Конец вечности

ГЛАВА 35. Фаэна

Дезмонд стоял на мостике Мала-Ресты — сравнительно небольшого и очень старого, как он понимал теперь, фрегата, сделанного на верфи дома Аркан.

Планета далеко внизу расцветала букетами взрывов, каждый из которых заставлял Дезмонда вздрагивать и на секунду прикрывать глаза. Это был его дом. Дом, куда он так и не смог вернуться — и не сможет уже никогда. Когда пришла новость об атаке, он понял это абсолютно чётко. И уже потом, по пути к системе Аркан, раз за разом задавал себе вопрос: где же герцог Аркан? Разве не должен Анрэй защищать то, что пытался получить всеми возможными средствами? Ответа у него не было. Да и времени размышлять — тоже.

Мала-Ресту и ещё два таких же мощных, но безобразно старых корабля, Дезмонд нашёл на границе системы. Капитаны пытались выяснить, кто примет командование на себя.

Он не стал доказывать, что он имеет право командовать ими как наследник дома Аркан. Просто показал в камеру печать императрицаа — как сделал это когда-то Галактион на его казни.

Не особо рассчитывая на двух этих чудовищ, он всё же поднялся на мостик одного из кораблей и расставил людей по местам. А дальше всё продолжилось с того же места, на котором остановилось на Нимее.

Теперь, спустя пять часов, два из трёх крейсеров пылали. Его собственный был покорёжен на правый бок так, что с трудом мог двигаться по прямой. Добрая половина команды была мертва.

Дезмонд закрыл глаза. Сердце рвалось из груди — туда, за границу экрана, где можно было стрелять и чувствовать себя живым. Никогда он не управлял боем с борта многопалубного корабля и не был рад, что приходится делать это теперь.

Сигнал комма заставил Дезмонда открыть глаза. Он принял вызов и увидел на экране лицо Аэция — тот был мрачен. Почему-то прятал глаза и не спешил переходить к делу. Дезмонду абсолютно не нравился такой Галактион.

Аэций говорил про систему Астеры, про то, что нужно отстоять орбиту шестой планеты любой ценой, и про то, что только это и имеет значение сейчас. Но чего он хотел, Аэций никак не говорил.

Тогда Дезмонд спросил напрямую:

— Сколько кораблей будет стоять на орбите?

— Два, — ответил Галактион.

— Сколько кораблей будет у нападающих?

Аэций забарабанил пальцами по столу. Дезмонд ждал.

— Мы не знаем, — сказал он, наконец, — но не два. И не двадцать два. Я хотел бы, чтобы вы жили.

— Мы выживем. Если мы не должны умереть.

— Ваша задача… — Аэций прокашлялся. — Продержаться до утра. Потом мы победим или проиграем. Можете даже уходить потом…

— Если доживём… — Дезмонд усмехнулся, — не волнуйся, я лучше умру так, чем на плахе.

Дезмонд отключил комм и включил связь по кораблю:

— Мы идём на смерть, — сказал он, не желая тратить время на прелюдии, — у империи больше нет кораблей, которые могут сделать то, что поручено нам. Мы должны отстоять границу системы S18-44. Туда будет направлен основной удар флота противника. Работать будем с крейсером Генс Ларта, — Дезмонд прокашлялся, представляя, как обрадуются те, чьи семьи совсем недавно погибли на Эринии, — на мой взгляд Генс Ларта лучший союзник, чем орды тех, кто уничтожает нас сейчас. Если кто-то не согласен с приказом, он может сейчас взять шлюпку и отчалить. Преследовать я никого не буду.

Дезмонд обвёл взглядом тех, кто стоял на мостике. Никто не возражал. Два десятка глаз смотрели на него со слепой верой, так что ему показалось вдруг, что никто из них не понял смысла сказанного.

— Ребята, мы не вернёмся. До системы десять часов полёта, так проживите их так, чтобы не пожалеть ни об одной секунде.

