Корзина шишек (СИ)

Глава 15

Гриша. Его стало как-то много в моей жизни. Он очень интересовался детьми. Постоянно звонил, чтоб поинтересоваться их успехами в школе. Он переживал хватает ли нам денег. Вроде привычная забота человека, который переживал за детей и не доверял мне, но меня общение с ним начинало напрягать. Кеша молчал, когда звонил Гриша. Но когда я ловила его взгляд, то видела в нем спокойную обреченность, которую я долго не могла понять.

Гриша предложил с ним встретиться после работы, чтоб чего-то обсудить. По телефону он общаться отказывался. Ладно, я думала, что опять будет разговор по поводу того, с кем лучше жить детям. Насколько я слышала от Риты и Павла, Гриша хотел продать квартиру и переехать. Тут требовалось разрешение опеки, чтоб продать квартиру. С этим могли возникнуть сложности. Гриша пока разговор об этом не заводил. А я не знала, как решить эту проблему. Мне хотелось, чтоб квартира осталась за детьми.

Мы встретились в центре города. На набережной, где дорожки были покрыты льдом, а я чуть не упала.

— Что-то я плохое место выбрал для встречи, — сказал Гриша, ловя меня под руку и придерживая, чтоб я не упала.

— Выйдем на тротуар, — предложила я.

— Хорошо, — ответил он. — Ты неплохо выглядишь. Лицо такое кругленькое стало.

— Набрала пару килограмм. Из-за ребенка аппетит повысился.

— Слышал, что ты все же решилась, — сказал он.

— С трудом, — ответила я.

Мы шли вдоль тротуара, посыпанного солью. Около водосточных труб были островки льда, которые я старалась обходить, но ноги находили словно специально другой островок, чтоб опять заскользить.

— Из-за заморозка дорога прям каток, — сказала я.

— Заметил, — ответил Гриша и опять замолчал. Он опять предложил мне руку, но я отказалась.

— Чего хотел обсудить?

— Тебя хотел увидеть.

— Зачем?

— Не знаю. Все никак не могу понять, почему у нас с тобой так получилось.

— Гриш, уже два года прошло. Чего все это ворошить?

— Я с Лерой расстался, — сказал Гриша.

— Почему?

— Надоело все. Больше так не могу.

— И что теперь? Живешь один?

— Да. Дети не говорили?

— Нет.

— Она решила подать на алименты в браке. Чтоб я больше ей денег отдавал, как будто это возможно. Я настоял на тесте ДНК. Ребенок оказался не мой. Правда, здорово?

— Сочувствую.

— Сам дурак.

— Гриш, а разве к ребенку не привязался?

— Нет. Я уже и ее, и ребенка ненавидеть стал.

— Ясно. Хочешь, чтоб дети с тобой вновь жили?

— Не знаю. Им с тобой нравится. Только и рассказывают, как вы время проводите.

— Да мы ничего такого не делаем. С Риткой шьем. С Павлом просто общаемся обо всем на свете.

— Им этого и не хватало, — ответил Гриша. — Как-то неправильно у нас с тобой получилось.

— Как смогли, так и жили.

— Нет, я был не прав. Все думал, что может быть намного лучше, чем у нас. Но, похоже, у нас была идеальная семья.

Я рассмеялась. Идеальная семья? Возможно, так и было. Для Гриши.

— Так, давай оставим лирику. Ты меня только для этого пригласил?

— У меня в гараже осталась твоя машина. Я хочу тебе ее вернуть. Недавно отвез ее в гараж. Все там проверил. Так что можешь ее забрать. Перепишем ее вновь на тебя. Еще думаю квартиру вам отдать.

— Мы и тут неплохо живем.

— Тогда я ее сдам, если ты не против. Деньги три к одному. Договорились?

— Это было бы неплохо. А ты куда?

— Хочу переехать куда-нибудь. В крупный город. Только с Лерой до конца развод доведу, — ответил Гриша. — Пока у матери поживу.

— Ясно. Но это можно было и по телефону решить.

— Я хотел предложить все начать сначала.

— Гриш, я ребенка жду.

— Какая разница? Можно же…

— Нельзя. У нас с тобой все закончилось, когда у меня пропало желание возвращаться домой, — ответила я. — Машину я возьму. Мне без нее сложно. И на сдачу квартиры согласна. Дети вроде здесь привыкли. Так что возвращать их не собираюсь. Особенно после случившегося с Ритой.

— Я согласен. Не знал, как ее в чувство привести. Она после нашего развода совсем с катушек слетела.

— Гриш, мне пора. Ты в следующий раз лучше звони. У меня не так много времени, чтоб с тобой встречаться.

