Когда тело говорит НЕТ

5. Изъян всегда найдется

На протяжении семи лет у Мишель было уплотнение в груди. Время от времени оно увеличивалось или, наоборот, уменьшалось. Это никогда не вызывало беспокойства у нее самой или врачей. По словам 39-летней жительницы Ванкувера, «совершенно внезапно оно стало очень твердым, горячим и разрослось фактически за одну ночь». Биопсия показала, что это злокачественная опухоль. Мишель уверена, что знает причину ее образования — стресс. «Этого не было, пока моя жизнь не полетела ко всем чертям. Я уволилась с работы, не имея дальнейших перспектив для заработка… В то время я находилась в ужасном эмоциональном состоянии. На меня обрушилось множество проблем, и не только финансовых», — утверждает она. Мишель перенесла лампэктомию и выдохнула, узнав, что рак не задел ее лимфатические узлы. Помимо операции, она проходила химиотерапию и облучение, но ни один врач ни разу не спросил ее о том, какому стрессу подвергалась ее психика до появления злокачественной опухоли или о нерешенных проблемах, которые присутствовали в ее жизни.

Пациенты с раком молочной железы часто говорят о том, что лечащие врачи не проявляют интереса к тому, что касается их личности, окружения или эмоциональных переживаний, которые они испытывают. Считается, что эти факторы не играют существенной роли в происхождении или лечении данного заболевания. Такой подход подкрепляется некоторыми психологическими исследованиями.

В одной из статей «Британского медицинского журнала» сообщалось о пятилетнем исследовании, в котором принимало участие свыше 200 женщин с раком молочной железы. Цель заключалась в том, чтобы выяснить, могут ли тяжелые жизненные ситуации, такие как развод или смерть близкого человека, спровоцировать рецидив рака. Авторы пришли к выводу, что «женщинам с раком молочной железы не стоит опасаться, что стрессовые ситуации приведут к повторному появлению их болезни»¹. Доктор Донна Стюарт, профессор Университета Торонто и председатель комитета, занимающегося проблемами женщин, в сети научно-исследовательских больниц University Health Network, отметила, что результаты данного исследования «имеют смысл».

В 2001 году в журнале «Психоонкология» было опубликовано исследование, в котором доктор Стюарт выступала в качестве главного автора. В нем приняло участие почти четыре сотни женщин, перенесших рак молочной железы, которых спрашивали, что, как они считают, стало причиной появления у них злокачественного образования. Сорок два процента опрошенных ссылались на стресс чаще, чем на другие факторы, такие как диета, окружающая среда, генетика и образ жизни². «Я думаю, это в целом отражает сложившуюся в обществе ситуацию. Люди считают: причиной всего является стресс. Доказательств того, что все дело в стрессе, довольно мало. Тогда как доказательств, что причиной могут стать гормоны и генетика, довольно много», — утверждает доктор Стюарт.

Тем не менее точка зрения Мишель и многих других женщин, которые видят в стрессе основную причину рака молочной железы, имеет научное и медицинское обоснование. Ни один другой вид рака не изучался так тщательно на предмет возможной биологической взаимосвязи между психологическими факторами и появлением заболевания. Огромное количество данных, полученных в результате экспериментов на животных и наблюдений за людьми, подтверждают мнение больных раком о том, что эмоциональный стресс является главной причиной злокачественных новообразований молочной железы.

Вопреки тому, что утверждают исследователи из Торонто, доказательств в пользу генетики не так много. Лишь небольшое количество женщин генетически, с высоким риском, предрасположено к образованию рака молочной железы, и лишь немногие женщины с раком молочной железы, примерно 7 процентов, заболевают в результате генетической предрасположенности. Даже в случае «плохих генов» необходимо учитывать также факторы окружающей среды, так как далеко не у каждого человека, имеющего один из трех генов, связанных с раком молочной железы, развивается злокачественная опухоль. Для подавляющего большинства женщин и мужчин с диагнозом рака молочной железы наследственность не является причиной болезни.