Ничего не изменилось. Дезмонд вздохнул. Он и сам не верил. Он уже видел обгорелые остовы кораблей и разрушенные усадьбы Аркана, ушёл от взрывной волны, накрывшей Эринию, побывал на плахе. Последнее было особенно важно. Если и был в нём страх, то его отрубил палач своим топором.

***

Ночь над чёрной бездной… Эта ночь не была для Инэрис первой, но абсолютно точно была самой долгой. Она бы предпочла, чтобы бой начался раньше — чтобы снова не думать. Но противника видно не было, только вышла один раз на связь Аврора и мрачно, не допуская никаких обсуждений, сообщила, что план остаётся в силе. В чём состоит план — она так и не сказала.

Инэрис смотрела на море звёзд, проплывающее на экране. Никогда ещё оно не казалось ей таким бесконечным. Совсем недавно, едва ли год назад, она была уверена, что это море принадлежит ей.

Корабли врага появились ниоткуда, и за всё время войны у неё так и не появился шанс выяснить, кем они были. Ей же теперь не принадлежало ничего.

Инэрис невольно потянулась к коммуникатору. В такие минуты она обычно писала… Рейвену. Только теперь Рейвена не было. А тот, кто долгих семь лет выдавал себя за него, давно перестал отвечать. Может быть, он погиб. Узнать Инэрис не могла. Да и думать об одном-единственном человеке, когда погибли миллионы, и подходила к концу целая эра, казалось ей эгоистичным.

Инэрис вздрогнула и потянулась к пульту связи, увидев, как под плоскостью эклиптики открывается зеленоватая воронка ворота.

— Всем постам… — успела произнести она, прежде чем из динамиков раздался голос, знакомый до икоты:

— Расслабься, каратель. Это всего лишь я. Магистр сказал, тебе тут нужно подсобить.

— Сука… — процедила Инэрис и, торопливо дав отбой, переключила связь. — Почему не докладываетесь перед прибытием?

— Этим я и занят. Что-то не так?

Инэрис покачала головой.

— К сведению приняла. Передайте численные данные и занимайте позицию по левому борту от нас.

— Отлично. У нас как раз не хватает правого. Будете нас прикрывать.

Инэрис отключила связь. Время стало тянуться ещё медленнее. Близость проклятого бунтовщика заставляла пальцы дёргаться и рваться к гашетке.

Она кое-как взяла себя в руки и, глубоко вдохнув, вновь уставилась на монитор.

Одиночество накатило с новой силой. Ожидание было хуже любого боя, и от осознания того, что всё может закончиться здесь и сейчас, становилось тяжело дышать.

— Аркан… — произнесла она, снова включая связь и переключая звук на наушник.

— Да.

Инэрис замолкла, не зная, что сказать.

— Вас много там? — спросила она, так и не придумав ничего лучше.

— До хрена.

— Отлично…

— Почти у каждой турели по канониру. Там, где ещё остались турели.

— Чтоб тебя…

В наушниках раздался тихий бархатистый смех.

— Расслабься, каратель. Мы привыкли воевать и не на таких развалинах.

— Я пытаюсь.

И снова тихий смех в наушниках, а затем тишина.

— Аркан… — Инэрис сглотнула.

— Да.

— Я думала, вы останетесь у своей системы.

— У своей?

— У твоей.

— Да…

Снова наступила тишина, а затем голос в наушниках произнёс:

— Это только камни, капитан.

— Правда?

— Нет.

Оба замолчали. Инэрис поудобней устроилась в кресле. Знакомый голос в самом деле успокаивал. Когда Волк говорил, казалось, что всё по-прежнему и нет большей беды, чем необходимость успеть на званный ужин к императрице.

— А я не знаю, что стало с моей планетой, — сказала она.

— Боюсь, что мы оба это видели.

— Нет, — Инэрис покачала головой, — я выросла на Селесте. Был там когда-нибудь?

— Никогда.

