Короли локдауна

Поскольку Сэйнт был сверхуспевающим человеком и перфекционистом, он спланировал весь ритуал коронации вплоть до каждой гребаной детали и взял на себя инициативу, когда подвел Монро к священному камню.

По взмаху его руки барабаны и толпа погрузились в гробовую тишину, и ее нарушали только потрескивание костра и плеск волн о берег.

Татум все еще балансировала на наших с Блейком плечах, наблюдая за шоу, запустив руки в наши волосы, и я был совсем не против оказаться под ней вот так. На всех нас были устремлены взгляды, в то время как остальная школа наблюдала за происходящим в благоговейном молчании, и я заметил немало ревнивых взглядов, устремленных на нее некоторыми девочками в толпе. И несколько полных похоти взглядов от парней тоже. Я обратил внимание на то, у кого текли слюнки при виде нашей девушки, чтобы знать, кого избить позже.

— Легенда гласит, что было четыре Ночных Стража, — крикнул Сэйнт, залезая в карман, скрытый под его плащом, достал оттуда человеческий череп и выставил его на всеобщее обозрение.

Было больше, чем несколько вздохов шока и ужаса, и это заставило садиста во мне жадно навострить свои маленькие ублюдочные ушки.

Я помогал Сэйнту грабить склепы ради этой штуки, и он продезинфицировал его специально для этого. Предполагая, что череп можно продезинфицировать. Я имею в виду, кто, блядь, знал? Мозг определенно сгнил там в какой-то момент, так что я был готов поспорить, что кое-что из этого сохранилось. Но, черт возьми, я все равно был не тем, кому пришлось бы с этим разбираться.

— Я, Киан и Блейк заняли свои должности много лет назад, — продолжил Сэйнт. — Но мы страстно желали, чтобы последнее место в нашем кругу было занято. Даже найти нашу Связанную Ночью было недостаточно, чтобы заполнить пустоту. Но теперь мы, наконец, нашли кого-то, достойного нашего звания. Кто здесь думает, что Нэш Монро стоит как бог среди людей, ожидающих своего вознесения?

Толпа взревела в знак согласия — их благодарность за то, что он защитил их от мародеров, вкупе со здоровой дозой выпивки и всплеском драматизма Сэйнта довели их до исступления. Они знали, что у Нэша есть все, чтобы быть одним из нас. Они могли видеть в нем то, чего им всем не хватало. Демон, готовый сражаться, пировать и трахаться, пока его почерневшей душе не надоест. И если бы он был хоть немного похож на меня, то это время никогда бы не наступило. Мы четверо были родственными душами. И после сегодняшней ночи мы были бы связаны друг с другом как братья, пока смерть не пришла бы забрать наши запятнанные души.

Пока все кричали, Сэйнт подошел к берегу озера и окунул в него череп, наполнив верхнюю половину водой, прежде чем подойти к Монро и вложить череп ему в руки.

— Поклянись водой озера, которое наш род охранял все времена! — Взревел Сэйнт, вытаскивая из кармана нож и прижимая его кончик к пальцу, пока не выступила кровь. — И кровью твоих братьев ты возродишься как один из нас. — Он провел пальцем по черепу, полному воды, и позволил капле крови упасть в него.

Сэйнт уколол ножом мой палец, затем палец Блейка, пока толпа затаила дыхание, и мы тоже добавили в воду свою кровь.

Монро смотрел на смесь так, словно это был яд, и я ухмыльнулся про себя, радуясь, что мне не пришлось пить эту чертову озерную мочу, пока Сэйнт продолжал.

— Ты посвятишь себя тьме, Нэш Монро? — Спросил Сэйнт. — Жизни, которой правит ночь, должности Ночного Стража и защите нашего народа от гнева монстров?

— Я клянусь, — прорычал Монро, решительно сжав челюсти.

— Тогда пей! И свяжи себя с нами навсегда. Даже после смерти наши души будут связаны, и при жизни наше братство никогда не будет нарушено! — Сэйнт жадно взревел, и я заорал вместе с ним, когда все остальные тоже подхватили этот крик.

Мое сердце бешено заколотилось, когда Нэш поднял череп над головой, отказываясь сопротивляться, когда он перевернул его, и вода полилась из пустых глазниц каскадом в его открытый рот, стекая по челюсти и обнаженной груди.

Хватка Татум в моих волосах усилилась, пока она смотрела, и когда я поднял на нее взгляд, я увидел, что ее голубые глаза пылают возбуждением, заставляя меня задуматься, не возражает ли она, в конце концов, против появления нового хозяина.

Толпа студентов, окружившая нас на пляже, пришла в неистовство, улюлюкая и подбадривая нас ударами барабанов, когда они снова заиграли в глубоком и зловещем ритме.

Они скандировали его имя, наши имена, взывая к духам ночи, чтобы они благословили нас, хотя я был готов поспорить, что они были бы более склонны проклинать нас. Но, как бы то ни было, они выкрикивали наши имена, как будто мы были богами, и я мог признать, что избалованный, привилегированный сукин сын во мне совсем не возражал против этого.

Мое внимание было приковано к глазам нашего нового брата, и голод в его стальном взгляде заставил мое сердце забиться от волнения. Это было правильно. Я чувствовал это до мозга костей. Он был рожден, чтобы стать одним из нас, обреченным завершить наш круг. Тьма в нем жаждала этого так же, как и моя, как Блейка и Сэйнта. И даже та, что у Татум.

Я держал ногу Татум левой рукой, поддерживая ее, чтобы она не упала, и ухмыльнулся, когда потянулся, чтобы обхватить ее колено другой рукой.

Хватка Татум в моих волосах усилилась настолько, что по коже головы пробежала дрожь боли, и я зарычал, когда она заставила меня поднять на нее взгляд, и увидел предупреждение и вызов в ее больших синих глазах.

Я снова переместил руку так, что обхватил ее бедро на полпути между коленом и тазобедренным суставом, мои пальцы впились почти достаточно сильно, чтобы подарить ей тот укол боли, которого я так сильно жаждал.

Ее глаза сверкнули, и я мог сказать, что она собиралась отчитать меня, хотя ее тело умоляло о большем, и это было именно то, чего я от нее хотел. На самом деле, я полностью намеревался подтолкнуть ее к мольбам еще до того, как закончится эта ночь.

Словно прочитав мои мысли, Татум дернула меня за волосы достаточно сильно, чтобы запрокинуть мою голову назад, так что я оказался смотрящим на полумесяц в небе над головой. Делая это, она наклонилась немного ближе ко мне, и мой взгляд упал на ее губы.

— Этот взгляд в твоих глазах говорит о том, что ты заслужишь наказание еще до того, как закончится сегодняшний вечер, — предупредила она, и у меня перехватило дыхание, когда ее глаза вспыхнули при этой мысли. Она хотела этого, жаждала этого. Ее собственный монстр жаждал мести так же сильно, как мой всегда жаждал кровопролития. И меня охватило желание предложить ей себя, сделать для нее самое худшее — добровольную жертву для голодной богини.

— Это обещание, детка, — промурлыкал я как раз в тот момент, когда Монро отошел от Священного Камня, и Сэйнт поманил нас вперед.

Мы подошли к ним, и Сэйнт поднял руки в сторону Татум, зовя к себе. Я мог видеть, что его контроль немного ослаб, когда он поддался волнению этой ночи. Ровно настолько, чтобы позволить проявиться его демону. Ровно настолько, чтобы сделать его непредсказуемым, что часто приводило к насилию. Мое сердце бешено колотилось при одной мысли об этом.

Татум колебалась лишь мгновение, прежде чем отпустить нас и упасть в объятия Сэйнта.

Ее руки задержались на его плечах, пока она сохраняла равновесие, но он позволил своим рукам оставаться вокруг ее талии только для того, чтобы поставить ее на ноги, прежде чем отстранился.

Я поманил Монро следовать за мной и подвел его ближе к костру, когда все начали танцевать под тяжелые ритмы музыки, разносившейся над озером.

Прямо на песке рядом с огромным Священным Камнем, разрисованным древними знаками нашего рода, стояли два стула.

— Ты готов сделать это официально, брат? — Спросил я, обнимая Монро за плечи, когда у меня вырвался мрачный смешок.

Сегодня вечером в воздухе витала какая-то тяжелая энергия, как будто весь мир был как на иголках, пока это не произошло, ожидая, когда мы завершим легенду, воплотим каждый аспект мифа. И я не сомневался, что как только мы это сделаем, нас будет действительно не остановить. Даже после того, как мы покинем это место, эта связь будет держать нас пятерых вместе, пока смерть не разлучит нас.

— Это гребаное безумие, — пробормотал Монро, оглядываясь на полуобнаженные тела всех остальных студентов, танцующих вокруг костра.

— Да. В самом лучшем смысле, — согласился я, указывая ему сесть на один из стульев спиной ко мне, а сам плюхнулся на другой.

Я опустил руку на пол, где в футляре лежал мой татуировочный пистолет. Я уже подготовил его раньше, так что все, что мне нужно было сделать, это натянуть латексные перчатки и использовать антибактериальный тампон, чтобы очистить шею Монро, куда я собирался нанести ему новые чернила.

Татум задержалась рядом, с интересом наблюдая, как я настраиваюсь, и я поманил ее поближе, когда мне в голову пришла идея.

— Станцуй для нас, детка, — скомандовал я, указывая на место перед костром, которое было прямо в поле зрения Монро. — Дай нашему новому Ночному Стражу что-нибудь посмотреть, пока я работаю.

— Серьезно? — Фыркнула она, явно не впечатленная тем, что ей, как обычно, говорят, что делать.

— В чем дело? Ты не одобряешь своего нового хозяина? — Я поддразнил.

— Я не в восторге от того, что мной командуют три придурка, а теперь у меня их четверо, — ледяным тоном ответила она, бросив на меня убийственный взгляд.

— Ну, привыкай к этому, детка, — сказал я, пожимая плечами. — Кроме того, я всего лишь прошу тебя станцевать для нас, это не такая уж большая трудность. Разве ты не хочешь посмотреть, сможешь ли заставить его смотреть на тебя так, как смотрим все мы?

— Это как? — Спросил Нэш, не сводя взгляда с нашей девушки.

— Как будто мы все умирающие мужчины, отчаянно нуждающиеся в выпивке, а она — прохладная голубая лагуна в центре пустыни.

— Ты полон дерьма, Киан, — фыркнула Татум. — Если бы ты так относился ко мне, то не был бы таким гребаным мудаком. — Она скрестила руки на груди, как будто собиралась отказать мне, но улыбка, которую она пыталась скрыть, говорила о том, что она не слишком возражала против того, что Монро так на нее посмотрит.

— Не заставляй меня вести себя как мудак, — взмолился я. — Потому что ты знаешь, что мне придется наказать тебя, если ты не будешь выполнять мои приказы. Кроме того, я почти уверен, что такое развлечение, как наблюдение за тем, как ты танцуешь в этом особенно сногсшибательном наряде, заставит его замолчать, пока я работаю. Не так ли, Нэш? — Я хлопнул Монро по руке, и он хмыкнул, окинув взглядом Татум в бикини.

— Она моя ученица, — пробормотал он, когда Татум нахмурилась, ее плечи опустились в знак поражения.

Я отрывисто рассмеялся и подстегнул ее, чтобы она начала танцевать.

— Все, что ты хочешь сказать себе, брат. Хотя нет никаких правил, запрещающих смотреть.

— Я почти уверен, что есть, — ответил Монро, но его глаза все равно оставались прикованными к ней.

Мила протолкалась сквозь толпу, приветствуя Татум бутылкой текилы и объятиями, когда они начали танцевать вместе. Я смотрел, как Татум пьет из горлышка бутылки, а желание копошилось под моей плотью, как голодные муравьи.

— Держу пари, текила сейчас будет очень кстати, — пробормотал я, и Монро слегка повернул голову, чтобы взглянуть на меня, как будто не был уверен, стоит ли ему говорить откровенно или нет. Но теперь он был нашим братом. Он мог сказать мне все, что угодно, и я бы поддержал его. Признание в том, что Татум Риверс была достаточно горяча, чтобы в его члене постоянно пылал лесной пожар, на самом деле не шокировало бы меня. И монстру во мне очень понравилась идея о том, что он соперничает за ее внимание, как и все мы. Это казалось правильным. Как будто она должна обладать каждым из нас в равной степени. Мучить нас в равной степени. Довести нас до безумия своим желанием всеми правильными способами.

— Текила для нее слишком горькая, — медленно произнес Монро, словно тщательно подбирая слова. — Она сладенькая для этого.

— Не-а, — мрачно рассмеялся я. — На самом деле нет. Эта девушка, может, и выглядит милой, но яда в ней столько же, сколько сахара.

— Ты думаешь, она смертельна? — Спросил он.

— Да. В лучшем виде. Я бы умер с улыбкой на лице, если бы принял ее передозировку.

— Я могу придумать способы и похуже, — согласился Монро, когда она начала танцевать.

