Короли локдауна

Дождь забарабанил в окно, когда я сидела в библиотеке с Невыразимыми на нашем обычном месте. Мой взгляд задержался на темном озере под тяжелыми облаками, вода покрылась рябью и зашевелилась под натиском. Мне нравились пляжи Сокала, но я не могла отрицать, что Еверлейк нравился мне все больше. Было что-то такое дикое в этом месте, в том, как погода менялась по десять раз на дню. В один момент было солнечно, в следующий — штормило. Это отражало мои чувства к Ночным Стражам. Я ненавидела их со всей силой урагана только для того, чтобы быть застигнутой врасплох и смеяться вместе с ними, как будто солнце пробилось сквозь тучи мгновением позже. Это был напряженный образ жизни, но он также помогал мне чувствовать себя бодрой. Как будто я жила каждой частичкой своего существа, а не просто плыла на автопилоте.

Мой взгляд упал на шрам в форме розы на внутренней стороне предплечья, и мое сердце начало сбиваться с ритма, когда я снова обдумала все, что сказал мне отец. Иммунитет…как я могу быть невосприимчива? Но в этом был смысл. Тот мародер кашлял прямо мне в лицо, а я не заболела. Я думала, мне просто повезло, но нет… В конце концов, на то была причина.

— Итак, я тут подумала, — сказала Глубокая глотка — дерьмо Эшлин. Мне пришлось начать называть их настоящими именами, но это было трудно. Особенно когда они съеживались каждый раз, когда я произносила их настоящие имена вслух.

Спринцовка и Свинья нервно переглянулись, но Халявщица ободряюще посмотрела на нее.

Глубокая глотка села прямее, и я заметила, что на ней было чуть больше макияжа, чем обычно, как будто к ней медленно, но, верно, возвращалась уверенность. При виде этого мое сердце переполнилось радостью.

— А что, если мы устроим акцию протеста? — Предложила она. — Мы могли бы сделать знаки и транспаранты, приковать себя цепями к столам во внутреннем дворе Аспен-Холлс и отказываться двигаться, пока Ночные Стражи не вернут нам наши права. — Она посмотрела на меня в поисках одобрения, и я прикусила губу.

— Это могло бы сработать, — задумчиво сказала я, но Спринцовка уже еще глубже вжался в свой стул, а Свинья энергично замотал головой.

— Как насчет того, чтобы сначала надеть одежду поярче? — Предложила Халявщица, беспокойно запуская руку в волосы.

Глубокая глотка закатила глаза.

— Одежда поярче? Какой в этом смысл?

— Это шаг в правильном направлении, — настаивала Халявщица. — Не всеобщий протест, где мы, скорее всего, окажемся изгоями, как Наживка.

— Тсс. — Спринцовка отчаянно замахал рукой, чтобы она замолчала, его взгляд метнулся к проходам, ведущим прочь от нашего места. — Не упоминай о Наживке.

— Он был твоим другом, — указала я. — И я думаю, он достаточно настрадался.

— Ну, это не тебе решать, не так ли? — Глубокая глотка сказала со вздохом. — Если только Ночные Стражи не дают тебе сейчас дополнительных привилегий? — На мгновение в ее глазах вспыхнула надежда, но я покачала головой.

— Нет, — фыркнула я, откидываясь на спинку стула. — А как насчет остальных? Нам нужны все вместе, если мы собираемся выстоять.

— Пират сказал, что присоединится к нам сегодня вечером, — сказал Свинья, выпрямляясь в кресле и поглядывая на часы. — Он должен быть здесь с минуты на минуту.

Я искренне улыбнулась, радуясь, что, по крайней мере, был достигнут хоть какой-то прогресс. Там была куча Невыразимых, с которыми я раньше почти не разговаривала. Я подумала, что они слишком боятся Ночных Стражей, поэтому был рада, что хотя бы еще один почувствовал в себе смелость присоединиться к нам.

Наконец появился Пират, и я увидела стройного темнокожего мальчика, чьи глаза тревожно бегали по сторонам.

— Эй, — мягко сказала я, указывая на свободный стул по другую сторону стола. — Присоединяйся к нам.

Он кивнул, усаживаясь, но ничего не доставая из сумки, как будто уже собирался уходить.

— Итак, как тебя зовут? — Я спросила, и он бросил взгляд на Свинью, который ободряюще кивнул.

Он несколько раз откашлялся, разминая пальцы.

— Квентин, — прошептал он, и я протянула руку через стол.

— Приятно познакомиться с тобой по-настоящему, Квентин. — Он быстро взял меня за руку, и я сжала ее, прежде чем откинуться на спинку стула.

— Мы просто говорили о… — Начала я, но холодный голос прервал меня.

— Так вот где ты прячешься. — Я подскочила в тревоге, но это было ничто по сравнению с тем, как Невыразимые отреагировали, увидев Киана, выходящего из тени.