Отрицание взаимосвязи между гормонами и эмоциями ошибочно. Гормоны действительно провоцируют возникновение злокачественных образований или являются ингибиторами, но неверно считать, что их воздействие никак не связано со стрессом. На самом деле с точки зрения биологии в большинстве случаев именно эмоции влияют на появление рака в результате действия гормонов. Некоторые гормоны, например эстроген, стимулируют рост опухоли, тогда как другие уменьшают способность иммунной системы уничтожать злокачественные клетки, что также способствует развитию рака.

Стресс сильно влияет на выработку гормонов. Женщины всегда знали о связи стресса с работой яичников и менструальным циклом — чрезмерный стресс способен задерживать появление менструации.

Эндокринная система организма неразрывно связана с отделами мозга, которые отвечают за переживание и распознавание эмоций. Эндокринная система и упомянутые участки мозга, в свою очередь, связаны с иммунной и нервной системами. Это не четыре отдельные системы, а одна суперсистема, которая функционирует как единое целое: она защищает организм от чужеродных агентов и внутренних физиологических сбоев. Любое стрессовое воздействие, хроническое или острое, не может затрагивать лишь одну часть данной суперсистемы. То, что происходит с одной ее частью, влияет на все остальные. Более подробно мы рассмотрим работу этой суперсистемы в седьмой главе.

Эмоции также напрямую влияют на иммунную систему. Исследования Национального института онкологии США показали, что естественные киллеры (NK), важный класс иммунных клеток, о которых мы уже говорили, более активны у пациенток с раком молочной железы, которые умеют выражать гнев, могут постоять за себя, имеют большую поддержку со стороны окружающих. По сравнению с теми, кто занимает не столь активную жизненную позицию или отличается не слишком широким кругом общения, такие женщины болеют раком молочной железы значительно реже — NК атакуют злокачественные клетки и уничтожают их. Обнаружено, что эмоциональные факторы и социальная интеграция гораздо важнее для выживания, чем непосредственно степень заболевания³.

Многие исследователи, например авторы статьи в «Британском медицинском журнале», отказываются признавать, что стресс зависит не только от воздействия внешних раздражителей, но и от индивидуальной реакции людей, чьи характеры, эмоциональные паттерны, материальные и ментальные ресурсы, а также социальные и финансовые обстоятельства совершенно различны. Как было сказано в главе 3, не существует универсальной причины стресса.

В большинстве случаев у больных раком молочной железы стресс является хроническим и скрытым. Он уходит корнями в детство, время раннего формирования эмоций и бессознательного психологического копирования моделей поведения. На протяжении жизни стресс накапливается и делает человека восприимчивым к болезням.

Мишель выросла в семье алкоголиков. Сейчас она считает, что ее злокачественная опухоль связана с ранними переживаниями в детстве, которые сформировали ее отношение к жизни. Она пыталась справиться с этим и неосознанно повышала груз стресса, который была вынуждена нести на протяжении многих лет, — например, в первую очередь заботясь об эмоциональных потребностях окружающих людей, а не своих собственных. «Я всю жизнь была в замешательстве; думаю, мой рак как-то связан с этой неопределенностью… Я понимала, что родители проявляли к нам любовь единственным доступным им способом, но для меня отношения с ними были запутанными и непонятными. Они были и остались для меня алкоголиками. Они любили нас, но не умели проявлять свою любовь».