— Там… необычное место. Это искусственная планета-курорт. Она не вращается, так что на одной стороне её всегда день, а на другой — ночь. А на той стороне, где ночь, в июне можно увидеть, как падают звёзды. Прямо в ладони.

— Да… странно, что я это упустил, — Дезмонд горько усмехнулся.

Инэрис прикрыла глаза, поддаваясь слабости. Всё, что она делала в последние десять лет, казалось теперь бессмысленным. Все, кого она защищала, предали её. И только тот, кого она хотела убить больше всего, стоял почти что плечом к плечу.

— Не могу понять, почему ты пришёл, — повторила Инэрис. — Я думала, ты ненавидишь Империю.

— Я никогда не отступаю. Ты должна была бы это понять.

Хотелось сказать, что Волк очень даже отступал, когда ему наступали на хвост, но Инэрис решила промолчать.

— А мне нравилась Империя, — сказала она вместо этого.

Дезмонд молчал какое-то время, а потом сказал, неожиданно для самого себя:

— Мне тоже. Просто она этого не поняла.

Инэрис усмехнулась.

— Зачем же было с ней воевать?

— Я хотел сделать её лучше.

Опять наступила тишина, а потом Инэрис произнесла:

— Наверное, я тоже.

— Знаешь, о чём я жалею?

— О! Ты вообще можешь о чём-то жалеть? Может, о ком-то, кого ты ограбил?

— Помолчи. Я жалею, что наша смерть никому уже не поможет. Кроме, разве что, нас самих.

Инэрис промолчала. На такие слова она не любила отвечать.

— Расскажи мне об Аркане, — просила она.

— Зачем?

— Мне нравится, когда ты говоришь.

Дезмонд улыбнулся.

— На Аркане мне больше всего нравились…. — он запнулся, вспомнив кровавые маки на поверхности планеты, прокашлялся и продолжил, — нравились дожди. Когда парк был пуст, а все краски казались ярче. Капитан, ты тут?

— Да. Я слушаю. Говори.

Инэрис закрыла глаза и стала слушать. Невероятное спокойствие накрыло его волной, и она едва не задремала, когда голос Дезмонда резко изменился, и Инэрис услышала в наушниках оглушительно:

— Идут!

***

Посадка получилась неудачной.

В помещении стоял отвратительный запах горящего пластика. Галактион отбросил в сторону диван, стоявший на ребре. Диван оказался неожиданно лёгким. Дверь за ним была открыта, только створки заело на полпути. Он протиснулся в щель, но в кают-компании никого не было. Галактион оглянулся — оставалась одна дверь, наглухо вплавленная в переборку. Аэций протянул в ту сторону кисть, и с пальцев сорвалось пять острых, как лазер, чёрных клинков, впившихся в дверь, они оставили лишь несколько царапин. Он ещё раз включил комм.

— Аврора, ты слышишь меня?

Аврора не говорила с ним с тех пор, как очнулась ото сна. Заперлась у себя в каюте и молча сидела, явно не собираясь выходить.

И теперь оттуда не доносилось ни звука, будто в комме попросту сел аккумулятор.

Галактион снова ударил в дверь, теперь уже плечом. Дверь поддалась, но лишь отчасти. На стальном листе осталась вмятина, но полотно осталось целым. Аэций ударил ещё раз. И ещё. Наконец раздался хлопок, будто лопнула сотня воздушных шаров, и переборка вылетела в коридор. Аэций подошёл ближе. Из рубки пахнуло жаром, он с трудом заставил себя войти. Волосы императрицы разметались по пульту, и в первый миг Аэцию показалось, что Аврора без сознания. Галактион приложил пальцы к основанию её шеи, и Аврора тут же дёрнулась, поднимаясь. Перед носом Аэция оказалось дуло бластера. В следующую секунду взгляд Авроры прояснился, дуло исчезло, и она снова отвернулась.

— Что теперь? — спросила Аврора.

— Он здесь.

Аврора покачала головой.

