Королевские клетки

Без титула

Амалия Ивельен была грустна и зла. Решение о побеге было принято почти сразу — как только она увидела, что представляет их войско (господь Альдонай, и с ЭТИМ — нанести поражение Джеррисону?!). Несмотря на то, что сбежать удалось без особенных трудностей — они просто "отстали", ей было все хуже.

Оказывается, она привыкла к титулу! Ей хотелось быть принцессой — и вот, титул утек сквозь пальцы… Она мрачнела, срывалась на служанках, одной даже пришлось что-то подбросить за синяк. Несдержанность, увы.

Серо, облачно. Чем дальше, тем больше она злилась. Больше всего, хотя и трудно было в этом признаться, ее злила необходимость идти к младшему, непутевому брату на поклон… Ну надо же так! Всю жизнь он был ей бельмом на глазу — и выросло оно до такого! Вполне приличное состояние, титул — и вечные глупые истории, постоянная кривая физиономия на всех приемах, полк этот его дурацкий, сказать стыдно — пехота! А ведь батюшка предлагал, предлагал его ко двору вернуть — но нет, мы же обидемшись! Характер этот его несносный…

Так что к моменту, когда их остановили (чуть ли не прямо в болотце, хамы!) она себя достаточно накрутила. Последней каплей стало требование спешиться на границе лагеря.

— Я — герцогиня! Как вы вообще смеете?!

Дежурный лейтенант не высказал ни почтения, ни страха. Пока она гневалась он даже не соизволил опустить взгляд. Только что-то тихо сказал одному из солдат, и тот немедленно куда-то убежал.

— Мы никуда не пойдем, пока тут не появится кто-то лучше воспитанный и соображающий!

Особенно ее злило то, что ее эскорт — они вообще-то всем ей обязаны! — стоял как истуканы и даже не счел нужным отодвинуть этих неотесанных мужланов.

Через пять минут она увидела то, чего совершенно не ожидала. В простом зеленом платье, с накинутой кожаной жилеткой, без приличной косметики через лагерь к ней шла… жена ее брата. Причем шла — как будто по своему поместью! С ней здоровались (не в пример приветливее, и вежливо), она что-то напоминала, слегка улыбалась. За ней топала пара громил — спаси Альдонай, вирмане! — и тот самый отправленный солдат.

Офицер направился к ней, встретил на полпути — они встретились и тихо заговорили. Амалия вздернула голову. Уж эта парвеню от нее точно покорности не увидит!

— Хороший день, Лети. Что случилось, еще одна? Отправляли бы ко мне как обычно.

— Мадам. — приветственно склонил ей голову офицер. — Не совсем. Явилась дама, орет как ужаленная, что она герцогиня.

— Кто?!

— Вот-вот. Вы этих… сильно благородных как, знаете? Не взглянете? Уж больно не хочется командира попусту дергать. Сами знаете, что он по поводу баб приказал. А верещит уверенно.

— Ну пойдем, посмотрим, что за птица гордая прилетела…

Уже на подходе Лилиан присмотрелась к группе и сказала:

— Ну, Лети — летите к графу. Это и правда герцогиня. Причем такая, что командир ахнет. Скажи ему, что это некто герцогиня Амалия — он сразу все поймет. Узнаю, как говорится, родственницу.

— Э-ва!… Это чего ж делать-то? Она ж сейчас восвояси от злости рванет, а ребята помнут — нам оскорбление дворянской чести не припаяют?

— Пока пойду, поговорю.

— Ох она зла…

Лиля пожала плечами. Зла так зла. Видывали мы лилипутов и покрупнее.

Она направилась "на арену". Судя по кислым выражениям лиц, дежурному взводу порядком не нравилась эта баба, и находиться рядом не хотелось. Поэтому им был очень быстро обеспечен приличествующий "круг".

Этикет предписывал ждать, пока находящийся выше на феодальной лестнице соизволит заметить. Это верно. Конечно же, глядя на нее как на неприятное образование, мадам изволили молчать. Но это бы подействовало при дворе. А тут Лилиан просто стояла и гостеприимно улыбалась. Заодно оценивая состояние пациентки. Неплохо, неплохо. Судя по всему, после тяжких родов Амелия восстановилась. Не мешало бы, разумеется, умыться — как-то она уже и отвыкла от манеры "штукатурить" лица.

— Графиня.

— Ваша Светлость. Рада видеть вас в добром здравии.

— Объясните этим мужланам, как надлежит обращаться с герцогиней, будьте уж любезны!

— Они и обращаются, как приказал командир. В его приказе никаких оговорок не было. Придется немного подождать.

— Тут всегда так тупо исполняется приказ?! А думать не пробовали?!

— При исполнении приказа думать разрешается. Но действовать нужно по приказу. Не возбраняется при этом восхваление мудрости командира… Проявите толику терпения.

