Комбо

Глава 6. Аптека, улица, фонарь

Макс

Когда система поздравила с получением модуля управления, я представлял себе этот модуль как-то иначе. Как минимум доступ к информации, что сколько стоит и самые примитивные статы. Но это был просто… звук… Звук! Чтоб его!

На вокзале заметил новинку — громкоговоритель на здании. Только тот пока молчал. В магазине заиграла незатейливая музыка, а в библиотеку я решил наведаться чуть позже. Всё-таки нужно было ознакомиться с функциями бара в игре. И я зашёл внутрь, минуя персонажей, что-то живо обсуждающих снаружи, цепляющихся ко мне с поздравлениями и напоминаниями об ожидаемой халяве.

Внутри было пусто. Одинокий бармен протирал стаканы белым полотенцем. В углу заметил музыкальный пластиночный аппарат старого типа. Подошёл к нему. «Одна песня = десять кредитов», — предупреждал бар. Не сейчас. Решил, что музыку послушать я успею. Вместо испытания кажущейся бесполезной примочки направился к бармену. Лицо того напоминало подсказчика у подъезда. Что ж, если в прошлый раз стоило послушать любителя народных пословиц, наверняка, и этот непись должен выдать нечто важное.

— Привет, Макс! Как дела? Мы тебя заждались! — бармен отставил стакан, облокотился о барную стойку и подмигнул одинокому гостю. — Наша Энн сказала, что ты готов оплатить праздник…

Грабёж среди бела дня и наглая раскрутка! Моя шкала возмущения ещё не достигла крайней отметки, но была близка к тому. Тем не менее рот не воспроизвёл ругательства вслух, а поддержал диалог. Очевидно, в игре он был прописан как необходимый скрипт.

— Конечно, Джони! Я готов! Тем более я собираюсь уехать из города, так что это будет мой прощальный подарок!

«Ого! Значит, не зря я пыхтел на ринге!» — похвалил себя мысленно. Не порадоваться робкой надежде на окончание игрового гипноза просто невозможно было.

— О! Повидать мир было моей самой большой мечтой! — бармен снова взялся за стаканы, театрально вздохнув, — но работа, друг, работа… Что ж, приходи, когда у тебя будет три тысячи кредитов! Я, Энн и ребята будем тебя ждать!

Всё, игра отпустила, и бармен больше не желал тратить своё время на нищеброда. А я в лёгком шоке стоял посреди пустого зала с отодвинутыми к стенам столиками и готов был разнести бар по пикселю.

Ругая придумщика игры на все лады, поплёлся на выход. По-быстрому заработать две тысячи можно было лишь на ринге. Но для того, чтобы их заработать, нужно было потратиться на местные «стероиды» — колу и бургер с мясом. Я решил не изменять проверенной схеме и поехал в магазин за покупками, хотя интуиция вопила, что нужно наведаться в библиотеку. Потом, отмахнулся, запущу эту чертову вечеринку, и, если надо будет, схожу к коту.

Через семь минут интуиция отвесила мощный подзатыльник и разрыдалась. По дороге в спортклуб я съел, как и первый раз, сытный бутерброд, запил, потратив все накопления, но в самом клубе ждало разочарование. Голос поздоровался с гостем и выдал новую пословицу на латинице:

— С чем покончено, к тому не возвращайся!

На ринге пол украшала запавшая красная кнопка. Залез на неё, попрыгал, но ничего не произошло. Тысяча двести кредитов умылись горькими слезами. Желая мучительной смерти гипнотизёру-шутнику, я поехал в единственное место, где можно было кропотливым трудом заработать так бездарно профуканное хэпэ…

Зато в библиотеке ждал небольшой бонус за мучения: у одного шкафа отъехала в сторону дверца, и теперь появился еще один каталог, с музыкальными произведениями.

— Давайте уже киношку, а? — вздохнул, поковырялся в каталоге из, навскидку, пятидесяти карточек и обнаружил, что в нём преимущественно находятся оперы и альбомы классической музыки. — Бли-и-ин…

Вытащил самую первую — «Аида» Джузеппе Верди.

