Комбо

Глава 8. Третий

Семь лет назад, 11 мая 2013 года

— Машины времени нет и не будет. Сложная структура нашего организма к этому не приспособлена так же, как и к телепортации. Поэтому забудьте про ваши волшебные квантовые пердимонокли, забудьте про Герберта Уэллса, графа Калиостро, Иисуса Христа, Исидора Севильского и Чарльза Форта сотоварищи. Вынужден констатировать: лаборатория не в состоянии обуздать алгоритм хаотичного выбора исторических перемещений. Мониторинг мест, где происходило туннелирование (по словам очевидцев), не зафиксировал ничего, кроме стремительно угасающего радиационного фона, — генерал Ермолай Ильич Федосов, руководитель проекта «Третий», замолчал, давая возможность команде переварить сказанное.

Люди все взрослые, с матчастью относительно знакомы. Верят не в цыганщину, но науку, которая всему должна найти объяснение.

— Дотации на исследования приостановлены? — попытался догадаться капитан Данила Викарчук, сидящий по левую руку от генерала.

— Финансирование продолжается, — улыбнулся Федосов, — надеюсь, что господин Президент сможет это подтвердить через несколько минут.

Никто не ухмыльнулся, не показал скрытой иронии за все недолгое время пребывания в этом кабинете. Всё было почти как всегда для десяти членов отряда боевых парапсихологов проекта «Третий».

Единственно, вызывала недоумение небольшая стычка за пять минут до совещания: капитан Степан Матвеев неожиданно врезал по челюсти своему напарнику, единоутробному старшему брату, майору Егору Матвееву. И, пожалуй, это была единственная странность за весь день. Просто так, без предупреждения, окликнул в дверях и врезал.

Разняли быстро, достаточно оказалось приказа Федосова, стоявшего наизготове с кульком льда в дверях. Удар правой был отличный — Егор до сих пор держал у скулы лёд, попутно вытирая выступающие в углу рта капли крови. Генерал не разрешил умыться, а дал сплюнуть кровь с выбитым зубом в свою пепельницу. Егор выглядел злым, Степан — виноватым, но оба, доверявшие главному парапсихологу страны, решили отложить обсуждение случившегося до окончания совещания.

— Господин Президент прибыл, — сообщил голос секретаря из переговорного устройства, — разрешить?

В эту же секунду Степан схватился за голову: кровь гулко ударила в виски и отхлынула рикошетом к затылку. Повело в сторону, закружило, захотелось тут же вывернуть на пол сытный завтрак, ибо есть с утра давно привык плотно. «Вот тебе и старость!» — невольно подумал Степан, у которого давление поднималось крайне редко, а тут второй раз за полчаса: первый раз — за минуту до того, как он сам, не ожидая от себя, ударил брата, второй — только что.

— Проводите! — ответил Федосов секретарю, бросив взгляд на Степана, — голова сильно болит?

— Терпимо, товарищ генерал, — но приступ тошноты становился все настойчивей, и Степан потянулся за бутылкой солёной минералки.

— На, выпей, — Ермолай Ильич к головной боли Степана оказался почему-то более сострадательным, чем к кровоподтёку Матвеева-младшего, и сочувственно протянул упаковку таблеток-спазмолитиков.

Президент сел на пустое место рядом с Федосовым. После недолгого приветствия, тот включил проектор и отодвинулся в сторону, чтобы не закрывать собой экран.

— Сегодня вы познакомитесь с первичными результатами эксперимента по влиянию на материю в четвёртом измерении. Эксперимент был проведен мной лично, поскольку теория находилась на стадии догадок. Однако уже сейчас результаты впечатляющие. Прежде всего, я хочу выразить радость по поводу присутствия с нами господина Президента и его доброго здравия. Вы можете разделить эту радость со мной, просмотрев первый ролик.

С первых же минут сидящие в кабинете были обескуражены, а Президент вскрикнул: проектор выплюнул на экран срочные новости с фрагментами съемки покушения на него, главу государства. Известная дикторша ведущего российского канала, а следом за ней еще несколько мировых, огласила в подробностях убийство Президента России террористом-смертником, несколько лет являвшимся пресс-секретарем.

Показали взрыв, ранения десятков людей, оказавшихся рядом. А затем на экране пошли кадры торжественных похорон Президента. Остальных погибших хоронили отдельно.