Тату-пистолет безвольно повис в моей руке, пока я наблюдал, как она двигает своим телом в такт движениям Милы. Каждый изгиб и толчок ее бедер под мощный ритм барабанов посылал землетрясение желания, пульсирующее во мне, пока я не был уверен, что мое сердцебиение не выровнялось с басами, которые окружали нас.

Она была очаровательна самым убийственным образом, и я знал, что становлюсь ее жертвой. У меня просто не было ни малейшего желания остановить это. И если в конце концов я истеку кровью у ее ног, сомневаюсь, что буду об этом сожалеть. Эта девушка была моей. И она ответила мне взаимностью. Возможно, она еще не до конца осознала серьезность этих слов, но они запечатлелись в моей душе.

Ощущение чьих-то глаз на моей коже заставило меня обернуться, и я обнаружил, что Глубокая глотка наблюдает за мной из центра группы, которая подобрались поближе, чтобы посмотреть, как я татуирую нашего последнего Ночного Стража.

— На что, черт возьми, ты смотришь? — Я зарычал, когда ее темные глаза расширились, когда ей удалось привлечь мое внимание. — Убирайся нахуй от меня, пока я не утопил тебя в озере, как шавку, которой ты и являешься.

— Киан, — выдохнула она, и я оскалил зубы, когда она осмелилась обратиться ко мне.

— Если ты не отвалишь, я прижму тебя к земле и вытатуирую слово «Глубокая глотка» на твоем гребаном лбу, — пригрозил я, и это было вполне серьезно.

Ее глаза наполнились слезами, и она бросилась прочь, прежде чем я успел привести в исполнение эту угрозу.

— Что, черт возьми, это было? — Спросил Нэш.

— Она ходячий мертвец, — пробормотал я. — Она просто еще этого не осознает.

— Я не…

Возглас восторга перекрыл звуки музыки за полсекунды до того, как Сэйнт перепрыгнул через костер, а Блейк последовал за ним по пятам. Толпа студентов приветствовала и выкрикивала их имена, когда кончики их плащей загорелись, и они пробежали через сбившиеся в кучу тела, хохоча до упаду, когда мчались к озеру, чтобы потушить пламя.

Кто-то затеял игру на удачу, и по мере того, как вечеринка действительно начиналась, к толпе танцующих присоединялось все больше и больше людей.

Нэш выглядел так, словно все еще хотел спросить меня об этой гребаной шлюхе, Глубокой глотке, но я проигнорировал его испытующий взгляд. Я расскажу ему эту историю позже. Я бы не стал лгать своему брату, но я не хотел портить сегодняшний вечер, думая о ней хоть секунду.

Я включил свой тату-пистолет, и Монро послушно сидел неподвижно, пока я прижимал иглу к его коже, и у меня вырвался вздох. В искусстве было что-то такое чистое. Особенно когда я мог использовать человеческое тело в качестве своего холста. Когда я был сосредоточен на творении, я мог физически чувствовать, как вся боль, гнев, ярость и насилие в моей крови угасают, пока я погружаюсь в свой замысел. Я всегда работал от руки, позволяя искусству быть таким, каким я его видел, ощущая естественные штрихи и изгибы рисунка, а не заставляя его подчиняться какому-то заранее установленному шаблону. Я знал, что создаю стрелу, украшенную перьями, но мне нравилось, чтобы детали получались естественными, чтобы каждая деталь дополняла предыдущую, пока я не буду полностью удовлетворен конечным результатом.

Мир вокруг меня померк, пока я работал, мое единственное желание было зафиксировано на создании метки Монро и сделать его одним из нас на все времена.

Когда я, наконец, закончил, я вздохнул, откинулся на спинку стула и пробежал глазами по своей работе, убеждаясь, что я полностью удовлетворен ею, прежде чем, наконец, объявить, что она закончена. На его стрелу я решил подвесить три пера, затеняя кончики так сильно, что они стали почти черными. Наконечник стрелы выглядел достаточно острым, чтобы проткнуть его кожу, смертоносно, опасно, совсем, как и наши.

— Это прекрасно, — выдохнула Татум, наклоняясь через мое плечо, чтобы рассмотреть поближе, так что ее волосы касались моей кожи. Я почти вздрогнул, задаваясь вопросом, как долго она стояла там, наблюдая за моей работой, и я повернулся к ней с кривой улыбкой.

— Хочешь одну, детка? — Спросил я, наклоняясь и беря повязку из коробки у своих ног, чтобы аккуратно прикрыть новую тату Монро.

— Тебе бы это понравилось? — Промурлыкала она, алкоголь придавал ее голосу соблазнительные нотки, которые мне очень понравились. — Сделать меня навсегда своей?

— Ты наша навсегда, — указал я, повернувшись к ней и рывком усадив ее к себе на колени.

Она ахнула, когда была вынуждена опереться на мою грудь, но ее глаза на мгновение загорелись озорством, прежде чем она опустила руку.

— Значит, ты собираешься приказать мне сделать татуировку? — Спросила она, изогнув бровь, которая обещала, что она будет брыкаться, кричать и драться до смерти, если я хотя бы попытаюсь это сделать.

— Нет, он, блядь, этого не сделает, — прорычал Монро, поднимаясь на ноги и поворачиваясь, чтобы посмотреть на нас сверху вниз, одарив меня взглядом, который, как я догадался, должен был быть угрожающим. Но угрозы не имели для меня особого значения. Я был более чем готов пролить кровь по малейшему поводу, поэтому угроза причинить мне боль, скорее всего, заставит меня что-то сделать, чем остановит. Но в данном случае у меня не было причин спорить.

— Не снимай трусики, Нэш, — сказал я. — Тело Татум принадлежит только ей. Я ничего с ней не сделаю, пока она меня об этом не попросит.

— Почему ты говоришь это так, словно всерьез веришь, что я попрошу тебя об этом? — Спросила она, закатывая глаза и ерзая у меня на коленях.

— Я не думаю, что ты попросишь меня что-то делать с твоим телом, детка, — сказал я, протягивая руку, чтобы прикоснуться к нарисованному отпечатку ладони, который я оставил на ее животе ранее. — Я думаю, ты будешь умолять.

Она прикусила губу, глядя на меня сверху вниз, и я наклонился вперед так, что наши губы почти ничего не разделяло. Я не мог вспомнить, когда в последний раз целовал девушку по-настоящему. И я определенно не мог вспомнить, когда в последний раз испытывал такое искушение, как с Татум Риверс.

— В твоих снах, — выдохнула она, но жар в ее глазах дал другой ответ.

— Каждую ночь, детка, — согласился я. — Но, если тебе нужны доказательства, я готов поспорить, что ты будешь умолять меня еще до того, как закончится эта ночь.

Монро усмехнулся, как будто я хвастался, что у меня платиновые яйца, и не мог это подтвердить. Но я не делал ставок, если не был уверен, что смогу выиграть, и, если бы я сказал ему, что мои шары платиновые, я бы окунул их в расплавленный металл, просто чтобы убедиться, что я был прав.

— В чем дело, Нэш? Ты тоже хотел бы поиграть с нашей девочкой? — Я поддразнил его. — Может быть, она позволила бы нам разделить ее.

— Не говори глупостей, — пробормотал Монро.

— Почему ты всегда так шутишь? — Татум прошипела, хлопнув меня по плечу, чтобы отчитать, но на самом деле это только подбодрило меня. — Как будто ты думаешь, что можешь просто взять меня в руки и передать своим дружкам-психопатам, когда знаешь, что ни один из вас меня не интересует.

— Почему ты всегда думаешь, что я шучу? — Я зарычал, моя хватка на ней усилилась, когда она снова заерзала у меня на коленях. Клянусь, она пыталась возбудить меня только для того, чтобы я разгуливал по этой вечеринке со стояком из-за нее. Она и не подозревала, что я с радостью показал бы всем огромную выпуклость у себя в штанах в качестве платы за то, что она терлась об меня.

Глаза Татум расширились, когда она поняла, что я действительно это имел в виду, и ее взгляд снова метнулся к Нэшу.

Я наклонился вперед, пока мои губы не коснулись ее уха, и провел пальцами по ее позвоночнику, говоря с ней тихим голосом.

— Скажи мне, что тебе не нравится идея, что мы оба будем поклоняться твоему телу одновременно.

Она не ответила, но то, как участилось ее дыхание, заставило меня подумать, что она не была так возмущена моим предложением, как пыталась показать.

Нэш перевел взгляд между нами двоими, прежде чем тяжело вздохнуть и закатить глаза.

— Я все еще твой гребаный учитель. Больше не делай подобных комментариев в мой адрес.

Я мрачно усмехнулся, когда он отошел в поисках выпивки, и внимательно наблюдал за Татум, пока она пыталась сделать недовольное выражение лица.

— Знаешь, я уверен, что мог бы пригласить Блейка поиграть с нами, если ты хочешь…

— Я еще даже не оседлала твой член, Киан, — усмехнулась она, ее внимание снова сосредоточилось на мне, пока я продолжал рисовать линии вверх и вниз по ее позвоночнику кончиками пальцев. — Так что прекрати пытаться убедить меня принять два за раз.

Широченная улыбка растянула мои губы, и она нахмурилась, заметив это.

— Что?

— Ты сказала, что еще нет, — поддразнил я. — Что означает, что ты всерьез надеешься, что в один прекрасный день я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь трезво мыслить.

— Нет, это не так, — отрезала она. — И я могу заверить тебя, я не планирую ничего подобного. Я бы не трахнула тебя, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Ты чудовище насквозь…

— Да, — согласился я грубым голосом, моя хватка на ее бедрах усилилась. — Но я твой монстр. Ты сама это сказала. И так случилось, что у меня нет возражений против этого. Так что, если ты хочешь использовать меня, чтобы разрушить свое тело, то я уверен, что меня можно убедить.

— Я думала, ты не трахаешь богатеньких девушек? — Холодно спросила она, и смешок вырвался из моей груди, когда я был уверен, что уловил нотку горечи в ее тоне.

— Нет. Киска богатой девочки слишком сладкая, чтобы справиться со мной целиком, — согласился я, как самоуверенный мудак, и то, как загорелись ее глаза от вызова, заставило мой член напрячься у ширинки. Она хотела доказать, что я ошибаюсь, и ей было неприятно, что она этого хочет. Наша девушка, возможно, просто была такой же грязной и развращенной, как и все мы, и что-то в этой мысли заводило меня так, как ничто другое, что я когда-либо знал. — Но я был бы не прочь попробовать всю эту сладость, — добавил я.

— Хочешь попробовать? — Спросила она, нахмурившись.

Я поймал ее руку в свои объятия, положив два ее пальца себе в рот, прежде чем провести языком прямо по центру одним твердым движением.

Она вырвала свою руку из моей хватки и дала мне пощечину достаточно сильную, чтобы мое лицо перекосилось вбок, прежде чем обхватить рукой мое горло и зарычать, глядя на меня сверху вниз.

— Не забывай о моих правилах, Киан, — прошипела она, ее глаза вспыхнули яростью, когда она немного усилила хватку.

Рычание, в котором был только секс, сорвалось с моих губ, когда я посмотрел на нее, и она пошевелилась у меня на коленях, ее промежность прижалась к моей, как будто она просто не могла сдержаться, несмотря на свою ярость. Мой член был таким твердым под ней, что она никак не могла этого пропустить, и то, как она прикусила нижнюю губу, крепче сжимая мое горло, заставило меня подумать, что она была так же возбуждена для этого, как и я.

— Ты хочешь наказать меня, детка? — Я выдохнул, наслаждаясь прикосновением ее ногтей, впившихся в мою шею. — Ты хочешь подмять меня под себя и заставить столкнуться с гневом моей королевы?

— Да, — выдохнула она, прижимая другую руку к моей груди, как будто хотела почувствовать, как бьется мое сердце под ее ладонью, и ощутить эффект, который она произвела на меня из первых рук.

— Скажи мне, — взмолился я.

— Я хочу, чтобы ты был окровавлен и сломлен у моих ног, — прошипела она. — Я хочу, чтобы ты подчинился моей воле, принял наказание за то, что ты сделал со мной, и умолял меня остановиться, пока я разрываю твое сердце на куски. И тогда я хочу отказать тебе и смеяться, наблюдая, как ты ломаешься снова и снова, пока от тебя ничего не останется.

Это мрачное дерьмо. И такое чертовски горячее.

Теперь мое сердце бешено колотилось, и я был почти уверен, что если она прижмется к моему члену еще раз, то я взорвусь прямо у себя в штанах. То, как она смотрела на меня, было настолько полно ненависти, ярости и страсти, что мне хотелось утонуть в этом до конца дней. Я хотел поклоняться ей, когда она уничтожала меня, и выкрикивать ее имя, когда она обрекала меня на гибель. Я заслужил весь гнев, который она направила в мою сторону, и гораздо больше помимо этого. Я был плохим человеком, не соблюдавшим никаких стандартов и никем не наказанным чертовски долгое время. И если она хотела заставить меня заплатить за мои преступления, то так тому и быть. Я бы с радостью пострадал под властью этой мстительной богини.

