Конец вечности

ГЛАВА 26. Галактион

Дезмонд рухнул на диван, обитый чёрным шёлком, и с наслаждением утонул в мягких подушках. Он уже не помнил, когда видел такие диваны. Босые ноги Дезмонд хамски вытянул вперёд и, подумав, взгромоздил на лакированный столик между вазой с сухими лепестками и бутылкой коньяка.

Прошло несколько минут, и мягко загудели двигатели. Сначала монотонный шум зудел в мозгах и раздражал. Думать было трудно, с новой силой заболела рука, обожженные ступни, ушибы под рёбрами. Потом он привык и провалился в глухой сон.

Ему снилась Эриния, пламя, кружившее вихрями над куполами жилых комплексов, едва знакомые лица, искажённые болью, и крики, крики, крики…

Муть кошмара разорвало прикосновение чужой руки, мягкое, но настойчивое. Дезмонд открыл глаза и увидел прямо перед собой лицо незнакомца, который вытащил его из рук палача. Теперь Дезмонд мог разглядеть его во всех деталях. У незнакомца были правильные черты, крупный нос, бледные губы и голубые глаза, непроницаемые, как бесконечность космоса. Над самым ухом в коротких смольно-чёрных волосах Дезмонд заметил седую прядь — по последней моде Кариты, страны, где никто не старел.

Огонь и изуродованные тела ещё стояли перед глазами Дезмонда. Незнакомец нахмурился, и тут же Дезмонд почувствовал, как вытекает страх из его тела, будто прорванный гнойник. Дезмонд резко скинул с плеча ладонь незнакомца и сел. Ноги со стола он так и не убрал.

Посланец императрицы отошёл в сторону, словно не заметив грубости. Он опустился в кресло напротив и склонил голову набок, разглядывая Дезмонда внимательно, но так, что взгляд его голубых глаз не создавал напряжения — наоборот, он скорее успокаивал, будто Дезмонд знал этого человека давным-давно.

— Как вы себя чувствуете? — спросил незнакомец.

Дезмонд качнул головой, стряхивая наваждение.

— Отлично, — заявил он. Мужчина медленно перевёл взгляд с лица собеседника на обожжённые ноги. — Кто ты такой? — продолжил Дезмонд, от оценивающего взгляда раздражаясь ещё сильнее.

— Меня зовут Аэций Галактион.

Мужчина сделал паузу, размышляя, как продолжить. Тишина, повисшая в воздухе, раскалилась, кажется, добела. Аэций снова посмотрел в глаза осуждённого.

— Ты считаешь меня полным идиотом? — спросил Волк, но всё же опустил ноги со стола, выпрямил спину и наклонился вперёд, чтобы рассмотреть лицо собеседника получше.

— Нет, — задумчиво сказал Аэций, — идиоты мне не нужны.

— Аэций Галактион, — он выговаривал каждое слово, будто бил молотом по наковальне, — обезглавлен девятьсот семьдесят лет назад. Тогда, кстати, когда средняя продолжительность жизни человека составляла сто двадцать лет. Если ты однофамилец, то тебе не повезло с именем.

— Нет, не однофамилец. Не самозванец и не родственник. Я рад, что кто-то помнит дату моей смерти, — Аэций криво улыбнулся.

— Мало кто помнит, — сказал Дезмонд механически. Потом обнаружил, что говорит вслух и, смутившись, откинулся на спинку кресла, изображая небрежность.

Какое-то время оба смотрели друг на друга.

— Нет, ты это серьёзно? — спросил Дезмонд наконец.

— Возьми меня за руку, — Аэций протянул ладонь.

— Ну, нет… Я видел, что ты сделал с Анрэем. Если что и прочту в тебе, ты слишком легко можешь запудрить мне мозги.

Аэций убрал руку.

— Тогда почему мне просто не заставить тебя поверить мне? — спросил он.

— Не знаю, — пожал плечами Дезмонд.

Аэций встал и подошёл к бару.

— Что ты пьёшь? — спросил он.

— Всё.

Аэций достал две рюмки и налил им дорогого коньяка, лучше того, что стоял на столе. Протянул одну Дезмонду. Тот выпил редкий напиток залпом и с наслаждением почувствовал, как пробежала по телу волна жара, расслабились затёкшие мышцы.

— Ума не приложу, зачем выдавать себя за государственного преступника, — сказал Дезмонд небрежно и протянул рюмку за новой порцией коньяка. Аэций налил ещё.

— Ну докажи хоть как-то, что это твоё имя, — сказал он, и Галактиону почудилась в голосе мятежника усталость, просьба и… надежда.