— Слушать!

8 секунд и в сознание залилось краткое содержание оперы — история любви предводителя фараоновских войск Радамеса и пленницы фараона, Аиды, царской дочери.

Этот вид файла, очевидно, содержал двойной скрипт, потому что когда залилось содержание оперы, её звучание из динамика под потолком не прекратилось.

— Стоп! — сказал, не собираясь слушать оперу, но библиотекарский дух словно заело — невидимый плеер не откликался.

Сволочь! Мысленно поморщился в адрес создателя игры. Как выключить оперу, подсказок не было. Музыка продолжала звучать сама по себе. Тогда я вернулся к книжному каталогу и минут пятнадцать терпеливо читал. Оперное завывание откровенно раздражало. Не выдержал — сохранился в модуле и решил выйти из библиотеки, чтобы немного прокатиться на мотоцикле и попробовать хотя бы перекрыть завывания рычанием мотора.

На выходе кот выдал 94 кредита и весьма знакомый по внешнему виду предмет. «Музыкальный радио-плеер» значилось на этикетке. Кнопок «Стоп» и «Паузы» на нём я не нашёл, зато имелась кнопка звука и процент, очевидно, прослушанного материала, между прочим, обещавшего длиться минимум два часа.

Потыкав в обозначение звука, обнаружил, что его можно регулировать, правда, не до конца. Допустимые децибелы звучали ненавязчивым фоном, этот минимум я и оставил. Вышел из библиотеки, а опера продолжала звучать где-то внутри головы. Даже рёв мотоцикла не заглушил стенаний мечущихся в чувствах поющих персонажей.

Заехал в аптеку, потом домой. В стартовой локации тоже появилось радио. Покрутил рычаги — аппарат советского производства выдал неразборчивый шум. Плюнул и не стал разбираться в решении этой проблемы, ибо в какофонии разных звуков нуждался сейчас менее всего. Вернулся в библиотеку и с обреченностью заключённого продолжил поглощать тексты. Обратил внимание на то, что сборники стихов, в сравнении даже с самыми длинными романами, занимали в несколько раз больше времени на усвоение. Например, первое чтение сборника поэзии Александра Блока заняло минуту и шестнадцать секунд.

Стихи поэта, жившего в начале двадцатого века, я заметил, гармонично сочетались с оперным фоном, кроме того, невозможно было выучить какое-то одно стихотворение, все они словно были жемчужинами на одной нитке дорогих бус. И тогда я повторил читальный заказ ещё семьдесят четыре раза, чем доставил удовольствие коту, мявкнувшему одобрительно и выпустившему несколько искр. Я и сам был доволен. Сохранил результат и вышел проветриться, подобрав у входа 87 кредитов и один «золотой» талон — за поэзию — на сорок игровых баллов.

— «Ночь, улица, фонарь, аптека! Бессмысленный и тусклый свет! — орал, лавируя между домами и проезжающим транспортом, редкими пешеходами, роботообразно переходящими улицу. — Живи ещё хоть четверть века — всё будет так. Исхода нет! Умрёшь — начнёшь опять сначала! И повторится всё, как встарь! Ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь!..»

Казалось, будто это стихотворение было написано про меня. Или Поэт чувствовал похожую круговерть безысходного алгоритма действий, попав в Игру, только в реальности. И не хотелось верить, что финал алгоритма случится похожим на последние строки стихотворения: «И повторится всё, как встарь: ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь».

Невидимые посетители оперного театра поаплодировали байкеру, горланящему стих, а затем в плеере начала разворачиваться политическая драма, намекая на то, что сюжет оперы перевалил за середину. Отец Аиды, пленённый Радамесом эфиопский царь, начал подбивать свою дочь на шпионаж, вынуждая её узнать тайную тропу для своего войска.

Немного выплеснув отчаяние и гнев, Макс вернулся в библиотеку. Хочешь — не хочешь, а за собственную дурость надо расплачиваться. Здесь дал себе зарок читать до последних аккордов оперы.

