Конец вечности

ГЛАВА 27. Долг

Луана смотрела, как движется маленькая фигурка по раскалённым камням мостовой, и изо всех сил сжимала пальцы на стальных перилах гравитационной платформы. Если бы тремя днями ранее Анрэй не рассказал ей, что схваченный отступник когда-то носил имя Дезмонд Аркан, Луана никак не узнала бы его сейчас — исхудавшего, покрытого подтёками запёкшейся крови, в разорванной рубашке и босого. Этот Дезмонд Аркан казался старше на добрый десяток лет. Он был небрит и жилист, и единственным, что могло бы роднить его с бывшим возлюбленным Луаны, была гордая осанка наследника дома Аркан.

Когда Дезмонд поднял глаза, и будто нарочно взгляд его прямиком столкнулся со взглядом Луаны, девушка чуть не закричала — такой злобой и таким пугающим мраком был наполнен этот взгляд. Пальцы её ещё сильнее сжали перила, Луана уже жалела, что пришла сюда. Она сама не знала, что искала здесь, что хотела увидеть на этом ритуале, ставшим для неё пыткой, болезненным прошлым.

Она думала, что Дезмонд умер. Так сказал ей Анрэй почти что семь лет назад, наутро после той ночи, когда Дезмонд звал её уйти вместе с собой. И Луана поверила — наверное, потому, что так было удобнее. Так не приходилось делать выбор между тем, кому обещал её отец, и тем, кому она обещала себя сама.

Не дождавшись окончания церемонии, Луана вежливо испросила у одного из кузенов, возглавлявшего на торжестве делегацию дома Аркан, разрешения покинуть ложу. Она смутно слышала собственный голос, объяснявший что-то про нестерпимую жару.

Жара в самом деле была нестерпима, но ещё нестерпимей было чувствовать на себе взгляд этих злых чёрных глаз. Пусть Дезмонд уже не смотрел на неё, но Луана продолжала ощущать этот взгляд кожей. Он обжигал сильнее солнца, он будто бы вспарывал старый шрам, запёкшийся на сердце, заставляя Луану снова чувствовать утихнувшую было боль.

И, протолкавшись сквозь ряды ротозеев, собравшихся полюбоваться на человеческую казнь, Луана забралась в ожидавший её вдалеке от шумихи флаер, скрючилась на заднем сидении и разрыдалась. Не было сил даже протянуть руку к панели управления и набрать координаты на навигаторе, только сжимать подтянутые к груди ноги и реветь по-детски, уткнувшись носом в колени.

Луана и сама не знала, кого оплакивает она сейчас. Дезмонд был жив — и в то же время Дезмонд был почти что мёртв. Промелькнувшая было надежда ножом резанула по груди и исчезла.

Один за другим всплывали в памяти образы тех дней, что они провели вместе. Тех дней, которым никогда уже было не повториться. Тех дней, которых у неё не могло быть вместе с Анрэем.

Луана плакала. Она не плакала в детстве, когда строгостью и порядком её приучали к мысли, что она всегда будет лишь дополнением для избранного её отцом, что у неё никогда не будет воли, как нет и не может быть желаний. Луана поверила не сразу, потому что то, что вбивали в голову учителя, никак не сходилось с тем, что чувствовала она сама. Желания были. И пусть Луана не принадлежала к числу тех, кто мечтает о власти и славе, она всё же мечтала о том, что проведёт жизнь рядом с любимым, а не рядом с тем, кого навяжет ей отец.

Луане были отвратительны смотрины и сватовства, которые бесконечно устраивались для неё. Отвратительны были балы, где на неё смотрели как на дорогой товар, где женихи оценивали её, а отец и братья старались продать подороже. Она мастерски избавлялась ото всех, позволяя двойственной славе плыть за ней шлейфом — самая дорогая жемчужина дома Мело — и в то же время супруга, которую всегда отвергали.

Когда Луана увидела Дезмонда, эта встреча показалась ей судьбой.

Что-то вспыхнуло в сердце и больше уже не угасало. Впервые за долгие годы Луана ощутила себя живой. Дезмонд стал её жизнью. Стал тем, кому Луана готова была отдать себя без остатка. И она сделала бы так, если бы не клятвы, данные отцу. Если бы только и тогда удалось обмануть отца… Но убедить его променять герцога Аркан на сомнительного изгнанника было невозможно, как невозможно было для Луаны ослушаться отца.