— Какой-то дурной сон, Ермолай Ильич, — с кривой улыбкой прокомментировал сюжет бледный Президент.

— Это не сон, Виктор Викторович, вас убили в ноябре прошлого года, — Федосов убрал звук, чтобы было удобнее комментировать. — Признаться, это событие стало катализатором к решению попрактиковаться на уровне мирового масштаба. До этого я проводил аналогичные эксперименты на бытовом уровне. Сожалею, что не могу предоставить пафосной заставки: монтировали видео на Втором канале, а вот создать презентацию нового проекта не смог сам и доверить некому было.

Остановил видео и загородил собой экран. Изображение стреляющего в воздух караула частично отпечаталось на лице и костюме генерала Федосова.

— Я назвал этот проект «Третий». Всё достаточно просто: для изменения событий в прошлом необходимо как минимум два человека, наличие третьего даёт более устойчивый алгоритм. В то же время, чем больше людей завязано в этом, тем вероятней сбой просчитанного алгоритма. Поэтому я сделал такой вывод. Задачи каждого из троих следующие. Первый — парапсихолог, второй — транслятор мысли, третий человек — гарант или цель исполнения. В вашем случае, Виктор Викторович, я выполнял функцию управляющего процессом как парапсихолог, транслятором стал Чикризов, ваш старший помощник, устранивший утром того дня вашего пресс-секретаря, а целью были вы…

— В ноябре прошлого года в Интернете и СМИ прокатилась волна провокационных статей о смерти Президента, — вдруг вспомнил капитан Валентин Голубев, — это каким-то образом связано с…?

— Безусловно, — Федосов провел рукой по волосам и отошел в сторону, засунул руки в карманы. — Я изменил историю, но частично она отпечаталась в ноосфере. Изменения касались всего мирового сообщества, это не могло не отразиться на последствиях. Так что это неприятное событие, господин Президент, — отголосок и косвенное доказательство моей правоты.

— Как вы меняете прошлое? — Президент справился с волнением, вытер выступившие слёзы в углах глаз.

— На уровне экстрасенсорного гипнотического вмешательства. На следующей неделе я предоставлю вам полный отчёт с уже зафиксированными мною исследованиями. Сегодня я прошу лишь оказать помощь в дополнительном финансировании. Отчётный период истекает, впереди пора отпусков. Я же предлагаю провести время с пользой, официально разрешить старт, проинструктировать сотрудников и дать возможность провести лето с пользой.

— Даю слово, у вас будет такая возможность, — Президент налил себе минералки из бутылки, которую недавно почал Степан, продолжающий придерживать виски пальцами.

— Спасибо, господин Президент, — слегка поклонился Федосов. — Итак. Вкратце процесс происходит по следующему алгоритму. Я выбираю человека-транслятора, который будет выполнять мои распоряжения в прошлом. Этот человек должен в определенную временную точку иметь пересечение с объектом. Как вы понимаете, этот выбор последует только после тщательного расследования ситуации. В вашем случае, Виктор Викторович, я опросил всех сотрудников СБ на предмет встречи с вашим пресс-секретарем в то утро…

Генерал включил новое видео, на котором помощник Президента стрелял в пресс-секретаря:

— Наиболее подходящей кандидатурой оказался ваш помощник, который встречался с террористом за два часа до предполагаемого события. Нет-нет, Чикризов не сообщник, но у него высокий порог внушаемости. Спустя неделю после ваших похорон я пригласил Чикризова в лабораторию, провел серию бесед. Разумеется, ваш помощник ничего не помнит, однако наличие сильных головных болей в последнее время тому подтверждение. Я проник в его сознание, мы вместе переместились в прошлое на том же ментальном уровне, и я отдал приказ выстрелить в пресс-секретаря… Да, Чикризов спас вам жизнь под моим руководством, господин Президент, и теперь вы должны ему помочь, трибунальная истерия слишком затянулась.

— Чикризов спас мне жизнь… — покорно повторил Президент.

— Ценой собственной свободы, заметьте. Но то, что с тех пор не было совершено ни одного более подготовленного покушения может говорить только о том, что заказчик находится в не меньшей, чем вы, прострации от внезапного раскрытия.