По-прежнему читал всё подряд, повторяя лишь те книги, которые что-то напоминали. Но картинок из прошлого больше не приходило: голова казалась гудящим процессором, переваривающим чужие приключения, трагедии и эротические фантазии. Из показавшихся важных книг выделил «Будущее разума» японского учёного Митио Каку. Чувствовал: если бы не мешанина из сотен разных книг, ответ на вопрос, кто я на самом деле, нашёлся бы. Дочитал последнюю книгу с последней карточки в ящике на букву «Б» и вернулся к «Будущему разума». Телепатия, телекинез, невероятные возможности мозга — всё это напоминало, подсказывало, орало, но я чувствовал себя обожравшимся котом, не имеющим возможности переваривать подбрасываемую добрым хозяином рыбу.

Заставил себя дочитать книгу до нулевого порога, сил радоваться подарку кота не оставалось. И вообще уже ничего не хотелось. Единственное, что сделал на автомате — это сохранился, вышел, получил 240 кредитов за отдельные книги и внезапно 100 за «Будущее разума»; итого получилась сумма в 561 кредит. Невольно вспомнилась похожая цифра, набранная в первую длинную читку. Если бы не ездовые паузы, набрал бы больше, но ругать себя не стал. Сойти с ума в игре любым способом — маясь от безделья или неразборчиво поглощая тексты — не хотелось.

Вернулся, снова сохранился и взглянул на плеер. На нём показывало 97 процентов от проигранной оперы, поэтому решил не ходить туда-сюда. Мало ли, вдруг начнётся автоматическое проигрывание следующего по списку оперного шедевра. Да и сумму бонуса нужно было узнать, зря, что ли, мучился?

— Могли бы и диван сюда поставить! — проворчал устало вслух и растянулся прямо на библиотечном полу.

И вот он, сладостный миг, настал: приговорённый к голодной смерти в подземелье Радамес вместе с пробравшейся к нему в подземелье Аидой завыл о долгожданной свободе на том свете; дочь фараона Амнерис начала молиться богам о душе возлюбленного, не зная, что тот умирает с её соперницей и, не исключено, изменяет по полной…

Наконец аплодисменты, крики «Браво!» слушателей, и — ура! — тишина.

Я поднёс к глазам плеер. И тут на сволочном аппарате вдруг возникла кнопка «Стоп», на всякий случай она была нажата. Никаких более звуков не последовало, если не считать праздничного мур-р-р библиотекаря и перезвона монет.

Вздохнул с облегчением. Сейчас я сам себе напоминал Радамеса, обречённого на смерть в проклятой Игре. Вот только никого разумного рядом не находилось, чтобы облегчить душевные муки.

— Ну что, «ночь, улица, фонарь, аптека»? — сказал самому себе, поднялся с пола и двинулся на выход. На прощание кот стряхнул карточку, а женский голос прочитал:

— Ваш читательский опыт, полученный во время прослушивания произведения из золотого фонда музыки, увеличен в два раза.

Итого, на местной банковской карточке лежали тысяча сто двадцать два кредита.

— Сссс-ка… Да что же вы за падлы, могли бы и предупредить! — скрипнул зубами, пожалев о длительных паузах, сделанных во время чтения. А ведь сейчас я мог бы запросто открыть этот треклятый бар, чтобы сделать ещё один шаг к свободе от гипнотического сна.

Нуждающийся в отдыхе и даже забытьи в виде сна, я снова вернулся в библиотечный модуль, освобождая себя от лишнего движения в сторону аптеки; дошёл до дома, оставив мотоцикл у библиотеки, и лёг на кровать, мечтая только об одном — уснуть и выпасть из этого непрекращающегося кошмара. Как ни странно моё желание было услышано, и воронка вернула в «пансионат» Небытия. Пришла радость от покоя и отсутствия мыслей.