— Мне не нравится твой план, — повторила она то, что говорила за последние дни уже много раз. — Это глупо.

— Ну, у тебя ведь нет другого, — Галактион усмехнулся и раньше, чем Аврора поняла, что происходит, коротко поцеловал её в висок, — жди здесь. Если я не вернусь до утра… Ну, если я не вернусь, значит, план не сработал.

***

У взрыва не было звука. У огня нет голоса в космосе. Только кривые пальцы, ползущие по лезвию темноты. Дезмонд внезапно ощутил, как ползёт по позвоночнику холод. Только теперь он понял, что с этой тьмой он остался один на один.

Генс Ларта пылал, и разноцветные струи брызгами разлетались из-под его солнечных парусов. Последний стяг тысячелетней империи развевался на невидимом ветру в окружении этих брызг. Дезмонд молча смотрел на закатное солнце, пылавшее на носу фрегата, а взрывы — десятки и десятки маленьких взрывов, как пузырьки по воде, бежали по оболочке корабля, подбираясь к рубке. Потом в голове у него что-то щёлкнуло. Он был один — и он должен был что-то сделать.

Дезмонд рванулся к панели вызова, на бегу отшвырнул ещё горячее тело Брайса, штурмана. Он видел, как кровь с его собственных пальцев стекает на пульт, видел — будто со стороны.

— Капитан фрегата Генс Ларта, вызывает Мала-Реста. Генс Ларта, вызывает Мала-Реста. Есть кто-то живой на борту?

Эфир молчал. Лишь легко шуршало что-то вдалеке, как шуршит лопнувший надувной мяч.

— Каратель, Генс Ларта, есть кто-то на борту?

Ответа не было.

Кто-то легко коснулся его плеча, и Дезмонд развернулся, готовый ударить его, кто бы там ни был.

— Шесть кораблей слева по борту. Ждём приказа, капитан.

Дезмонд смотрел на запыхавшееся бледное лицо парнишки, стоявшего перед ним. Дезмонд не помнил и не узнавал его. Хотел было спросить его имя, но времени всё ещё не было.

Дезмонд окинул беглым взглядом рубку и понял, что на мостике они стоят вдвоём. У самого выхода он заметил медленное движение — кто-то ещё был жив, но в кровавом месиве лиц и тел нельзя было разобрать кто. Дезмонд, впрочем, и не хотел вглядываться.

— Диагностику системы, — бросил он парню и стал пробираться к навигационному комплексу.

— Диагностика займёт три минуты.

Дезмонд обернулся к нему, и парень отшатнулся.

— Кто ты? Чем занимался на борту?

— Канонир третьей панели, — парень заикался.

— Почему не на посту?

— У нас нет третьей панели…. — голос его затихал с каждым словом.

— Какая есть?

— По левому борту остались две батареи. Когда я выбрался из-под завала, реакторная была цела — и мех отсек.

— Тест гипердрайва делать умеешь?

— У-учил.

— Займи место штурмана и проведи тест. Быстро! — рявкнул Дезмонд, увидев, что парень мнется, глядя на изуродованное тело навигатора. Дезмонд отвернулся, лишь удостоверившись, что канонир преодолел брезгливость и убрал труп. Подойдя к панели вызова, Дезмонд набрал код внутренней связи.

— Всем отсекам. Всем, кто слышит, немедленно прислать в рубку данные о количестве выживших по отсекам. Потом отчёт о состоянии отсека.

Перечни имён побежали по монитору. Красные строчки чередовались с зелёными, красных было больше… намного больше. Но и выживших было слишком много, чтобы не принимать их в расчет.

Дезмонд посмотрел на часы — до рассвета оставалось пятнадцать минут.

— Диагностика закончена, — услышал он высокий голос из-за спины, — гипердрайв исправен. Готовлю прыжок?

— Нет, — отрезал Дезмонд, — выводим корабль на орбиту. Эти твари пусть палят по правому борту, там уже нечему гореть.