Хейфиц повернулся лицом к сотрудникам, внимательно в полутьме несколько секунд рассматривал капитана Матвеева:

— Я взял на себя смелость повторить эксперимент для членов проекта. Так сказать, чтобы они на собственном опыте увидели результат.

Народ в отряде бывалый, успевший повидать и куски мяса — всё, что оставалось после тел, — однако, некоторые поежились, когда на экране увидели себя. Никого постороннего, на экране находились все присутствующие ныне, каждый на своём месте, в той же самой одежде. Качество записи, правда, оставляло желать лучшего.

— Обратите внимание на дату съёмки — одиннадцатое мая этого года. Девять сорок одна. И вас снимала вон та камера, — Хейфиц ткнул пальцем в сторону пространства над экраном. Все покорно задрали вверх головы. — Сейчас одиннадцать ноль семь, и мы пока не преодолели порог событийного континуума… Что вы видите, товарищ майор?

Матвеев убрал от лица куль со льдом:

— У меня рожа целая, — хмыкнул. На экране он сидел, расслабленно развалясь на стуле и положив локоть на спинку.

Напротив, развернув перпендикулярно столу, визави, — Степан с закрытыми глазами и сам Федосов, вероятно, проводящий сеанс гипноза.

— Но каким образом вы реконструировали записи, если они должны были исчезнуть в изменённом континууме? — спросил старлей Булгаков.

Федосов одобрительно кивнул годному вопросу:

— Об этом вам расскажет мой помощник по IT-технологиям Максим Леонидович Титов, — генерал протянул руку, представляя молодого человека лет двадцати, до этого скромно сидевшего в углу за компьютером. — Несмотря на свой юный возраст, Максим Леонидович успел произвести впечатление на отдел «К». В настоящее время он пока совмещает работу в «Мобайл Геймз», удалённо. Прошу вас, Максим Леонидович.

Молодой человек, смущённый вниманием, прошёл к столу, за которым сидели парапсихологи. Переключил картинку скандального убийства на малопонятную присутствующим схему, на которой единственно, что отчётливо просматривалось — это был рисунок большого облака, от которого шли стрелки к таблицам.

— … Так работает облачный сервер… — Максим минут десять объяснял алгоритм записи, пока не увидел пустоту в глазах слушателей. Решил говорить на их языке. — Я приостановил запись за полчаса до контрольного вмешательства в недалекое прошлое Степана Васильевича, сроком на чуть менее двух часов, и отправил запись на облачный сервер в зашифрованном виде. Плохое качество записи — свидетельство измененного прошлого…

— Гениально! — первым начал аплодировать Президент, инициативу подхватили.

Федосов, как дирижёр, остановил овации:

— Я должен вас предупредить. Если мы начнём работать в этом направлении, каждый из вас подпишет договор о неразглашении и даст согласие на прохождении курса гипноза от меня лично, на всякий случай. А так же будет чётко выполнять инструкции. Отпраздновать мы ещё успеем.

— Не скромничайте, все-таки сегодня у меня второй День рождения, пусть и запоздало, м-м-м, озвученный, — сказал Президент, и все засмеялись. — Я не сомневаюсь, что вы спасете не только меня, но и миллионы людей, погибших в Великую Отечественную. Эти люди, можно сказать, вам заранее благодарны.

Атмосфера, отравленная дракой братьев, разрядилась. А Степан с облегчением расслабил напряжённые плечи: он не стареет и не сходит с ума. От этого, кажется, даже кровь в висках стала стучать глуше. Федосов снисходительно улыбнулся на комплименты, выключил проектор и сел на своё место во главе стола:

— К сожалению, господин Президент, спасти миллионы я не в состоянии. Да и не стал бы этого делать, появись у меня возможность. Во-первых, нельзя вмешиваться в прошлое столь глобально, хотя бы ради самого исследования. Может статься так, что и нас с вами не окажется при таком раскладе, а мне страсть как хочется увидеть финишную прямую. Во-вторых, найти подходящего транслятора невозможно: тот, кто мог бы повлиять на интересующих нас персон, давно сгнил, а кости гипнозу не подвергаемы.

— Ну а война в Грузии? — старший лейтенант Юрий Куликов развел руками, — недавно ведь…

— Никаких глобальных вмешательств! В рамках эксперимента мы можем, например, дискредитировать Амонашвили, заставив его сделать то, что заставит сомневаться в его неадекватности. Хотя не факт, что это, наоборот, не вызовет волну восхищения среди нонконформистов.