— Вижу, Вы тут как своя.

— Надеюсь, что не "как". В полку моего мужа я искренне стремлюсь быть своей.

— Брат мой всегда отличался наплевательским отношением к этикету, приличиям, а вашем случае — и к здравому смыслу. — прошипела Амелия. — Трудно было ожидать, что Вы его хоть как-то урезоните.

Злить эту тетку оказалось весело.

— Не замечала наплевательства. В личных же отношениях… — Лиля в рамках приличия повторила "вкусное" движение, подсмотренное у горничной. — Рассудочность не всегда необходима.

— Вы так же свободно рискуете своей честью в этом сборище быдла, как рисковали и честью своей падчерицы!

Похоже, мадам были и правда злы. Стоило бы, конечно, поинтересоваться почему это все не вызывало у нее вопросов раньше (например при отправке родственниц в тьмутаракань), но усугублять не хотелось.

— Рискую? Быдло? — Лилиан правда не поняла, что имеет в виду эта расфранченная стервь.

— Кто же вас тут может спасти от… бесчестья? — доспешный рыцарь, сопровождавший герцогиню, сделал вид, что двинулся на Лилиан. Как бы для демонстрации.

— Дзынь. — раздался короткий лязг. — Простите, ваше дворянчество. Это я по неловкости, значит вот, алебарду-то уронил…

По неловкости — точно обухом на наплечник. Вот такая вот специальная пехотная неловкость.

— Рут. А чегой-то это ведро бродячее хочуть? Ох ты, лэйр, вы уж простите — мы тут люди простые, обхождения не понимаем, не признали вот…

Как-то вдруг, хотя и не было, казалось, никого, рядом с Лилиан образовалось десяток мрачных мужиков в разных доспехах. Кто шпагу точил, кто сулицу правил, кто со щитом. А кто вообще мимо алебарду нес, и задержался. Чисто посмотреть. Как-то вдруг их уединение закончилось. И патруля рядом не случилось.

Лилиан посмотрела герцогине Ивельен прямо в глаза.

— Они — не быдло. Они бойцы Пятого пехотного Его Величества полка, коим командует граф полковник Иртон. Ваш брат. Мой муж. И где я имею честь быть полковым лекарем. Я бы просила вас, Ваша Светлость, проявлять надлежащее уважение. В конце концов, если Вы не забыли — если бы не я и мое искусство, вас бы тут не было. Мое купеческое происхождение просто умоляет меня произнести фразу "Должок за вами" — но воспитание не дает. Кажется, вас ждут — не советую задерживаться.

К ним спешил Фрайги.

— Ты гля, Сули, они когда вот так вот гремят — это они ходют, от оно как.

— Эва!! Можа, колокольчик какой таскать оно попрошше будет?..

Этикет требовал одернуть нахалов… А настроения это делать не было. Лиля безадресно вознесла молитву Альдонаю о даровании смирения и, за отсутствием такового в зоне видимости, отправилась искать Томмена. Что-то ей подсказывало, что этот больной режим не соблюдает. Разумеется, надлежало такое поведение пресечь.

По дороге герцогиня постаралась взять себя в руки. Сдержанность. Спокойствие. Приличия. Даже с братом.

— Господин граф полковник Иртон ожидает вас. — сказали ей часовые рядом с большой палаткой, стоявшей в середине лагеря. — Только вас.

Она кивнула своим сопровождающим. Позже поговорим.

В палатке было довольно много вещей, расставленных по периметру — в основном оружие, сбруя, сундуки. Палатку перегораживал полотняный полог. С левой стороны от входа стоял старый рабочий столик — так вот оказывается куда отправились эти дрова, вместо печки, как приказывал батюшка… Рядом со столиком стоял ее брат и смотрел на нее.

Амелия не видела Джеррисона четыре года… Уже четыре. Брат оставался таким же высоким, сильным и стройным. В волосах его не было седины. Но за это время взгляд его стал холоднее, поведение — пока, во всяком случае — сдержаннее.

— Брат мой.

— Мадам, Ваша Светлость. Был удивлен, услышав что вы в лагере. К счастью, сколько могу судить, вы в добром здравии?

Разговор явно обещал быть непростым.

— Вас не радует моё появление?

— Пока не знаю, мадам. Сопутствующие обстоятельства, как вы, полагаю, знаете, очень непросты.

— Я бежала из плена — она добавила в голос сдержанного горя на грани слез. — И вот какой приём я встречаю у своего брата?

Когда-то Джеррисон сразу терялся, если она огорчалась. Времена эти явно прошли.

