Колыбель для ласточки

Глава 27

Ночь бликовала фонарями в отражении Невы, город, поглощённый темнотой, понемногу засыпал, а в квартире одного из игроков вовсю горел свет. Третий шагал из стороны в сторону, ходил по кругу и возвращался на изначальную позицию — к окну. В то время, как его жена спала, убаюканная сладким враньём о любви, он раздумывал над её избавлением. Фантазии о Ларе маячили неописуемым счастьем, обещая экстаз, а потому Третий думал об убийстве и улыбался. Широко, по-настоящему. Безумно.

Он знал, однажды судьба окажется благосклонна и подарит ему долгожданную встречу, подарит ту единственную женщину, о которой он, как настоящий мужчина, всегда мечтал. И в том, что Лара — та самая, сомнений не возникало. Любовь не только пронзила сердце в первый миг встречи, но и вернулась с другого света. Требовались ли другие доказательства? Конечно, нет. Это была она. Но сначала ему следовало разобраться с женой.

Третий собирался избавиться от Аси, используя любимый метод, удушье, но потом подумал, сколько с этим возни, сколько надо потратить сил и терпения и бросил затею. Способ чудовища оставил на будущее, на те нелёгкие дни, когда убийство представлялось необходимым как воздух. Сейчас жажды смерти Третий не испытывал, так зачем устраивать мороку? И в итоге он решил отправить Асю в мир иной с помощью Караэса. Не зря же он играл в «Соседей»? Нет, не зря. Выход казался удачным, ведь жена страдала сердцем, и такая смерть не должна была вызвать подозрений. А затем, освободившись от супруги, Третий намеревался во что бы то ни стало встретиться с Ларой.

Луна вышла из укрытия и засияла ярче прежнего, а может, Третьему лишь показалось. Всегда перед тем, как выпустить ту свою часть, что называлась чудовищем, он будто начинал видеть лучше, слышать чётче и чувствовать полнее. Одно только это ощущение доставляло ему небывалое удовольствие. Третий задрожал в предвкушении.

В душе сгущалась тьма. Сожаление секундой куснуло сердце, ознобом пробежало по телу, но быстро исчезло. Ему не следовало жалеть Асю. Она была удачным прикрытием, тихой и кроткой, но её время вышло. Он взял шприц с подоконника и шагнул в сторону спальни.

Жена лежала, отвернувшись к стене. Третий сделал глубокий вдох и нагнулся к тонкой нежной шее. От кожи пахло сладостью. Это был тот самый пирог, что сегодня для него испекла Ася. На щеке, когда он провёл по ней пальцем, оказалась липкая полоса. Третий слизнул клубничное варенье, почти ласково, почти нежно, мысленно пожелал жене спокойной вечной ночи и вдруг услышал:

— Лёня, мне страшно.

Растерялся. Такого поворота он не ожидал. Убить. Казалось бы что может быть проще? Он был так близок к цели. Мгновение, не дольше, и Ася в лучшем мире, где нет проблем, слёз, обмана. Ничего, чем грешат люди. Так зачем же она помешала? По сути, он оказывал огромную услугу, лишая жизни. Не нужно суетиться, ломать голову над завтрашним днём, нужно просто переродиться в ином. Да он дарил другую жизнь! Отправлял всех их в лучшее время! Где каждая могла остаться в выбранном для неё образе и возрасте. Это же счастье! Настоящее облегчение! Это чудо знать, что тебе не нужно отныне притворяться. Ни в чём. Нигде. Никогда.

Третий не испытывал и доли сомнения в лживости и надуманности каждой выбранной им женщины. Все они играли роли, установленные обществом. Он и сам родился в таких рамках, но сумел выбраться. Задушил мать, отпраздновав двадцатилетие, покончил с отцом. Он освободил себя и свою суть и ничуть не жалел. Так почему же жалеть должны были другие? Но разве он был виноват в их неспособности быть собой? Ни коим образом! Третий негодовал.

Небо закрыли тучи.

— Лёня, можно тебя обнять? — жена развернулась.

Он окончательно растерялся. Поблизости раздался гром.

— Мне приснился кошмар, — произнесла Ася, выбивая почву из-под ног. — Это было так жутко.

Лёня категорически ничего не понимал, а женские руки между тем искали успокоения, шаря по его телу и забираясь под рубашку.