***

Все, кто был на мостике Генс Ларты, знали, что офицеры покидают корабль последними. Знали, что отступать не должны. И всё же, когда первая бомба ударила по носу корабля, Инэрис обвела взглядом свою команду — и на всех без исключения лицах был страх. Фиран, занявший пост штурмана, тонкими пальцами пытался ослабить крючки на кителе, и Инэрис видела, как дрожат руки в белых перчатках. Видела, как гуляют желваки по его щекам.

Инэрис не могла никого винить. Самой ему было уже всё равно. Хотелось одного — чтобы всё это кончилось как можно скорей. Она только отметила устало про себя, что они всё же были не машинами. Они были людьми, и у каждого была жизнь, которую Инэрис собиралась отнять.

Инэрис отдавала какие-то приказы — не думая и не сомневаясь. Спокойно следила за алыми точками, плывущими по глади радара и гаснувшими, а перед глазами его всё стояли эти руки в белых перчатках. Вторая бомба ударила в борт.

— Отключить, — Инэрис замешкалась на секунду, но вариантов не было, — задраить переборки по левому борту.

— Включаю тревогу…

Инэрис бросила короткий взгляд на счётчики кислорода.

— Нет. Задраить переборки, только потом тревогу. Снять блок с третьего спасательного отсека.

— Они не успеют…

— Выполнять.

Краем глаза Инэрис видела, как белые руки щёлкают по клавишам.

— Две эскадрильи крабов заходят под киль. Расстояние шестнадцать трассов.

— Выпустить истребители по правому борту.

На радаре появился рой синих точек. Они смешались с алыми, и несколько долгих минут ничего нельзя было разобрать. Инэрис почувствовала на виске холодную каплю пота — от неё ничего уже не зависело, и это было невыносимо.

— Обнаружено ещё шесть целей. Рассчитываю траекторию, — высокий голос Мелч надорвал тишину.

Красные и зелёные точки закружились вихрем. Инэрис узнавала контуры атаки, сотню раз отработанной на тренажерах, безупречной, просчитанной на сотне компьютеров… и видела, как гаснут на мониторе не огоньки — жизни её людей. Она ударила по кнопке связи — слишком сильно, но никто уже не мог заметить этого.

— Сокол, отставить. Перегруппироваться для контрудара по схеме Шторм. Сокол, слышите меня?

Командир эскадрильи не отвечал.

— Кто командует эскадрильей, ответьте?

Ответа не было. Инэрис смотрела, как одна за другой гаснут на радаре точки кораблей.

— Фиран, какие ангары целы?

— Седьмой, шестой, одиннадцатый. Подготовить атаку?

— Выпустить все три эскадрильи. Командиров мне на личный комм.

— Капитан, координаты дредноутов у вас на мониторе, движутся по широкой орбите Фаэны. Если я правильно понимаю, они хотят нас обойти.

— Если мы пойдём на перехват, истребители останутся без поддержки, — вмешался Фиран.

«Если мы пойдем на перехват, нас раздавят, как мух», — подумала Инэрис, но сказала только:

— Подготовить манёвр. Мала-Ресту мне на связь. Фиран, вы командуете истребителями.

Время тянулось невозможно медленно. В рубке царила тишина, нарушаемая лишь тихими постукиваниями по клавишам. Фиран негромко переговаривался с командорами эскадрилий. Ощущать вокруг это замкнутое пространство, не видеть вспышек выстрелов и не слышать ударов торпед по корпусу было невыносимо. Инэрис вдруг почудилось, что она не в рубке Генс Ларты, а на тренажере Ордена. Что пятеро мастеров наблюдают за тем, как она проведёт эту невозможную атаку. Что ничьи жизни не стоят на кону. От этой мысли не стало спокойнее.

Корабль рванулся вперёд.