— Достаточно заставить его съесть галстук, — засмеялся Данила Викарчук, и Юхан показал ему большой палец.

— Галстук так галстук. Но это мелкое историческое хулиганство, за это история даст нам срок, — Федосов и сам развеселился.

— Ещё четыре года на посту господину Президенту, — подсказал Голубев.

Добродушный хохот подвиг Егора на великодушие. Он протянул брату через стол руку:

— Ты прощён, бро. Мир.

Федосов отсмеялся со всеми, высморкался в платок и дождался тишины.

— Господа, но я вас предупреждаю. Про эффект бабочки все в курсе: любые вмешательства в континуум влекут за собой последствия. Я предлагаю вам переварить полученную информацию, прочитать вот это, — профессор достал из ящика брошюрки и запустил их по гладкой поверхности в сторону членов проекта, — а завтра встретиться для более детального обсуждения. С вами, господин Президент, я хотел бы поговорить отдельно. Нам нужно подлатать ваше будущее.

— Согласен на все ваши условия, — кивнул Президент.

— Я надеюсь, что вы, Егор Васильевич, и вы, Степан Васильевич, простите мне небольшую демонстрацию возможностей. Вынужденная жертва, вы должны понимать. И я готов оплатить услуги лицевого хирурга и стоматолога, Егор Васильевич.

— А разве мы не можем просто всё вернуть? — майор вопросительно посмотрел на брата, тот поднял ладонь:

— Я — за.

Федосов отъехал на кресле, протестуя, поднял руки:

— Мы не может до бесконечности вторгаться в прошлое. Тем более, интересующий вас отрезок поврежден… Поймите, мне не сложно объяснять всем во второй раз — это просто может быть опасно.

— Всё в порядке, — добродушно улыбнулся Степан и подмигнул Егору, — я готов. Сообразим на троих?

12 мая 2013 года

Егор потер ладонью отёкшее за бессонную ночь лицо:

— Я должен был согласиться с вами.

Федосов, находившийся рядом, с сожалением вздохнул:

— А я не должен был идти вам на уступки и вообще объяснять случившееся. Ломанёшься ведь теперь всё исправлять и наломаешь дров, ох, Егор…

— Он — мой брат. И я сам втянул его в проект. Я обязан.

— Не дури. Будет только хуже. У него кто-нибудь остался?

— Только мать и я. Отец умер давно.

— А дети? Я как-то встречал его на улице…

— Это мои. Племянники обожали своего дядьку, а он — их…

Кто-то подошел сзади и положил руку на плечо Егору. Он обернулся.

— Вам стоит поехать домой и отдохнуть, — реаниматолог, чья смена заканчивалась, ободряюще улыбнулся, — кризис миновал.

— Но он не пришёл в себя, несёт бред…

Ближе к утру Степан начал едва различимо стонать, то обращаясь с просьбами к брату как во времена детства, то разговаривая, по-видимому, с сослуживцами. Федосов выдвинул две версии. Согласно первой, у Степана обычный бред (и дай Бог, чтобы это так и было). Согласно второй — Степан заблудился во времени. Кривая континуума забрасывала его то в одну точку прошлого, то в другую. Время, протертое до дыр на одном отрезке, превратилось в вакуумный пылесос, поглощая и прошлое, и настоящее, и будущее жертвы.

Будучи недолго упрашиваем коллегой и врачом отдохнуть, Егор согласился, подумав вдруг про себя, что, пожалуй, на свежую голову решение придёт быстрее. Уходя, слабо стукнул кулаком по приоткрытой двери:

— Я вернусь, брат! И всё исправлю!

Июнь 2013 года

Смотреть на то, как жена ухаживает за невменяемым младенцем лет сорока-пяти, было выше сил Егора. Мать освободили от этой обязанности, она была уже в том возрасте, когда самой нужна сиделка, а тут…

Егор покорно проходил инструктаж Федосова, проговорившегося о собственной болезни и торопящегося передать пара-наследство преемнику, Егору. Кандидатура которого не обсуждалась. Младший Матвеев был самым сильным среди бойцов секретного отряда. Именно он обнаружил больше всех мин, безупречно прошел остальные испытания для отобранных боевых парапсихологов. Навыкам гипноза можно было бы и обезьяну научить, говаривал Федосов, но Дар — либо есть, либо нет.