Спринцовка выглядел так, словно только что оправдал свое имя, каждая капля крови отхлынула от лица Халявщицы, Пират вскочил на ноги в поисках ближайшего выхода, Глубокая глотка издала негромкий вопль, а Свинья свалился со стула и шлепнулся задницей на пол.

Мое сердце неуверенно билось в груди, когда я поднялась со своего места, делая шаг вперед, чтобы встать между Кианом и Невыразимыми.

— Мы учимся вместе, в чем проблема? — Грубо спросила я, скрестив руки на груди.

Глаза Киана блуждали по людям позади меня с крайней ненавистью на лице, прежде чем его взгляд вернулся ко мне. Опасность повисла в воздухе, как надвигающийся шторм, и я придвинулась еще на шаг ближе, пытаясь отвлечь его внимание от остальных.

— Проблема, — выплюнул он. — В том, что тебе разрешен только один друг, и ты не только нарушаешь это правило, ты нарушаешь его с отбросами гребаной земли.

Мои челюсти сжались, когда ярость заставила кровь быстрее забиться в венах.

— Мы учимся вместе, вот и все. И это мое убежище, я не приглашала тебя в него. — Я протянула руку, чтобы оттолкнуть его на шаг назад, и все ахнули в ужасе позади меня.

Киан посмотрел на меня свысока, вода капала с его влажных волос, которые были распущены и растрепаны.

— От меня нигде не укрыться, детка.

Он оттолкнул меня в сторону, подбежал к Невыразимым и запрыгнул на стол (гребаным прыжком с места). Его грязные ботинки оставляли отпечатки по всей их работе, когда он обходил стол по кругу, разглядывая их всех, как добычу.

— Прекрати вести себя как придурок, — потребовала я, глядя на него снизу вверх с яростью в сердце.

— Ничего не поделаешь, сладенькая. Это все равно что просить ветер не дуть или волка не выть. — Он подмигнул мне, и я уперла руки в бока.

— Прекрати, — прорычала я. — Я пойду, если ты этого хочешь, просто оставь их в покое.

— Хорошо, — вздохнул Киан, и мои плечи немного расслабились. — Как только справлю нужду. — Он расстегнул ширинку, вытащил свой член и начал мочиться на работу Глубокой глотки, моча брызнула на ее одежду, когда она немигающе уставилась на него.

— О боже мой, — выдохнула я, не уверенная, что делать, когда увидела, что это происходит на самом деле. — Ты гребаный ублюдок! Отойди от нее!

Киан удовлетворенно зарычал, устраиваясь поудобнее и подтягивая ширинку, прежде чем его взгляд метнулся ко мне.

— Ты бы не защищала ее, если бы знала, что она сделала.

— Она просто была влюблена в тебя и пыталась сделать тебе минет, неужели это действительно заслуживает всего этого дерьма в жопу? — Я сгорала от того, насколько я была зла. Я не могла поверить в то, что только что увидела, или в тот факт, что Невыразимые смотрели на него так, словно это было даже не худшим из того, с чем они обычно сталкивались.

Киан цокнул языком, насмехаясь над Глубокой глоткой.

— Это то, что она сказала? — Он спрыгнул со стола и направился ко мне, ухмыляясь. — И ты просто так взяла и поверила ей, не так ли? Милая, невинная Татум, вступающаяся за бедных маленьких жертв Ночных Стражей. Как чертовски благородно с твоей стороны.

Он схватил меня за запястье, словно в тиски, и потащил по проходу, а я яростно уперлась пятками.

— Отпусти меня, — потребовала я, ударив его кулаком в бок, но он не замедлился, таща меня за собой, пока мы не достигли входной двери, и не потащил наружу в шторм. У меня даже не было ни блейзера, ни сумки, и я мгновенно промокла, когда он потащил меня вверх по тропинке, дождь обрушивался на нас, как пули.

— Киан! — Крикнула я, перекрывая бушующий ветер. — Отпусти меня!

Его хватка была такой крепкой, что останутся синяки, но он не ослабил хватки, сжав челюсти, намеренно таща меня за собой, и куда бы мы ни направлялись, я боялась прибытия туда больше, чем самого путешествия.

Я заметила байк Киана, прислоненный к дереву, чтобы укрыть от бури, и он подтащил меня к нему, водрузив свой шлем мне на голову, прежде чем сесть на байк, и свирепо посмотрел на меня, приказывая садиться.

Я повернулась, собираясь убежать, когда он снова схватил меня за запястье и перекинул через свои колени, так, что я уставилась в землю.

— Киан! — Я закричала, когда он помчался по тропинке, сворачивая в противоположном направлении к Храму, и ветер взметнул мою юбку, так что моя задница оказалась полностью обнаженной перед ним. Я услышала его смех, когда дождь хлестал по моей обнаженной коже, и зарычала от ярости, не в силах ничего поделать, изо всех сил вцепившись в его ногу. Все равно ничего, кроме как проклинать его.