Инэрис не сразу заметила, что произошло. Она только приказала прислать расчет по целям для последнего удара по одному из дредноутов. Координаты не появились, и Инэрис обернулась к Мелч. Девушка лежала на пульте, уткнувшись носом в клавиатуру. Лицо её приобрело какой-то странный оттенок, кровь отлила от щёк, но они были красными, почти багровыми. Инэрис обернулась к Фирану. Штурман всё ещё держал пальцы у ворота плаща, ему было трудно дышать. Обвел взглядом рубку. Энсин Кирст стоял, опираясь дрожащими руками о пульт. За спиной его полыхало пламя.

Инэрис снова опустила взгляд на монитор — 60 % повреждений. Потеря кислорода — 90 %. По спине Инэрис пробежал холодок. 90 % — это значило, что, кроме как в рубке, на корабле больше нечем дышать.

— Оружейная, ангар, машинное, ответьте.

Связь молчала.

— Оружейная, — повторила Инэрис, но её перебил хриплый голос Фирана.

— Отсеки не отвечают уже полчаса, капитан, — произнёс штурман, — несколько минут назад машинное перестало выполнять приказы. Управление батареями осуществляет Кирст. Двигатели контролирую я. Каковы будут приказания?

Инэрис бросила быстрый взгляд на пламя, которое почти уже отрезало мостик от остального корабля. Она открыла рот, собираясь заговорить, но приказаний у неё не было. Инэрис посмотрела на комм. Часы медленно отсчитывали двенадцатый час боя. До рассвета оставалось десять минут.

В горле закрутился упругий комок. Внезапно на неё обрушился ворох чувств — жар, удушье, боль в уставшей спине. Почему-то кровоточила и саднила левая ладонь.

— 15 44 MH — проговорила она тихо, — компьютер, разблокировать спасательный отсек, — и, зажав кнопку внутренней связи, уже в полный голос, — всё управление на мой пульт. Всем покинуть корабль.

Инэрис обернулась к офицерам. Фиран и Кирст переглянулись.

— Выполнять, — сказала она спокойно. Ей было уже всё равно.

Кирст неуверенно отпустила пульт и сделала шаг к выходу.

— Заберите Мелч, — добавила Инэрис и отвернулась.

Приказ выполняли медленно. Медленно и молча, как и любой другой безумный приказ. Как выполнили бы, должно быть, приказ застрелить родную мать, сына или жену. Но Инэрис было всё равно.

Инэрис запросила у компьютера полную диагностику систем. Пока ряды характеристик бежали по левому монитору, пальцы её уже вводили программу. Генс Ларта шла в лобовую атаку. Рубку тряхнуло, и она не услышала за спиной ни вздоха. Закончив ввод, она откинулавсь на спинку кресла и переключила радар. Пальцы сжали стальные подлокотники, когда она увидела, как один за другим отделяются от корабля четыре шлюпа и, не пройдя и двадцати трасов, гаснут на мониторе синие точки.

Инэрис снова переключила радар. Время шло. Она сжимала подлокотники, глядя, как приближается цель, и только когда до кормы дредноута оставался всего десяток метров, в голове её мелькнула мысль — она хотела в последний раз увидеть небо.

Инэрис поднялась и со всех ног бросилась к спасательному отсеку. Пламя плясало повсюду, в коридоре и в самом отсеке воняло расплавленным пластиком.

Старый истребитель, за штурвал которого Инэрис не садилась почти семь лет, стоял в самом конце, на месте, которое должен был занимать последний шлюп. Инэрис запрыгнула в кабину и включила силовое поле. Счётчики энергии и жизнеобеспечения были на максимуме. Корабль стартовал мягко и быстро. Стены ангара пронеслись с двух сторон за пару секунд. На мгновение Инэрис почувствовала себя абсолютно свободной и абсолютно счастливой.