11 мая, два с половиной месяца назад

Егор Матвеев перевёл хмурый взглядсо своего разноса с борщом и компотом на зал, полный обедающих. Нашёл глазами коллегу, пробирающегося к свободному столику между занятыми, и последовал за ним.

Шестерым за столиком, рассчитанных на четыре места, было бы тесновато, и Егор, узнав одиноко сидящего рядом парня, Макса, из отдела «К»[16], быстро с ним договорился. Сдвинули два столика, а молодой айтишник, внезапно оказавшийся в компании весёлых чекистов, смущался недолго: уткнулся в свой планшет и больше не обращал внимания на присутствующих, потихоньку жевал свой обед.

Едва уселись, старлей Пётр Булгаков жестом остановил мужиков, уже отправивших в рот первую ложку, достал из нагрудного кармана фляжку, маленькие железные рюмки и под одобрительное хмыканье разлил по чуть-чуть:

— Ну, за дедов, успешно не осуществившийся теракт и… хорошее настроение нашей Кассандры! — добродушно похлопал по спине рядом сидящего Егора.

Присутствующие беззлобно посмеялись, а Егор только отмахнулся, не собираясь улыбаться:

— Да идите вы в жэк!

— Конечно, пойдём — даже поедем! Но… только послезавтра… — подмигнул старлей и аккуратно убрал опустевшие стопки и фляжку на место. — И не забудьте, девочки, взять купальники.

Мужики опять посмеялись. Несмотря на разность в чинах, где звание старшего лейтенанта был только у двоих — Булгакова и Куликова, — к шуткам и даже подшучиванию друг над другом все относились спокойно, без истерики. Разве что над майором Степаном Матвеевым, братом Егора, шутили меньше, но это только потому, что поводов смеяться над майором почти не находилось, да и его равнодушие к юмору не вдохновляло.

— А мне интересно, что Старик придумал в Черногории, — Куликов ковырялся в салате, пытаясь определить свежесть селёдки.

Старик — генерал Ермолай Ильич Федосов, руководитель небольшого секретного отдела парапсихологов «Десять» — полчаса назад предупредил подчинённых о коллективной командировке:

— Можете считать это майскими сборами. Отпрашивания в духе: «Кошка сдохла, разрешите остаться похоронить?» — не принимаются: на картошку, кошек и самогоны у вас было полторы недели. А в этот раз дело предстоит серьёзное. На месте получите ТЗ.

— Серьёзнее, чем теракт? — воспользовавшись паузой, вставил капитан Егор, на что получил свирепый взгляд генерала.

Старик хлопнул ладонью по столу:

— Отставить разговорчики!.. Вот и будете оттачивать свою интуицию, так сказать, в условиях, приближённых к… желаемым.

Девять парапсихологов переглянулись. Егор за последний месяц всем плешь проел своим предсказанием теракта в Москве. Яркие флаги, радостные лица, песни и пляски, увиденные в случайной «картинке», — всё это было расшифровано как детали парада в честь Дня Победы.

Соответственно, начиная с шести утра до глубокой ночи, пока площадь не опустела, отряд «Десять» дежурил на площади. Теракта, слава богу, не случилось, да и вообще… Кроме Егора, никто надвигающуюся беду, даже сам Старик, не чувствовал. А про поездку генерал говорил ещё в апреле, и про то, что она была отложена из-за парада: пророчеству капитана Матвеева решили не доверять, но проверить.

За обедом привычно стали гадать о виде тренировок в Черногории и даже шутя делать ставки. И только сердитый Егор молча поглощал борщ, отделываясь односложными ответами или пожиманием плеч. А во время неторопливого смакования компота и вовсе уставился в планшет Макса, рядом притулившегося айтишника:

— Что это?

Парень поднял задумчивый взгляд на спрашивающего:

— А… это… игра с нейросетью… Наблюдаю за скриптом… — и снова уткнулся в экран.

Егор залил последний глоток компота в рот и вдруг замер, вытаращил глаза, правда, почти сразу справился с какой-то странной мыслью.