— Обними меня, пожалуйста, — умоляли губы. Лицо оказалось в опасной близости. Он не заметил, как Ася обвила его шею. Выпустил шприц, и тот мягко приземлился на кровать. Обнял в ответ, вдохнул запах волос, чувствуя, что когда-то этот запах ему нравился. Вспомнил знакомство в магазине и первое убийство.

Тогда он был собой, был чудовищем и убил рыжую девушку. Она играла в неприступность, хотя до этого многозначительно улыбалась и даже флиртовала. Не с ним. Ему нравились лишь темноволосые. С другим. Лёня наблюдал из-за дерева. Он видел, чувствовал, как нелегко ей даётся роль и жалел. Красивая, но насквозь фальшивая. Как не помочь? Он ощущал себя нужным этой девушке и вышел из-за дерева. Тот, с кем она заигрывала, ушёл, и это давало свободу действиям.

В памяти сохранились глаза, полные пугливой настороженности и рот с приоткрытыми пухлыми губами. Рыжая хотела что-то сказать, но не успела. Он резко развернул её спиной к себе и начал душить. Ему всегда было легче убивать, не глядя в глаза. Только так удавалось полностью сосредоточиться. Её руки царапали его, её тело извивалось змеёй, но чем больше она старалась спастись, тем сильнее он становился. Рыжая была глупой в своих попытках помешать Лёне, ведь убивал он из лучших побуждений. Он знал, что открывает для неё новый мир, совсем иную реальность, освобождает от оков, облегчает участь. Дарит успокоение. И вместе с тем Лёня понимал: он — чудовище.

Осознание не ранило, не пугало и никак не тревожило. Оно просто осело в душе и навсегда там осталось. Тёплое, живое, реальное и абсолютно для Лёни правильное.

Рыжая упала на асфальт.

Кровь на рубашке появилась позднее. В тот же день, через каких-то пару часов возвращаясь домой, он встретил наркомана. Ошалело вращая безумным взглядом, парень наткнулся на Лёню. А дальше совпало. У одного искусственная эйфория, у другого настоящая, совместный танец в одной из вонючих подворотен и нож под рёбра. Лёня носил с собой карманный на всякий случай. Привычка, выработанная с юных лет. А наркоман об этом не знал, и Лёня убил его. Не потому, что желал лучшей жизни, а потому что слабых людей презирал.

То был волшебный день, полный разных ощущений. Красные брызги стали удачным завершением. Так Лёня думал. Но когда, пообедав в грязной рубашке, пошёл в магазин за пятновыводителем, он встретил Асю. Разговорились. Он тут же придумал историю про собаку и притворился человеком — уже тогда знал, она ему поможет. Нельзя просто так быть чудовищем и убивать девушек. Опасно. Поэтому Лёня придумал план. Он будет обычным, типичным, ничем не выделяющимся из толпы. Он не вызовет опасений. А такая, как Ася поможет ему получить нужную позицию в обществе. Лёня начал следить за Асей и убедился в правильном выборе. Милая и неуверенная в себе девушка вполне могла стать тем самым прикрытием.

— Мне приснился паук. Огромный. — Сказала Ася.

Лёня крепче прижал её к себе. Он не мог допустить, чтобы пауки и дальше пугали его пока ещё жену. Он ведь был ей действительно благодарен: за вкусную и своевременную еду, за выглаженные рубашки, за тёплые объятья и отсутствие укоров, за податливость тела и желание в глазах. В конце концов Лёня хотел сделать для неё хотя бы что-то за самое важное — за его возможность быть чудовищем с репутацией хорошего мужа. Выпустил из объятий, ловко нащупал шприц.

Раскаты грома умножились, стали громче, сильнее.

— Лёня, почему мне снятся пауки?

— Возможно потому, что ты их боишься, — его голос приглушил хлынувший ливень. Небо разразилось молниями.

Освещённая небесными вспышками, Ася была красивая. Не такая, как Лара, но явно достойная лучшей жизни.

Лёня поднял шприц, улыбнулся. В его улыбке она заметила что-то чужое, отрицаемое всё это время. Вскочила.

— Лёнь, ты чего? — спросила она, продвигаясь вдоль стенки, прижимаясь к обоям. Пальцы коснулись слегка выпуклой поверхности, там были ромбы. Они с Лёней их вместе выбирали. — Лёнь, тебе тоже что-то приснилось? — спасительная мысль не принесла должного успокоения. Нервы, натянутые как струны, пели не своим голосом о скорби, о боли. Они предупреждали.