Говорят, чем выше взлетишь, тем больнее падать. Луана ощутила смысл этой фразы во всей её полноте, когда оказалась в ледяных равнодушных руках Анрэя Аркан.

Не было с ним и тени того пламени, что согревало Луану в каждую её встречу с Дезмондом. Анрэй был спокойным и собранным, правильным до отвращения и разумным, как навигатор аэромобиля. Его прикосновения казались Луане касаниями змеиного хвоста — руки Анрэя скользили по коже, тут же исчезая, но от того лишь вызывая новый всплеск отвращения.

Луана подозревала, что эти муки она внушает себе сама. Она изо всех сил старалась быть вежливой и обходительной, изо всех сил старалась представить, что Анрэй — её супруг, но даже когда над висками её держали брачный венец, он казался лишь раскалённым обручем с шипами, обращёнными внутрь.

Луана думала, что она властна над собой, но оказалось, одной-единственной власти у неё не было — власти полюбить. День ото дня она сама превращалась в ледышку, впитывая бесконечное спокойствие мужа, и в конце концов перестала чувствовать. Где-то глубоко в горле залёг тугой комок невыплаканных слёз, но Луана так старательно загоняла его внутрь, что была уже уверена в том, что никогда не выпустит эти слёзы наружу.

В эти секунды она ненавидела Дезмонда — ненавидела за то, что он пробудил в ней столько разных чувств: от любви до боли и сожаления. Ненавидела за то, что ни одному из этих чувств не было места в жизни Луаны, за то, что для Луаны существовало одно только слово «долг».

Она должна была принести семье союз с домом Аркан. Никто, кроме неё, не мог бы сделать это в доме Мело. И никакая боль не могла бы стать оправданием того, что она лишает весь свой дом возможности получить заслуженные титулы и заслуженное признание в совете. Так говорил отец. Луана не могла позволить себе верить или не верить. Она могла лишь соглашаться, так учили её с самых ранних лет.

Луана всё ещё плакала, когда дверца флаера отползла в сторону, впуская внутрь её супруга. Она тут же стремительно промокнула слёзы шёлковым платком и постаралась спрятать в тени покрасневшие глаза.

— В резиденцию Ордена, — отдал Анрэй приказ, и флаер тронулся с места. Анрэй на супругу не смотрел. В этом не было ничего необычного, как и в том, что Анрэй не поинтересовался её состоянием. Сам Анрэй воспринял арест Дезмонда всё с тем же ледяным спокойствием, которое наполняло всю их совместную жизнь.

Луана прижалась виском к стеклу и смотрела, как мелькают за окном стены небоскрёбов. Флаер набирал высоту, пока не выбрался, наконец, на уровень висячих садов. Теперь пейзаж был более жизнерадостный, зато солнце здесь палило с новой силой.

— Кондиционирование шестнадцать градусов, — отдал Анрэй приказ, в унисон попавший в мысли Луаны. На супругу он по-прежнему не смотрел.

Луана чувствовала, что Анрэй злится, но не могла понять, на что. Не могла понять, какой смысл злиться теперь, когда дело сделано. Почему-то Луана была уверена, что Анрэю не впервой убивать и видеть смерть. Они никогда не говорили о службе Анрэя в Ордене — как не говорили вообще ни о чём, что не касалось их совместной жизни — но эта служба представлялась Луане постоянным построением на плацу. Никогда от Академии Дезмонда не веяло таким холодом и такой обречённостью, как от тех мест, где Луане теперь приходилось бывать вместе с Анрэем.

Анрэй не любил резиденции дома Аркан, хоть они и были на всех планетах, которые супруги посещали вместе. Он всегда останавливался в штабных квартирах Ордена, где не было ни единого лишнего предмета в интерьере — только стальные стены и пластиковая мебель без декоративных элементов.

Луана не могла бы сказать, что скучала по роскоши. Она пресытилась ею уже давно. Но от безликих апартаментов адептов Ордена веяло смертью или, вернее, отсутствием жизни. Не таким представляла Луана свой брак даже в самых страшных своих помыслах, когда она думала о том, что ей всё же придётся просто выполнить долг перед семьёй. Даже думая о таком будущем, она видела роскошные апартаменты великих домов, прислугу и хоть маленькую, но свободу. В случае, если её брак стал бы простым расчетом, Луана резонно надеялась, что не будет пользоваться особым вниманием супруга. Тот поселит её где-нибудь вдали, а, может, и в своём доме в столице, и будет навещать изредка или даже просто присылать приглашения на торжественные церемонии. От таких образов тоже веяло тоской, но в них был смысл, потому что в таком браке Луана всё равно была бы по-своему свободна. Она лишилась бы своей главной мечты — мечты о любви, но обрела бы спокойствие и уют. И этим прогнозам, как и всем, не суждено было сбыться.