— Ты гребаный придурок, ни на что не годный сукин сын! — Я закричала, когда он крутанул колесо, одной рукой хлопнув меня по заднице, чтобы удержать на месте. Когда переднее колесо снова приземлилось, мы покатились по горе, и ветер смилостивился и задрал мою юбку обратно, чтобы прикрыть трусики, но, черт возьми, если это хоть как-то уменьшило мою ярость. Мою ненависть.

Этот ублюдок, этот абсолютный кусок дерьма, ублюдок!

Он съехал с тропинки, и дождь перестал заливать меня насквозь, когда он припарковал байк под деревом. Я встала, сорвала шлем и ударила им его по голове. Он выхватил его у меня из рук, швырнул на землю, перекинул ногу через сиденье и последовал за мной. В его глазах жил демон, и я не хотела иметь с этим ничего общего. Я повернулась и побежала к тропинке, когда поняла, что мы прибыли к эллингу.

Его тяжелые шаги раздавались за мной, но я была быстрее, мне просто нужно было увеличить расстояние между нами. Пошел он к черту вместе с его тупой рожей.

Моя нога поскользнулась на мокрой траве, и я вскрикнула, когда моя лодыжка неловко подвернулась, и я упала на колени.

— Черт, — я зашипела, и Киан подхватил меня на руки, как будто я весила не больше перышка, перекинул через плечо и понес в лодочный сарай.

Это было ультрасовременное заведение со сверкающими белыми стенами и тремя портами, где на воде покачивались гребные лодки и водные мотоциклы. На одной стене в ряд стояли каяки и весла, все идеально выровненные, как будто Сэйнт лично наблюдал за этой работой. Киан поднялся по железной винтовой лестнице на второй уровень, в то время как я колотила кулаками ему в спину, его шаги звенели по металлу, когда он добрался до верха и толкнул стеклянную дверь.

Он отнес меня к одному из ротанговых пуфов, стоявших в углу комнаты, осторожно положил меня на него и опустился на пол передо мной на колени. Он поднял мою ногу к себе на колени, снимая с меня туфлю, затем скользнул пальцами вверх по моей икре, чтобы ухватиться за верх моего носка высотой до колена. Он отказывался встречаться со мной взглядом, и как бы сильно мне ни хотелось пнуть его за то, что он сделал там, в библиотеке, моя лодыжка все еще пульсировала, и я не думала, что от этого будет какой-то толк. Хотя у меня все еще была другая нога…

Он стянул с меня носок, его грубые пальцы скользнули по моей коже, и мое сердце забилось быстрее, когда он провел большим пальцем по своду моей стопы.

— Все в порядке, — хрипло сказала я, поднимая голову, чтобы оглядеть комнату.

Это была невероятная гостиная с лодочной тематикой, спасательным кольцом, висящим на стене между невероятными рисунками с изображением озера. В дальнем конце комнаты было полно полок с лодочным снаряжением, заполнявших все пространство аккуратными стопками, и стоял огромный стол с моделью кампуса Еверлейк на нем.

Я вздрогнула, когда Киан провел большим пальцем по моей лодыжке, надавливая на ахиллово сухожилие.

— Что ты делаешь? — Раздраженно спросила я, несмотря на огонь в моих венах, который говорил мне, как сильно мне нравятся его прикосновения, даже если они сопровождались уколом боли. Но все, связанное с Кианом, всегда причиняло мне боль, так что я не была удивлена.

— Я лечу твои раны, как ты лечила мои. — Он поднял глаза, и я на мгновение забыла о ненависти к нему. Гребаный Иисус Христос, как ему всегда удается так глубоко проникать мне под кожу? — Где болит?

— Повсюду, — прошептала я, прежде чем поняла, что сказала это вслух.

Он нахмурился, потирая большим пальцем сухожилие, и я снова поморщилась.

— Вот тут, — согласилась я, желая увильнуть от того, что я только что сказала. Потому что это было ужасающей правдой. Из-за него у меня болела каждая клеточка тела, от кончиков пальцев ног до самых потаенных уголков души. Из-за Киана Роско каждая частичка меня чувствовала себя ушибленной.

Когда он помассировал мою лодыжку, мне стало легче, и я вздохнула, опустив голову так, что мои намокшие волосы упали вперед, обрамляя лицо.

— Ты не должен этого делать, Киан, если не хочешь, чтобы я снова сбежала.

— А что в этом забавного? — Усмехнулся он. — Пойманная добыча — это не весело. Мне нравится, когда она живая и чертовски энергичная.

Я переместила другую ногу, с ухмылкой пнув его в ногу.

— Вот как?

— Это так, — согласился он, продолжая свою удивительно нежную работу с моей лодыжкой.

— Прямо сейчас я чувствую себя самой типичной светловолосой сучкой в мире, — фыркнула я. — Убегаю от психа только для того, чтобы упасть и подвернуть лодыжку.