— Или узнав о поражении своих войск бросили их и приехали вымаливать прощение у королевского коннетабля. Или имеете где-то неподалеку запасной полк и хотите оценить обстановку лично. Обстоятельства непросты, повторюсь я. Сведения о вас противоречивы. Помнится, два года назад на мою просьбу приютить мою дочь вы изволили отозваться "Я не пастушка, и не псарь" — то есть тогда не имело смысла вспоминать о родстве…

— Вам я такого не говорила. — она говорила это свекру, и как ей казалось — наедине. Это объясняло, почему он так и не прислал к ней племянницу…

— Мне — нет. Сейчас за вами, мадам, числится попытка переворота.

— По-вашему, я бунтовала по своей воле?!

— Бунтовать по принуждению. Какая замечательная конструкция. Его Величество такие обожает… Мадам, вы попробовали приличия, родственные отношения, горе и гнев за неполные пять минут. Может быть, перейдете сразу к смирению? Присядьте. Неприлично же заставлять даму стоять?

Пришлось сесть.

— Итак. Мадам. Его Величество ранее изволил отдать распоряжения на случай Вашего появления. Полагаю, Вам стоит их узнать. Его Величество повелели Вам незамедлительно явиться в столицу и прибыть к нему во дворец. Для объяснения и подтверждения обстоятельств вашего участия в беспорядках.

— А Вас, брат мой, моя персона не интересует?

— Приказ Его Величества совершенно ясен. Сейчас вы не знаете ничего, имеющего для меня непосредственное значение. Банда рассеяна, остатки бегут. Думаю, планами побега с вами никто не делился.

— Вы как ваша… кто она вам тут, даже не знаю?.. местная?

Впервые Джеррисон проявил какие-то положительные эмоции — подняв брови в вежливо-веселом удивлении.

— Моя — кто? Лекарь? Жена?

— Уж вам виднее. Мне была она повитуха.

— Надо же. Довелось убедиться лично в ее умениях?.. Я не интересовался, нас тут больше волновали боевые раны, знаете ли. Война, в каком-то смысле. Но талант ее велик, думается, и в этой области она сильна.

— Хамить высокородным дворянам, удерживая их, спешивая и ссылаясь на командира… как это "не возбраняется же восхвалять его мудрость" это тоже ее талант?

— Действительно, не возбраняется.

— То есть ты даже не станешь… — перестала наконец сдерживать гнев Амелия.

— Ами, — перекрыл ее намеренно низкий голос Джесса. — У тебя рот разговаривает. Присмотри за ним, а то и до беды недалече.

Джеррисон вроде и не кричал, вот только ее вдруг бросило в дрожь. Она впервые полностью осознала, что ее мирок во враждебном кругу не простоял и полугода. Что зависел на самом деле от удачи в "припудривании" глаз, и осталось-то от него десяток слуг и охранников. А "мир" Джесса стоит уже лет пятнадцать, все время воюет, вооружен до зубов, предан лично ему и Королю, а на титулы и прочее плевать хотел. Если командир сейчас даже не прикажет — скажет, что он ее не знает, то она не доживет не то, что до суда, до выхода из лагеря. Или он ее вышвырнет в Зуб, где и запрёт на годы. Вообще-то, он может лично с ней сделать что угодно — а все остальное может Рик. Ныне — Ричард, Король, первый этого имени.

— Вы, Ваша Светлость, похоже по-прежнему не совсем понимаете ситуацию. Вы не младшему брату нотацию о слугах читаете. Вы выступаете перед полновластным коннетаблем. О поведении его солдат. Причем, похоже, забыв о причине, по которой мы все тут оказались.

— Это оскорбление!

— Исполнение приказа вас оскорбляет? Я правильно понимаю, Вы не собираетесь исполнять приказ Его Величества?

Джеррисон сделал паузу. Но она уже взяла себя в руки.

— Замечания о поведении моих людей от посторонних я вообще принимаю очень избирательно. Мадам, фактически, единственное, что пока отделяет вас от наказания за государственную измену — это наши детские воспоминания. Его Величества и мои. Мне кажется неразумным, мадам, уменьшать эту поддержку в два раза, напоминая нам обо всем остальном, что происходило с нами. Это я о себе.

Джеррисон встал и выглянул за полог.

— Фрайгерсон, кликните эскорт до Альтверы для Её Светлости.

— Сей момент, господин граф полковник Иртон!

Также не спеша он вернулся на место.

— Так вот. Мадам. Даже в вашем описании, я не нахожу ничего, выходящего за рамки. Сам бы я ответил куда резче. Понимаю, что Вы привыкли к безусловному почтению, которое вам гарантировало родовое имя. Сначала мое, потом — мужа. Но тут, в полку, где вы сейчас находитесь, родовое имя само по себе не означает почти ничего. Я — один из тех, кто горячо и осознанно поддерживает этот обычай. Как и мой лекарь, я не отделяю себя от своего полка. И не в последнюю очередь, мадам, потому что тогда мои достижения ни Вы, ни матушка не можете объявить несущественными…

— Твоя "жена", я так понимаю, дорогой брат, это тоже твое… "достижение". Теперь.