— Для меня это звучит как рай, — выдохнул я, накрывая своей рукой ее руку там, где она сжимала мое горло, и поощряя ее сжимать еще сильнее, пока ее ногти не вонзились в мою плоть, и я с трудом перевел дыхание.

На мгновение ее глаза загорелись более ярким огнем, ее бедра задвигались напротив меня так, что мне стало больно. Но потом она нахмурилась, отдергивая руку и заставляя меня опустить свою.

— Мне нет смысла причинять тебе боль, если тебе это нравится, — прорычала она.

Я наклонился вперед, мои губы почти касались ее губ, когда у нее перехватило дыхание.

— Есть, если тебе это тоже нравится.

Мы долго смотрели друг другу в глаза, так близко к поцелую, что только дыхание разделяло наши губы, и у меня было большее искушение сократить это расстояние между нами, чем с любой другой девушкой, которую я когда-либо знал.

— Что с тобой случилось? — Прошептала она. — Что случилось, что сделало тебя таким?

Я отшатнулся, как будто она снова дала мне пощечину, нахлынули непрошеные воспоминания, которые я никоим образом не хотел признавать. Вещи, в окружении которых я вырос. То, что я был вынужден делать прошлым летом… Она не имела права вот так копаться у меня под кожей. Не имела права разрушать мои стены и заставлять меня отдавать ей свою душу. Я поджал губы в явном отказе отвечать, борясь с желанием увидеть ее наказанной за то, что она разрушила мои барьеры, как будто они были сделаны из ничего, кроме дыма. Но я также не собирался позволять ей узнать, насколько близко она только что подобралась ко мне.

Я внезапно встал, схватил ее за задницу и поднял на руки, направляясь к середине извивающихся тел, которые танцевали вокруг костра.

— Что ты делаешь? — Она потребовала ответа, когда я поставил ее на ноги, махнув рукой Ударнику, чтобы принес мне выпить, прежде чем вспомнил, что он больше не Невыразимый.

— Ты бросила мне вызов, детка, — напомнил я ей, прогоняя все свои темные мысли с полным намерением утопить их в виски и ощущении ее тела рядом со своим. — И, если я хочу, чтобы ты умоляла меня до конца ночи, мне пора бы уже приступить к делу.

— Маловероятно, придурок, — съязвила она, но я был более чем готов принять вызов, который она бросила. Сегодня вечером Татум Риверс была одета как темная королева, богиня, демон, требующий поклонения, и я планировал поступить именно так. Я не собирался позволять ей вырваться из моих объятий, пока ее тело не склонится ко мне и она не выкрикнет мое имя.

— Потанцуй со мной, детка. Это приказ, — промурлыкал я.

Я поймал ее за руку и закружил подмышкой, отчего ее накидка закружилась вокруг нее, когда она удивленно рассмеялась, прежде чем смогла сдержаться. Я перестал кружить ее и притянул спиной к себе, когда начал двигаться в такт музыке, направляя ее тело так, чтобы оно оставалось с моим, когда наши бедра соприкоснулись, и она снова прижалась своей задницей к моему члену, сдаваясь.

Из динамиков донеслось «Raise Hell» Dorothy, и я провел губами по ее шее, когда она протянула руку через плечо и схватила меня за затылок, чтобы притянуть ближе. Я был тверд как камень, когда она потерлась об меня задницей, и я знал, что она решила сыграть в свою игру, желая, чтобы я был тем, кто будет умолять, вместо этого, вероятно, планируя прогнать меня в конце вечеринки с моими ноющими яйцами. Но это маленькое бикини было достаточно тонким, чтобы я мог видеть ее затвердевшие соски, пробивающиеся сквозь него, и учащенное дыхание, когда она задыхалась от все большего желания, чем дольше мы танцевали. Возможно, мы оба играли в игру, но было ясно, что между нашими телами не было ничего фальшивого.

Блейк появился среди тел, его пылающий взгляд загорелся, когда он заметил нас вместе, и я дернул подбородком, подзывая его ближе.

Он встал перед нами, и я надавил вперед, пока Татум не оказалась зажатой между нашими телами, одна рука все еще была запутана в моих волосах, в то время как другую она положила на грудь Блейка, словно хотела оттолкнуть его, пока я притягивал его к себе. И хотя ее пальцы впилась ногтями в его плоть, она не предприняла реальной попытки оттолкнуть его.

— Видишь, детка? — Пробормотал я, когда мы прижались еще теснее друг к другу, и руки Блейка обвились вокруг ее узкой талии, когда он тоже прижался к ней. — Ты можешь справиться с нами двумя.

— Ты заблуждаешься, — выдохнула она, но прозвучало так, будто ей понравилась эта идея, несмотря на все ее попытки скрыть это. — Ты чертовски сумасшедший, если всерьез думаешь, что я захочу вас двоих после всего.

— Все лучшие люди, по крайней мере, немного сумасшедшие, — ответил я, игнорируя остальное, потому что готов был поспорить душой своей бабушки, что она была такой же мокрой для нас, как я был тверд для нее прямо сейчас. Хотя, поскольку моя бабушка была чертовой занозой в заднице, которая определенно обитала в аду, я предположил, что это не имело большого значения.

Появился Ударник с бутылкой «Джека Дэниэлса» для меня, хотя в этом больше не было необходимости, и я ухмыльнулся ему в знак благодарности, принимая ее.

— Я забыл, — объяснил я ему, но он с улыбкой отмахнулся от моих слов, казавшись достаточно счастливым оттого, что ему разрешили повеселиться, не беспокоясь об обиде за то, что принес мне выпивку.

— А мне где? — Раздраженно спросил Блейк, оглядываясь в поисках Невыразимого.

— Вот, — я прижал свою бутылку к его губам, удерживая Татум зажатой между нами, пока мы продолжали двигаться в такт музыке. Сейчас играла «Наблюдай за мной словно призрак», и мы танцевали вместе в тяжелом ритме.

Она наблюдала, как он глотает снова и снова, высовывая язык, чтобы смочить ее губы. Затем я поднес бутылку к ее рту, и она прислонилась спиной к моей груди, глядя на меня снизу вверх, пока пила. Когда она выпила достаточно, я поднес бутылку к своим губам и допил остальное.

— Видишь, детка? Вещи могут быть только лучше, когда ими делишься, — промурлыкал я, бросая бутылку в Наживку, когда он проходил мимо. Она ударила его в грудь с такой силой, что останется синяк, и его глаза на мгновение вспыхнули яростью под белой маской, прежде чем он поднял бутылку с песка и поспешил прочь. Если он не будет следить за собой, я выбью этот вызывающий взгляд из его глаз к концу вечера. К счастью для него, девушка в моих объятиях сейчас была более соблазнительной.

— Ты когда-нибудь собираешься отказаться от этой грязной фантазии? — Спросила Татум, затаив дыхание, стараясь говорить раздраженным тоном, но вместо этого получился только соблазнительным.

— Мы могли бы вернуться в Храм и попробовать это по-настоящему. Если тебе это не понравится, я откажусь от этой идеи, — сказал я, и Блейк рассмеялся. Он не настаивал на этом, но и не было похоже, что он был против.

— Этого не случится, — пробормотала она.

— Твоя потеря, детка.

Музыка резко оборвалась, и Сэйнт снова забрался на свой ящик из-под яблок со свирепой улыбкой на губах, которая, как я знал, предвещала неприятности.

Я повернул Татум лицом к себе, а Блейк встал рядом с нами, пока мы ждали, что за новая игра затевается. Я прижимал ее спиной к себе, собственнически обхватив рукой за талию, и она даже не попыталась отстраниться от меня, вызвав ухмылку на моих губах. Я задавался вопросом, чувствовала ли она, что уступает моим желаниям, или она все еще отрицала их.

— Я слышал, что у вас что-то вроде нехватки туалетной бумаги! — Крикнул Сэйнт сильным голосом, который перекрыл потрескивание костра и плеск волн о берег. — И, к счастью, мне удалось запастись, поэтому я подумал, что проявлю щедрость и дам вам всем возможность заработать несколько рулонов.

— Как? — Крикнул я, гадая, какую жестокую и чудесную пытку он придумал для масс.

— Все просто, — сказал Сэйнт, и этого злобного взгляда маленького засранца в его глазах было более чем достаточно, чтобы дать мне понять, что все будет совсем не так. — Все, что вам нужно сделать, это пережить Испытание на Подтирание!

Я расхохотался, как и несколько других людей, в то время как еще больше из них нахмурились в замешательстве.

— И что же это должно быть? — Крикнула Перл Девикерс, ее голодный взгляд шарил по ящику с туалетной бумагой, как будто это была коробка с фаллоимитаторами, а она была возбужденнее сапожника с фут-фетишем.

— Я создал полосу препятствий. Все, что вам нужно сделать, это пройти ее, и вы получите рулон. Но я предупреждаю вас — это чертовски сложно. — Сэйнт улыбнулся, как змея, и Блейк начал подпрыгивать на кончиках пальцев ног, как будто мысль об этом испытании могла просто заставить его кончить в штаны. — Так кто же думает, что у него есть все необходимое, чтобы это сделать?

— Я собираюсь разбить это к чертовой матери, — объявил Блейк, и я закатил на него глаза.

В толпе раздались одобрительные возгласы, и Сэйнт подозвал их поближе, привлекая их внимание к горящим веткам, которые он вытащил из костра и разложил на гальке в качестве первого препятствия.

Я пробрался сквозь толпу и попросил Татум занять место рядом с Сэйнтом, когда началась формироваться очередь.

— Вы должны пробежать по горящим веткам, конечно, босиком, — начал Сэйнт. — Затем нужно доплыть до того буя в озере, который находится в нескольких сотнях метров от берега. Также есть лазание по деревьям, ползание по грязи, прыжки со стены и еще много адского дерьма. Невыразимые поджидают вас на всей полосе препятствий, чтобы указать вам правильное направление, и это, по сути, один большой круг ада, который приведет вас сюда. Единственная загвоздка в том, что вы должны вернуться в течение получаса, если хотите выиграть упаковку рулонов. Так кто же думает, что сможет это сделать?

Я мрачно рассмеялся. Без сомнения, за это время закончить дистанцию было бы чертовски невозможно, но толпа придурков уже рванулась вперед, чтобы попробовать.

Неудивительно, что Блейк протолкался сквозь толпу, чтобы тоже принять участие. Там, в Храме, мы тонули в гребаной туалетной бумаге, но он не мог упустить возможность в чем-то победить. Особенно когда было так много людей, которые могли подбодрить его. Черт возьми, если бы он выиграл, на что я бы поставил хорошие деньги, он, вероятно, выставил бы этот гребаный рулон туалетной бумаги рядом со своими трофеями на почетное место.

К моему изумлению, Монро тоже шагнул вперед, сбросив плащ и вызывающе ухмыльнувшись Блейку. Если бы он победил его, Блейк дулся бы, как маленькая сучка, по крайней мере неделю. И мне бы это чертовски понравилось.

Толпа студентов собралась вокруг, возбужденно аплодируя, когда Сэйнт проскользнул между ними, готовый начать забег.

Татум сделала движение, чтобы последовать за ним, но я поймал ее за руку и вместо этого потянул назад.

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня, смущенно нахмурившись, и я ухмыльнулся ей, отступая назад и таща ее за собой, пока мы обходили пылающий костер и добирались до возвышающегося Священного Камня.

— Что ты делаешь? — Спросила она, оглядываясь через плечо, как раз в тот момент, когда Сэйнт крикнул, что гонка начинается.

— Там все заняты, — объяснил я, увлекая ее за камень и прижимая к нему спиной, когда наклонился так близко, что ее сладкий аромат ванильно-медового цветка на мгновение окутал меня. Никто никогда не прикасался к этому камню до нее. Никто даже не думал о том, чтобы попробовать это. Легенда, связанная с ним, была слишком ужасающей. И что-то в этом заставляло каменную глыбу гудеть с такой мощью, что я почти ощущал ее в воздухе. Это действительно было свято. И я хотел осквернить его по-настоящему.

— Так ты решил просто воспользоваться возможностью, чтобы остаться со мной наедине? — Она выгнула бровь, глядя на меня, как будто я обманывал себя своей уверенностью, но я был чертовски уверен, что это не так.

— Ага.

— Я ухожу, — рявкнула она, толкая меня, чтобы пройти мимо, но я просто поймал ее и снова прижал спиной к камню.

— Просто дай мне минуту объяснить, — прорычал я. — И я обещаю, что если тебе не интересно то, что я хочу сказать, то ты можешь наказать меня за то, что я зря трачу твое время. Ударь меня еще раз, придуши, можешь даже обхватить бедрами мое лицо, чтобы сделать это…

— Прекрати это! — Настаивает она.