На протяжении многих десятилетий исследования показывают, что женщины имеют большую предрасположенность к развитию рака молочной железы, если в детстве они переживали эмоциональную отчужденность от родителей или другие потрясения; если они склонны подавлять эмоции, особенно гнев; если им не хватает теплых взаимоотношений с людьми во взрослом возрасте; и если они относятся к альтруистическому типу личностей, проявляя навязчивую заботу об окружающих. В ходе одного исследования психологи опрашивали пациентов, которые поступили в больницу для проведения биопсии молочной железы. Не зная результатов анализа, исследователям удалось спрогнозировать наличие рака в 94 процентах случаев, учитывая только психологические факторы⁴. В аналогичном исследовании, проведенном в Германии, сорок женщин с раком молочной железы объединили с сорока участниками контрольной группы, которые были такого же возраста, имели похожую историю болезни и вели сходный образ жизни. И снова, исходя только из психологических особенностей личности, исследователи успешно определили в 96 процентах случаев, у кого был или, наоборот, не был диагностирован рак молочной железы⁵.

Как и любой человек, который узнал, что у него рак молочной железы, Мелвин Крю[15] поначалу растерялся, однако решил, что «нет смысла просто лежать и ждать, пока болезнь полностью поглотит тебя». Теперь, спустя несколько лет после мастэктомии, химиотерапии и облучения, он шутит об этом. «По крайней мере, если я вдруг упаду, то уж точно не разобьюсь насмерть, ведь буфера у меня еще остались, хоть и не полностью».

Крю поставили диагноз в 1994 году, когда ему исполнился 51 год, сразу после сложного стрессового периода в его жизни. Стресс был связан в том числе с нарушением им закона о рыболовстве и последовавшим за этим публичным унижением, оскорблениями на работе и давлением со стороны босса. Он и еще десять мужчин рыбачили, сидя в лодке, и он поймал трех рыб. Когда инспекторы рыбнадзора явились к нему домой с обыском, он давал им показания.

«Я и двое других парней взяли вину на себя; остальные отрицали свое участие. Семье было тяжело видеть мое имя в заголовках газет — сотрудники береговой охраны обвиняются в незаконном лове рыбы, и все такое. А когда я вернулся на работу, на один из кораблей береговой охраны, члены экипажа постоянно отпускали на мой счет разные шуточки и едкие замечания… Все на работе твердили мне, что надо было отрицать свою причастность».

Для Мелвина, который всегда гордился своей добросовестностью, такое отношение оказалось двойным стрессом: «Некоторые из коллег говорили, что я слишком серьезно отношусь к своей работе. Они считали, что мне нужно больше отдыхать».

«Вам когда-нибудь казалось, что вы выполняете чужую работу?» — спросил я.

«Да, я всегда делаю что-то помимо своей работы. Возможно, такова моя натура; понимаете, не хочется, чтобы тебя считали неудачником».

«Если люди не выполняют свою часть работы, у вас есть два варианта: первый — сделать ее за них; второй — злиться из-за этого».

«Если ты начинаешь злиться, то только подливаешь масла в огонь. Есть добросовестные сотрудники, и есть те, которые просто плывут по течению. Иногда я по-настоящему злился. Но если ты будешь выплескивать свою злобу, то только создашь в коллективе больше проблем».

Откуда взялась такая гипердобросовестность, стало очевидно, когда я спросил Мелвина о его детстве.

«В вашей семье были теплые отношения?»

«Да. Отец гордился мной и моей сестрой и тем, чего мы добились в жизни. Сестра стала учительницей. А так как отец работал инженером, то я, разумеется, пошел по его стопам. Я получил диплом, и мой отец по-настоящему гордился тем, что я стал авиационным инженером».

«Теплота и любовь не имеют никакого отношения к достижениям: они существуют независимо от этого, поскольку родители эмоционально связаны со своим ребенком. Однако вы говорите о достижениях. Я хотел бы узнать, почему?»

«Ну, мой отец всегда гордился нами».

«Что вы можете сказать о своей матери, каким образом она проявляла к вам свою любовь?»

«Она была не слишком ласковой. Мы любили наших родителей, и я считаю, они, несомненно, дали нам отличное воспитание. Прекрасная семья».