— Красивая, правда? — солнечно улыбнулся Джеррисон. — А уж умна, смела, умела! Вы даже не представляете…

— В своей прошлой ипостаси она вела себя приличнее.

— То есть боялась вас до дрожи? Это проходит, если ты занимаешься полезным делом и уважаем в своем окружении. Чтобы не было неясностей — зная Вашу страстную натуру, я спишу столь вольное обращение на настоятельную необходимость сохранить присутствие духа.

— Эскорт герцогини Ивельен! — откинул полог оруженосец и встал возле него всем видом демонстрируя решимость никуда не уходить. Услышав имя лагерь зашуршал. Нехорошо зашуршал, как осиное гнездо.

— Прекрасно, очень вовремя. Предупреждая вашу следующую вспышку, мадам, ЭСКОРТ вас ждет… Ещё пара замечаний в Вашем личном стиле, я и сменю им роль на "конвой". Или, еще лучше, предоставлю вам возможность проехаться до столицы самой. Идите. И душевно вас прошу — проследите за своим языком. Его Величество, возможно, пожелает выслушать Вас. Если сочтет нужным склонить слух к моим мольбам о милосердии. Это все, что я могу для Вас сделать. Да кстати. Это письмо — он протянул ей один из свитков со стола — от вашего мужа. Должен признать, я его недооценивал. Только его слова отделили вас еще и от обвинений в обмане и убийстве свекра.

Амелия механически взяла письмо и вышла. Брат ее выставил. Выставил. Причем даже не повысив голоса… Только это и повторяла она себе в разных формах, пока ее конвой — то есть эскорт — собирал караван и готовился к выходу.

Вечером командир явился лично. Увидев высокую фигуру в заляпанных кавалерийских сапогах, Лилиан приготовилась отвечать на претензию в непочтительности, но Джеррисон Иртон ее в очередной раз удивил:

— Познакомились с моей сестрицей?

— Мы уже встречались.

— Я так и понял. Впечатлены? Вот такие у меня родственнички, рекомендую задуматься. Но я не об этом хотел поговорить.

Возникла пауза. Лиле стало как-то неудобно. Вот сейчас он скажет "Как насчет подтверждения супружества?.." И что я ему отвечу?

— Мой оруженосец. Фрайгерсон Саверней. Он болен?

Поворот был неожиданным. По профессиональному мнению Али, не все телеграфные столбы в ее родном мире были настолько здоровы.

— Не думаю. — с легким разочарованием сказала она. — А в чем дело?

— Он вял и безинициативен в последнее время. Это конечно, объяснимо, но город нам в ближайшее время недоступен… Плохое самочувствие — это по вашей части. У вас есть идеи, что делать?

Лиля пожала плечами.

— Я мало что могу предложить. Если у него есть доверенное лицо — стоило бы с ним поговорить. Думаю, он чувствует вину за смерть брата.

— Он-то тут причем?!

— Это его младший брат — вообще, этого уже достаточно. Потом, ну, не знаю, дать ему отдохнуть денек — искупаться там…

Чуть не сказала "Грибов пособирать".

— Он плавать не умеет.

Сказав это, командир задумался. Лиля, присмотревшись к нему, предупреждающе сказала:

— Холодно.

— Ничего-ничего, здоровый лось…

— Вы его утопите!

— Да ладно, я же не утоп!

— Не уверена, что это аргумент!

— В любом случае, спасибо за прекрасную мысль. Спокойной ночи!

И умчался. Н-да. Вообще-то она не собиралась…

— Что ты мнешься, Лави? — спросила она у горничной.

— Госпожа, а что это он так развеселился? — полюбопытствовала та.

— Кажется, командир собрался учить Фрайги плавать.

— Да?..

— Кстати! — внезапно из сумерек снова соткалась длинная фигура Джеррисона. — Мадам, могу я просить вас проследить за приличествующим поведением ваших девушек?…

— В связи с чем такая забота?

— Жалею своего оруженосца.

Лави вздохнула с сожалением.

— Прослежу. — сказала Лиля со значением глядя на неё. — Особо.

Джесс шел к палатке и мрачновато думал, что ему, похоже, тоже надо отдохнуть. Зачем он ходил к лекарше? "Ах, у меня болен оруженосец" — блеск идиотизма… Впрочем, Фрайги и правда нужно выучить плавать. Мальднонайские шуточки — вот нечего, нечего таскать в полку бабу!

Укладываясь спать Лилиан, расчесывая при свете свечей волосы, думала — неужели он действительно приходил поговорить о Фрайги?.. Или просто сменил тему, а на самом деле?.. Против всякой логики, эти размышления несколько подняли ей настроение. Она согрелась и, задув свечи, улеглась спать.