— Я сделаю это, если ты меня выслушаешь. — Я бросил на нее щенячий взгляд, но, честно говоря, сомневался, что смогу его изобразить. Невинность никогда не подходила к моим чертам лица.

— Прекрасно, — фыркнула она.

— Я просто хочу, чтобы ты поняла, что эта связь между нами значит для меня, — медленно сказал я, наклоняясь, пока не окружил ее всем своим телом, а она не прижала ладони к камню позади себя, как будто боролась с желанием прикоснуться ко мне. Или ударить меня. И меня устраивал любой вариант.

— И что же она значит?

— Это значит, что ты моя. Что ты принадлежишь мне, и я несу за тебя ответственность. Я прибегу, если ты будешь в опасности, и убью сотню придурков, если они когда-нибудь попытаются причинить тебе вред. Я бы измазал себя кровью ради тебя и разорвал свою душу на части, только чтобы положить ее к твоим ногам. Эта корона, которую ты носишь, кое-что значит для меня.

— Что? — Выдохнула она, когда напряжение немного спало с ее конечностей, и ее взгляд сфокусировался на моем, как будто она жаждала моего ответа. Как будто она отчаянно пыталась понять, почему я хотел этой связи между нами, когда она явно этого не хотела. И я был достаточно счастлив, чтобы дать ей свой ответ.

— Это значит, что ты моя королева, моя богиня, мой идол. Это значит, что я хочу быть твоим мечом, твоими кулаками, твоей тьмой. Я хочу преклонить колени у твоих ног и поклоняться тебе. Я хочу овладеть твоим телом и наполнить его таким ослепляющим наслаждением, что ты даже не сможешь дышать от него. Я хочу, чтобы ты звала меня по имени в темноте и знала, что, как бы плохо все ни обернулось, я всегда приду за тобой.

— Киан… — Она нахмурилась, глядя на меня, как будто не знала, что делать с моими заявлениями, и я протянул свободную руку, чтобы обхватить ее за талию, большим пальцем обвел ее бедро и из нее вырвался прерывистый вздох.

— Позволь мне боготворить тебя, детка, — прорычал я, медленно облизывая нижнюю губу и наслаждаясь тем, как ее глаза следили за этим движением.

— Это против правил, — заметила она, но больше не пыталась сбежать.

— Ммм… Мне нужно задать тебе несколько вопросов о твоих правилах, — сказал я, придвигаясь ближе к ней, в то время как мой большой палец продолжал кружить по ее тазовой кости, и ее спина слегка выгнулась в этом движении, выдавая реакцию ее тела на меня.

— Я думаю, они довольно ясны, — выдохнула Татум, ее взгляд на мгновение скользнул к моим губам, и я понимающе ухмыльнулся ей.

— Не совсем. Например, правило «никаких поцелуев»… — Сказал я низким голосом, придвигаясь так близко, что мои губы почти касались ее, когда я говорил. — Я понимаю, это означает, что я не могу обладать твоими губами. Но что, если я единственный, кто целует?

— Что ты имеешь в виду? — Спросила она, ее грудь глубоко вздымалась и опускалась между нами.

Я наклонился, но наклонил голову так, что мой рот коснулся ее подбородка, а не губ, моя щетина задела ее шелковистую кожу и заставила ее вздрогнуть.

— Это нарушает правила? — Я выдохнул.

Я скользнул губами вдоль ее подбородка, нашел до боли мягкий участок кожи прямо под ухом и провел по нему языком. Она выгнула спину, резко вдохнув, когда ее груди коснулись моей груди, и я тихо зарычал, прежде чем прикусить то же самое место, вырвав у нее стон удивления и возбуждения.

— Ты мне не ответила, детка, — настаивал я.

— Нет, — выдохнула она. — Это не нарушает правил.

— Ммм, — простонал я, двигаясь ртом вниз по ее шее, пробуя на вкус ее кожу, в то время как мой член набухал под джинсами от отчаянной потребности в ней.

Она перестала быть моим искушением и стала моей навязчивой идеей. Я больше не мог лгать об этом даже самому себе, да и не хотел. Она была воплощением греха, и я хотел отдать ей свою почерневшую душу и позволить ей сжечь ее, если она пожелает. На самом деле мне было все равно. Пока я был так близок к ней. До тех пор, пока я мог претендовать на какую-то частичку ее как на свою.

— И ты сказала, что я не могу прикасаться к тебе, пока мы в одной постели, но я предполагаю, что могу прикоснуться к тебе прямо сейчас… — Я провел кончиками пальцев по ее бокам, и она снова выгнулась мне навстречу, задыхаясь еще тяжелее, когда ее руки легли на мои бицепсы. Но вместо того, чтобы оттолкнуть меня, она притянула меня ближе.

— Да, — ответила она, отказавшись от каких-либо попыток отослать меня прочь. — Теперь ты можешь прикоснуться ко мне.

Крики остальных участников вечеринки, приветствовавших забег, были приглушены огромным камнем и костром, и казалось, что мы здесь совсем одни. Но не совсем. Все еще оставался хороший шанс, что нас поймают, но мысль об этом только сильнее заводила меня.

Мои руки добрались до завязок, удерживающих ее черные трусики-бикини на месте, и я медленно просунул пальцы под них, скользя ими по ее бедрам и с каждой секундой приближаясь к центру ее тела.

Она жадно застонала, когда я медленно опустил руки вниз, проникая под материал, пока почти не коснулся ее клитора, прежде чем снова вытащить их.

— Но никаких предварительных ласк, верно? — Пробормотал я, откидываясь назад, чтобы заглянуть в ее голубые глаза в лунном свете.

— Я… нет, — согласилась она, но в ее голосе не было уверенности, и она определенно тяжело дышала.

— А что именно считается прелюдией? — Спросил я, мои пальцы скользили взад-вперед прямо под верхним краем ее плавок от бикини.

— Ты не можешь прикасаться ко мне под нижним бельем, — сказала она, стараясь звучать твердо, но распутный блеск в ее глазах серьезно подрывал ее точку зрения. — И я не могу прикоснуться к тебе под твоим.

— По крайней мере, если мы не решим нарушить правила, — добавил я, поднимая руку, чтобы обхватить выпуклость ее груди, проводя большим пальцем по ее затвердевшему соску, при этом тонкий барьер бикини все еще оставался на месте. — Я сделаю это, если ты будешь умолять, — добавил я. — И завтра я приму любое наказание, которое ты сочтешь нужным.

— Это ты будешь умолять, — прорычала она, ее рука переместилась между нами, пока она не обхватила мой член через джинсы.

Я застонал, когда она обхватила пальцами твердый член по всей длине и начала тереть меня через грубый материал.

— Господи, твой член такой же большой, как твое эго. Неудивительно, что ты такого высокого мнения о себе, — пробормотала она, и я рассмеялся, прежде чем наклонить голову и лизнуть верх ее бикини, пробуя на вкус ее кожу.

— Я говорил тебе, что могу трахать тебя до тех пор, пока ты не потеряешь способность ясно мыслить, — промурлыкал я. — И я не даю обещаний, которые не могу выполнить.

— Я думала, ты не трахаешься с девчонками из школы? — Поддразнила она.

— Я нет. Я не предлагаю тебе трахнуться, просто рассказываю, что произойдет, если я это сделаю.

— Мудак, — процедила она сквозь зубы, сжимая мой член и заставляя меня замычать.

— Да, — согласился я. — Вот почему ты меня ненавидишь. И почему ты хочешь меня. Потому что ты просто такая же долбанутая крошка, как я. — Я опустился перед ней на колени, и она ахнула от удивления, посмотрев на меня сверху вниз.

— Что ты делаешь? — Спросила она.

— Заставляю тебя умолять, — дерзко ответил я, поднимая ее ногу с земли и снимая сандалию, прежде чем прижаться губами к нежной коже под ее лодыжкой.

Я знал каждую точку давления на ее теле, где нервные окончания доставляли самые восхитительные ощущения и самые жестокие порции боли, и точно знал, как манипулировать ими, чтобы доставить и то, и другое.

— Никаких шансов, — ответила она, но уже практически стонала. Я завладел ею, и она знала это, просто пока не хотела признавать.

Приветственные крики толпы становились все глуше по мере того, как они следили за забегом, но я все еще слышал множество студентов, веселящихся прямо по другую сторону Священного Камня. Темная часть меня хотела, чтобы они поймали нас, хотела, чтобы они увидели, что я могу с ней сделать, и возбуждение, которое пробежало по моему телу при мысли об этом, заставило тьму во мне всколыхнуть от желания.

Татум застонала, когда мой рот добрался до нижней части ее колена, и в тот момент, когда она издала этот звук, я прикусил ее достаточно сильно, чтобы оставить след на ее коже своими зубами.

Она зашипела, как кошка, пытаясь отдернуть ногу, но я уже целовал укус сильнее, заставляя ее стонать еще громче, поскольку смесь боли и удовольствия разожгла ее похоть, как я и надеялся.

— Я хочу слышать, как ты проклинаешь мое имя, детка, — промурлыкал я, проводя языком по внутренней стороне ее бедра, пока белые перышки, свисающие с ее плавок от бикини, не защекотали мне лицо.

Она попыталась подвинуться вперед, но я схватил ее за другое бедро и крепко прижал спиной к камню.

— Киан, я не думаю, что нам следует это делать, — выдохнула она, но ее рука опустилась мне на голову, и она притянула меня ближе к себе, вопреки своим словам. — Ты завтра снова причинишь мне боль.

— Я никогда не стану хорошим человеком, — сказал я между поцелуями, продвигаясь дальше вверх по ее бедру, перья раздвинулись над моей головой, пропуская меня. — Я причиняю боль людям и разрушаю красивые вещи, и я не собираюсь притворяться, что тебе не было бы лучше без меня. Но я слишком эгоистичен, чтобы держаться подальше от того, чего я не хочу. Особенно когда я жажду этого так, как жажду тебя. Ты уже поставила меня на колени, так что, если хочешь использовать меня, используй. Ты можешь разжевать меня и выплюнуть обратно, если хочешь. Я просто хочу вкусить рай, прежде чем меня снова отправят в ад. — Я прижался ртом к ее клитору поверх трусиков от бикини со стоном желания, и она тоже застонала.

— Хорошо, — выдохнула она, ее хватка в моих волосах усилилась, когда она удерживала меня на месте.

— По-моему, это не похоже на мольбу, — напомнил я ей с мрачным смешком.

— Пошел ты, — прошипела она, и на этот раз я провел языком по ее нижним частям бикини, сильно надавливая и медленно продвигаясь к центру ее тела.

— Давай, детка, — прорычал я, страстно желая попробовать ее на вкус и получить ее удовольствие для себя.

— Пожалуйста, — выдавила она. — Пожалуйста, Киан, я умоляю тебя, просто…

Я отодвинул в сторону ее трусики от бикини и со стоном потребности засунул в нее два пальца, почувствовав, какой идеально влажной и тугой она была. Она застонала, когда я двигал их внутрь и наружу, ее пристальный взгляд встретился с моим, в синих глубинах ее глаз горел огонь. Ее хватка на моих волосах усилилась, и она прижала мое лицо к своим бедрам, и я был более чем готов услужить ей, посасывая ее клитор, покусывая зубами достаточно сильно, чтобы заставить ее вскрикнуть. Я провел языком по маленькой щели, чтобы довести ее до края, застонав от ее идеального гребаного вкуса, когда я продолжил свое пиршество.

Мой член был готов лопнуть в джинсах, и я потянулся свободной рукой, чтобы расстегнуть ширинку. Татум ахнула от удивления, когда мой член высвободился, но она была такой чертовски горячей, что я собирался кончить в штаны, если бы что-нибудь с этим не предпринял.

— Ты гребаный дикарь, — простонала она голосом, который говорил, что ей определенно нравится это, когда я двигал своим членом в руке в такт движениям моих пальцев глубоко внутри нее.

Ее хватка в моих волосах была такой крепкой, что причиняла боль, но это только сильнее заводило меня, когда я поглощал ее, а ее бедра покачивались напротив моего рта с отчаянной потребностью.

Позади нас раздался хруст камней, но, если там кто-то и был, мне было наплевать на это.

Я обвел языком еще раз, и она вскрикнула, когда я довел ее до краха, вкус ее экстаза остался на моем языке, пока я продолжал двигать пальцами внутри нее, пока она не перестала биться в конвульсиях вокруг них.

— Остановись, — скомандовала она мне, когда я стал двигать членом быстрее, до моего собственного оргазма оставалось всего несколько ударов.

— Почему? — Я хмыкнул, но она схватила меня за руку и рывком подняла на ноги, приостановив мое движение, когда развернула меня так, что я оказался спиной к Священному Камню.

Она убрала мои пальцы с члена, глядя мне прямо в глаза, пока дразнила пульсирующую длину моего члена в своей руке, и у меня вырвался стон, когда я откинул голову назад, прислонившись к Священному Камню.

— Потому что я собираюсь заставить тебя тоже умолять меня, — пообещала она, опускаясь передо мной на колени.