— Ты же вроде больше не работаешь.

— Последний месяц дорабатываю, — ответила я.

— Если будут проблемы, то ты звони.

— Справимся.

Возвращалась я домой в задумчивости. Ясно же, что я Грише была не нужна. Он остался один и теперь находился в растерянности. Остаться одному довольно сложно. Я это знала, хотя и уходила с поддержкой Кешки. И уходила осознанно, понимая, что больше так жить нельзя. А сейчас? Оглядываясь, я начала понимать, что сейчас мне нравится жить. Мне нравилось возвращаться домой. Я хотела узнавать, как прошел день у всех, хотела, чтоб меня жалели и напоминали, что все страхи — это всего лишь страхи. Хотела смотреть в глаза Кеши, которые говорили больше, чем любые слова. Мне нравилось с ним засыпать и просыпаться, готовить и его любить. Не жалеть, не стараться заслужить любовь, а именно любить.

Только дома, столкнувшись с Кешей, я спустилась с небес на землю. Он выглядел усталым и слишком спокойным.

— Что случилось?

— Видел тебя с Гришей.

— И? Он машину возвращает, — ответила я. Кешка сразу встрепенулся.

— Я против, чтоб ты вновь садилась за руль, — сразу сказал Кеша.

— Пока я беременна, то согласна, а потом она понадобится.

— Я против. Ты за руль не сядешь. Это даже не оговаривается.

— Ладно, я не буду с тобой спорить, но мы с тобой можем эту машину продать. Лишние деньги не помешают. Если сложим твои накопления, продажу от моей машины, потом у меня будут какие-то выплаты за третьего ребенка. Если все это сложить, то сможем с тобой купить квартиру. На всех нас, включая детей.

— Мама будет квартиру продавать. Мне мою часть отдаст. Сумма небольшая, но если мы с тобой все сложим, то сможем уйти со съема, — согласился Кеша. — Если распишемся.

Он так это сказал, что как будто решил передумать. Я его не понимала. Смотрела на него и не понимала.

— Вы есть идете? — спросил Павел, который дежурил на кухне.

— Идем, — ответил Кеша.

Ужин, за котором мы спокойно разговаривали. Я наслаждалась этим общением. Мне нравилось слушать про оценки и про встречу Кешки и матери, о которой он едва обмолвился. Опять всплыл Алик, который позвонил почему-то Павлу и просил найти ему денег. Кешка запретил даже думать об этом.

— Сам ему поможешь? — спросила я.

— Пока нет. Через год. Я его предупреждал, что если он опять к ним полезет, то мы не будем общаться год. Он полез, значит опять планирует гадость. Ему нужно понять, что земля крутится него, но он отказывается это понимать. Из-за этого и попал в тюрьму.

— Кеш, но вы же друзья, — напомнила я.

— Мы ими и останемся. Но на моих условиях, — ответил Кеша.

Все отношения были на его условиях. При этом он прямо заявлял эти условия и люди с ним соглашались. Даже я согласилась, только одевала в таком случае водолазку. Чаще всего он был очень нежным. Слащаво-нежным. Но иногда на него находило. И тогда в порыве страсти на моем теле появлялись мелкая россыпь синяков. Чем больше он нервничал, тем меньше себя сдерживал. Я к этому привыкла. К тому же он начал учитывать и мою интересы. Так почему бы и нет? Ведь отношения — это взаимный интерес и уважение интересов.

После ужина Павел ушел к другу на час. Рита пошла смотреть сериал, а я осталась с Кешей пить чай.

— Ты хочешь к нему вернуться? — спросил он.

— К Грише? Нет. Чего мне к нему возвращаться?

— Вы сегодня хорошо общались, — сказал Кеша.

— И? Я его давно не люблю. Жила с ним по привычке. С тобой все иначе.

— Вер, я не буду тебя держать и шантажировать. Хочешь уйти, то уходи, но при условии, что ребенок останется со мной.

— Иногда мне кажется, что ты со мной только ради этого ребенка, — сказала я. — А я тебе нужна, как инкубатор.

— Это не так, — ответил Кеша.

— Тогда как я должна воспринимать твои слова?

— Я не хочу, чтоб ты была несчастной. Чтоб у тебя повторилась история со мной, как с Гришей, — ответил Кеша.

— Не получится. Вы совершенно разные люди, — ответила я. — И я тебя люблю. Зачем от тебя уходить? Чтоб потом страдать?

— Значит, все же любишь?

— Не знаю, как так получилось, — ответила я. — Но получилось. Это как-то незаметно случилось.