Анрэй брал Луану с собой всюду. Оставлял её одну лишь тогда, когда сам был занят на службе. Служба стала главным словом в их семье, прибавившимся к уже знакомому Луане слову «долг».

Будто в довершение этой бесконечной пытки Анрэй не переставал одаривать Луану драгоценностями и нарядами, более чем навязчиво показывая, что только такой он и хочет видеть супругу — с вплетёнными в волосы драгоценными камнями, такими тяжелыми, что к вечеру от них болела шея, и такими колючими, что даже сквозь локоны они царапали кожу. С дорогими браслетами на тонких руках, от которых наутро невозможно было поднять запястье. Луана чувствовала себя единственным декоративным элементом в этих серых пустых квартирах, рождественским деревом, от которого не требовалось ни слов, ни мыслей — только вечная неувядающая красота.

Даже сейчас, находясь с ней плечом к плечу, Анрэй не замечал слез, которые снова хлынули из покрасневших глаз Луаны. Луана старалась сдерживаться, но не могла — горло душили рыдания, и ей оставалось лишь надеяться, что её всхлипы не слишком нервируют мужа. А Анрэй сидел с гордо поднятой головой и глядел в лобовое стекло. Лицо его оставалось бледным, и ни единое движение мускулов не выдавало его мыслей.

Только когда флаер остановился перед башней из стали и стекла, Анрэй развернулся, но не к двери, а к ней, и, внимательно глядя в глаза Луане своими глазами, полными пустоты, произнёс:

— Забудь его. Для тебя он мёртв.

— Я знаю… — сказала Луана тихо, — знаю, но не могу.

— Ты справишься. А я — никогда не отдам тебя. Никому.

От слов Анрэя по телу Луаны пробежала волна мурашек. Она хотела ответить, но горло сдавил новый ком, а Анрэй, не дожидаясь этого ответа, развернулся и, открыв дверь, ступил на стальные ступени.

***

Остаток дня Луана провела в одиночестве, собирая потихоньку осколки болезненных мыслей и снова выстраивая стены собственного спокойствия. Анрэй в соседней комнате тихонько переговаривался с кем-то по галасвязи. Луана не прислушивалась, — это правило она выучила ещё в детстве. В работу супруга не следовало совать нос. Захочет — расскажет сам.

Когда солнце уже скатилось к краю горизонта, и жара немного спала, Луана скрылась в душе и какое-то время стояла под очищающими волнами тёплого воздуха — даже живая вода считалась излишеством для мастеров Ордена.

Эта процедура всё же немного привела её в чувство, и в конце концов Луана собралась с силами и стала одеваться к ужину. Она выбрала шёлковое платье, которое могло бы порадовать глаз супруга, но не было бы слишком тяжёлым для жаркого солнечного дня. Вдела в уши тяжёлые серьги, подаренные Анрэем на первую годовщину их свадьбы, и, не успев опустить руки, взглядом поймала в зеркале фигуру супруга, застывшую на пороге её комнаты.

Луана замерла. Анрэй нарушал этикет, незримо установленный между ними давным-давно. Как Луана не пыталась лезть в дела супруга, так и тот не входил в её комнату без приглашения, которого не получал ни разу до сих пор.

Теперь же Анрэй стоял неподвижно, привалившись к дверному косяку, и смотрел, как Луана готовит себя к встрече с ним. Поняв, что Луана видит его, Анрэй кивнул, давая знак, что понял, и Луана развернулась. Она шагнула к Анрэю и остановилась в паре метров от него.

— Я бы хотел, — сказал Анрэй, — увести тебя туда, где только небо и лес. Может быть, на Аркан.

Луана опустила веки, не в силах смотреть в ледяные голубые глаза супруга, и тут же из другого конца комнаты раздался звонок коммуникатора.

— Позволь, я отвечу, — сказала она тихо, не поднимая глаз.

— Да, конечно. Я буду ждать тебя за столом.