Мое дыхание стало прерывистым, когда я посмотрел на нее сверху вниз, а она медленно провела языком вокруг головки моего члена, сладострастно застонав, когда почувствовала вкус предэякулята, который уже появился у меня.

— Черт, детка, ты такая чертовски горячая, — прорычал я, наблюдая, как она снова облизывает меня, на этот раз положив язык у основания моего члена и проводя им до самого кончика.

Я застонал от желания, мои яйца заныли, когда она дразнила меня, ее голубые глаза вспыхнули от возбуждения от власти, которую она держала над моей головой.

— Тебе это нравится, детка? — Передразнила она, прекрасно зная, что в этот момент я принадлежал ей во всех гребаных смыслах. — Хочешь посмотреть, смогу ли я вместить каждый дюйм твоей длины у себя во рту?

Я застонал, когда ее язык снова обвел головку, стон наслаждения слетел с ее губ, когда она попробовала меня на вкус, и я боролся с желанием умолять, но мы оба знали, что рано или поздно я это сделаю. Эта сладкая пытка не закончилась бы, если бы я этого не сделал, а она так завела меня, что я все равно мог кончить ей на лицо в любую секунду.

— Ты убиваешь меня, — прорычал я.

— По-моему, это не похоже на мольбу, — сказала она, отодвигаясь на дюйм и соблазнительно облизывая губы.

Я открыл рот, чтобы произнести эти слова, но они застряли у меня в горле. Я не могу этого сделать. Я давным-давно понял, что попрошайничество никогда не приносило мне ничего хорошего. Поэтому вместо этого я попробовал другую тактику.

— Татум, — прорычал я, запуская пальцы в ее светлые волосы. — Однажды ты сказала мне, что можешь сосать член так хорошо, что грязные мальчишки вроде меня забывают собственные имена. Это была просто чушь собачья, или ты можешь доказать это утверждение?

Ее глаза сузились от вызова, и я выругался, когда она обхватила своими полными губами мой член, застонав, когда она полностью втянула меня внутрь со стоном удовольствия, который говорил о том, что она наслаждалась этим почти так же сильно, как и я.

Черт возьми, она не лгала.

Ее язык обвился вокруг головки моего члена, и я стиснул зубы, чтобы не кончить сразу, решив наслаждаться этим так долго, как только смогу.

Она снова взяла меня в себя, ее губы скользнули прямо к основанию, когда я потерял из-за нее свой гребаный разум.

Моя голова откинулась назад, и она схватила меня за задницу, вонзая ногти достаточно сильно, почти до крови, пока она брала меня снова и снова, но я не мог продолжать сдерживаться.

Я запустил руки в ее светлые волосы, когда мой член набух внутри нее, и я выругался, взорвавшись у нее во рту, и удовольствие пронеслось по моему телу гораздо быстрее, чем мне бы хотелось.

Я прислонился спиной к камню с бешено колотящимся сердцем, и все мое гребаное тело гудело от совершенства этого освобождения.

Она медленно облизала губы, прикусив распухшую нижнюю губу, когда сглотнула, и мое сердце сбилось с гребаного ритма.

— Как тебя зовут, детка? — Насмешливо спросила она.

— Понятия, блять, не имею, — пробормотал я, ухмылка тронула уголок моего рта, и я спрятал ее под большим пальцем.

На ее губах тоже появилась медленная улыбка, но это были не сердечки и розы, а дикая и торжествующая. Как будто она прекрасно знала, что покорила меня, хотя мы едва начали.

— К черту вечеринку, — выдохнул я, застегивая ширинку и поднимая ее на ноги. — Сегодня ты будешь спать со мной, я предлагаю вернуться и сделать это снова. И еще раз. Я не хочу спать, пока не доведу тебя до оргазма столько раз, пока ты не собьешься со счета.

Мне так сильно захотелось поцеловать эти распухшие губы, что я чуть не сдался и не сделал это. Я не удовлетворил это желание, но вместо этого прижался губами к ее шее, и она задрожала в моих объятиях, обвиваясь вокруг меня.

— Это довольно сложная задача, — сказала она, постанывая, когда я продолжил свою работу на ее шее. — Но я готова позволить тебе попробовать и потерпеть неудачу.

Я мрачно рассмеялся и подхватил ее на руки, сжимая ее задницу, когда ее бедра сомкнулись вокруг моей талии, не желая, чтобы ее плоть находилась в дюйме от моей.

— Я не подведу, детка, — пообещал я, и она снова закусила губу, когда я нес ее обратно в Храм. У нас, вероятно, было несколько часов, прежде чем остальные уйдут с вечеринки и тоже вернутся домой. Но если к тому времени она все еще выкрикивала мое имя, я был не против, чтобы они подслушивали.

Я проснулась от того, что тяжелая рука давила мне на грудь, мускулистая нога обвилась вокруг моей, а твердый член упирался в мое бедро. Киан.

Улыбка тронула мои губы, когда я зависла между сном и бодрствованием, в тот блаженный момент, когда я забыла, что в мире не все в порядке. Я прикусила губу, вспомнив прошлую ночь, и повернулась, чтобы посмотреть на Киана, когда мой разум обострился. Его темные черты были прояснены сном, его лицо было слишком красивым, чтобы описать словами.

Мой взгляд переместился с его грешного рта, который мучил, дразнил и насиловал меня прошлой ночью, на впадинку его ключицы и чернила, растекшиеся по ней. Мой взгляд продолжал опускаться все ниже, к завитку волос, пробивающемуся под его боксерами, и впечатляющей выпуклости, заполняющей их. Я не могла не фантазировать о том, каково это — полностью отдаться ему, ощутить всю безудержную мощь этого извращенного существа и смотреть, как он разваливается на части из-за меня. Но Киан придерживался своих правил. Он не трахал девушек в кампусе. Очевидно, он просто ласкал их, прикасался к ним, пока их души не раскалывались на части, и дарил оргазмы руками и языком, как бесплатные конфеты.

Я нахмурилась, когда поняла, что не являюсь для него чем-то особенным. Он, вероятно, был с бесчисленным количеством девушек в кампусе, даже если ни в одну из них не засунул свой член. Это заставило мои внутренности скрутиться, когда я представила, как он касается кого-то вроде Перл Девикерс, а она лапает его плоть. Плоть, в которую я сейчас была завернута и хотела владеть каждым дюймом. Одна только мысль об этом заставляла ревность подниматься во мне, как бешеное животное.

Черт, я знала, что влипла по уши. Я хотела разорвать нервы, которые связывали меня с моими эмоциями, чтобы я могла осуществить этот план без беспорядка. Но когда Киан прижался ко мне, и жар снова разлился между моих бедер, я поняла, что попала в беду. Я никогда не планировала оказаться здесь, и мне было стыдно за себя за то, что поддалась искушению при первом же настоящем испытании. Но Киан был наркотиком в чистом виде. Один вкус привел ко второму, а второй — к третьему. Довольно скоро я была бы в реабилитационном центре, рассказывая кругу незнакомых людей: Привет, я Татум Риверс, и я зависима от жестоких парней с черными сердцами.

Чем дольше я лежала так, тем сильнее горели мои вены, когда я думала о том, какой глупой я была прошлой ночью. Киан даже не поцеловал меня. И любое внимание, которое он уделял моему телу, было полностью на его условиях. Он даже заставил меня сказать «пожалуйста».

Сначала я думала, что все контролирую, думала, что если просто возьму то, что мне нужно, то все будет не так уж плохо. Но чем больше я пробовала его на вкус, тем больше жаждала. Я могла бы позволить ему доставить мне удовольствие и сохранить хоть каплю власти над ним, но нет. Я тоже набросилась на него, и, черт возьми, я даже не могла найти в себе сил злиться из-за этого. Мне до боли хотелось, чтобы Киан развалился на части так же, как он сделал со мной. Но когда я оглядывалась назад на прошлую ночь в целом, было ясно, что это он дергал за ниточки. И не только за те, которые закрепляли мое бикини на месте.

Ты идиотка, Татум.

То, что он скрывал от меня, было извращенной игрой власти. Как будто я была недостаточно хороша для его губ на моих или для всей полноты его желания. Я все еще была всего лишь его игрушкой. Ему нравилось время от времени доставать ее из коробки и возиться с ней. И, возможно, это не должно было ранить меня так глубоко, как это было. Репутация Киана опередила его, и я была дурой, думая, что та его сторона, которую я видела, была чем угодно, только не соблазнительной ложью. Я не сомневалась, что он поглощал женщин так же, как завтрак. Беспорядочно, свирепо, а когда он заканчивал, то оставлял кого-то другого убирать тарелки. Если я не буду действовать осторожнее, то в конечном итоге пострадает не только моя гордость.

Я попыталась выскользнуть из-под его руки, похожей на ствол дерева, раздраженно зарычав, но, в истинной манере Киана, он не сдвинулся ни на дюйм.

— Я выковыряю твои глаза ложкой и засуну их в задницу твоей тете Консуэле, — пробормотал он во сне.

— Ради бога, Киан. — Я повернулась, ущипнула его за сосок и сильно дернула. Гнев заставил меня забыть, как опасно было будить этого спящего волка.

Он зарычал, как будто ему это понравилось, схватил меня и дернул на себя. Я ахнула от удивления, и его глаза открылись, сонная ухмылка появилась на его лице, когда он схватил меня за бедра и прижал к своей твердой длине.

Я пыталась не обращать внимания на то, как это приятно и как мое сердце трепещет при виде этого мужчины подо мной. Я хотела покорить его, как императрица, вторгающаяся в дикую страну. Я хотела завоевать его, как императрица, вторгшаяся в страну дикарей. Я хотела усмирить народ, построить дороги и больницы, обеспечить едой…

Господи Иисусе, Татум, прекрати пытаться цивилизовать страну «Киан».

— Доброе утро, детка, — промурлыкал он.

— Отпусти меня, — прорычала я, сама удивляясь тому, как резко прозвучал мой голос. И именно тогда я осознала истинную степень своей ярости. Я была возбуждена, и меня тошнило от его дерьма. Я заслуживала мужчину, который отдавал мне всего себя, а не кусочки. Как будто я должна быть так благодарна за крошки, которые он бросал мне, когда я проголодалась.

Почему меня это вообще волнует? Не то чтобы я хотела, чтобы он был моим парнем. Этот ярлык никогда нельзя было навесить на Киана Роско. Он был врагом-мужчиной. Вот и все.

Его глаза расширились от удивления.

— Что случилось? — Невнятно спросил он.

— Отпусти. Я ухожу, — прорычала я, и он послушался, хмуро глядя на меня, когда я вылезла из кровати и распахнула дверь. Я была зла до глубины души, во мне просыпался характер моего отца. Мне всегда требовалось больше времени, чтобы поднять голову, но вот он появился и хотел драки.

Я вылетела из комнаты, моя кожа была слишком горячей в просторной черно-белой футболке Киана, которая свисала до колен, мои мысли были на пределе. Я услышала, что он идет за мной, и поджала губы, когда он преследовал меня, как собака.

Я резко обернулась, свирепо глядя на него, пытаясь предупредить, чтобы он держался подальше.

— Пошел ты на хрен за то, кто ты есть, — бросила я ему, не уверенная, имело ли это вообще смысл, но я была слишком ослепительно зла, чтобы беспокоиться.

— Ого, ты разбила мне сердце, детка, — рассмеялся он, и этот звук разозлил меня еще больше.

Я снова двинулась, нуждаясь в том, чтобы увеличить дистанцию между мной и ним. В этом и заключалась вся проблема в первую очередь. Он всегда был слишком близко. Его запах опьянял, это не должно было быть законно. Но если бы он просто держался на расстоянии, у меня не было бы этой проблемы.

Я схватила подушку с дивана и запустила ею в него в тот самый момент, когда музыка Сэйнта достигла мощного крещендо, напоминающего завывание хора. Киан поймал ее в воздухе и отбросил с ухмылкой на лице, продолжая преследовать меня в устойчивом темпе.

Я схватила еще одну подушку и швырнула ее, потом еще и еще. Он либо ловил, либо отбивал их все, и я зарычала от ярости, когда он попытался поймать меня, и перепрыгнула через край дивана, чтобы спастись от него. Он все еще смеялся, и чем больше он это делал, тем больше я злилась.

Затем я отправилась за чем-то ценным для него, направившись прямо к Xbox и схватила контроллер, прежде чем запустить им ему в голову. Он едва словил это, но все равно словил.

— Черт возьми! — Рявкнула я, бросая еще один, прежде чем повернуться, собираясь выдернуть всю консоль из шкафчика под телевизором.

Его руки сомкнулись вокруг меня, его подбородок потерся о мою голову.

— Почему ты так злишься? Ты снова пытаешься сделать мой член твердым? Потому что это работает.

Я вырвалась из его объятий с откровенным рычанием, и он отпустил меня, когда я прошествовала через комнату к кухне.

— Ты просто такой…такой…

— Красивый? — Предложил он, и я схватила яблоко из вазы с фруктами на кухонном столе, раздраженно запустив им в него.