Руководитель тогда еще Центра изучения мозга, Федосов обратил внимание на странный пункт в личном деле молодого лейтенанта. В первый год своей службы Егор нарвался на нелюбовь дембеля, некоего Ольхова. Тот был тёртый калач, «воспитавший» не одного «шнурка». В пылу разборок и угроз взбешённый Егор сказал твёрдо, глядя в глаза Ольхову:

— Я иду спать, гнида. А ты — пойдёшь и повесишься, если пальцем кого-нибудь ещё тронешь, мразь!

За эти слова Егор своё получил, а утром нашли в туалете повешенного сержанта. Экспертиза подтвердила: Ольхов повесился сам. Но Матвеева тогда здорово таскали на допросы, следователи сменяли друг друга, пока дело не закрыли.

Федосову же хватило получасовой беседы, чтобы понять: перед ним самородок. Узнав, что у самородка есть близнец да ещё с ярко выраженным талантом, генерал обрадовался и попросил Егора уговорить брата если не присоединиться, то хотя бы пройти обследование на наличие экстрасенсорных способностей.

— Почему я не могу себе внушить не настаивать на том чёртовом эксперименте? — был один из первых вопросов Егора во время первичного инструктажа.

— Опасно, Егор, нет данных по этому варианту. Ты же видел, как сходят с ума. Предполагаю, этот вариант не исключён… Поэтому даже не смей, я тебя не спасу. И ради «Третьего», ты должен мне пообещать никогда не пытаться делать это: наука важнее.

Егор невольно подумал о погибшем в автокатастрофе сыне профессора, но даже тема воскрешения сына была табуирована. Федосов сказал, что просчитал все варианты, и они показались ему безрадостными: спустя несколько лет близкие друзья сына ушли в иной мир один за другим. От передозировки наркоты, на которую сели примерно в год или следующий после смерти сына профессора. Никому в голову не пришло бы сравнивать мёртвого сына и живого сына-наркомана — Федосов стал. И выбрал первое.

Но Егор не мог успокоиться. Видя каждый день невменяемого брата, застрявшего где-то там, в собственном прошлом, — не мог себя простить и всё думал, думал, искал выход и просчитывал варианты. Пока не нашёл…

Восемь лет назад Степан, работавший в то время на Дальнем Востоке в компании, занимающейся наблюдениями гейзеров, приехал погостить. Пошли в ресторан втроём: Егор, жена Елена и Степан. Там-то Егор и сделал предложение брату поработать вместе в «одной очень перспективной и хорошо оплачиваемой организации». Степан в шутку предложил подбросить монету. Чего не подурачиться — бросили. Монету поймала Ленка: «Решка! Оставайся!». А после пили. Много. За армию, за семью, за гребаный диагноз бесплодия, поставленный докторами Егору, за чудо и за то, чтобы обмануть природу и нарожать кучу ребятишек…

Через годик родилась Василиса, через четыре — Лёнька и Ромка. «Чтобы я ещё раз!.. Накось, выкусите!» — приплясывал под окнами роддома Егор. Жизнь шла своим чередом, хорошея и преподнося детишек и меняя полосы и звезды на погонах, от лейтенанта до майора… Эх, Степан, Степан…

Сентябрь 2013 года

Федосов был доволен: результаты трёхмесячной работы не могли не радовать. Объекты были все как один — «мелкие», по словам Матвеева. Но руководитель не ставил в план большего. И больше одного сеанса с человеко-трансляторами не проводилось: помнили про Степана.

И вдруг однажды ночью Егора будто в плечо кто толкнул: да вот же оно, решение, рядом! Лена, разбуженная мужем, на вопрос: «Ты правда хочешь помочь Стёпке? Хочешь, чтобы всё было, как прежде?» — не задумываясь согласилась:

— Что надо делать?

— Монету перевернуть и… наговорить гадостей.

— Что? Какую монету? Ты точно хорошо себя чувствуешь?

— Извини, милая, я неудачно пошутил, — и прикусил язык.

Егор ещё неделю вынашивал план, высчитывал результат и формулу внушения, собирался с духом, даже жену отправил на ТМГ. Страшновато, как перед прыжком со скалы в чёрную рябь моря было, — страшно и весело. А вдруг всё получится?