— Незаметно? — Кеша улыбнулся. — Это даже хорошо, что так получилось. Меня как обухом ударило по голове. Я аж растерялся.

— Но ты меня тогда отпустил.

— Да. Когда человек дорог, то нужно отпустить и не тащить с собой его на дно. Я не был уверен, что смогу вытащить себя из того дна, который сам себе организовал, — ответил Кеша. — И я тебя вернул, когда понял, что смогу справиться со своими демонами. Поэтому пошел лечиться. Поэтому устроился на работу. Поэтому отпущу, если решишь уйти.

— Не надо отпускать. Я не хочу вновь собирать шишки. Их уже очень много, — сказала я. Кешка только улыбнулся. Рассеянно, но по-доброму. Вроде конфликт сошел на нет. Гришка бы не успокоился, пока меня до слез не довел. Кешка же любил конфликты гасить до того, когда они перейдут в открытые боевые действия.

И опять ночью я почти не спала, постоянно просыпаясь. Я уже начала считать, сколько осталось до родов, чтоб спокойно выспаться. Бессонница и обрывочные сновидения преследовали меня пять дней в неделю. Это сильно раздражало, но я терпела, как и все неудобства, которые появились вместе с ожиданием ребенка.

Уснула я только под утро, поэтому не встала, чтоб проводить Кешу на работу. Даже детям завтрак не приготовила. В итоге я проснулась только к десяти часам. Солнце светило в окно, пробиваясь сквозь тонкую занавеску. На столе стояла корзина. Около нее стоял термос и блюдечко. На блюдечке лежала салфетка. Я удивилась. Выбралась из кровати. Подошла к столу. Под салфеткой лежал кусок пирога с вареньем. В термосе оказалось горький шоколад. Горячий и совсем не сладкий. С приятной горчинкой. Зато пирог был приторным. Видимо, Кешка переборщил с сахаром.

Корзина была заполнена шишками и веточками мимозой. Внутри была записка. Когда я ее потянула на себя, то увидела нитку. К нитке была привязана шишка. А уже к самой шишке было привязано кольцо.

«Последняя шишка в твою корзину. Выйдешь за меня замуж?»

Мы ведь планировали расписаться, но все время что-то этому мешало. Я примерила кольцо. Оказалось впору. Последняя шишка, которую хотелось положить в корзину, что я и сделала.

Вечером Кешка только улыбнулся, когда увидел у меня на пальце кольцо.

— Я так понимаю, что это согласие, — уточнил он.

— Да.

— Тогда на следующей неделе подадим заявление, — сказал Кеша. — Больше некуда откладывать.

Тут было не поспорить. Я спорить и не стала. Не знаю, но все как-то изменилось. Быстро. Резко и к лучшему.

До мамы я долго не могла доехать. Она приехала сама, прямо перед свадьбой. Только потом я узнала, что ее пригласил Кеша. Мама была эффектной женщиной. Я всегда чувствовала себя рядом с ней замухрышкой. Так было и сейчас.

— Зачем ты ее пригласил? — спросила я Кешу.

— Всегда хотел познакомиться с твоей мамой. Но ты в последнее время плохо поездки переносишь, поэтому пришлось пригласить ее сюда, — сказал спокойно Кеша. — Моя мама не приедет, так что…

— Почему?

— А у нас с ней все еще спор. Она хочет ввести в семью Леню и его отца, но я против.

— Может мне с ней поговорить?

— Не стоит. Лучше со своей помирись.

— А мы не были в ссоре. Просто не общались долгое время, — ответила я.

— Вот и пообщайтесь, — посоветовал Кеша.

Только о чем разговаривать? Мы с мамой были совсем разными людьми. Я думала, что она опять начнет говорить, что я совершаю ошибку или не так себя веду. А тут оказалось, что мама была не против Кешки. Он чем-то ей понравился.

— Он намного лучше, чем Гриша. Вот извини, но я его терпеть не могла и до сих пор не могу.

— Почему? — спросила я. Мы с ней сидели за столом и пили чай с ватрушками. Дети с Кешкой ушли в магазин за продуктами.

— Потому что он противный тип. Явно тебе не пара.

— А Кешка?

— В нем что-то есть. Взрослое и ответственное. А Гришка… Он всю жизнь был ребенком, а не мужиком, — ответила мама.

— Я очень долго сомневалась.

— А чего сомневаться? Надо действовать. Пробовать. Пытаться. Ошибаться. Но не стоять на месте, — сказала мама. — Если не нравиться, то надо менять. Пробовать сделать так, чтоб было комфортно жить.

— Иногда сложно понять нужны ли перемены.