Аэций сел в кресло и сложил руки на груди. Он ещё раз окинул взглядом лицо, покрытое кровоподтёками, растрёпанные волосы и рваную майку в вырезе рубашки. Взгляд его невольно остановился на пятках, небрежно закинутых на полированный стол. Ступни повстанца были покрыты кровавыми струпьями до самой щиколотки, а дальше — до самых коленей, где оканчивались подвёрнутые чёрные штаны — голени испещрили многочисленные следы уколов и ссадины. Кажется, местами кожу срезали заживо целыми кусками. Аэций спрятал взгляд в рюмке коньяка. Он тоже осушил стакан залпом, а потом опять посмотрел в лицо мятежнику. Когда Галактион смотрел так на обычного человека, он видел смазанную многомерную радугу, силуэт, разрисованный контурами несбывшихся надежд, забытых мечтаний, нынешних целей. Он очень немногих людей видел просто людьми, и это всегда поражало его. Так он видел когда-то Айрен, безумную основательницу Ордена Эцин. Так он видел теперь Аврору.

Дезмонда он видел в красках. Он видел смольно-чёрные переливы ненависти. Видел бордовые всполохи обречённой любви. Повстанец казался гротескным, могущественным, отчаявшимся. Казался, потому что Аэций не верил ничему из того, что видел сейчас. Его обычные человеческие глаза рисовали перед ним не Волка Окраин, проклятого всеми слугами Империи. Он видел измученное лицо и эти проклятые изуродованные ноги, видел пальцы, дрожавшие на тонком хрустале, видел брюки из дорогой шерсти и драную рубашку, растянувшуюся по торсу ошмётками дорогого шёлка. Видел руку, искривлённую вывихом, и пропотевшие пряди волос, собранные на затылке в хвост. Он видел стереограммы — те, что висели в задних комнатах дворца Аркан, и те, что были раскиданы по сети. Но перед ним сидел не Волк Окраин, а просто уставший и измученный мальчишка из дома Аркан.

— …У самого обрыва поднималось к небу кружево белых цветов. Мы назвали их Инэрисми — клинками звёзд, потому что белые, острые, как осока, лепестки больно ранили ноги и могли даже порезать протянутую ладонь. Солнце над Астерой казалось маленьким и серебристым. Его лучи играли на вершинах соседних гор, будто на осколках зеркал. Ветер дул с севера — так нам казалось. Резкие порывы холодили кожу, обожжённую радиацией, шевелили наши отросшие волосы. Так небо встретило нас прохладой и запахом мяты.

Дезмонд долго и внимательно смотрел на него.

— Сохранилось как минимум три экземпляра дневников, — сказал он с редким для себя сомнением в голосе.

— А хочешь, я расскажу тебе то, чего нет на страницах книги? Как прозрачные горные отроги оказались сделанными из талия, из которого Эцин научились делать наручники крепче стали? Или об Эликсире, который из благословения, которое мы принесли с неба, едва не превратился в проклятье?

— Это я знаю, — буркнул Дезмонд, — это знают все, кто побывал в Энира Тарди.

— А о том, как под горой мы нашли не одну, а две базы. Об этом Эцин рассказывают?

Дезмонд поднял удивлённые глаза.

— До Эцин, — сказа Аэций, — на Астеру приходили учёные. Они взяли пробы эликсира и вернулись в Нимею. Но ни одного из них не видели больше жёны и матери. Экспедиция погибла — по сводкам империи. А вот пробы к Эцин попали.

— Это уже не доказать, — хрипло возразил Дезмонд.

— Не доказать. Да и кому нужно что-то доказывать, — Аэций усмехнулся, — у Эцин есть талий, у Авроры есть эликсир. И что проку знать, что десяток человек погибли, чтобы подарить бессмертие избранным? Они бы всё равно уже умерли, не так ли?

Дезмонд инстинктивно бросил взгляд на свои запястья, которые, как он помнил, когда засыпал, ещё были закованы в браслеты из талия. Руки были свободны. Он поднял взгляд на Аэция.

— Ты меня освободил, — сказал он холодно.

— Да. Империя дарует тебе помилование.

Не говоря больше ни слова, Дезмонд вскочил на ноги и рванулся к двери. Пробежал по короткому коридору десяток шагов. Дверь в рубку оказалась не заперта — а он и не успел подумать о такой возможности. Он упал в пилотское кресло — пульт был знакомый, стандартный пульт дорогой яхты. Пальцы пролетели по клавиатуре, вводя координаты. На пороге показался Аэций, он схватил Дезмонда за плечо и потянул из кресла. Он что-то нажал на запасном пульте. Потом корабль тряхнуло, и оба кубарем полетели в коридор. Аэций оказался сверху, но Дезмонд быстро совладал с ситуацией. Он сбросил посланника с себя и почти поднялся на ноги, когда тот снова потянул его на пол. Аэций повалил его на спину и крепко приложил затылком о металлический пол. Перед глазами забегали кровавые звёздочки, не глядя Дезмонд ударил противника по корпусу, но тот был будто вылит из стали. Тогда повстанец напрягся и перебросил противника через голову. Он вскочил на ноги сам, бросил беглый взгляд на фигуру, лежавшую на полу, и бегом бросился в рубку. Корабль снова тряхнуло, он еле успел схватиться за край раскрытой двери, чтобы не свалиться на пол. Сильные руки обхватили его за пояс и насильно оторвали от косяка. Дезмонд почувствовал под щекой стену, обитую мягким бархатом.

