Ожидание затягивалась. По крайней мере, так казалось. Здесь время измерялось минутами, в Москве — часами. Надо было сделать поправку на переговоры, отдачу распоряжений, проходы по коридорами, проезды по Москве, автомобильные пробки, ожидание в приемных, политесные заходы, уговоры...
Олег дернул последнюю сигарету из пачки Гусакова.
— Последняя?
— Кури, — снисходительно кивнул Гусаков. Скомкал пачку, поозирался, ища урну в поле, бросил под ноги.
— Ну что, начальники? — Станция отвратительно зашипела. — Где бабки?
— Не спеши, поехали. — Олег еле удерживался от грубостей. — Поехали.
— Я знаю, что поехали. Знаю, что приехали. Бабки где?
Олег переглянулся с Гусаковым. Информация в автобус поступала по собственному каналу. Офицер ФАПСИ скорчил отвратительную мину.
— Сейчас решают организационные вопросы...
— Быстрее решайте. Через час... Короче, эта смерть будет на вашей совести...
— О какой совести ты, ублюд... — Олег поперхнулся. — Это будет на твоей совести. И если ты хоть пальцем кого... Я лично...
— Ой, напугал! — Собеседник рассмеялся. — Наше условие прежнее. Все.
Рация замолкла.
— У них есть канал. — Офицер ФАПСИ смущенно пожал плечами. — Мы зафиксировали...
— Почему молчите?
— Я доложил.
— Кому?
— Своему руководству.
— Мне на твое руководство... Здесь я главный. Ты понял? Я! И если ты еще посмеешь кому-нибудь, кроме меня, что-то доложить, я... — Олег озверел. — Я тебя...
Он поискал глазами, никакой метафоры для этого «я тебя» не нашел и наподдал скомканную сигаретную пачку с такой силой, что грязь с ботинка полетела мелкими брызгами.
— Москву! Соедини!