— Хозяин здания или управляющий знают?

— Не могу сказать.

— Дело в том, — ну-ка, Джейк, сейчас получится, — если у него есть ключ, он может проходить так, что ты его и не заметишь.

— Правильно, я это уже говорил немного раньше.

— Ну, да… А у тебя, э-э, не возникало ощущения, что он приходит и уходит, а ты не в курсе?

Мак-Нэлли-швейцар отрицательно покачал головой.

— Или нет?

— Я не сказал — нет. У меня нет никакого ощущения.

— Хорошо. Так и сказал. Спасибо.

Швейцар кивнул.

— Мы еще увидимся. Или нет?

Бедняга передернулся от неприязни.

— Пока.

— Вы ничего не забыли, сэр? — остановил его Мак-Нэлли-швейцар.

Ньюмен проверил на месте ли кепка, перчатки и шарф.

— Думаю, ничего.

— Вы не собираетесь попросить меня не говорить мистеру Мак-Нэлли, что вы были здесь и проверяли его алиби?

— Э, нет. Мы не говорили об алиби. Я просто так поинтересовался, и он в курсе. Если увидишь его…

— Он — щедрый человек, мистер Мак-Нэлли.

— Несомненно. Он так и выглядит.

— Не только по праздникам. Круглый год.

— О, не так много столь щедрых людей.

— Он помнит дни рождения моих детей.

— Надо же! А сколько у тебя ребят?

— Двое. Кэтлин и Роберт.

— Кэтлин и Роберт. Милые имена.

— Штат в таких зданиях очень хорошо относится к жильцам.

— Вижу.

— С моей стороны было бы нечестно не сказать мистеру Мак-Нэлли, что вы побывали здесь.

— Вероятно, так.

— Приятного дня.

— Ну да, спасибо. Пока.

О Господи. Закон Ньюмена: никогда не проси швейцара слишком следить за рукой, которая его кормит. (За исключением желания укусить.)