Конец вечности

ГЛАВА 29. Единство

Инэрис с трудом могла усидеть на своём стуле. С самого начала совет больше походил на фарс или сцену разбора ограбления на базарной площади.

Инэрис не понимала, зачем она здесь. Вызов императрицы застал её на полпути к системе Грейнкерура, и Инэрис ожидала чего угодно, только не спокойного приказа:

— Разворачивайся и лети назад.

Назад…

— Что? — переспросила Инэрис тогда.

— Ты слышала. Ты нужна мне здесь.

— Я нужна там. Я могу попытаться спасти наших людей.

— Ты никого уже не спасёшь. Грейнкерура больше нет. Верфей тоже. Сейчас нам нужно сплотиться и принять удар, и ты нужна мне здесь, на совете. Ты должна принять управление флотом Светлой Дуги.

— Флотом светлой дуги… — пробормотала Инэрис и отключилась. Она слишком хорошо представляла, что представляет из себя этот флот, чтобы обрадоваться возложенной на неё чести. Корабли не обновлялись сотни лет, а те, что были построены в последние годы, никогда не нюхали пороха. И всё же в тот момент Инэрис решила, что императрица права — потому что если кто-то и мог вести в бой эти остатки былого величия, то это была она.

Теперь, сидя в зале совета лицом к лицу с представителями аристократии и промышленных корпораций, Инэрис сильно сомневалась в своём решении. Никто здесь явно не собирался объединяться вообще — под её властью или чьей-либо ещё. Даже попытка выступить с вдохновляющей речью оказалась безуспешной — её попросту прервали панические возгласы людей, которые больше всего боялись, что война придёт в их собственный дом.

— Что с Грейнкеруром? — расслышала Инэрис возглас из левого крыла. Она хотела было ответить, но и это оказалось невозможно, потому что возглас тут же потонул в десятке ещё более разгневанных голосов.

— Они думают, что мы их защитим, — сказала Инэрис тихо.

Аврора, сидевшая до тех пор молча, сжав зубы, и похожая на мраморное изваяние, кивнула головой.

— Прошу внимания! — произнесла она в микрофон.

Зал взорвался новой волной ропота.

Аврора снова замерла, выжидая. Крики раздавались изо всех концов, разными голосами и разными словами… но суть их была одна. Императрица опустила глаза на горизонтальный экран, вмонтированный в столешницу. По экрану медленно проплывали сводки из пограничных секторов. Она успела прочитать с полсотни, когда на плечо ей легла тонкая рука.

Она сама готова была взорваться от подступавшей к горлу паники. В сердце Авроры не было и грамма той уверенности, что демонстрировало её лицо.

Аврора боялась, что всё, чем она жила последнюю тысячу лет, вот-вот сгинет. Боялась, что империя, которой она отдала жизнь, окажется неспособной отразить первую же волну атак. И пока что страх её находил воплощение в реальности. Планеты горели одна за другой. Только зная все детали инфраструктуры Кариты, можно было понять, по какому принципу выбираются цели — враг бил по верфям и транспортным узлам, лишая огромного осьминога империи главных нервных центров.

Но было ещё что-то в рисунке этих атак, чего Аврора осознать не могла. Каждая следующая становилась для неё неожиданностью и уколом отдавалась в сердце, будто бы удары ножа впились в её собственное тело.

— Сделай же что-то, — прошипела Элеонор, сидевшая по левую руку от императрицы. Аврора снова окинула взглядом зал. Элеонор легко было говорить. Элеонор сама не знала, что делать, и не желала задумываться о том, что может не знать и она.

Аврора покосилась на Инэрис, искоса и с опаской смотревшую на неё саму. Инэрис тоже ждала от неё каких-то слов, но слов не было. Аврора отлично понимала, что никто здесь не захочет рисковать собой и собственными мирами, чтобы отразить атаку. Едва она предложила в начале заседания создание единого комплекса вооружённых сил из разрозненных гвардий и дружин, как начался хаос, который длился до сих пор. Герцоги и магнаты с упоением уличных торговок обличали друг друга в грехах, накопившихся за сотни лет.