Анрэй исчез, а Луана прикрыла за ним дверь и лишь затем взяла в руки коммуникатор и нажала кнопку «принять».

— Отец… — от удивления из головы на какое-то время вылетели все давешние тревоги.

— Луана…

Герцог Мело был не просто взволнован. Он был в панике. А ещё — Луана заметила это только теперь — за спиной его небо пылало огнём.

— Луана, Грейнкерур атакован. Половина наших верфей пылает. Луана… Я пытался отправить запросы о помощи — императрице, Ордену… пока не ответил никто. Луана, поговори с мужем, может быть…

— Я поняла, отец. Отец! — по экрану пробежали помехи. Герцог пытался ещё что-то сказать, но уже не успел, потому что сигнал потух.

Луана рванулась к двери, путаясь в складках длинной шёлковой юбки, оказавшейся вдруг невыносимо тяжёлой, и, лишь влетев в столовую, замерла, увидев перед собой абсолютно спокойного супруга, сидящего за длинным столом с белоснежной салфеткой на коленях.

— Анрэй… — Луана сглотнула. Взгляд Анрэя будто бы обдал её ледяной водой, и Луане потребовалось несколько секунд, чтобы решиться на продолжение: — Анрэй. Мой мир атакован. Это правда… правда, что началась война?

— Не совсем, — Анрэй продолжал смотреть на неё так же спокойно.

— Анрэй, там… Там мой отец. Он просил о помощи. Ведь мы теперь одна семья, так?

— Так.

— Ты можешь направить кого-то туда?

— Луана, сядь.

— Не могу, Анрэй, пожалуйста… — Луана рванулась к супругу и замерла, натолкнувшись на тот же ледяной взгляд.

— Луана, сядь, — повторил Анрэй голосом, которого невозможно было ослушаться, и Луана сама не заметила, как рухнула на стул по другую сторону стола.

— Анрэй, пожалуйста… Я сделаю всё, что захочешь.

На секунду глаза Анрэя полыхнули пламенем, но пламя это оставалось ледяным и тут же угасло.

— У меня нет приказа от Ордена вступать в противостояние.

— В… противостояние? Что ты хочешь сказать?

— Несколько колоний было атаковано. Пока нет официальных данных о том, кем и почему. В данный момент приказа вступать в противостояние нет.

— К… Будь проклят Орден, Анрэй! При чём здесь приказ? Ты герцог дома Аркан! Ты можешь послать туда гвардию, стражу, хоть кого-то? Я же тебя прошу…

— У меня нет приказа, — повторил Анрэй в третий раз.

— Анрэй! — перебила его Луана.

— Разговор окончен. Что тебе положить?

Луана кинула невидящий взгляд на стоявшие на столе вазы с салатом и рагу.

— Ненавижу тебя, — прошептала она, затем подняла глаза на Анрэя и теперь уже прокричала: — Ненавижу тебя! Слышишь?

В глазах Анрэя не промелькнуло ни единой искры жизни, и Луане показалось вдруг, что он робот, сделанный в подражание человеку дрон. Луана вскочила и, схватив Анрэя за плечо, попыталась выдернуть его из-за стола, но, уже вставая, тот ловко перехватил её руки и прижал Луану щекой к стене.

— Не надо делать так, Луана. Я прежде всего адепт Ордена. Подчиняться приказам — мой долг. И если приказа вступать в бой не было, значит — так лучше для нас всех.

— Для всех? — дыхание снова душило Луану, и слова давались с трудом. — Для кого для всех? Мой отец…

— Полагаю, герцог Мело уже мёртв. Вряд ли ему станет хуже, чем теперь.

Луана обмякла. Затем, мгновенно собрав силы, она рванулась из рук Анрэя — а тот и не пытался её удержать.

Луана бросилась к двери своей спальни и рухнула на кровать. Она провалялась так, рыдая, несколько минут, а потом резко вскочила, защелкала пультом визора, отыскивая канал новостей Грейнкерура, и снова упала на простыни, обхватив руками колени. Она плакала, глядя, как незнакомые зелёные корабли сплошными струями пламени поливают знакомые ей с детства улицы, и чувствовала себя мышью, загнанной в капкан. Бессилие давило со всех сторон, но она лишь сильнее сжимала колени и продолжала рыдать.

К полуночи слёзы иссякли, и Луана только теперь поняла, что репортаж давно закончился, и теперь экран показывает серую пустоту. Центральное телевидение Грейнкерура перестало существовать.