— Скажи, а ты, случайно, не работал в фирме… как же её, чёрт побери… «Мобайл Геймз» пару лет назад?

Макс кивнул:

— Было дело.

— Чего ушёл? У чекистов интереснее?

— Я бы не сказал, но времени свободного больше, и есть возможность саморазвиваться.

— Играя в нейросети? — Егор распаковал зубочистку и начал убирать ею застрявшее в зубах мясо.

Кажется, айтишник обиделся:

— Не совсем. Есть одна идея… пока сырая, но мои нейросети быстро обучаются… Если руководству идея понравится, возможно, даже… — и замолчал неожиданно, обнаружив, что к разговору прислушиваются уже минимум трое.

— Сглазить боишься? — улыбнулся углом рта Егор.

— Не совсем… Просто… у меня в «Мобайл Геймз» спёрли идею…

— Ну, мы-то не айтишники, нам можно, — встрял капитан Эдик Шварц, сидевший по левую руку от Макса. — Что за… моя прелесть — эта нейросеть?

Парень обвёл глазами готовых слушать, иронии не увидел, только интерес, поэтому скромно ответил:

— Мне бы человека, который находится в коме… подключить его к этой игре и помочь восстановить неработающие нейроны… Возможно, в случае успеха, родственники смогли бы общаться с ним через декодеры…

— Фантастика! — покачал головой Шварц.

— Ну, это, как бы, только в проекте, аппаратуры не хватает…

Разговор о компьютерных технологиях, завязавшийся на углу, прервал Степан, которому позвонили минуту назад:

— Подъём, парни, Старик ждёт. Говорит, документы уже пришли, надо подписать.

Мужчины сразу засобирались, заскрежетали отодвигаемыми стульями.

— Я как-нибудь загляну вам в отдел, послушаю про нейросети ваши. Можно? Обещаю, что идею воровать не буду.

Айтишник улыбнулся скромно:

— Конечно, товарищ капитан, в любое время.

Два с половиной месяца спустя. За пультом

На подоконнике возле открытого окна поселилась пыль, шеф провёл по ней задумчиво пальцем и напомнил Максиму про уборку. Перфекционизм хозяина дома периодически зашкаливал, но нельзя было не признать важности чистоты в комнате с больным. Шеф во время договора сразу поставил условие: убираться на втором этаже самостоятельно.

Раз в неделю приходила женщина и драила на первом этаже. Максим подумал было схитрить и договориться, а потом вспомнил про камеры по всему дому, которые лично связал с телефоном шефа. Так впервые пожалел о собственной гениальности и предусмотрительности работодателя. Впрочем, (это Максим понял позже и случайно) даже если бы можно было, уборщица не поднялась бы на второй этаж ни на ступеньку. Видимо, дар убеждения шефа или оплата были слишком высоки.

Шеф не разрешал обедать и перекусывать в операторско-реанимационной, для напитков было сделано исключение. Однажды Максим относил остывший кофе в столовую, чтобы подогреть. Запнулся и чуть не полетел по деревянным ступенькам вместе с кружкой. Кофе расплескался на нескольких ступенях. Уборщица, мывшая пол на первом этаже, рефлекторно рванула было с тряпкой на помощь ругавшемуся парню, но стоило поставить ногу на первую ступеньку, как женщина дёрнулась, будто от слабого разряда тока, остолбенела — и вернулась к своей работе.

Максим, наблюдавший эту картину сверху, мало сказать, был шокирован. Где-то в глубине даже суеверный ужас зашевелился: вот это гипноз! И передёрнул плечами: шеф пообещал, что к нему не будет применять своих самых мощных техник, потому что: «Мы с тобой партнёры». Хотя в самом начале, кажется, взял слово, что Максим никому не расскажет о происходящем, чтобы не подставлять себя и работодателя:

— А вот когда будут результаты, тогда я лично отвезу тебя… Нет, вас двоих, в Научный центр неврологии. В редакцию. За Нобелевкой. Куда хочешь. Но только когда будет результат. Пока лишний шум нам не нужен.