Аврора перевела взгляд на Галактиона. Тот стоял чуть позади, прямой и безразличный ко всему. С тех пор, как Аэций вернулся с Редеи, он был таким всегда, и иногда Аврора сомневалась, стоит ли вообще рассчитывать на него.

Казалось, всё происходящее не трогает Галактиона ничуть. Это был не его мир — и Аврора понимала, что отчасти Галактион прав. Вряд ли он мог жалеть людей и города, которых никогда не знал.

Аврора поджала губы и несколько раз стукнула ладонью по столу, в очередной раз пытаясь призвать собравшихся к тишине. Никто, кажется, не заметил её жеста. Только Инэрис встала и двинулась к выходу.

В этот момент Аврора запаниковала по-настоящему. Она чувствовала, что эта её слабость вот-вот оттолкнёт одного из двух человек, кто ещё был верен ей.

Утром она обсуждала это с Галактионом. Они смотрели фотографии членов совета и обсуждали, возможно ли гарантировать чью-то поддержку. Галактион сказал тогда:

— Тебя предадут все, Аврора. Я говорю это не потому, что хочу причинить тебе боль. Просто среди твоих союзников нет никого, кто способен быть верным до конца.

Тогда по спине Авроры пробежал холодок. Осадок от разговора остался на весь день, и, быть может, именно он не давал сейчас сосредоточиться и подобрать слова.

Никогда Аврора не принуждала никого к верности силой. Её методы были тоньше и действенней, и она всегда выходила победительницей, миновав конфликт.

Сейчас времени на интриги не было. Конфликт пылал пожаром в зале сената, и оставалось лишь ждать, когда пламя утихнет достаточно, чтобы говорить.

Едва Аврора закончила эту мысль, как по залу пронёсся пронзительный свист, в котором потонули голоса спорщиков, а ещё через секунду раздались хлопки выстрелов.

Зал смолк в один миг. Будто остановилось время, и на Каранас накатилась волна смерти. Аврора и сама решила было на секунду, что конец пришёл вот так быстро, без предупреждения и шанса на победу.

Однако, едва замолкли голоса, стихли и звуки стрельбы, а из дальнего конца зала снова показалась Инэрис, медленно идущая к столу Президиума.

— Надеюсь, — крикнула она, и звонкий голос легко перекрыл наступившую тишину, отдаваясь под мраморными сводами в самых далёких уголках, — мысль о скорой смерти заставила вас задуматься о смысле наших споров. Но если и нет… Если и нет! — Инэрис повысила голос, перекрикивая вновь начавшую нарастать волну ропота. — То это уже не важно. Правом, дарованным мне герцогами Светлой Дуги, я объявляю военное положение на вверенной мне территории, — Инэрис остановилась за своим креслом, обводя внимательным взглядом зал. — Согласно законам военного времени, не подчинившихся ждёт смерть. Все силы Светлой Дуги переходят под моё командование. Иерархия подчинения будет установлена в ближайшие два часа. Те, кто присягнёт первым, имеют шанс оказаться вверху пирамиды. Это всё.

Инэрис повернулась к другим сидевшим за столом. Вначале Аврора думала, что Инэрис ждёт реакции от неё, но затем поняла, что та смотрит на Элеонор. Элеонор, в свою очередь, смотрела на сестру какое-то время. Потом сглотнула и встала.

— Правом, — сказала она тихо, и голос её потонул в волне гомона, так что Элеонор пришлось усилить громкость микрофона, — правом, дарованным мне герцогами Тёмной Дуги, я объявляю военное положение. Все несогласные будут казнены по закону военного времени. Остальное вы слышали.

Элеонор села. В зале царила тишина.