Получилось… Гипноз прошёл отлично. Прошлое начало меняться, Егор увидел, как меняется картинка перед глазами.

И вот он стоит, как Христос, раскинув руки и покачиваясь, в правой руке бутылка, а впереди что-то шумит, гудит так, что под ногами вибрирует земля… Егор открывает глаза: на него, утонувшего в темноте, несётся состав. Машинист ещё не видит самоубийцу, потому что поезд ждёт поворот и свет не выхватывает крестообразную фигуру.

— Твою мать! — Егор в ужасе пошатнулся и скатился кубарем вниз, с насыпи, привычно группируясь, как на занятиях по борьбе. Острый гранит впился в тело острыми зубами; остановившись внизу насыпи, Егор пришёл в себя окончательно, повторяя как мантру «твою мать».

Когда последний вагон отстучал по рельсам над головой, Егор с трудом поднялся на ватных ногах. В голове шумело, будто поезд поменял дислокацию. Где-то в двухста метрах, по ту сторону от рельс, вяло светили огни станции. Егор побрел к ним:

— Твою мать, Федосов… Я пьян! Я не пил, но я пьян, как последняя сволочь! — сделанное открытие развеселило Матвеева. Он отчетливо помнил, как проводил сеанс транс-гипноза в домашних условиях. Как он и Лена медленно, но уверенно, делали шаги назад во времени:

Сегодня и сейчас.

Пять лет назад — сыновья в коляске на прогулке, их первая весна.

Семь — рождение Василисы.

Восемь — тот ресторан. Монету в воздухе подхватывает женская мягкая ладошка — «Орёл! И хватит заниматься ерундой» — и следом поток такой грязной брани, что и пересказать стыдно… Слава богу, Ленка, наверное, уже и не помнит тот день…

Выбравшись в светлое пятно, Егор осмотрел карманы, мобильник другой, но явно его. Цел, как ни странно, после такого кувыркания по камням. Только батарейка на издыхе…

— Алло… Стёпа!

— Кто это? — знакомый голос сонный и приглушён.

— Степан, это я… Ты жив, собака такая? — к горлу подступил предательский ком. — Это я, Егор, твой брат!

— А! Где ты? Что случилось?

— Всё нормально, теперь всё нормально. Я сам не знаю где, сейчас спрошу…

— Перезвони, я сейчас выйду на улицу, пока пацанов не разбудил…

Ничего не изменилось. Дом всё такой же, облезлый снаружи и пятно облупившейся краски на первой этаже, справа от лифта. Всё так же пахнет борщом от квартиры номер восемьдесят два, за дверью девяносто четвертой всё так же тявкает спросонок пудель.

— Ничего не изменилось! — сердце Егора радостно выстукивало марш. Лена открыла дверь… Всё тот же бархатный халатик до колен… Только морщинок на лице на две линии больше, чем несколько часов назад.

— Лен-ка!.. — Матвеев хотел было приобнять жену, но она отшатнулась.

— Егор, ты опять пьян! От тебя, как от помойки, разит. Иди в ванную.

— Обязательно! Клянусь, больше — ни грамма!

— Да конечно! Так я и поверила!

Егор помылся быстро и, крадучись, пошёл в детскую. Но там его встретила тишина. Елена, сон которой прогнал муж, шарахающийся по пятикомнатной квартире, стояла в дверях, молча наблюдая за передвижениями:

— А где Ромчик, где Лёнчик?.. Васька?..

— У себя дома, где им быть? Что это ты вдруг племянников вспомнил? — жена зевнула, — пошли спать, алкоголик. Мне на работу рано… Уже сегодня…

Октябрь 2013 года

— И помните, только чёткое выполнение инструкций! Никакой самодеятельности!.. — полковник Федосов чеканил слова сидящим перед ним шестерым мужчинам в военной форме.

— Извините, товарищ генерал, к вам тут какой-то человек, говорит, что вы знакомы, — голос секретаря заполнил паузу, которая, по намерению Федосова должна была быть выдержанной по-Станиславскому, не меньше.

— Как зовут?

— Егор Васильевич Матвеев, по паспорту.

— А-а-а, Матвеев… Давно не было слышно… Пусть подождёт в приёмной. Ещё один нашёлся. Продолжим…