Тогда Максим выдохнул с облегчением, однако еле ощущаемый страх, смешанный с почитанием, залёг на дно души. И, странно, даже желания рассказать другу, бывшему однокурснику, чтобы посоветоваться, о проходящем эксперименте не было. Ну а уборка — пусть, двигаться тоже полезно. Тем более что сегодняшние события заставили понервничать.

Максим чувствовал: он не просто втянулся в процесс восстановления Егора. Мало сказать — сопереживал приключениями капитана в замкнутом круге, реагировал на неудачи игрока, как на свои:

— Не ходи! Не ходи туда!.. Э-э-эх, Егор Васи-ли-и-ич… — Максим схватился за голову, когда его игровой тёзка слил бо́льшую часть заработанного на вкусовой скрипт и пришёл в деактивированный клуб.

Тогда Максим замер у мониторов, наблюдая за танцем кардиограммы и замершим в шоке игроком: важно было, как дальше поведёт себя пиксельный Макс — опустит руки или продолжит. Видавшая виды психика Егора выдержала снова. Капитан вслух выругался, обращаясь к незримому админу, назвав того сволочью и падлой — и у программиста отлегло на сердце.

Капитан отправился в библиотеку, а он поспешил записать в видео дневнике свои наблюдения. В том числе и о нелюбви Егора Васильевича к оперной музыке.

— Потерпите, капитан, я вам завтра поаддоню скрипт с вашим плейлистом, — пообещал неподвижно лежащему телу Максим, протирая пыль на оборудовании. — А мы из вас Джеймса Бонда сделаем! Вот очнётесь и шокируете всех. Не только крестиком вышивать научим — на фортепьяно играть будете! На нескольких языках заговорите… А опера… я вам обещаю, вы полюбите её! Да будет вам известно, учёные давно знают о благотворном влиянии классической музыки на мозг. Вон даже коровы больше молока дают под звуки Чайковского… Подарили мне как-то кактус, избавились от него, короче. Так он у меня через месяц зацвёл. А всё почему? Потому что Бетховен, Дебюсси и Брамс — лучшие стимуляторы…

Парень бормотал долго, читая лекцию телу, разум которого витал в игровых пикселях. Потом подумал и отправил шефу смску с просьбой узнать о музыкальных предпочтениях капитана Матвеева.

Когда с уборкой было покончено, запыхавшийся Максим приблизился к монитору, близоруко щурясь без очков на средний экран. Персонаж лежал на кровати в домике и пялился в потолок.

— Понял! — Максим торопливо вытер влажные руки о штаны, нацепил очки и отключил игру.

Теперь следовало дать отдохнуть мозгу капитана часов эдак от двенадцати до суток. А это значило, что и автор нейро-модуля мог позволить себе выспаться. Чем парень и воспользовался — включил комнатную сигнализацию аппаратуры, чтобы писк от изменений в жизненно важных показателях Матвеева разбудил даже посреди самого сладкого сна. Сходил в душ и завалился спать. Проснулся аккурат под закат. Снова душ и обедоужин.

Состояние капитана было стабильное, и, окончательно проснувшийся Максим, решил заняться усовершенствованием игры. Залил несколько скриптов, аккуратно сложил в одну папку все видеозаписи, в том числе с камеры, записывающей происходящее в комнате.

Затем достал из коробки возле стола аппаратуру с motion capture, известную всем современным кинематографистам. Передвинул стоящий у стенки однотонный зелёный стенд за свой стул, прилепил присоски-датчики к лицу и начал записывать новые реплики бармена и околоподъездного подсказчика.

От этого увлекательного занятия Максима отвлёк звонок шефа. Два часа ночи!

— Не спишь? Хорошо. Для тебя есть работа. Срочная.

Совет надеть толстовку с капюшоном и чёрные очки для выезда ночью показались немного странными, но шеф, почувствовав в переспросе помощника удивление, пояснил:

— Наверняка там будут камеры. Надо, чтобы тебя не узнали.