Аврора перевела дух.

— Совет объявляю закрытым, — она встала и двинулась к выходу.

***

Галактиону с трудом удавалось сосредоточиться на том, что происходило в зале. С самого первого своего дня на Нимее он чувствовал себя так, будто на него давят небо, стены, даже деревья. Каждый камень здесь дышал воспоминаниями — и каждый камень был чужим теперь. Или, вернее сказать, чужим был он сам.

Лица секретарей и адъютантов смотрели на него с недоумением, будто задавая вопрос — кто этот человек, и почему они должны подчиняться его приказам? С ещё большим недоумением смотрели лица чиновников и генералов, к которым Аврора предлагала ему обращаться за техникой и ресурсами.

Этот мир не был его миром. И как ни старался Галактион сосредоточиться на проблемах, которые Аврора называла их общими, это было почти невозможно, потому что в мозгу бесконечно пульсировала мысль: если это не его мир, то куда делся его? Разум отвечал, что его Нимеи давно уже нет, но сердце отказывалось соглашаться со столь очевидной истиной. Реальность входила в невозможное противостояние с надеждой, на которую не было ни времени, ни сил.

Галактион не мог сказать даже, хорош ли мир, в котором он оказался спустя тысячу лет, или он плох. В мозгу билось только одно — этот мир не его. Он не понимал, чего ждёт от него Аврора. Зачем вытащила его из тьмы изгнания теперь, когда поздно было делать хоть что-то.

Механически он отвечал на вопросы и давал советы, прекрасно осознавая, что все эти советы ничего не стоят, потому что мир этот — не его. Он не чувствовал его ткань так, как чувствовал душу той Нимеи, которую покинул тысячу лет назад.

Единственным отголоском прошлого в этом мире, сошедшем с ума, оказалась Аврора — та, кого он ненавидел, и та, кого он любил. Осознать эту двойственность и эту невозможную близость человека, внезапно заменившего ему целый мир, было так же трудно, как и осознать гибель старого мира. Галактион изо всех сил заставлял себя не поддаваться на эту слабость, продиктованную одиночеством. Он убеждал себя в том, что у него есть планы, которые не изменить даже гибелью Империи — а гибель эта выглядела для него всё более неизбежной.

Чтобы не думать о Нимее — старой и новой — и об Авроре, оставшейся такой же точно, какой она была всегда, Галактион сам отправился за предводителем повстанцев, объявивших себя его преемниками. И по той же причине он сам отправился с Дезмондом на уцелевшую станцию бунтовщиков.

Увиденное шокировало Галактиона едва ли не больше, чем Нимея, изменившая даже запах за тысячу лет. Эти люди, писавшие на бортах кораблей его собственный девиз, называвшие себя его преемниками, кричавшие его имя… Эти люди привели его в состояние полного шока, потому что они не были похожи ни на что и ни на кого. Половина из них была грабителями, другая — мальчишками, которых Дезмонд вовлёк в свою опасную игру.

Дезмонд улыбался, показывая ему станцию, «полководцев», корабли — и Галактион улыбался в ответ, стараясь не выдать оцепенения безумным блеском в глазах.

Потом он выступал перед ними. Некоторые из них радостно приняли обещания стать настоящими мастерами Ордена, не менее великого, чем Орден Звёздного Света. Этих он опасался особенно, потому что фанатики могли быть способны на всё.

Другие отнеслись к открывшимся перспективам со скепсисом — им явно не нужны были ни Орден, ни принципы, только возможность грабить и убивать.

Улыбка приклеилась к губам Галактиона намертво. Он поймал её отражение в зеркале, перед тем как уходил ко сну, и в этот момент понял, что ему следует вернуться на Нимею.

Безумие, царившее в зале советов, прошлось наждаком по усталым нервам, но уже не удивило.

Они выходили из зала все вчетвером. Галактион шёл последним и слышал, как тихо переговариваются впереди две ученицы Авроры.

