Контрольный выстрел

26

Лента факса с «трактатом» сержанта-рэкетира вылезла на пульте дежурного по управлению. Связь была отвратительная: некоторые строчки вышли как сплошная черная линия.

— С показаниями Левченко сверили? — Олег пересчитывал пассажиров.

— Тихомиров сверил. Правда, цифры гуляют... — Цифры расходились несущественно, в основном по количеству мужчин.

— А ты сам-то когда-нибудь считал пассажиров, с которыми едешь в автобусе?

— Что я, ненормальный?

— Вот и сержант — человек в здравом уме. Тем более что он наблюдал посадку со стороны. — Олег улыбнулся, разглядывая на листе пляшущих человечков. — Хотя после всего пережитого у него явно землетрясение мозгов. И верить всему можно с большим допуском. Честно говоря, не думаю, что он нам сильно поможет. Но чем черт не шутит. Итак, раз, два, три...

Насчитали тридцать взрослых и пять детей.

— Автобус, ответь... — Кому должен ответить автобус, Олег не знал. Позывной для оперативной группы в разговоре с бандитами определить не догадались. Да впрочем, это было и не надо — абонентов всего два: «Автобус» и «Поле». — ...Ответь мне.

Рация молчала.

— Выключили, что ли? — такое бывало, если с рацией обращаются неумело. Или если не желают, чтобы их беспокоили в критические минуты. Но динамик возмущенно пискнул.

— Ну, слушаю.

— Как дети?

— Слушай, Дзержинский, дети при родителях и в вашей чекистской помощи не нуждаются. — Голос абонента был спокойный. — Деньги привезли?

— Отвечай на вопрос. — Олег скрежетнул зубами.

— Утром — деньги, вечером — ответы на вопросы.

— Я спрашиваю, как дети. Ты понял? Деньги будут, если с людьми ничего не случится.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю. — Отпустив кнопку, Олег выругался.

— Не предупреждай. Мы не злодеи. Но бабки нужны. И чем быстрее, тем лучше.

Олег взглянул на часы: заложники находились в плену уже около двадцати часов.

— Как достанем, так получите. Я спросил, что с детьми.

— Нормально. Все! Конец связи. Но помните, что я зря слов на ветер не бросаю.

Темнота навалилась стремительно. Практически без сумерек. Автобус на дороге был почти неразличим. Олег даже не заметил, как пролетел этот день. Небо было безлунным, но очень звездным. Ни тучки, ни облачка. Черные, словно обугленные, вершины деревьев частоколом охватили поле.

— Надо подсветить автобус.

— Попробуем.

Гусаков поежился. Не по погоде оделся, не по погоде. В шкафу второй год — от охоты до охоты — хранился нелепо сшитый, мятый, но невероятно теплый камуфляж. Как он был бы к месту сейчас! Гусаков завидовал коллегам из Москвы. На Олеге была теплая меховая куртка — человек бывалый, знает службу! Бойцы тоже хорошо упакованы. Многие натянули поверх одежды бронежилеты, хоть и титановые, но дающие дополнительное тепло. Правда, через какое-то время начинаешь ощущать усталость от непривычной тяжести, зато не околеешь. Более того, бывает даже жарко. Но сопревших меньше, чем замерзших.

«Надо кого-нибудь послать в Контору, чтобы привезли со склада теплую одежду». Мелькнувшая мысль была контрпродуктивна: склад второй год радовал чистотой, пустотой и «нематериальностью» полок. Только кипы до сих пор не списанных фуражек с васильковыми околышами громоздились памятниками КГБ. Все фуражки были пятьдесят четвертого размера. Вместе с прочим обмундированием они завозились каждый год, а расходовались реже, чем фуражки других размеров. Головы столь несерьезного объема в Конторе были редкостью.

Гусаков шагнул во мглу. Под ногами чавкала и похрустывала грязь, уже схватившаяся от легкого морозца. Осветить автобус можно было только одним способом — примитивным и естественным: развернуть наличные машины и включить фары.

Вскоре, как по команде, заурчали моторы. Машины растянулись по опушкам и, развернувшись, как избушки, задами к лесу, полоснули галогенными фарами поперек поля. Рыкнул движок бэтээра: упругий, словно стальной меч, луч прожектора лег над землей. Как тогда, в октябре девяносто третьего, у Останкино. Этого Олег забыть не мог. В ту роковую ночь он с командой рванул на «Жигулях» к телецентру. Улица Королева напоминала праздничное гулянье. Вдоль тротуаров сплошной стеной стояли иномарки. Проезжую часть заполнили зеваки. Ближе к телевизионной башне народу было меньше, но страсти кипели яростные. По парку мотались бэтээры обезумевших «Витязей». Такой же тугой луч распарывал толпу, а поверх него бил крупнокалиберный...

— Вы что там? — Голос в рации был взволнован. — Не шутите, в автобусе люди.

— Нормально, успокойся. — Олег пытался говорить без дрожи в голосе. Только сейчас он понял, как непродуман был этот шаг. Неожиданная ночная атака, словно на Зееловских высотах, могла дорого стоить. — Успокойся! Мы включили свет.

— Включите ближний! Если боитесь, что мы скроемся...

«Грамотные. Боятся, что ослепим и... Ближний не так агрессивен».

— Перейдите на ближний! — бросил Олег в темноту. Поле словно притухло. — Устраивает?

— Устраивает. И не шалите. — Станция дала отбой.