Примерно один процент мужчин болеет раком молочной железы. Они, как и женщины с аналогичным заболеванием, испытывают в своей жизни похожие проблемы с проявлением эмоций. Дэвид Йендл, полицейский из Торонто, перенес четыре вида рака, который был обнаружен у него в почке, в груди и дважды в мочевом пузыре. В детстве он также испытывал недостаток родительского тепла. Дэвид родился в 1936 году. Когда разразилась Вторая мировая война, ему было три года. Его сестра родилась в 1940 году.

«Отец был кладовщиком, а мама работала на фабрике по производству шоколада Cadbury… Я рос в военное время и редко видел родителей. Весь день мамы не было дома, и до ее возвращения мы с сестрой заботились о себе сами».

«Вы, должно быть, имеете в виду, что заботились о своей сестре, будучи совсем маленьким ребенком».

«Да».

По воспоминаниям Дэвида, брак его родителей нельзя было назвать счастливым. «Они не любили друг друга. Каждый был занят чем-то своим. Отец по вечерам ходил с друзьями играть в бильярд. К матери я не испытывал особого уважения. У нее всегда были завышенные ожидания по отношению ко мне. Видимо, я не был примерным учеником. И мама всегда себя переоценивала. Она, как и вся ее семья, принадлежала к рабочему классу, но при этом вечно старалась убедить окружающих в обратном — что мы лучше, чем есть на самом деле. Приходилось соответствовать ее стандартам», — говорит он.

«Когда в детстве вы были расстроены, чувствовали, что вас не понимают окружающие, или испытывали внутреннюю обеспокоенность, с кем вы говорили об этом?»

«Честно говоря, я держал все это в себе. Отца никогда не было рядом, а с матерью я, разумеется, не стал бы это обсуждать, потому что в ответ услышал бы ее коронную фразу: “Все это глупости”. Я никогда не показывал родителям свое недовольство. Это было не принято. Но внутри я сдерживал много гнева».

В 1974 году в исследовании британских ученых утверждалось, что самой распространенной чертой пациенток с раком молочной железы является «чрезмерное подавление гнева». Исследователи поочередно изучили 160 женщин, поступивших в больницу для биопсии молочной железы. Со всеми пациентками проводилось обязательное психологическое интервью; кроме того, им вручался опросник для самостоятельного заполнения. Чтобы подтвердить информацию, исследователи отдельно опрашивали супругов или других членов семьи. Ни женщины, ни интервьюеры не знали заранее результатов анализа, так как психологическое тестирование проводилось до взятия биопсии: «Наше главное открытие заключалось в том, что мы обнаружили явную взаимосвязь между диагнозом рака молочной железы и моделью поведения, которое преобладало на протяжении всей взрослой жизни и состояло в патологическом неумении выражать свои эмоции. В большинстве случаев патология выражалась в сильном подавлении гнева, а у пациенток старше сорока лет — в чрезмерном подавлении других эмоций»⁶.

Психоаналитический анализ женщин с раком молочной железы, проведенный в 1952 году, дал аналогичные результаты. Пациентки демонстрировали «неспособность должным образом выражать гнев или реагировать на агрессию или враждебное отношение (что скрывалось за маской доброжелательности)». Исследователи считают, что «через отрицание конфликтов и излишнюю готовность к самопожертвованию» проявляются нерешенные проблемы⁷.

Исследование доктора Сандры Леви и ее сотрудников из Национального института онкологии США, которые изучали взаимосвязь между активностью естественных киллеров и паттернами управления эмоциями в случае рака молочной железы, показало, что «подавление гнева и пассивная, стоическая реакция на раздражители, по-видимому, связаны с возможными негативными последствиями для организма»⁸. Подавление гнева увеличивает риск развития рака по вполне объяснимой причине: оно усиливает воздействие физиологического стресса. Если люди не в состоянии распознать вмешательство в свою частную жизнь или не способны постоять за себя, даже если столкнулись с явным ущемлением своих прав, то, скорее всего, они будут постоянно испытывать негативное воздействие стресса. Напомню, в главе 3 мы уже говорили о том, что стресс — это реакция человеческого организма, возникающая в ответ на внешнюю угрозу, физическую или психологическую, независимо от того, осознает ее человек или нет.