— Повезло, что у меня не было маски из фильма «Крик» и мясницкого ножа.

— Тебе нравятся олдскульные фильмы? — Спросила я с ноткой смеха над его шуткой, не признавшись, что мне они тоже нравились.

— Ужастики девяностых чертовски веселые, — размышлял он. — Хотя это не сравнится с сегодняшними кровопролитиями.

— Мне не нравится кровь. — Я сморщила нос.

Его большой палец чуть сильнее надавил на мое сухожилие, и на этот раз мне не было больно.

— Ты можешь сколько угодно избегать подобных вещей, но я предпочитаю смотреть жизни в глаза и показывать, что она меня не пугает.

— Это не настоящая жизнь, — фыркнула я.

— Кровь, запекшаяся кровь и смерть настолько реальны, насколько это возможно, детка. Никто не хочет заглядывать за стены бойни, но все они выстраиваются в очередь, чтобы купить свежее мясо в упаковке на рынке. Если бы люди посмотрели правде в глаза, как ты думаешь, они бы это приняли?

— Ну, я не ем это. — Я снова пнула его. — Потому что знать правду — это то же самое, что видеть ее.

— Не для большинства людей, — сказал он, его глаза впились в мои, как будто он хотел залезть мне в голову. — Что отличает тебя от других?

— Кто знает? Может быть, я фея из далекой страны. — Я откинулась назад, с моих волос капало на ротанг по обе стороны от меня.

— Ну, ты немного опоздала, чтобы забрать этого потерявшегося мальчика, Тинкербелл. Жаль, что ты не отвезла меня в Неверленд задолго до того, как я, блядь, повзрослел.

Эти слова врезались мне в душу, и я протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Я знала, что он никогда не расскажет мне о своей жизни за пределами Еверлейк, но было ясно, как на него повлияло то, что жизнь преподнесла ему. Я даже не могла представить его маленьким мальчиком. Я могла более отчетливо представить его выползающим прямо из ада взрослым мужчиной с татуировками, мускулами и всем прочим.

Мои мысли вернулись к тому, что он делал с Глубокой глоткой, и я убрала руку от его лица, мой желудок скрутило узлом.

— Зачем ты их пытаешь? — Холодно спросила я, когда он опустил мою ногу на пол. Я надавила на нее всем весом, и мне стало достаточно комфортно что бы идти дальше. Наверное, и бежать, если бы пришлось.

Он встал и протянул мне руку.

— Я расскажу тебе, но сначала хочу кое-что показать.

Я нахмурилась, глядя на ту же руку, которая только что вылечила мою лодыжку, и неохотно вложила в нее ладонь. Он рывком поставил меня на ноги, ожидая, пока я проверю свою ногу, кивнув в знак того, что все в порядке. Я наклонилась, снимая вторую туфлю и стягивая промокший носок, прежде чем он повел меня к раздвижной стеклянной двери в другом конце комнаты. Он отпер ее, широко распахнул и вывел меня на крытый балкон, с которого открывался вид на озеро.

Дождь все еще лил, перехлестывая через край нависающей крыши, которая прикрывала половину балкона. С одной стороны от него был подвешен большой гамак из белой сетки, и Киан подвел меня к нему, плюхнулся в него и потянул меня за собой. Я была вынуждена прижаться к его боку и положить свою ногу поверх его. Он отставил одну ногу, используя ее, чтобы оттолкнуться от пола и заставить нас раскачиваться взад-вперед.

Его рука обняла меня за плечи, и он схватил меня за волосы, потянув, чтобы заставить меня поднять глаза. Над нами на потолке висела коллекция деревянных стрел, сотни стрел, все украшенные красивыми цветными перьями, которые указывали в разных направлениях и были сложены вместе по всей крыше. В основе их лежали слова, написанные закругленными буквами.

Пусть твоя стрела полетит на край света,

Пусть она попробует на вкус все цвета неба.

Пусть она приведет тебя к твоим самым смелым приключениям.

И пусть она всегда укажет тебе путь домой.

— Это прекрасно, — выдохнула я. — Кто это сделал?

— Цитата принадлежит Седрику Форсайту, основателю школы. Стрелы добавлялись годами студентами, окончившими Еверлейк. Это традиция.

— Мне это нравится, — прошептала я, прижимаясь к нему ближе, когда прохладный воздух закружился вокруг нас.

Между нами повисло молчание, и оно стало тяжелым, потому что мы оба были слишком упрямы, чтобы нарушить его.

В конце концов я вздохнула, подталкивая его.

— Итак? Ты собираешься объясниться?

Он снова ударил ногой по полу, чтобы мы быстрее раскачались в гамаке, отказываясь смотреть на меня.

Когда он ничего не сказал, я воспользовалась его грудью, чтобы приподняться, и раздражение покинуло меня.

— Забудь об этом.

Он потащил меня обратно вниз, снова прижимая к себе, и отказался позволить мне уйти.