— Ты вконец свихнулась! — шипела Элеонор. — А если они не подчинятся — что, в самом деле будешь стрелять?

Инэрис окинула её холодным взглядом.

— Я сказала — значит, буду стрелять.

— Они съедят нас живьём, Аврора! Я знаю, это всё твоя затея…

Галактион не слушал дальше. Он видел только, как вздрогнули плечи императрицы.

— Я буду у себя, — сообщила Аврора, не оборачиваясь. — Завершите начатое. Инэрис, надеюсь ты…

— Да.

Аврора двинулась по коридору к своим апартаментам и, миновав продолжавших препираться учениц, Галактион скользнул следом за ней. Он ждал, что императрица свернёт к спальне, но та миновала нужную дверь и остановилась у окна зимнего сада, глядя на партер.

Галактион постоял в отдалении, а затем подошёл к ней сзади и опустил руки на плечи.

Аврора вздрогнула и бросила на него быстрый взгляд, а затем отвернулась и снова уставилась на парк, не пытаясь сбросить пальцы старого недруга.

— Скажи, что всё будет хорошо, — попросила Аврора тихо.

— Не люблю врать.

Аврора рвано вздохнула, прикрыла на секунду веки, а затем резко развернулась.

— Тогда уйди, Галактион. Не хватало мне тебя с твоими дурными предсказаниями, когда и так всё летит в тартарары.

Галактион постоял секунду, глядя на неё, а потом развернулся и пошёл прочь.

***

Элеонор рассталась с Инэрис на первом же повороте. Инэрис направилась к кабинету, она всерьёз намеревалась потребовать от герцогов новой присяги лично ей.

Элеонор и хотела бы сделать то же, но для неё более чем очевидно было, что ей никто не присягнёт. С большим трудом и отчасти обманом удалось ей занять свой пост. И если она хотела теперь в самом деле возглавить атаку — а Элеонор никогда не чувствовала себя прирождённым полководцем — то ей нужно было хотя бы полчаса одиночества, чтобы составить план дальнейших действий.

Она набрала номер секретаря и попросила собрать всех герцогов у неё в кабинете через полчаса, а сама направилась в спальню. И, едва миновав порог, замерла, потому что по спальне полз знакомый уже ей могильный холод.

— Кто здесь? — спросила она вслух, желая в тишине услышать хоть один звук, пусть даже и собственный голос.

И тут же вздрогнула, услышав ответ:

— Ты нарушила слово, Элеонор.

Элеонор резко развернулась вокруг своей оси — первым порывом было выскочить в дверь, но она тут же передумала, поняв, что это бесполезно и, стараясь не показывать страха, прошла в центр комнаты.

Теперь она видела мужчину, сидевшего в кресле в углу, так что свет из окна пролегал по полу прямо перед ним, но не касался и края чёрного плаща.

— Я ничего не обещала.

— В самом деле? — мужчина резко встал и шагнул к ней. На секунду Элеонор понадеялась, что он испарится, едва лучи солнца коснутся его кожи, — но надежда была глупой. Мужчина спокойно остановился напротив, так что теперь Элеонор могла видеть белые и острые, будто выточенные из мрамора черты лица, которые портил лишь нос с лёгкой горбинкой, чёрные, как агат, огромные зрачки и такие же чёрные волосы, ниспадавшие на плечи мягкой волной.

— Я… — Элеонор прокашлялась: — Я не давала ответа.

— Тогда пора его дать.

Элеонор молчала, собираясь с мыслями. Если бы только у неё были полчаса… Впрочем, полчаса ничего не смогли бы изменить.

— Я согласна, — сказала она тихо. — Я выступлю на вашей стороне. Я только должна…. Предупредить герцогов.

— Нет. Когда придёт время, мы дадим знак. К тому времени они должны быть подвластны тебе целиком.

— Я поняла, лорд, — Элеонор снова сглотнула.