«Очевидно, что я пыталась найти ответ на первые вопросы, которыми начинают задаваться все, у кого диагностировали рак: „Чем я это заслужила? Почему именно я? Я где-то оступилась?“ Раз за разом я прокручивала в голове эти вопросы. У меня не было предпосылок для развития рака молочной железы. Я кормила грудью своих детей до 21 месяца. В молодости немного курила. Не злоупотребляла алкоголем. Занималась спортом. Следила за калорийностью питания. Со мной не должно было этого случиться», — говорит Анна, мать троих детей, у которой восемь лет назад, когда ей было уже за сорок, обнаружили подозрительное уплотнение. У Анны оказалась наследственная форма рака молочной железы.

Даже в тех редких случаях, когда наследственность является основным фактором возникновения болезни, ее наличие не объясняет, почему у одних развивается рак молочной железы, а у других — нет. Анализ ДНК показал, что Анна унаследовала ген рака молочной железы от отца. Родственников, которые были старше ее и имели такой же ген, рак миновал. Анна уверена, что в ее случае именно стресс стал главной причиной развития рака. Ее первый муж, бизнесмен, психологически угнетал ее на протяжении всего брака. Ближе к концу их отношений она подверглась физическому насилию.

«Если спросить меня, почему я заболела раком, то я отвечу: причина в том, что, будучи в браке, я постоянно занималась саморазрушением. Я находилась на грани самоубийства…»

«Я не уважала себя. Я все еще недостаточно хороша для того, чтобы заслужить твою любовь? Я будто жила со своей матерью. Он был в точности как моя мать. Мной всегда были недовольны. Оглядываясь назад, я думаю о том, как я вообще могла согласиться на этот брак. Я часто рыдала из-за этого на приеме у психотерапевта. Как я могла так с собой поступить, ведь я сама себе навредила. Я думаю, что причинила вред не только своей психике, но и телу».

«В итоге я стала ощущать, что исчезаю как личность. Я принимала по восемь рецептурных препаратов в день: от депрессии, тревоги, бессонницы, боли, проблем с кишечником. Передо мной встал выбор: умереть или уйти от мужа. В этот момент сработал инстинкт самосохранения, и я ушла от него».

Пример Анны полностью соответствует «излишней готовности к самопожертвованию», которое в 1952 году описывалось в психоаналитическом исследовании пациенток с раком молочной железы. Она единственная из четырех братьев и сестер, кто заботится об отце, которому теперь уже за восемьдесят.

«Он задевает меня за живое. Я ужасно себя чувствую, когда у него какие-то проблемы. Я ужасно себя чувствую, когда он звонит и говорит: „Мне так одиноко — теперь мне некуда податься и нечем заняться“. Моя сестра, которая, по-моему, та еще стерва, говорит: „Слушай, это его проблема, он сделал свой выбор“.

Он закатил скандал, когда полтора года назад я попросила его на месяц перейти на патронажный уход. Он лежал в больнице, где я ежедневно проводила все свое время, сидела с ним целыми часами. Он вышел, и я поняла, что если продолжу за ним ухаживать, то у меня случится нервный срыв. Я разыграла карту онкологии, сильный козырь, и в присутствии социальных работников и другого медперсонала сказала: „Пап, понимаешь, у меня рак, и мне нужно позаботиться о себе. Я не смогу обеспечить тебе такой же уход, как здесь. Прошу тебя, пожалуйста (к этому моменту я уже разрыдалась, я главная плакса в нашей семье), побудь здесь один месяц. „Нет. С какой стати? Я не хочу здесь оставаться“, — ответил он.

Социальный работник и куратор программы сказали ему: „Мистер В., никто не горит желанием идти в дом престарелых. Но вы можете сделать это ради своей дочери? Посмотрите на дочь — она вся в слезах и переживает очень непростые времена. Ей нужно побыть с мужем; ей нужен перерыв“. — „Нет, я не останусь. С какой стати?“ — заявил он.