Он поймал его и яростно откусил, так что сок потек у него по подбородку.

— Неотразимый?

Я схватила еще одно яблоко, готовясь прицелиться.

Другие Ночные Стражи, возможно, и приводили меня в бешенство, но они не приводили меня в ярость, как Киан. Мне до боли хотелось уничтожить Сэйнта холодной, злобной ненавистью, с Блейком я хотела заставить его сердце обливаться кровью, но Киан? Гребаный Киан. Мне хотелось расцарапать его хорошенькое личико и сжечь его в камине!

— Хорош в доведение тебя до оргазма?

Я бросила яблоко в надежде устроить ему смерть от фрукта, но он поймал и его, подбросив вверх-вниз в руке.

— Раздражающий, бесящий, невыносимый!

В глубине души я знала, что злюсь даже не на него. Я злилась на себя. Я должна была заманить Киана и завоевать его сердце согласно нашему с Монро плану. По крайней мере, часть его. Но это было не то, что происходило, он играл со мной, как и с любой другой девушкой. И единственное сердце, которое пострадает, было мое.

— Боже, детка, просто отсоси мне еще раз. Ты явно жаждешь этого.

Ну уж нет, пусть забудет об этом, я была зла на него. Действительно чертовски зла.

Я уже собиралась завизжать как сирена, когда заметила список правил на холодильнике. Победа разнеслась по моим венам, как летний ветерок, и я шагнула вперед, ткнув пальцем в «Никаких прикосновений в постели», затем указала на «никаких предварительных ласк».

— Ты нарушил правила, — объявила я, и мое сердце воспряло, когда я поняла, что могу наказать его за это. Действительно наказать его. Даже если бы я приняла решение быть с ним прошлой ночью, это не делало бы мои правила недействительными. Это был идеальный способ поквитаться за все то дерьмо, через которое он меня протянул, и за эмоции, которые он вызвал во мне, в которых я решительно обвиняла его, хотя и знала, что это нелогично. Но прямо тогда мне было все равно. Он сделал много, чтобы заслужить мой гнев, помимо этого. Теперь у меня просто был идеальный повод дать ему волю.

— Пф-ф-ф. — Он оттолкнул меня в сторону, отбросил яблоки прочь и рывком открыл холодильник. Он достал молоко, открутил крышку, продолжая пить прямо из бутылки, и я сморщила нос. Мой папа всегда так делал, и я это ненавидела.

— Другие люди пьют это молоко, — прошипела я. — И ты нарушил два правила, придурок.

— Я правильно вас расслышал? — Спросил Сэйнт, появившись из спортзала, его грудь блестела, а мышцы были напряжены, и его приближение на секунду застало меня врасплох.

Я снова указала на правила, которые нарушил Киан, мои щеки запылали, а глаза Сэйнта превратились в щелки.

— Пошел ты, Киан, — прорычал он, выхватывая у него молоко и выплескивая его в раковину, так что оно расплескалось повсюду.

— Она этого хотела, — рассмеялся Киан, совершенно не тронутый вспышкой гнева Сэйнта.

— Не имеет значения, — сказала я одновременно с Сэйнтом, и мы обменялись взглядами, в которых его глаза прожигали мою душу. Черт возьми, в кои-то веки мы действительно в чем-то согласны.

Киан закатил глаза, отошел и плюхнулся на диван.

— Так накажи меня, детка. Мне насрать на летящую тарелку.

Я стиснула челюсти, впившись взглядом в его затылок и мысленно перебирая список их преступлений. Мой разум зацепился за одно из них, и я внезапно точно поняла, что собираюсь с ним сделать.

Я шагнула вперед, намереваясь направиться в ванную, но Сэйнт схватил меня за руку, его хватка была прохладной, хотя он тренировался уже полтора часа.

— Ты хочешь его? — Спросил он, в его голосе не было никаких эмоций, но я заметила тень в его глазах, которая заставила мое сердце пропустить удар и сразу обезоружила меня.

Я кивнула, не желая, чтобы Киан услышал мое признание, хотя и не могла отрицать этого, несмотря на мою ярость, — и хватка Сэйнта усилилась. Он притянул меня ближе, вдыхая воздух вокруг меня и, казалось, высасывая из него каждую каплю кислорода.

— Только его? — спросил он.

Мои губы приоткрылись от вопроса, и я изо всех сил старалась придерживаться своего плана. Мне нужно было работать над разрушением их маленькой империи. И близость к Сэйнту была ключом к этому. Была ли ревность моим способом проникнуть внутрь?

— Нет, — сказала я достаточно громко, чтобы Киан услышал, и он повернул голову в нашу сторону.

Я хотела, чтобы это было ложью, но это было не так. Я испытывала кое-какие чувства к Ночным Стражам, ко всем им. Каждый из них пробудил во мне другую часть. И я втайне хотела изучить их всех. Или, может быть, теперь уже не так втайне.

Адамово яблоко Сэйнта дернулось, и его хватка продолжила сжиматься, как будто он не хотел отпускать меня от себя.

— Заставь его заплатить, — сказал он наконец, отпуская меня, и я зашагала в направлении комнаты Киана, тяжело дыша.

Мои пальцы прошлись по коже там, где Сэйнт держал меня, его прикосновение задержалось под моей плотью.

Я, наконец, освободила свой гнев и нашла темное и решительное место внутри себя, похоронив любую привязанность, которую я чувствовала к Киану, глубоко внутри себя, где я никогда не буду искать ее снова.

Мне нужно было сосредоточиться на положительных моментах. Возможно, прошлой ночью я пожертвовала большей частью себя, чем планировала, но все равно мое желание наказать их исполнится. Еще одно правило, нарушенное Кианом, означало для меня еще один кусок пирога мести. И я была зверски голодна.

***

Рано вечером я отправила Миле сообщение, и она пришла встретиться со мной на кухню в задней части столовой Редвуд. Я была так рада, что смогла снова провести с ней время, и когда она подбежала ко мне трусцой в тени огромной сосны, я бросилась вперед и обняла ее. Я знала, что мы должны были держаться на расстоянии шести футов друг от друга, но школа была закрыта, и все, кто оставался здесь, прошли сорока восьми часовой карантин, так что я не думала, что нам стоит беспокоиться.

— Девочка, тебе лучше объяснить это загадочное сообщение. Я чувствую, что ты замышляешь что-то плохое. — Она отступила, бросив на меня прищуренный взгляд притворного осуждения, когда достала свой телефон, показывая мне сообщение, которое я отправила, и я рассмеялась.

<3 Татум <3:

Тащи свою задницу на кухню, мне нужна твоя помощь с кое-чем подозрительным.

Я заговорщически захихикала, хватая ее за руку и таща через заднюю дверь в кладовку, которая соединялась с кухней.

— Мы собираемся приготовить тушеную рыбу. И под тушеной рыбой я подразумеваю, что мы будем смешивать все возможные рыбные блюда с майонезом, пока не станет невыносимо дышать, потому что к черту любые рецепты тушеной рыбы.

— Фу, черт возьми. Зачем? — Спросила она, наморщив свой маленький носик, когда начала помогать мне доставать банки с тунцом, макрелью и сардинами с одной из задних полок. Здесь было довольно пусто, так как Ночные Стражи забрали большую часть хорошей еды. Хотя, очевидно, рыба была не по вкусу Сэйнту. Когда ты швырнул это мне в лицо, это тоже было мне не по вкусу, король Долбоебов.

— Потому что я собираюсь искупать Ночного Стража, — радостно сказала я, мое сердце сияло от предвкушения. Как получилось, что я сегодня превратилась из самого злого человека на свете в парящего на облаке и сверкающего, как чертова радуга?

Мила обежала вокруг, преграждая мне путь назад, когда я направилась на кухню, прижимая к груди стопку банок. Ее глаза были полны безумного страха, и я почувствовала ее беспокойство до глубины души.

— Ты с ума сошла? — Прошипела она, как будто боялась, что кто-то подслушивает. — Они убьют тебя.

— Они этого не сделают. У нас новое соглашение. — Я обошла ее стороной. — И не волнуйся, я не скажу им, что ты помогла мне, обещаю. Даже если бы я это сделала, я все равно купила тебе иммунитет от Ночных Стражей.

— Что? — Спросила она.

Она последовала за мной на кухню, и я поставила банки на металлическую рабочую поверхность рядом с большой раковиной промышленных размеров. Мила поставила на стол те несколько штук, которые принесла с собой, глядя на меня в ожидании дальнейших объяснений.

Я повернулась к ней, положив руки ей на плечи.

— Расслабься, Мила. Я бы не просила тебя помогать мне, если бы был хоть малейший шанс, что у тебя из-за этого будут неприятности. Ребята, позволили мне установить несколько собственных правил. И я могу наказать их так, как мне заблагорассудится, когда они их нарушат.

— Какие правила? — Спросила она, сдвинув свои накрашенные брови. — И кто их нарушил? Что они с тобой сделали?

Ее глаза заблестели, и я опустила руки по швам, мое сердце сжалось оттого, что у меня есть подруга, которая заботится обо мне так, как она. Я видела, как это сверкнуло в глубине ее взгляда. Ни одна девушка так на меня не смотрела с тех пор, как… Джесс.

Эмоции обожгли мне горло, и я отвела взгляд на груды рыбных банок. Я не хотела лгать ей, хотя и знала, что озвучивание правды, вероятно, будет стоить мне здоровой доли моего достоинства.

— Правила гласят, что они не могут делать со мной ничего, связанного с сексом.

— И они это сделали? — Выдохнула она, в ее голосе слышался ужас.

— Да, но, очевидно, по обоюдному согласию. — Я неловко улыбнулась, катая банку по столешнице, избегая проверять выражение ее лица на предмет полного осуждения.

— Кто из них? — Выдохнула она, ее голос смягчился достаточно, чтобы я догадалась, что она не собирается начинать кричать на меня за то, что я первоклассная идиотка. Нет, это удовольствие досталось моему внутреннему голосу, который внезапно вернулся и звучал очень похоже на разглагольствование мистера Т. Черт, куда подевалось мое сверкающее радужное облачко?

— Киан. — Я заставила себя оглянуться на нее.

— Что? — Выдохнула она, каким-то образом выглядя абсолютно взволнованной и совершенно потрясенной одновременно. — Но он не связывается с девочками из школы.

— Нет, он не трахает девочек в школе, это не значит, что он не лижет, не трогает и не кусает всех, кто попадается ему под руку в противном случае. — Я попыталась скрыть свою горечь от этих слов, но не была уверена, что мне это удалось.

— Нет, я не думаю, что он это делал. Сучки в этой школе болтают, и, поверь мне, они бы кричали с крыш, если бы одной из них удалось провести ночь с Кианом.

— Может быть, они просто не кричали с крыши рядом с тобой, — пренебрежительно сказала я.

— Да, может быть, — согласилась она. — Но я видела, как он смотрит на тебя. Если бы его член был компасом, девочки в этой школе направлялись бы, блядь, на юг… А ты, очевидно, на север. Она многозначительно пошевелила бровями, и я пренебрежительно махнула рукой.

— Я не с севера.

— Так и есть! Ты чертова девушка с северного полюса, и Киан хочет направить свою стрелу прямо на тебя. И окунуть ее в тебя.

Смех вырвался из моей груди, и я начала краснеть. Что, если она права? Что, если он действительно не прикасается к другим девушкам в кампусе? И почему это заставляет меня чувствовать себя так, словно я сделана из бабочек, и все они вот-вот разом взлетят и развеют меня по ветру?

Хотя, я должна подойди к этому с логичной точки зрения, я имею в виду, Мила могла быть права… но у меня все еще были сомнения.

Внезапно она ахнула, обвиняюще тыча в меня пальцем.

— Он тебе нравится! — Объявила она во весь голос.

Я заставила ее замолчать, мое сердце бешено колотилось в груди.

— Он мне не нравится. Я ненавижу его. Просто иногда мне… трудно ему сопротивляться.

— Иногда? — Она заартачилась. — Так это случалось и раньше?

Черт возьми.

— Вроде как однажды… раньше, — признала я свою вину. — Но не похоже, что это что-то значит, — поспешно продолжила я, игнорируя напряжение в животе, которое говорило мне, что я только что солгала. Ей. Себе. Вселенной. Черт, я не могу позволить своей мести стоить мне сердца. Я должна закрыть это дело.

Мила долго смотрела на меня, потом расхохоталась.

— Девочка, на секунду я подумала, что ты влюбилась в одного из этих придурков.

— Ни за что, — рассмеялась я, но получилось как-то сдавленно, хотя Мила, к счастью, этого, казалось, не заметила. Я же не влюблюсь ни в одного из этих придурков, верно? Верно??

Мистер Т. снова начал вторгаться в мою голову, и я попытался заглушить его, но парень был прав. Я была дурой. Хотя я не была уверена, почему он возник в моем сознании, чтобы сказать мне это лично.