— Вот и хорошо, — мужчина улыбнулся и краешком пальцев коснулся волос Элеонор. — Не расстраивайся. Если Империя будет воевать также, как проводит советы — ты можешь и не понадобиться нам. Главное верность, Элеонор. Потому что мой Властелин всегда платит по счетам.

Мужчина развернулся и шагнул в тень, а через секунду Элеонор поняла, что осталась одна.

С трудом приведя чувства в порядок, Элеонор схватилась за коммуникатор и набрала номер герцога Катаика.

Герцог ответил не сразу, так что Элеонор успела испугаться, что ей придётся тратить время на объяснения с секретарём.

— Герцог, — выдохнула она, когда на другом конце линии наконец послышалось: «Алло».

— Меня уже известили о вашем собрании, — в голосе герцога слышалось плохо скрываемое недовольство.

— Я не об этом. Помните, вы предлагали мне вариант?

Герцог помолчал, а затем ответил:

— Да.

— Давайте будем готовы пустить его в ход.

— Эмбер и Тао нас не поддержат.

— Плевать.

— Мне тоже. Просто вы должны это знать.

***

В течении следующих пятнадцати минут семьдесят процентов домов Светлой Дуги подтвердили свою присягу и готовность предоставить флот. Пример показал дом Фэроу. Аркан опоздал — звонок Анрея раздался двумя минутами поздней. Инерис не стала об этом говорить, как и о том, что хорошо поняла его мотив — Анрей опасался оказаться в иерархии вторым.

Герцога Мелло уже не было в живых. Вопрос о том, кто возглавит дом, оставался открытым, учитывая, что вся наследная ветвь считалась погибшей на Грейнкеруре. Ждать от них немедленных действий не приходилось.

Малые дома последовали за примером больших и к концу первого часа перед девушкой уже лежал солидный список из военных частей и производственных предприятий, которые теперь находились в её распоряжении. Предстояла долгая бессонная ночь, в течении которой нужно было разобраться в структуре их соподчинения и в том, какие возможности у неё есть.

Однако Иса сосоредоточиться на главном не могла. Ещё на первом часу она села просматривать записи сражений со спутников. Вопрос о том, кто её враг, она сразу же отложила в сторону и попыталась сконцетрироваться на тактике ведения боя и типах кораблей.

Наблюдения выходили неприятные. Классификацию ещё предстояло дополнить, но пока ей удалось выделить пять типов кораблей среди которых такие, как тот, что она видела в секторе Галаки, на самом деле встречались нечасто — всего трижды, по одному на каждую из крупных битв. Однако возможности их поражали, а оружие, которое они использовали, было Инерис не знакомо. Она выделила три режима выстрелов, самый неприятный из которых не оставлял от планеты вообще никакого следа. Как можно полностью дезинтегрировать такую массу материи и какой объём энергии для этого нужен Инерис пока представить не могла. Ещё на нескольких планетах жизнь была уничтожена полностью некой невидимой волной. Здания после атаки оставались стоять нетронутыми и панорами съёмок проведённых после битвы заставляли холодок бежать по спине. Мёртвые тела лежали на улицах, ещё недавно полных жизни, а от причины случившегося не осталось и следа.

Наконец был и третий тип разрушений — не затрагивавший массу планеты, но масштабной огненной волной выжигавший всё, что может гореть.

Логику применения различных типов оружия понять пока тоже не удавалось. Очевидные рассуждения давали сбой — с точки зрения военной тактики, был смысл захватывать верфи и заводы вместе с рабочими, планеты, богатые ресурсами окупировать по ситуации решая, оставить ли население работать на захватчиков или уничтожить. Смысла в дезинтеграции Инерис не видела вообще — разве что в качестве акта устрашения.

Но вся эта логика с противником не срабатывала. Некоторые планеты-рудники уничтожались под корень, в то время как практически бесполезные с тактической точки зрения просто выжигались.