Её окружили темнота и разноцветные всполохи пламени. Обернувшись, она увидела за кормой пылающие останки самого лучшего из фрегатов Империи. Под ним фиолетовым маревом мерцала туша Фаэны. Впереди разгорались миллиарды серебристых снежинок, так похожих на снежинки, падавших с неба Селесты. Только эти были намного дальше. А здесь, совсем рядом, блестели гладкими боками корветы, отстреливавшие имперские шлюпы. Два средних корабля, похожие на медуз. Они всё ещё ждали новых жертв. Инэрис вдавила в панель гашетку. Серебристая очередь ударила корвет в бок, Инэрис тряхнуло. Инэрис вывернула штурвал, так что истребитель ушёл влево и вверх. Последним, что она увидела, была чёрная пелена, усыпанная звёздами. Небо ударило о борт.

***

Мала-Реста поворачивалась с трудом. Подрагивал корпус, и скакали датчики температуры. Дезмонд стоял, скрестив пальцы. Уже не на мостике — у запасного пульта.

Корабль прошёл на бреющем полёте у самого края алой луны. Дезмонд видел, что противников стало меньше. Уже объятый пламенем, Генс Ларта заложил последний крутой вираж, и вместо того, чтобы ударить по подбитому дредноуту ещё целыми носовыми орудиями, пошёл на таран. Это было глупо, а Дезмонду оставалось только догадываться, чья рука ведёт его в последний штурм.

Радости не было. Впервые в жизни он шёл в бой безо всякого желания.

Мала-Реста двигался медленно, насколько Дезмонд мог себе позволить. Системы наведения были разбиты вдрызг, навигатора не было, и он задавал координаты целей почти на глаз. Шесть мин по окружности планеты. Пять в океанах и одна в пустыне. А дредноуты были рядом. Они шли выше, неспособные подойти к Фаэне вплотную.

Когда Мала-Реста обошёл планету по кругу, Дезмонд снова посмотрел на часы. До условленного времени оставалось шесть минут.

— Поднимаем корабль, — сказал он негромко. Их было трое в рубке, и каждому приходилось метаться между пультами, чтобы отследить ход полёта.

— Капитан, — тот самый парень, имени которого Дезмонд так и не узнал, говорил очень тихо. Дезмонд закрыл глаза и скрипнул зубами.

— Канонир. Если мы останемся здесь — мы умрём. Если примем бой — умрём красиво. Но я не собираюсь умирать и не собираюсь гробить вас. Сейчас сделаем всё чётко и завтра будем пить пиво в каком-нибудь кабаке. Поднимаем корабль.

Парень кивнул, и Дезмонд вздохнул с облегчением. «Не люблю я таких, — подумал он, — так много проблем с теми, кто хочет жить».

Фрегат пошёл вверх. Дезмонд посмотрел на часы. До рассвета оставалось пять минут. Четыре минуты до взрыва. И где-то столько же — до прогрева гипердрайва.

— Успеем, — сказал он вслух громко, а про себя добавил: «Наверно…»

***

Аврора ждала. Ждала до утра. А когда на востоке занялся рассвет, стала ждать дальше, до полудня. И только когда солнце стало падать за горизонт, взялась за панель связи и принялась прочёсывать эфир.

Галактион не вернулся. Это значило, что план провалился. И всё же, кораблей врага не было видно в небе — и это значило, что Аэций не проиграл.

Галактион ничего толком не рассказал о своём плане. Он сказал только, что будет говорить с Безымянным и убедит его остановить войну. Убедит… Авроре не хватало сил даже смеяться над наивностью того, в кого она так верила.

Галактион всегда был… таким.

Аврора вздохнула и откинулась в кресле, скрестив руки на груди.

Через какое-то время эфир отозвался.

— Кто говорит? Атлантида слушает.

Аврора тут же наклонилась к микрофону.

— Атлантида, говорит яхта «Золотая Роза». Говорит… — Аврора замешкалась, размышляя, в праве ли ещё называться так, — говорит императрица, — всё-таки закончила она. — Мой корабль терпит бедствие. Не знаю где.

— Вы на Земле? Не отключайте связь. Мы идём на пеленг.

Аврора с облегчением вздохнула.

— Ни за что не отключу.