— Чего ты добьёшься? — спросил Аэций, тяжело дыша.

Галактиону удалось, наконец, прижать Дезмонда к стене и сдавить сонную артерию. Какое-то время Волк ещё пытался трепыхаться, а затем упал в темноту.

***

Его разбудила острая боль в обожженных ступнях. Дезмонд открыл глаза и увидел перед собой обитые чёрным бархатом стены кают-компании. Играла тихая музыка, сплетались затейливыми переливами горестные всхлипы скрипки и нежные вздохи флейты. Дезмонд осторожно ощупал левой, более здоровой рукой влажные волосы. На пальцах остался кровавый след. Он приподнял голову. Мир заплясал и закрутился, так что Дезмонд поспешно опустил затылок на подушку. И всё же он успел увидеть на другом конце дивана человека, назвавшего себя Аэций Галактион. На чёрной ткани не могла быть заметна кровь, но сбоку от уха к плечу мужчины пролегала глубокая царапина, ворот рубашки был расстёгнут и, кажется, там не хватало нескольких пуговиц. Волосы оказались слегка растрёпаны. В руках он держал что-то похожее на пульт со светящимся индикатором на конце. Всё это Дезмонд успел заметить за долю секунды, потому что в следующий миг ему показалось, что он снова теряет сознание. Дезмонд замер, ожидая, пока расступится перед глазами густая муть.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — буркнул Аэций и, отвернувшись, стал водить «пультом» над правой ногой повстанца. Движения отзывались лёгким покалыванием.

— Какого чёрта ты делаешь? — спросил Дезмонд.

Аэций отложил в сторону прибор и снова посмотрел на пациента.

— Это я у тебя должен спросить.

— Первая обязанность военнопленного — совершить побег.

— Ну да, ну да. И куда ты хочешь бежать на яхте с ограниченным ходом из самого центра Империи?

Дезмонд приподнял голову.

— На Эринию, — вызывающе сказал он.

Аэций придвинулся к на краю стола и, налив в рюмку коньяка, сделал глоток.

— Нормальная идея, — одобрил он, — но Эринии больше нет.

Дезмонд снова уронил голову на подушки и прикрыл глаза.

— Давно? — спросил он.

— Две недели. С тех пор, как тебя арестовали.

Дезмонд долго молчал.

— Они скажут, что я предал их под пытками.

В горле встал ком.

— Скажут, что перешёл на сторону империи, и поэтому меня не казнили. Так вы хотите уничтожить меня?

Аэций покатал на языке коньяк.

— Нет, — сказал он тихо, — но, думаю, если теперь ты умрёшь, они всё равно решат, что ты их предал.

Дезмонд устало вздохнул.

— Кто ты? — спросил он ещё раз.

— Аэций Галактион.

— Аэций Галактион — эмиссар императрицы?

— Такое возможно, — кивнул мужчина.

— И чего ты хочешь от меня, человек, который называет себя Аэций Галактион?

Аэций снова взял в руки прибор и провёл над другой ступнёй. Он не готовился к этому разговору, потому что знал, что планы часто терпят крах. Он помнил советы Авроры, но всё больше понимал, что они бесполезны. Аврора не смогла обезвредить мальчика, когда тот был ещё виконтом, и не смогла бы убедить его теперь.

— Империи, которую ты так ненавидишь, грозит война.

Дезмонд с сомнением хмыкнул.

— Война… которую, как я думаю, империя проиграет. Военные Кариты не умеют убивать. Корабли никогда не были в бою. И, что гораздо страшнее, вся махина так называемой единой Империи Кариты расколота на политические, национальные и классовые лагеря. Великие дома только и делают, что плетут интриги: против императрицы, против друг друга, против всех. Аристократия ненавидит промышленников, таких, как Мело, столица — окраину, бедные — богатых, Орден — Императрицу, а Императрица — Орден. В империи ведь никогда не было понятия терпимости, только понятия равенства и закона.

— Все равны перед лицом императрицы, — вздохнул Дезмонд, — и ни у кого нет прав.

— Ты преувеличиваешь, — мягко ответил Аэций, — но, так или иначе, единства нет. И война, которая скоро начнётся — это война не за власть, ресурсы и деньги. Война пойдет на уничтожение.