— Итак, о, боже, расскажи мне все. Правдивы ли слухи? У Киана что, чудовищный член?

— Мила, — фыркнула я, переключая внимание на рыбные банки и начиная их открывать.

— Не утаивай от меня, девочка, я уже несколько недель пытаюсь научить член Дэнни выполнять трюки. Я слышала, что член Киана Роско достаточно талантлив, чтобы основать собственный цирк.

Я рассмеялась, хватая огромную миску из-под раковины, затем бросила Миле ложку, когда мы начали выгребать содержимое банок в миску.

— Технически, я не знаю, насколько он талантлив, — сказала я, и румянец еще сильнее залил мои щеки.

Я была не из тех девушек, которые так волнуются из-за таких парней. Я могла бы подытожить свой сексуальный опыт с любым парнем до Ночных Стражей с невозмутимым лицом и без того, чтобы температура моей крови поднялась хоть на градус. Но когда я думала о своей ночи с Блейком или о том, как дурачилась с Кианом, мое тело приходило в бешенство, как будто думало, что я на пороге надвигающегося сердечного приступа. Даже при мысли о том, как Сэйнт отшлепал меня в прошлом, мне захотелось начать обмахиваться веером. Они трое были просто… блин. Было несправедливо, что они так сильно повлияли на меня. Затем если добавить в смесь Монро, и это было бы просто чудом, если мне удастся удержать свое тело от превращения в жидкую лужицу рядом со всеми ними.

— Что значит «ты не знаешь»? — Я почувствовала, как она прищурилась, глядя на меня, и вздохнула.

— Мы с Кианом не трахались. Просто немного пошалили. Он действительно не спит с девушками из кампуса и явно не целует их.

— Он тебя не целовал? — Недоверчиво спросила Мила. — Ну, нахрен его, ты никогда не заберешься ему под кожу.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила я, глядя, как она накладывает горку тунца в миску с рыбой.

— Ну, моя мама всегда говорила, что путь к сердцу мужчины лежит не через его «любовную палочку» — мамин термин не мой, боже милостивый, она иногда приводит в замешательство — и не через его живот, а через поцелуй. И не просто поцелуй. Это должен быть один из тех поцелуев типа «случайно-идет-дождь-и-вы-сталкиваетесь-друг-с-другом-по-воле-судьбы». Всепоглощающий, крадущий сердце, сжигающий легкие поцелуй из всех поцелуев. Вот как ты заставляешь парня влюбиться в тебя.

Я закатила глаза.

— Чушь собачья. И в любом случае я не хочу, чтобы он любил меня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них любил. Я хочу мучить их до тех пор, пока они не смогут больше этого выносить, а потом вырвать их сердца из груди и съесть сырыми, если окажется, что у них вообще есть сердца. Я все еще не уверена, что у Сэйнта в сундуке есть что-то, кроме дополнительного места для хранения туалетной бумаги, которую он запасает.

— Вау, какая ты темная. — Она ухмыльнулась, в ее глазах появился огонек. — Мне это нравится. Эти парни давно этого заслужили. Но, пожалуйста, будь осторожна, Татум. Ты берешься за троих парней, семьи которых могут разрушить всю твою жизнь. Ты нацеливаешься не только на них, не забывай об этом.

Я сжала губы, кивая, хотя на самом деле это не означало согласия. Я устала быть осторожной. Я не собиралась позволять им безнаказанно унижать и причинять мне боль, независимо от того, кого я разозлю в процессе. И это отчасти пугало меня. Я должна была бы бежать, спасая свою жизнь, от этих парней. Вместо этого я склонялась навстречу опасности, выслеживая ее, как дикое животное, нападающее на добычу с более острыми когтями, чем у меня. Единственный способ победить — быть умнее. И даже тогда, я бы не вышла после этого всего невредимой. Это будет стоить того, когда они падут.

Когда мы покончили с рыбой и я рассказала Миле обо всем, что она пропустила с тех пор, как Ночные Стражи запретили мне заводить друзей, я взяла три банки майонеза, и мы превратили рыбу в густую, тягучую пасту, которая пахла так отвратительно, что меня затошнило. Запах вернул меня в тот день, когда они облили меня тушеной рыбой и заставили присоединиться к этому процессу всю школу. Честно говоря, это был один из худших дней в моей жизни. Открытия о том, что мой отец был в бегах из-за утечки вируса «Аид» в мир, было достаточно, чтобы сокрушить меня, не говоря уже о том, что вся школа тоже отвернулась от меня.

Когда мои мысли зацепились за папу, мое сердце весило тысячу тонн. Осознание того, что я не могу позвонить ему, придавало этому окончательность, с которой я должна была попытаться смириться.

Что, если он никогда не свяжется со мной? Что, если я никогда не поговорю с ним и не узнаю правду? Что, если я больше никогда его не увижу?

Эти мысли сломили меня, и я нашла утешение единственным доступным мне способом: сосредоточившись на наказании Киана. Я представила его лицо в тот день, когда он швырнул в меня своим рагу, его глаза были холодными, жесткими, мертвыми. Этот человек не тот, с кем я была прошлой ночью, не тот, кто заставил меня смеяться и пробудил во мне такую дикость, которую я никогда бы не хотела, чтобы эта часть меня исчезла. Но я не могла поддаться на этот прелестный мираж. Возможно, в Киане и было что-то хорошее, но это было ничто по сравнению с плохим. Он украл мою жизнь, он загнал меня на дно пищевой цепочки. Он не выступил против своих друзей, когда они причинили мне боль. Он был моим врагом. И я никогда не смогу забыть этого.

Я вымыла руки в раковине и написала Киану, мое сердце было холодным и непробиваемым, как железо.

Татум:

Приходи в обеденный зал Редвуд. Сейчас же.

Киан:

Ты любишь командовать, не так ли, детка?

Татум:

Просто приходи.

Киан:

Хорошо, но я собираюсь сделать это с твоими трусиками.

Татум:

Почему ты все так усложняешь?

Киан:

Почему ты все так усложняешь?

Я ахнула, когда он прислал фотографию своего члена, выпирающего из спортивных штанов, и жар пробежал вверх и вниз по моему позвоночнику. Гребаный Иисус Христос.

Татум:

Тебе придется разобраться с ним, для того, что я задумала, придурок.

Киан:

Договорились. Только потом назовешь меня Королем долбоебов…

Я зарычала себе под нос, и отправила сообщение Монро и надеясь, что Киан не будет придурком и выполнит указание.

Татум:

Приходи в обеденный зал Редвуд, ты не захочешь пропустить это.

— Я собираюсь пойти за футбольной командой и рассказать об этом, — сказала Мила с усмешкой.

— Черт возьми, да, размести это и в Интернете, убедись, что все придут, — взволнованно сказала я.

— Будет сделано. — Она рассмеялась, направляясь к двери, и я уже собиралась последовать за ней, когда зазвонил мой телефон.

Я достала его, обнаружив, что звонит Киан, и прижала язык к щеке, отвечая.

— Эй, придурок, ты идешь или как?

— Черт возьми, детка, скажи это снова, — сказал он, тяжело дыша, и мои щеки вспыхнули, когда я поняла, что он не лгал о том, что справляется со своим стояком.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не дрочишь прямо сейчас, — прошипела я, прислоняясь спиной к стойке.

— Я не собираюсь лгать тебе, Татум Риверс. А теперь сделай мне одолжение и назови меня неудачником или шлюхой с завышенной самооценкой.

— Ты что, это серьезно?

— Так же серьезно, как известие о том, что моя бабушка попала в дорожно-транспортное происшествие.

— Киан, — прошипела я, и он зарычал от желания. — Тебе лучше тащить свою задницу сюда. Теперь ты тоже играешь по моим правилам, понял?

— Я не играю ни по чьим правилам. И ты все равно злишься не из-за того, что я их нарушил, ты просто злишься, что я не трахнул тебя так, как ты меня умоляла.

У меня отвисла челюсть, и крайняя ярость разлилась по венам жидким огнем. Я крепче сжала телефон, пытаясь унять дрожь во всем теле.

— Пошел ты, — прорычала я. — Ты думаешь, что ты такой неотразимый, Киан Роско, но я просто дурачилась с тобой, чтобы скоротать время. Вопреки тому, во что ты веришь, твой член не входит в число семи чудес света.

Меня бесило, что мне было любопытно, насколько замечательным на самом деле был бы его член. Но пошел он к черту за то, что пытался показать, что я в отчаянии. Вчера именно он жаждал меня, именно он затащил меня за Священный Камень. Он был тем, кто…

— Боже, какая ты болтливая, — простонал он, и я раздраженно зарычала, собираясь повесить трубку. — Ты бы так хорошо смотрелась подо мной, детка. Я не могу дождаться, когда ты будешь в таком отчаянии, что будешь умолять об этом.

— Вытащи голову из своей задницы, ублюдок. Я бы не просила об этом, даже если бы ты был единственным парнем на Земле, у которого есть член, а один хороший трах сделал бы меня невосприимчивой к вирусу «Аид».

Он тяжело застонал, проклиная и выдыхая мое имя. Я мгновенно повесила трубку, засовывая телефон в карман и пытаясь собраться с мыслями, стоя в растерянности.

Он что, только что?..

Боже мой, он полностью разыграл меня.

Киан:

Спасибо за непристойные разговоры. Тебе нужна новая коллекция трусиков;)

У меня отвисла челюсть. Лучше бы он пошутил, иначе я бы задушила его школьным галстуком, пока он не посинеет. Возможно, я стала очень дорожить всем тем прекрасным нижним бельем, которым снабдил меня Сэйнт, даже если с его стороны было неправильно покупать его с самого начала.

Черт возьми, если Киан кончил на эти маленькие красные стринги Victoria Secret, я буду в ярости.

Я вышла на улицу и была удивлена, когда обнаружила, что больше половины школы уже собралось на лужайке за столовой. Множество людей смотрели в мою сторону, но никто из них не обращался ко мне, отводя глаза или даже склоняя головы. Это было чертовски странно.

Я вздернула подбородок, скрестив руки на груди, и посмотрела вниз по тропинке, не желая вытаскивать рыбу, пока Киан не окажется передо мной в ожидании своего наказания. Я прокручивала в голове, как именно это должно было произойти, пока злобная улыбка не скривила мои губы.

Прошло еще некоторое время, прежде чем появились Ночные Стражи, сумеречный свет нависал над ними на тропинке и окутывал их лица тенью. Конечно, они пришли вместе, но я была особенно удивлена, обнаружив Монро, прогуливающегося рядом с Блейком как один из членов банды. Я не знаю, почему это меня шокировало. Может быть, это было потому, что прошлая ночь казалась мне безумным сном, и я никогда по-настоящему не задумывалась о том, что теперь он был одним из них, и они собирались вовлекать его во все.

Монро запустил руку в свои светлые волосы, заправляя их за уши, когда его взгляд метнулся ко мне, и мое сердце бешено заколотилось. Я позволила ему увидеть мою усмешку, и его глаза жадно сверкнули, укрепляя его связь со мной. Он был готов к шоу. И мне не терпелось поскорее приступить к работе.

— Киан? — Я позвала, и он отделился от стаи, когда остальные трое остановились, образовав полумесяц, и посмотрели на меня с любопытством.

Волосы Киана были собраны в узел на макушке, он был одет в облегающую серую футболку, обтягивающую его мускулы, черные джинсы и кожаный ремень с выгравированным на пряжке изображением мотоцикла. Очевидно, по этому случаю он сменил свои серые спортивные штаны. Как любезно.

У него была дерзкая уверенность, когда он приближался, склонив голову набок, как будто все это было какой-то игрой, мастером которой он был. Но я ни за что больше не позволю этому продолжаться.

— Ты собираешься сделать, все что скажу? — Спросила я, и он ухмыльнулся, как будто ему это слишком нравилось.

— Да, детка. Все, что ты захочешь, — промурлыкал он.

— Разденься до боксеров и встань на колени вон там, у озера. — Я указала, и его губы приоткрылись от удивления. Он этого не ожидал. Но я не просто собиралась угостить его рыбным рагу, я собиралась поработать и над унизительной частью его преступлений.

Он тут же нацепил еще одну ухмылку, пожал плечами и направился через дорожку к тенистой лужайке, которая спускалась к берегу озера. Он стянул с себя рубашку одной рукой, не сводя с меня глаз все это время, когда люди в толпе начали свистеть. Я поняла, что не дышу, когда он схватился за свой ремень, расстегнул его и вырвал с такой силой, что он затрещал в воздухе. Необязательно, но чертовски горячо.

Я изо всех сил старалась сохранить нейтральное выражение лица, когда он сбрасывал джинсы, но вместе с ними он стянул и боксеры, улыбаясь мне с вызовом в глазах и обхватив свое барахло обеими руками.

Студенты схватили свои телефоны и начали снимать, и жар пробежал по моему затылку, когда он стоял там и смотрел на меня во всем своем великолепии мускулов, как будто он выигрывал эту игру.