— Вот тебе правда, но помни, что я сказал по этому поводу. Это все изменит.

— Скажи мне, Киан, — настаивала я, и он взял меня за подбородок, приподнимая мое лицо, чтобы я посмотрела на него, чтобы я не могла ускользнуть от искренности в его взгляде, когда он произносил свои следующие слова.

— Глубокая глотка раньше была одной из популярных девушек. Она тусовалась с Перл, Джорджи и остальными безмозглыми богатыми девчонками, которые думают, что их дерьмо не воняет. Я ей нравился, всегда нравился. Она бегала за мной по пятам на вечеринках, всегда становилась слишком навязчивой, даже когда я прямо говорил ей, что мне это неинтересно. И вот однажды вечером она что-то подсыпала мне в выпивку. Я уже был пьян, но я никогда не напиваюсь настолько, чтобы не знать, во что я засовываю свой член.

Мое сердце перестало биться, когда его слова обрушились на меня, как тонна кирпичей. Она изнасиловала его??

Продолжая, он перевел дыхание и отпустил мой подбородок, но я все равно продолжала смотреть на него снизу вверх.

— Ей удалось притащить меня в свою комнату, и Блейк с Сэйнтом не знали, где я. Я никогда не торчу на вечеринках так долго, так что они, вероятно, подумали, что я ушел искать драки. Но не этой ночью. Я, блядь, не помню, как лежал на ее кровати, но, если ты не заметила, у меня огромная сила воли, поэтому, когда мой мозг на полсекунды включился, я сосредоточился на том, что, черт возьми, происходит.

— Что произошло? — Прошептала я, зная, что мне не понравятся следующие слова, которые сорвутся с его губ.

— Она стянула с меня джинсы и боксеры тоже, — процедил он сквозь зубы. — Ее рука обхватила мой гребаный член, когда она открыла рот, чтобы отсосать мне. У меня даже не было эрекции, я был практически в коме.

— Черт возьми, что? — Я ахнула, мой разум закружился, когда я опустила зрительный контакт с ним, переходя от шока к ярости за полсекунды. Эта сука, эта гребаная сука!

Киан снова схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Мне удалось сбросить ее с себя и натянуть свои гребаные боксеры, но она продолжала пытаться соблазнить меня, расчесывая пальцами мои волосы, пока я пытался сохранить тот дюйм ясности, который остался в моем мозгу. Я был близок к отключке, я чувствовал это. Я был примерно в минуте от потери гребаного сознания, но я не мог позволить этой шлюхе сделать то, что она собиралась сделать со мной. Я попытался встать, но она оседлала меня, и все, что я почувствовал, был запах ее дорогих духов и аромат клубничного дайкири в ее дыхании. — Его верхняя губа приподнялась, и из моего глаза скатилась слеза. Я была так зла, что меня трясло, и Киан прижал меня ближе, почувствовав мою реакцию. — Мне удалось оттолкнуть ее от себя, я думаю, что впечатал ее в стену, но я не знаю, хочу ли я просто думать, что сделал это, или это настоящее воспоминание. В любом случае, я поднялся на ноги, рывком открыл ее дверь и, спотыкаясь, бросился прочь, прежде чем она успела затащить меня обратно внутрь. К счастью, я успел вернуться в Храм до того, как потерял сознание опять.

Тьма отступила и потекла по моим венам, пока я жаждала окончания этой истории.

— На следующий день я рассказал Блейку и Сэйнту о случившемся, и Сэйнт был готов к тому, что ее отчислят, а копы отправят ее в колонию для несовершеннолетних. Но я не хотел этого. Я хотел, чтобы она была здесь, где я мог бы мучить ее каждый день. Поэтому мы пришли в ее комнату и напугали ее до чертиков, посвятили ее в Невыразимые и разработали очень тщательные планы, чтобы разрушить ее репутацию и ее жизнь в тот момент, когда она закончит школу.

— Например? — Спросила я, болезненное удовлетворение наполнило меня при этой мысли.

— Например, мы анонимно скупаем половину акций компании ее семьи, чтобы, прежде чем она попытается занять место маленькой мисс генеральный директор после окончания учебы, мы могли продать их ее конкурентам и выбить у нее будущее из-под ног. Мы спланировали кучу дерьма, чтобы систематически разрушать ее жизнь после того, как она покинет это место. Через год она разорится, останется без крова, ее репутация будет разорвана в клочья, и, если я добьюсь своего, ее семья тоже отречется от нее.

Я положила руку на колотящееся сердце Киана, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку, когда еще одна крупная слеза скатилась по моей коже и собралась в волосах.

— Не плачь, детка, — сказал он хриплым голосом. — Она не стоит твоих слез.

Я плачу из-за тебя, идиот. Но мне не удалось произнести эти слова вслух. Они были слишком грубыми, слишком реальными. И, возможно, Киан был прав. Возможно, мне все-таки не понравилась правда. Но это не означало, что мне не нужно было ее слышать.