Ася ещё ничего толком не поняла, не смогла разобраться ни в эмоциях, ни в поведении мужа, а тело, не слушаясь хозяйку, будто живущее собственной жизнью, уже перебралось на тумбочку. Ноги приземлились на пол, когда шприц, высвеченный молнией, едва не вонзился в шею. Кошмар из сновидения перешёл в реальность. Только сейчас за ней гнался не гигантский паук, те часто снились, когда Ася чувствовала свою вину, а любимый муж.

— Лёня! — вскрикнула Ася, бросаясь прочь от родных объятий. — Ты что? Не надо!

Шприц в руке пугал до дрожи, до икоты. Ася заплакала.

— Не делай хуже, Асенька. Я ради тебя стараюсь, — голос звучал утешающе и вполне по-доброму, только лицо в мелькающих вспышках добрым не казалось. Лёня хотел схватить жену за волосы, протянул руку по привычке, но ухватил лишь пустоту. Коса жены оказалась иллюзией. — Чёртова женщина! Иди ко мне!

Ася чудом увернулась от мужа, выскочила из комнаты, бросилась в тёмный коридор.

— Мы должны закончить, — шипел Лёня от злости, теряя ощущение экстаза. — Должны закончить, Ася. Твоё время пришло. Не порти последнюю встречу.

Разбушевавшаяся стихия идеальным фоном ложилась на происходящее и вместе с тем зигзагами в небе освещала дорогу к спасению. В тёмном коридоре Ася увидела щарф, который вязала Лёне. Она сорвала его с крючка и бросила мужу в лицо. Секундной задержки родного человека, вдруг ставшего монстром, хватило, чтобы схватиться за верхний замок.

Лёня заревел.

— Не смей! Ты не можешь уйти!

Она обернулась и ударила его ногой в пах, как видела в фильмах. На экране смотрелось зрелищно, в жизни оказалось не так. Либо удар оказался слабым, либо она промахнулась. Муж бросил шприц, схватил за шею и начал душить.

Обезумевшая от страха, Ася начала царапать сжимавшие пальцы. Лёня ударил её лицом о дверь. В глазах потемнело. Очередная вспышка осветила место борьбы. Ася понимала, выхода нет, но умирать слабая женщина не собиралась. Она потянулась руками назад, нашарила лицо мужа, впилась в щёки. Отпора он не ожидал, отпустил, чтобы убрать её руки. Ася воспользовалась мгновением и упала на колени.

— Куда!

Она нащупала туфли. Лёня наклонился за женой, рывком поднял.

— Всё не так! — прорычал ей в лицо, занёс руку для удара.

Ася вскрикнула, замахнулась. Каблук поцарапал лицо. Муж заорал, исходясь гневом и обидой, Ася снова дала ему в пах и дёрнула замок. Матерясь и едва ли не плача, Лёня потянул жену обратно, Ася начала кусаться, бить ногами. Но муж был всё равно сильнее. Дверь захлопнулась, едва не лишив Асю пальцев, а сверху уже сыпались удары. Ася упала.

— Я не хотел этого, — с сожалением произнёс Лёня. — Так не должно было быть. — Провёл пальцем по её разбитым губам.

Ася пыталась найти хоть что-то на полу, пока муж, родной и любимый, сжимал шею. Теперь он это делал с трудом, отводя глаза, будто смотреть на жену не мог. Ася задыхалась, но продолжала водить по полу руками. Она больше не сопротивлялась, но ещё надеялась.

— Тяжело… — признался муж и вдруг разжал пальцы. — Я так не хочу. — Он вспомнил о Караэсе.

Она первая увидела какой-то предмет на полу, схватила и крепко зажала в руке. Молния высветила шприц. Ася дёрнулась в сторону мужа, скользнула иглой по его щеке и прошептала:

— Отпусти меня, Лёнечка, прошу, отпусти…

Он замер.

Её сердце с каждой секундой всё сильнее билось в рёбра страхом.

— Лёнечка…

Он всё-таки потянулся к ней.

— Что случилось… Почему… Что с тобой стало?

Он улыбнулся. Виновато, неуверенно.

— Я не хочу, Лёня, не хочу.

Рука Аси задрожала. Она не хотела убивать мужа, но и умирать не хотела.

— Прошу тебя, Лёнечка, не надо…