После того как мне сделали двойную мастэктомию, я попросила брата и сестер какое-то время присмотреть за отцом. „Пару месяцев я не смогу видеться с ним по вечерам. Мне нужно восстанавливаться после операции“, — сказала я им. Спустя десять дней он пришел ко мне на ужин, потому что никто не присматривал за ним. Никто и не заметил».

«В отношениях с отцом вы взяли на себя роль матери. Именно по этой причине он принимал ваше поведение как само собой разумеющееся. Мать воспринимается как данность. Мать подобна миру, который нас окружает, — она просто есть и обеспечивает нас всем необходимым».

«Вы абсолютно правы. Брат ведет себя точно так же, поэтому я мать еще и для него. Когда он звонит, мои дети обычно говорят: „Снова звонит дядя Дон; наверное, у него опять неприятности“. Он страдает от депрессии; переживает по поводу невероятно сложных отношений со своей подругой. Когда у него проблемы, он околачивается у меня днем и ночью. А затем несколько месяцев не отвечает на мои звонки. Его нельзя беспокоить.

За все время, пока я проходила химиотерапию, он навестил меня всего лишь раз. Я встретилась с ним спустя полтора года после постановки диагноза, когда курс химиотерапии уже завершился. Тогда я впервые попыталась четко сформулировать свое желание. Я сказала: „Дон, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Когда я пойду на осмотр в онкологическую клинику, мне нужно, чтобы ты спросил меня, как все прошло. Для меня это очень важно. Мне необходимо, чтобы ты поинтересовался тем, как все прошло, когда я вернусь“. Он откинулся назад и заявил: „Я тоже хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала“, и начал рассказывать о своих отношениях с девушкой, которая его бросила. Я молча сидела и думала о том, что он так ничего и не понял. Вы правы, в какой-то момент я осознала, что играю роль матери».

Анна часто ощущала, что мать, которая больше любила старшую сестру, не волнует ее жизнь. «У меня не было мамы. Моя мать вычеркнула меня из своей жизни, не любила меня, поэтому я не могла потерять еще и отца. Дети достаточно умны и понимают, что им необходимы родители. Но отец питал ко мне вовсе не отеческую любовь». С подросткового возраста Анна начала замечать, что отец смотрит на нее с нескрываемой похотью, особенно на ее грудь.

«Что-то из этого осталось в памяти, но большую часть своей жизни я это отрицала, пока не попала на прием к психологу. Насколько я помню, он не предпринимал никаких действий, но хотел. Он так смотрел… Это было сексуальное влечение к одиннадцатилетней девочке… Я сверхчувствительна ко всему, что исходит от мужчин. Но юной девушке очень сложно поверить в то, что ее собственный отец испытывает к ней подобные чувства. Господи, тогда вы придумаете миллион объяснений, почему это не так. Тем не менее сестра всегда старалась не попадаться на глаза отцу, когда была в футболке.

Отец, наверное, единственный человек, который не знает, что мне удалили грудь. Я не говорила ему об этом. И не думаю, что ему расскажет кто-то другой. Он знает, что я перенесла операцию, как-то связанную с раком. Он спрашивал Стива (второй муж Анны): „Это как-то связано с грудью?“, а Стив ответил: „Да, она продолжает лечиться“. Отец никогда не обсуждал это со мной. Когда я проходила химиотерапию, он обращался со мной ужасно грубо. Он мог зайти в дом и заявить: „Надень свой парик. Ты плохо выглядишь“. А я отвечала: „Знаешь что, я ужасно себя чувствую и встала с постели только для того, чтобы открыть тебе дверь“. Конечно, я говорила это не так спокойно, как сейчас, а впадала в истерику.