— Спроси меня, — сказал он хриплым голосом.

Я сделала глубокий вдох, точно зная, что он имел в виду.

— Спринцовка? — Прошептала я.

— Этот кусок дерьма тайком подмешивал слабительное в еду всем, кто ему не нравился. Людям по всей школе случайно становилось так плохо, что чуть не высирали легкие. Дозы были высокими. Чертовски высокими. Это была не просто шутка. Парень даже попал из-за этого в больницу. Он нацелился на популярных ребят, наверное, из ревности. Однажды вечером он пробрался на вечеринку в Оук Коммон Хаус, подсыпал слабительное в чашу с пуншем, который приготовили Перл и ее друзья. Блейк увидел его. И, черт возьми, он устроил ему ад. Он заставил его выпить все до последней капли пунша и показал, каким подонком он был. Спринцовка не успел добежать до ванной к тому времени, как собрался взорваться, и вместо этого нырнул в раздевалку. Достаточно того, что Сэйнт до сих пор не простил его за то, что он испортил пальто, или за любое другое ужасное дерьмо, которое он натворил.

Я больше не чувствовала холода. Мне стало слишком жарко от осознания того, что я неделями дружила с Глубокой глоткой и Спринцовкой, жалела их, защищала.

— А что насчет остальных? — Прошептала я, боясь того, что он собирался сказать, но и нуждаясь знать.

Оказалось, что Свинья притащил пару поросят на территорию кампуса, чтобы напугать какую-то девушку, которая отвергла его ухаживания и планировал оставить их изуродованные туши за ее дверью. К тому времени, как он добрался до женского общежития, одна из черлидерш предупредила Ночных Стражей, заметив, как Свинья пробирается в их жилье. Киан избил его до полусмерти, и поросят отвезли в приют на гребаной машине Сэйнта, ни больше ни меньше.

Пират запугивал студентку-стипендиатку, заставляя ее отдавать ему свою работу, заставляя ее пытаться переделать эссе перед каждым из установленных сроков. В конце концов она потеряла место в школе из-за того, что не смогла вовремя сдать свою собственную работу. И все это время Пират получал хорошие оценки, за те работы, что брал у нее, и, по сути, разрушая ее жизнь из-за своей гребаной лени.

Халявщица, очевидно, поступила в эту школу на стипендию, хотя ее родители были богатыми врачами. В заявлении она указала имя своей тети в качестве опекуна, сославшись на то, что не может позволить себе платить за обучение, и нарушила систему, лишив места в этой школе кого-то еще, кто действительно нуждался в помощи, чтобы оплатить это. Будучи членом школьного совета, мама Сэйнта узнала правду, но сказала сыну, что теперь, когда она здесь, они мало что могут с этим поделать. Он, очевидно, был не согласен. Халявщица, очевидно, подходила к концу своего срока в качестве Невыразимой, хотя. За более мелкие преступления Ночные Стражи позволяли им заплатить положенные взносы, а затем приветствовали их возвращение в общество.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — Я огрызнулась, сжимая в кулаке рубашку Киана, когда во мне закипел гнев. — Почему ты мне не сказал!

По моим щекам потекло еще больше слез, и Киан поднял руку, чтобы вытереть их, но я отмахнулась, вылезая из гамака и выходя прямо под дождь.

Это пробрало меня до костей, но даже близко не охладило пылающую во мне ярость. Я вцепилась в перила в конце балкона и закричала озеру, выпуская свою ненависть и боль в шторм. Люди, за которых я боролась, сидели рядом каждый день, подбадривала и заботилась о них… Они были не теми иными, как монстрами. Невыразимыми монстрами.

Мой разум сосредоточился на Наживке, и я обернулась, когда поняла, что Киан никогда не упоминал о нем, обнаружив его прямо за моей спиной с поникшими плечами.

— А как насчет Наживки? — Спросила я, моя нижняя губа задрожала. — Что он сделал?

В его глазах промелькнули тени.

— Это означает «Тюремную наживку», — прорычал он. — В прошлом году он заставил четырнадцатилетнюю девочку заняться с ним сексом. Он ухаживал за ней, заставил прислать ему фотографии своего тела, а затем сказал, что подумывает о том, чтобы отдать их учителю, потому что у него будут неприятности, если их найдут. Он манипулировал ею, заставляя думать, что все будет хорошо, пока она дает ему то, что ему нужно, и сказал, что избавится от фотографий для нее, если она просто сделает, как он просит. После того, как она позволила ему лишить себя девственности, она поняла, что он не собирается прекращать домогаться ее. В конце концов, она обратилась к нам за помощью, я просто хотел, чтобы она пришла, черт возьми, раньше. Но она уже попросила перевестись со школы. Она сказала, что слишком боялась идти в полицию и выдвигать обвинения, но знала, что мы позаботимся об этом. Эти фотографии теперь уничтожены, и Наживка будет наказан навсегда за то, что он сделал. Мы дали клятву Ночных Стражей защищать всех в этой школе, это не было ложью, Татум, — яростно сказал он, его голос был достаточно громким, чтобы перекричать шум ветра. — Мы не запугиваем людей, которые этого не заслуживают. По крайней мере, до тех пор, пока… — Он вздохнул, проводя рукой по лицу, чтобы вытереть воду.