Инерис с самого начала решила абстрагироваться от моральной стороны вопроса и не думать о числе погибших — было абсолютно ясно, что если не сделать этого, погибнет ещё больше. Впрочем, подспудно, глядя на картины разрушеных городов, она чувствовала отголоски той паники, которую недавно наблюдала в зале Совета. И понимала, что ей повезло — нападения пока не затронули ни один из родных для неё миров.

Когда-то давно между ней и Авророй случился разговор, который вернее было бы назвать словом «урок».

Тогда Инерис надолго зависла над серией тактических задач, которые предложил ей Орден. Задачи выполнялись в трёхмерном тактическом симуляторе и в идеале предполагали работу в спарринге, но у Инерис противника не была, и она пыталась играть против компьютера.

У неё без особых затруднений получалось решить порядка семидесяти процентов задач, но ближе к концу она вставала в тупик над одним из сражений. Раз за разом она пыталась пройти этот уровень и вывести хотя бы часть флота живым, при этом сохранив работоспособность спутника, который был обозначен точкой захвата. За этим занятием и застала её Аврора тёплым летним вечером.

— Изучаешь историю? — поинтересовалась владычица.

— Почему историю? — Инерис вскинулась и удивлённо посмотрела на неё. На её взгляд было очевидно, что она решает задачи по тактике космического боя.

— Это же битва при Нараване, — Аврора присела на стол напротив. — Правда, вместо спутников была подводная база по добыче исиров.

Инерис замерла в недоумении глядя на неё. Ей в голову не пришло, что задачи могут иметь реальные прототипы, потому что по большей части космический бой вообще оставался чистой теорией.

— И что я делаю не так? — прямо спросила она.

Аврора не торопясь поводила пальцами над галаграммой, поворачивая изображение так, и сяк.

— Ты думаешь, что твой противник — компьютер, — пояснила она.

Инерис продолжала непонимающе смотреть на наставницу.

— Думаешь, что он будет вести себя разумно, — пояснила Аврора с лёгкой улыбкой и коснувшись пальцем нескольких кораблей подсветила их. — Ты думаешь, что этот пилот прикроет напарника, потому что риска для его жизни нет? А этот отступит, испытывая страх?

— Я вообще ничего такого не думала, — призналась Инерис нехотя. — Просто на месте их командира… я отдала бы такой приказ.

— А ты уверена, что пилоты стали бы его выполнять?

Ответом императрице стала тишина.

— Ты думаешь, что люди — это биороботы, Инерис. Ты не учитываешь их эмоции и ошибки.

— В бою эмоций быть не может.

— Эмоции есть всегда. И у всех. Даже у тебя.

Аврора опустила пальцы в ванночку с проводящим составом и кивнула собеседнице на галограмму.

— Перезагружай.

Этот бой Аврора провела сама. Инерис так и не поверила, что это была импровизация.

— Признайся, ты просто основываешься на том, что знаешь, как это было тогда, на Нараване! — возмутилась она.

— Отчасти, — Аврора улыбнулась. — Но только в том смысле, что я понимаю, кто за каким штурвалом сидит.

Инерис молчала.

— Эмоции, — после долгой паузы фыркнула она. — Если так, то это тупик. Ничего вообще невозможно предсказать.

— Можно, — Аврора серьёзно и задумчиво смотрела на неё, кажется, совсем забыв про виртуальные корабли. — Просто надо их понимать. И уметь использовать, — вынув руки из ванночки она аккуратно протёрла их носовым платком. — Идём ужинать. Скоро уже закат.

Инерис вздохнула и потёрла висок. Сейчас она думала, что Аврора, возможно, была права. Что-то в этой картине девушка не могла не предсказать, не понять. Вот только вспомнив усталое лицо наставницы, которое видела два часа назад, она подумала, что на сей раз Аврора врятли сможет что-то ей подсказать.