— Война на уничтожение бессмысленна.

Аэций взял со стола пульт и щёлкнул выключателем. На стене сбоку появилась голограмма. Дезмонд безразлично рассматривал обгоревшие остовы домов, машины, вплавленные в асфальт. Дома и машины почему-то были покрыты серебристым налётом.

— Интересный, наверное, фильм, — сказал он.

— Эта планета называлась Марел.

Дезмонд усмехнулся.

— Марел — планета курорт в секторе… — он запнулся, — в секторе Галаки. Почему было перекрыто сообщение с сектором?

— Из шести планет в системе осталось две, — Аэций проигнорировал вопрос, — всего было атаковано пять систем, — он щёлкнул кнопкой, и на экране появилась трёхмерная карта сектора Галаки, — противник уничтожает планеты выборочно, но его выбор не зависит от того, населена планета или нет.

— Война на уничтожение бессмысленна, — неуверенно повторил Дезмонд.

— Ты знаешь, что происходит со звездой, если убрать планету?

— Масса системы меняется… звезда может изменить свою массу, либо изменить галактическую траекторию. Но обычно этого не происходит, потому как даже уничтоженная планета остаётся кольцом астероидов внутри системы.

— От этих планет астероидов не осталось, — перебил Аэций.

Оба замолчали. Потом Дезмонд, придерживая рукой затылок, сел и потянулся за бутылкой коньяка. Зубами откупорив пробку, он сделал несколько больших глотков из горлышка.

— Странно, — сказал он. — Хорошо. При чём тут я?

— Авроре нужно единство. Авроре нужно, чтобы на стороне империи выступили все, кто может.

— Неудивительно. Но меня уже вряд ли признают повстанцы, и тем более не признает дом Аркан. Жаль, но придётся вам обратиться к кому-то, кого вы ещё не опорочили.

Аэций ответил не сразу.

— Я хотел обратиться к тебе, — сказал он. — Можно, конечно, работать с Меридиком или Ардией. И не делай такие глаза, мы знаем всех.

— Откуда? — резко спросил Дезмонд.

— Нашёлся тот, кто в самом деле стал говорить, — ответил Аэций, — в себе можешь быть уверен, но Эцин взяли ещё одного.

— Он выдал координаты Эринии?

Аэций молчал.

— Я хочу знать имя.

Аэций молчал. Лишь мягко улыбнулся, наблюдая за бешенством на перепачканном кровью лице.

— Имя — или я не работаю с вами. И хрен вы меня убедите.

Дезмонд откинулся на спинку дивана и смотрел в голубые, как лёд, глаза.

— Хорошо. Дай мне гарантию, что ты будешь сотрудничать.

— Слово виконта Аркан, — сказал он тихо.

Аэций молчал.

Дезмонд протянул над столом руку.

— Возьми и проверь, что значит моё слово.

Аэций осторожно коснулся его ладони. Он чувствовал ярость мятежника, чувствовал недоумение. И он видел его, как не видел ни один медиум.

Галактион убрал руку и произнёс спокойно:

— Ренгар Минс.

***

Аврора смеялась. Смех у неё был звонкий и сочный, но где-то в уголках рта сквозила горечь. Смех окрашивал тишину каюты в оранжевый и золотой с редкими прожилками коричневого.

— Я в восхищении, Аэций. — сказала императрица, отсмеявшись, — твои жертвы всегда приходят к тебе сами.

— Я бы не называл это так.

— Конечно, Аэций. Такой человек, как ты, должен давать своим действиям красивые имена. Ты и меня научил давать имена, — сказала Аврора и улыбнулась. Аэций подумал, что горечь, сквозившая теперь и в улыбке, да и в каждом жесте императрицы, должно быть, мерещится ему… Он точно мог сказать, что никто другой этой тайной тоски не видит, но не знал, значит ли это, что его обманывают чувства, сама Аврора… или же другие просто слепы.

— Давай я попробую, — продолжила Аврора, — «Люди тянулись к нему и были готовы умереть за него. Он никогда ни о чём не просил, но желания его были так близки каждому, что люди выполняли их, принимая за свои».

Аэций нахмурился.

— Прости, опять выходит не то. Ну, ты подумай на досуге, может опишешь в очередном томе своих… дневников. Скажи, а ты правда думаешь, что он будет полезен?

— Уверен.

Лицо Авроры стало серьёзным.

— Если ты собираешься привлечь повстанцев к войне… Это может быть очень неплохо, но тогда их нужно вооружить соответственно… Могу я быть уверена в них?

— Так же, как и во мне.

— Ясно, — Аврора вновь улыбнулась, — ладно, я подумаю, что можно сделать.