— Не появилась я, — закончила я за него, и он кивнул, опустив голову.

Мои слезы смешались с дождем, горячие и холодные, ледяные и обжигающие. Мое сердце сжалось в груди, когда я попыталась осознать все это. Что это значило. Как это все изменило. Изменило все.

— Я бы сказал, что сожалею, но этого на самом деле недостаточно, не так ли? — Прорычал он, его брови сошлись на переносице, на залитом дождем лице была написана боль.

— Нет, — выплюнула я, делая шаг к нему. — Этого недостаточно, Киан. Ничего из этого недостаточно. — Я отвесила ему пощечину, отчего его голова мотнулась вбок.

Он посмотрел на меня мертвыми глазами, опустив подбородок.

— Лучше?

Я покачала головой, снова отворачиваясь от него и уставившись на неспокойный мир, который ощущался точно так же, как мое сердце. Ничто не могло этого исправить. Ничто не могло. Даже моя месть не вернет того, что они сделали со мной. Как они обращались со мной так же плохо, как и с Невыразимыми. Может быть, хуже. Как будто я заслуживала всей их ненависти так же, как и они.

— Ты связал меня с ними. Это то, что ты чувствуешь ко мне, Киан? Я вызываю у тебя такое же отвращение, как и они? Ты думаешь, я такая же презренная, как они?

— Татум, — прохрипел он с мольбой в голосе, которой я никогда раньше от него не слышала. — Ты не такая, как они.

— Тогда зачем ты это сделал? — Я развернулась к нему лицом, готовая ударить, драться, царапаться, но мое дыхание сбилось, когда я обнаружила его стоящим на коленях. Просто мальчик под дождем, у которого обливается кровью сердце.

— Потому что я могу наказывать злодеев этого мира, детка, но я самый бессердечный злодей из всех. Сэйнт, Блейк и я были первыми Невыразимыми, мы все совершали поступки, которые заставили бы тебя бояться нас больше, чем самой смерти. И ты, может, и не виновата, моя милая, блядь, дикая девочка, но и невиновной тебя тоже нельзя назвать. По крайней мере, половина твоего сердца черна, и эта половина всегда будет звать нас. И не смей, блядь, отрицать это.

Я шагнула вперед, мои босые пальцы ног прижались к мокрому дереву, когда я встала перед ним. Я запустила пальцы в его мокрые волосы и сморгнула капли с ресниц.

— Я не знаю, — прошептала я, затем прошла мимо него, направляясь внутрь и понимая, что добилась того, что король преклонил передо мной колени, как я всегда надеялась. И это оказалось не совсем так приятно, как я себе представляла.

Я вспомнила свой список мести и мысленно вычеркнула из него Невыразимых. Я бы не стала искать мести от их имени, не теперь, когда я знала, кем они были на самом деле. Меня от этого затошнило.

Киан последовал за мной внутрь, и его руки сомкнулись вокруг меня сзади, пока я медлила в комнате, не зная, что делать. Это было похоже не на объятие, а на напоминание о том, кому я принадлежу.

— Кажется, я знаю кое-что, что поднимет тебе настроение.

— Кое-что что касается твоего члена? Потому что я действительно не в настроении, Киан, — вздохнула я, чувствуя, как головная боль подступает к глазам.

Он злобно усмехнулся, приблизив рот к моему уху, его горячее дыхание согревало мою плоть.

— Нет, если только ты сама этого не захочешь.

Я высвободилась из его объятий, повернулась к нему с прищуренными глазами, не найдя в них ничего, кроме озорства. Это обезоружило меня. И я почувствовала, что отдаюсь этому, желаю отдаться этому. После всего, что он мне рассказал, я не хотела злиться на него. По крайней мере, не сейчас.

— Тогда пошли, — сказала я, небрежно пожав плечами, и настала его очередь сузить глаза, глядя на меня.

— Вот так просто? — Спросил он, как будто я была смертоносной бомбой, которую ему нужно обезвредить.

— Так просто. — Я направилась прочь от него, хватая носки и засовывая их в карман, прежде чем надеть туфли. Затем я сбежала вниз и вышла через лодочный сарай. К тому времени, когда появился Киан, я сидела на его мотоцикле в шлеме, терпеливо ожидая отъезда. Он был прав, правда действительно все изменила. Это изменило весь чертов мир. И я не была готова признать, что это значит.