На днях я отвозила его домой, и он сказал: „Мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Я понимаю, что не должен обсуждать это с тобой, но у меня больше никого нет“. После чего он начал рассказывать — и это в свои 82 года — о том, что его подруга не хочет заниматься с ним сексом. „У мужчин есть определенные потребности“, — этому он учил меня с детства. Он прямо говорил мне о том, что жена не должна отказывать мужу в близости, когда он этого хочет, а если она так сделает, то он имеет право сходить налево. Это наша обязанность — исполнять супружеский долг. И вот он рассказывает мне о том, что хочет заняться сексом, а его подружка идет на попятную, а ведь у него есть определенные потребности, и он не знает, что ему теперь делать. Я сижу и думаю о том, как это неуместно, — он не должен обсуждать такие темы с дочерью».

«Послушайте… вы могли сказать ему: „Пап, я не хочу об этом знать“».

«Но тогда он почувствует неловкость. Ему будет стыдно, и он подумает, будто сделал что-то не так. Моя задача — избавить его от чувства стыда.

В какой-то момент я должна была сказать: „Я не хочу“. Мне не свойственно это говорить в любой ситуации. Я буду обманывать, не отвечать на звонки, скажу, что уезжаю в Тибет и не могу принять в этом участие, — пойду на все, чтобы не говорить фразу „Я не хочу“. Когда не удается что-то придумать, я просто взваливаю все на свои плечи».

Ученые на протяжении многих лет упускали из виду настолько очевидную взаимосвязь между детским опытом и стрессом во взрослой жизни, что начинаешь задаваться вопросом, а не делали ли они это намеренно. Взрослые, у которых за спиной трудное детство, возможно, не столкнутся с такими же проблемами, но в силу своего воспитания им будет сложнее преодолевать подобные трудности. Стресс не появляется на пустом месте. Одно и то же событие очень по-разному влияет на людей. Тот, кто умеет выражать свои чувства и имеет поддержку со стороны окружающих, совершенно иначе воспринимает смерть члена семьи, нежели человек, который одинок или, как Анна до прохождения терапии, мучается от постоянной вины из-за пережитых в детстве событий.

В опросниках, которые пациенты с раком молочной железы заполняли самостоятельно, вероятно, не учитывалась подлинная история детства бывшей первой леди США Бетти Форд. В автобиографии «Дни моей жизни» миссис Форд бесстрашно рассказала о своем алкоголизме и попытках вылечиться после вмешательства ее мужа, детей и других родственников. Столь же откровенно она рассказывала о своем заболевании и лечении рака молочной железы. Однако, судя по опубликованным мемуарам, она по-прежнему идеализирует свое детство. Для человека, который хочет сохранить ощущение идеальных отношений с родителями, характерно подавлять свои чувства.

Будучи замужем за порядочным человеком, но амбициозным политиком, карьера которого заполняла всю ее жизнь, Бетти Форд испытывала в отношениях с супругом недостаток чувств и эмоций. «Возможно, я сама провоцировала мужа пить. Он был настолько сдержанным человеком, что с трудом мог признаться мне в любви. Он сделал мне предложение, сказав: „Я хочу сочетаться с тобой браком“». Долгие годы она страдала от боли в пояснице, которая была явно связана со стрессом. Ей диагностировали остеоартроз и назначили прием болеутоляющих и транквилизаторов. Кроме того, пытаясь унять душевную и физическую боль, она сильно налегала на алкоголь. Бетти описывает себя как человека, который переполнен сомнениями в себе и не способен за себя постоять:

Кажется, что первая леди остается глуха к собственным словам: о своих переживаниях детства, об отношениях с матерью и отцом, о которых она говорит очень мало. Она не замечает того, как ее детский опыт повлиял на формирование ее личности и способа преодоления трудностей. Она не видит, что ее самопожертвование во имя мужа, его потребностей и ожиданий, и превращение в «бесхарактерную тряпку» обусловлены событиями, которые она пережила в детстве. Подавление чувств, жесткая самокритика и перфекционизм, которые Бетти Форд усвоила в детстве, — это прямой путь не только к алкоголизму, но и к раку молочной железы.