Шансов нет, придурок.

Я резко повернулась, направляясь обратно в столовую, схватила миску с рыбой со стойки и воспользовалась моментом, чтобы прийти в себя. Если он собирался попытаться пройти через это с ухмылкой, тогда мне нужно было улучшить свою игру. Мне нужно было стереть это выражение с его лица. Но как?..

Мне в голову пришла идея, когда я вспомнила те несколько раз, когда я видела в нем уязвимость. Он никогда бы не признался в этом, но в прошлом с ним произошло что-то, что изменило его. Сделало из него человека, которым он был. И под всем его дерьмом было уязвимое место, в которое я собиралась вонзить нож.

Я придала своему лицу мрачное выражение, похожее на маску, затем вышла из кухни и обогнула здание, направляясь туда, где меня ждала толпа. Киан стоял на коленях, обеими руками крепко обхватив свой стручок, когда я приблизилась, чувствуя, что Ночные Стражи пристально наблюдают за мной. Блейк хохотал до упаду, и приступ счастья наполнил меня от этого шума. Я быстро отогнала это, зная, что не должна желать Блейку ничего, кроме боли. Но иногда он был таким сломленным, что было трудно не захотеть снова увидеть его улыбку. Особенно когда я вспомнила, как он одарил меня своей жемчужно-белой, тающей от трусиков улыбкой все те недели назад.

Я встала позади Киана, поставив миску позади него, чтобы он не мог видеть, что в ней, затем сильным рывком развязала верхний узел.

— Если ты снова пытаешься меня возбудить, то это работает, — пробормотал он.

— Ты правда испортил все мои красивые трусики? — Я надулась, и он усмехнулся.

— Нет, я бы не стал их портить. Думаешь, мне не нравится видеть тебя во всем этом откровенном дерьме? Хотя, возможно, мне придется постирать подушку, на которой ты спала прошлой ночью.

Я покачала головой и, наклонившись, зачерпнула две большие пригоршни рыбного рагу в свои руки и шлепнула им его по голове. Он вздрогнул, когда я втерла холодную слизь в его волосы, убедившись, что ему понадобится десять раз принять душ, прежде чем он все это смоет, торжествующая улыбка появилась на моих губах, когда он на этот раз замолчал.

— Ты свинья, Киан, — беспечно сказала я, обходя его с миской и присаживаясь на корточки. — И я собираюсь заставить тебя визжать.

Я размазала еще горсть по его груди, втирая ее, в то время как его глаза сузились, глядя на меня, за его взглядом скрывался охотник, который он явно изо всех сил пытался сдержать.

— Удачи тебе с этим, — пожурил он, и я отогнала от себя чувство вины, которое удерживало меня от того, чтобы произнести эти слова в своей голове. Он заслуживал услышать то, что я хотела сказать. Он заслуживал боли за то, что причинил мне боль.

Я подняла на него взгляд, и он уставился на меня, не заботясь ни о чем на свете.

— Ты не можешь признаться ни в чем, что ты делаешь, Киан, — сказала я, наполнив свой голос ядом. — Ты с ухмылкой идешь по жизни, сбивая людей с ног на своем пути. Тебе плевать на последствия своих действий. Ты наносишь людям непоправимый вред и оставляешь их в грязи.

Его ухмылка осталась натянутой, но глаза потемнели.

— И? — он протянул.

— Я поначалу думала, что это потому, что ты был эгоистичным придурком с комплексом превосходства.

Толпа заохала, когда я положила еще один слой рыбного, а Киан вызывающе зевнул.

— Но дело не в этом, — продолжила я, игнорируя отсутствие его реакции, потому что у меня было чувство, что я знаю, как проникнуть ему под кожу. И на мои предчувствия обычно стоило положиться. — На самом деле, все наоборот. Ты так мало ценишь себя, что тебе приходится унижать других людей, чтобы чувствовать себя важным. Так почему же это, Киан? Твоя мама никогда не укладывала тебя спать? Твой папа никогда не говорил тебе, что любит тебя?

Глаза Киана сверкнули, давая мне мельком увидеть сломленного парня под всем его дерьмом. Мое сердце сжалось, но я проигнорировала это чувство, продолжая, потому что он заслужил каждую порцию боли, которую я могла ему причинить. Он никогда не дрогнул, причиняя мне боль.

— Ты не говоришь о них, — отметила я. — Даже Блейк и Сэйнт время от времени упоминают своих родителей. Но ты? — Я покачала головой, размазывая рагу по его рукам. Его мышцы напряглись под моими прикосновениями, и он больше не ухмылялся. — Ты вообще о них не упоминаешь. Так что я предполагаю, что они либо отказались от тебя… — Я сделала паузу, наблюдая за выражением его лица, чувствуя, что предположение неверно, прежде чем продолжить. — Или ты отказался от них.

Его губы дернулись, подтверждая это, и я победоносно улыбнулась.

Я взяла еще немного рыбного рагу из миски, затем наклонилась к нему на уровень глаз, мои слова были достаточно тихими, чтобы они относились только к нам. Толпа была за унижение, но мои слова предназначались не им. Они предназначались этому человеку, который играл со мной, как волк со старой костью. Я была удобной, слегка интересной, но недостаточно вкусной, чтобы уделить все свое внимание. Вчерашняя еда. Уже переварена и забыта.

— Полагаю, ты надеялся, что, отказавшись от них, ты придашь себе сил и избавишься от всего, что они тебе сделали. Но ты не можешь заполнить ненавистью пустоту, которую оставляет после себя отсутствие любви. Единственное, что может исцелить твое пустое сердце — это сама любовь. Но кто когда-нибудь полюбит тебя, Киан? Когда ты ненавидишь мир так сильно, что все, к чему ты прикасаешься, превращается в руины.

Его губы сжались, а в глазах заплясали эмоции, от которых чувство вины сдавило мне грудь. Я пыталась упиться его болью, как он и его друзья всегда упивались моей, но эта месть не была такой сладкой на вкус. Она была горькой на моем языке, но все равно необходимой. Он уже видел, как я ломаюсь, и теперь я хотела того же в ответ. Даже если я истекала кровью вместе с ним.

— И ты знаешь это, не так ли? — Холодно спросила я, но он не ответил, его челюсть была сжата, а бровь нахмурена. — Вот почему ты не целуешься с девушками. Ты тихо ждешь подходящую девушку — ту, которая достаточно заботится о тебе, чтобы это стоило того. Но это всего лишь печальная мечта, которой никогда не суждено сбыться. Потому что никто никогда не будет соответствовать стандартам короля Киана с его пустым сердцем. Ты можешь думать, что ты никчемный, но ты все еще цепляешься за надежду, что кто-то, возможно, захочет тебя таким, какой ты есть. Монстр с черной душой, который кусает людей и ожидает, что они полюбят его в ответ. — Я придвинулась ближе, так что мое дыхание коснулось его щеки, и я была всем, что он мог видеть. — Эта надежда так же глупа, как ты сейчас выглядишь.

Его горло дернулось, и боль исказила черты его лица ровно настолько, чтобы я поняла, что моя работа выполнена. Своими словами я вонзила булавки в его плоть и, наконец, задела за живое.

Я продолжала наносить приторно пахнущую смесь на его тело, проводя рукой по его животу, прежде чем растереть ее по его рукам, которые держали его член. Он хмыкнул, когда я продолжила опускаться ниже, вытирая ее о его бедра, прежде чем перейти к спине и убедиться, что покрыт каждый дюйм его тела, включая ягодичную щель.

— Ты уже довольна? — Процедил он сквозь зубы, и я зачерпнула последнюю горсть из миски, стараясь не вздрогнуть, поскольку запах почти ошеломил меня.

Я сжала его липкие волосы в кулак свободной рукой, откидывая его голову назад, чтобы он посмотрел на меня, и ухмыльнулась ему сверху вниз. Затем я поднесла последнюю пригоршню к его рту и растерла по всему лицу, когда он поморщился от сильного запаха.

Мое сердце пело, вены гудели. В глубине души я знала, что не имела в виду те слова, которые произнесла. Но Киан никогда не чувствовал себя виноватым за то, что он сделал со мной, так почему я должна чувствовать себя виноватой за то, что я сделала с ним? И когда моя вина уступила место облегчению от того, что я отомстила ему, чувство гордости наполнило меня. Это было похоже на настоящую силу. Еще один клинок глубоко вошел в живот моего врага.

Месть — это сука, и я — это она.

Я отошла от него, наклоняясь, чтобы вытереть руки о траву, прежде чем достать телефон и сделать снимок, чтобы в будущем смотреть на него тысячу раз.

Толпа покатывалась со смеху, но я едва слышала их, сосредоточившись на чудовище, стоящем передо мной на коленях, расплачивающемся за свои преступления, с хмурым выражением лица.

— Теперь ты можешь встать, — сказала я наконец, и он поднялся на ноги, шагнул ко мне и выпустил свое барахло, чем заслужил коллективный вздох толпы и меня. Я попыталась отпрыгнуть, слишком поздно заметив опасность в его глазах, когда он подхватил меня на руки, бросил мой телефон на землю и зашагал к озеру.

— Киан! — Я закричала, когда он шагнул в воду и нырнул под поверхность, держа меня на руках.

Ледяная вода окутала меня, и я захрипела, когда он отпустил меня, выныривая, чтобы глотнуть воздуха.

Он оставался под водой несколько секунд, прежде чем вынырнуть на поверхность, вычистив рыбу из волос и устремив на меня пристальный взгляд.

Он схватил меня за талию, прижимая к своему твердому телу, и мое сердце тревожно забилось. В его глазах плясали тени, и меня охватил холод, когда я увидела капли, стекающие по его точеным чертам. Его губы были влажными и соблазнительными, и я старалась не думать о том, что сказала Мила о всепоглощающем поцелуе, завоевывающем чье-то сердце. Я представила, что поцелуй Киана наверняка поглотил бы меня. Как пламя, обугливающее все черное у меня внутри и причиняющее мне такую приятную боль. Но я была не на высоте для него. Я была просто способом развлечь его время от времени. Я бы никогда не смогла заполнить пустоту в Киане Роско, даже если бы захотела. Это было вечное пространство, которое становилось больше с каждым днем.

Его глаза изучали мои черты, и его верхняя губа оттянулась в оскале.

— Ты видишь бессердечного монстра, когда смотришь на меня, — заявил он, в его голосе не было никаких эмоций, и от этого у меня перехватило дыхание.

— Что еще тут можно увидеть? — Спросила я ледяным тоном, часть меня хотела, чтобы он опроверг это и доказал, что все, что я только что сказала, было неправильным. Но если где-то и была девушка, которая могла спасти Киана, дать ему то, чего он так сильно жаждал, то это была не я. Даже если, возможно, в глубине самой прискорбной части моего существа я хотела, чтобы так и было.

Он отвел взгляд на озеро и насмешливо выдохнул через нос, его хватка на моей талии стала слишком жесткой.

— Наверное, ты права, детка. Так что пришло время тебе узнать, каким чудовищем я могу быть на самом деле. — Он оттолкнул меня от себя, нырнул под воду и вынырнул ближе к берегу.

— Тащите свои задницы сюда! — Крикнул Сэйнт, и я попыталась проглотить страх, который оставили во мне прощальные слова Киана. Неужели я только что пробудила в нем еще более темную часть? Этой мысли было достаточно, чтобы по моей коже побежали мурашки. Я не рассматривала возможность того, что моя месть может подтолкнуть этих парней к новым высотам. Но я догадалась, что это означало, что мой план сработал. Я задела его за живое. Теперь мне оставалось только столкнуться с последствиями. И я не думаю, что они мне понравятся.

Толпа начала расходиться, когда Блейк велел им уходить, шоу официально закончилось. Ночные Стражи явно не собирались позволять мне больше удерживать свою силу.

Я побрела обратно к берегу, где Киан натягивал джинсы. Закончив, он перекинул рубашку через плечо и провел рукой по волосам, чтобы выжать воду, его ухмылка вернулась на место. Фальшивый ублюдок.

— Я надеюсь, тебе понравилось путешествие во власть, Барби, потому что сегодня ты моя. И я ожидаю, что ты будешь послушной, — холодно сказал Сэйнт, его глаза впивались в мою плоть.

У меня перехватило горло, и я перевела взгляд на Монро рядом с ним, осознание внезапно вспыхнуло в моем сознании и осветило все темные пространства внутри меня.

— Но сейчас уже четыре Ночных Стража. И по правилам я должна чередоваться между всеми вами. Так что теперь очередь Монро заполучить меня.

Монро выглядел так, словно я только что схватила его за яйца и хорошенько их сжала, а Сэйнт выглядел готовым убить ближайшую жертву. Он открыл и закрыл рот, затем прорычал что-то бессвязное.

— Ты права. Таковы правила, — наконец сказал Сэйнт, но я не упустила намека на разочарование в его глазах.

Тебе придется придержать свои пытки еще на день, Сэйнт. Сегодня я принадлежу Монро.