Я откинулась на спинку сиденья, когда Киан подошел и сел передо мной, заставив меня обхватить руками его живот, когда он включил передачу. Он развернул нас и поехал по тропинке, мое сердце бешено колотилось в груди, когда мной овладело радостное возбуждение. Дождь начал ослабевать, и проблеск серебристого света пробился из-за облаков, когда луна попыталась пробиться сквозь них. Мы заехали в библиотеку, чтобы забрать мои вещи, и я была рада обнаружить, что Невыразимые ушли и убрали мочу Киана. Теперь я даже не чувствовала себя виноватой из-за этого. Когда я снова увижу Глубокую глотку, я была почти уверена, что выбью из нее все дерьмо за то, что она прикасалась к моему мужчине.

К тому времени, как мы добрались до Храма, на нас уже падал лунный свет, и холодный воздух заставил меня дрожать, пока я ждала, когда Киан запрет свой байк и вернется туда, где я стояла под навесом церковного крыльца.

— Что теперь? — Спросила я, и он поймал меня за руку, открыл дверь и втащил внутрь.

— Теперь мы примем душ и выберемся из этого мокрого дерьма, — сказал он, ухмыляясь, и подтолкнул меня в сторону комнаты Сэйнта, а сам направился к своей.

В помещении было тихо, и я задавалась вопросом, где были двое других, когда бежала наверх и вскоре согревалась под струями душа. В кои-то веки мне пришлось самой выбирать одежду, и я натянула штаны для йоги с перекрещивающимися вырезами на бедрах и икрах и облегающий бледно-голубой свитер.

Когда я вышла из шкафа, мое сердце дрогнуло при виде Киана, стоящего там в одних темно-красных спортивных штанах, его волосы были влажными и слегка завивались вокруг щек. Он выглядел молодым и игривым, и мне захотелось погрузиться в это выражение его глаз и никогда не возвращаться.

— Сэйнт и Блейк вышли на пробежку, — сообщил он, когда его глаза скользнули по моему телу.

— И? — Я приподняла бровь.

— И я давно не выводил из себя Сэйнта, хочешь присоединиться?

Я рассмеялась.

— Черт возьми, да.

Я двинулась вперед, и он схватил меня за руку, его пальцы переплелись с моими, когда он потянул меня к консоли Сэйнта на стене. Я пыталась не обращать внимания на то, насколько пьянящими были его прикосновения, но это было невозможно.

— Выбери песню, детка. Я добавлю ее в его плейлист на утро.

Я фыркнула, доставая телефон и прокручивая какую-нибудь музыку, пытаясь выбрать что-нибудь. Но потом мне в голову пришла идея, настолько блестящая, что я расхохоталась.

Киан сжал мою руку.

— Что?

— Итак, я сняла видео с Блейком пару недель назад… Есть шанс, что ты сможешь использовать звук? — Я прокрутила его, нажимая на воспроизведение в конце, когда Блейк застонал, и мои хриплые стоны смешались со звуком за кадром.

Киан схватил телефон, чтобы взглянуть на него, заливисто рассмеявшись.

— Да, я могу это сделать. Просто дай мне минуту. — Он подошел к кровати Сэйнта с моим мобильником, бросился на нее и смял покрывало. Консоль Сэйнта издала звенящий звук, когда Киан подключил к ней мой телефон.

Я наблюдала за его работой, прикусив губу, пока мои глаза блуждали по его татуированной плоти, дорожке волос, ведущей под низкий пояс, идеальной V-образной форме, которая сужалась книзу, направляя меня прямо к его…

— Все готово, — бодро сказал он, садясь как раз в тот момент, когда внизу хлопнула входная дверь.

Мои глаза расширились, и Киан, выругавшись себе под нос, подбежал ко мне через комнату.

— Барби? — Сэйнт позвал меня резким голосом, и мое сердце подпрыгнуло от адреналина.

Киан поднял меня, бросив на то место, где только что был сам, на кровать. Затем он подмигнул мне и отошел в дальний конец балкона, когда по лестнице застучали шаги Сэйнта. Киан перекинул ногу через перила, и я подавила смех, когда он спрыгнул вниз, чтобы повиснуть с другой стороны, как раз в тот момент, когда Сэйнт появился наверху.

Сэйнт посмотрел на меня, и я невинно улыбнулась, перекатываясь по его кровати, чтобы привлечь больше его внимания. Раздался глухой удар, когда Киан отпустил руку и упал этажом ниже, а Блейк начал смеяться. Сэйнт подозрительно оглянулся через плечо, но я поймала его за руку, заставляя снова посмотреть на меня.

— Ты хорошо пробежался? — Мило спросила я. Он ни на секунду не купился на мою игру, его пристальный взгляд скользил по мне, как будто он искал грехи. Мне почти стало стыдно за то, что я испортила его музыку; он взбесится утром.

— Снимай эту одежду, я принесу тебе что-нибудь подходящее, — рявкнул он, направляясь к шкафу, и моя улыбка сменилась хмурым взглядом.

Приятно было повидаться, придурок.