Прошло уже почти три часа, как гонцы отбыли за деньгами. Час-полтора — дорога. Туда-сюда — еще час. «Туда-сюда» — это накладки. Если накладки серьезные, можно добавить еще часа три. В таких случаях или решается сразу, или...

Сейчас что-то не складывалось, но резерв времени еще оставался. Несмотря на это Олег тревожился, как обязан тревожиться руководитель операции, отвечающий за жизнь и своих, и чужих людей. Как ни странно, но автобус признаков озабоченности не подавал. То ли там понимают ситуацию, то ли владеют ею полностью! Опыт антитеррористических операций подсказывал, что агрессивность бандитов скоро начнет спадать. «Хотя кто сказал, что они агрессивны? Разговор хоть и бесконтактный, но вполне приемлемый. Если отбросить наигранность, а она вполне естественна, то ситуация несколько странная. Такое впечатление, что это не у нас, а у них все идет по плану».

Олег посмотрел в бинокль. Автобус не подавал признаков жизни.

«Стоп! Что за план? Интересно. Это надо разжевать. Итак, автобус захвачен в Москве. Он идет, пардон, в Мухосранск. Но здесь не Женева и нет банков с огромными суммами наличных. Тем не менее террористы обозначаются именно в этом городе. Более того, на их счастье деньги находятся именно здесь, а не в Женеве. Случайность? Может быть. Эх, сюда бы мудрую голову Пушкарного. Этот облученный сразу что-нибудь придумал бы... Допустим, случайность. А сотовый телефон — случайность? И звонок по нему в ментовку? Хотя кто сказал, что там именно сотовый? А что пищало? Хорошо, принимаем эту версию. Хотя как ее принимать или не принимать, если она реальность? Что из этого следует? А то, что с минуты на минуту на сотовый поступит звонок от подельников. Сколько их? Может быть, много, но телефонов много не надо. В конце концов, можно звонить и из банка. Можно... Стоп! Банк! Допустим, кто-то знал, что именно сегодня в нем образуется энная сумма. Взять ее просто так нельзя. Накладно. Тогда... Ну, если они такие крутые, то чего проще взять именно в банке? А если у него крыша? И не менее крутая? Черт знает что происходит в этих условиях непредсказуемой демократии!»

— Связи с машиной нет?

— Есть. — Гусаков с инициативой не лез, но обстановкой владел. Он каждые полчаса звонил водителю. — Она сейчас в банке. Калиниченко тоже. Там та-а-кое! Но об этом потом.

— Да уж. Давай по существу.

— Из Москвы добро есть. Сейчас поехали за кассиршей. Калиниченко «держит» банкира.

Олег поморщился. «Не знаешь, где упасть. Банкира фактически арестовали, а кассиршу — держательницу ВСЕГО! — забыли».

— Далеко она живет?

— Да нет, тут во все концы по полчаса.

С опушки потянуло чем-то вкусным.

— Поесть привезли.— Гусаков сглотнул слюну.— Подтянемся?

— Что-то не хочется.

Идти на опушку к людям, которых он так грубо удалил с КП, Соколову было неловко. О еде Олег действительно забыл, как забывал всегда в напряженные моменты. Но запахи, прилетавшие с ветром, включили рефлексы, и желудочный сок щипнул поджившую язву. «Командирские» блеснули зелеными стрелками: с момента отлета из Москвы прошло уже более двенадцати часов. Только теперь Олег понял, что чертовски проголодался. Но понт дороже денег!

— Да чего уж. — Гусаков хлопнул по плечу. — Пойдем. Это мой начальник ХОЗО расстарался.

За пожухлыми кустами в свете аккумуляторного фонаря благоухал длинный стол. Олег много раз бывал на подобных акциях, но чтобы стол! Накрытый скатертью! Белый рояль в этом лесу показался бы более реальным. На пластиковых тарелках лежали куски вареных кур, толсто порезанная колбаса, сыр, соленые огурцы. Бутылки с минеральной водой явно местного происхождения. «Как откроют где источник вонючей воды, так сразу ей целебные свойства приписывают», — улыбнулся про себя Олег.

— Воду попробуй. Изумительная. От всего помогает. — Угадав его мысли, самодовольно подмигнул Гусаков.

Гордиться было чем. В сложнейших условиях финансирования его люди находили резервы. Где и как — одному Богу известно. Но находили, и вполне честно. Иногда, подписывая финансовые бумаги, Гусаков диву давался смекалке своего хозяйственника. Памятуя теорию Суворова, что интенданта можно расстреливать через шесть месяцев без суда и следствия, он не раз оставлял у себя счета и документы. Втайне от сотрудников, боясь оскорбить их своими подозрениями, Гусаков консультировался с доверенными людьми и получал неизменный ответ — все законно.

Способность накрывать столы была отрыжкой прошлой эпохи. Тогда и поводов было хоть отбавляй, и со средствами полегче. Но как бы то ни было, порочная примета эпохи застоя в этот час обернулась сказочным подарком.

Адмирал уже сочетал приятное с полезным. Он рвал зубами американский окорочок, как чеку из последней гранаты. Белели пластиковые стаканчики в руках офицеров спецназа. Первый праздник души за эти сутки.

Неподалеку толпилось местное руководство. На всех были ватные бушлаты. Водитель притащил куртку и ему. На душе стало легче, а телу — теплее.

— Где достал?

— У военных. Взял напрокат, — отрапортовал хозяйственник. — По пятьдесят грамм?

Гусаков вопросительно посмотрел на Олега.

— Пьянству бой!.. — качнул тот головой.

— Но перед боем надо выпить! — продолжил Адмирал сакраментальную фразу.