— Понять это легко, если не слепо веришь каждого слова твоего мужика, — ответила мама. — Я все думала, когда ты в себя придешь и начнешь думать головой, а не другим местом. Как ни удивительно, но дождалась.

Я хотела ей напомнить, что всему причиной было ее отсутствие в моем детстве. Что бабушка пыталась заменить мне маму, но у нее это до конца не получилось. Особенно в подростковом возрасте, когда бабушка стала совсем старенькой. Гришка же дал мне то, чего мне так не хватало. Я рядом с ним почувствовала себя нужной. Вот и пошла за ним, когда он меня позвал. И где была все это время мама?

Хотелось ей все это высказать, но я не стала. Мне было не восемнадцать лет. Да и какого права я могла держать на нее зла? Почему я вешала ответственность, а свою жизнь на маму? Только я сама могла быть ответственной за судьбу. Если мне не хватило мозгов понять, что я в Гришке увидела огонек, на который и полетела, то при чем тут мама?

А с Кешкой было иначе. Я не видела в нем этот свет. Чувствовала тепло, но не бежала на этот огонек, чтоб опалить крылья, а скорее грелась в нем. Мне было с ним хорошо, но…

Вечером мама общалась с внуками. Они и раньше с ней часто созванивались, иногда к ней ездили, в отличие от меня. Я же сидела в комнате и смотрела в окно.

— Чего грустишь? — спросил Кеша. Он прикрыл дверь.

— А я ведь с тобой только из-за того, что мне одиноко одной.

— Разве это плохо? Люди и сходятся, чтоб не чувствовать одиночества, обрести поддержку и объединиться для борьбы с внешним миром, — ответил Кеша.

— Но чтоб стать нормальной полной личностью, то нельзя зависеть от других людей.

— Вер, это все глупости. Тебе сейчас хорошо? Или плохо?

— Хорошо.

— Тогда оставь сомнения и живи вот этим моментом. Будет плохо, так начнем думать, как это исправить. Все же можно исправить. Мы же не смертный приговор подписываем.

— Все равно, это серьезный шаг.

— Серьезный шаг — это начать жить вместе. Остальное — это ерунда.

Он меня обнял. А я закрыла глаза, чувствуя, что Кешка прав. Главный шаг уже был сделан. Теперь я шла вперед и наблюдала, как жизнь продолжала меняться.

Мы расписались. В начале июня родилась девочка. Маленькая. На две недели раньше срока, но здоровая и крикливая. Кешка взял неделю отпуска и не отходил от нее ни на шаг. Я никогда не видела его таким счастливым. А я? Я чуть вновь не наступила на те же грабли, что и с Гришей. Все время приходилось себе напоминать, что не надо никуда бежать, не пытаться все решить самой, а надо было решать вместе с Кешей. И это было тяжело.

— Ты чего злишься? — спросил Кеша.

— Устала. Хочу напиться.

— Ты ребенка кормишь.

— Кормлю, поэтому и злюсь.

— Тебе не нужен алкоголь. Отдохнешь и настроение поднимется. Несколько дней не спала, вот и…

— Кеш, я боюсь.

— Знаю, — ответил Кеша. — И мне страшно. Но справляемся. Давай искать квартиру. Пора съезжать со съемной.

— Твоя мама квартиру продала?

— Да. Так что какие-то деньги есть.

Я держалась. До последнего держалась. Иногда казалось, что сорвусь, но как-то Кешка возвращал меня на землю. Потом я узнала, что и с ним было такое. Он постоянно находился на грани, но держался. Держался, чтоб не начать пить, не бросить таблетки и не уйти в свою тоску. Но если бы он это сделал, то потерял бы и ребенка, и меня. Лето. Осень. Выпускной год у Павла. Девочка. Рита. Кешка. Новая квартира. Этот водоворот все закручивал и закручивал. С каждым днем я все больше и больше погружалась в заботы. Самое странное, что мне это нравилось.

— Так и должно быть, — сказал Кеша, когда я поделилась с ними своими наблюдениями.

— Мне всегда казалось, что я не смогу. На работе все же проще.

— Проще. Но тебе хотелось поставить галочку в списке «получить образование, побыть матерью и сделать карьеру». Без этого ты не чувствовала себя счастливой и полноценной.

— Как и ты.

— Ребенок для меня был важен, а сейчас думаю, что это следствие, а не главная причина.

— Что же было причиной?

— Я люблю малышку, но ты ее любишь сильнее, — ответил Кеша. — Без нее ты бы не перешагнула через пропасть, перед которой оказалась. А если бы ты упала, то упал бы и я.

Возможно, так и было. Или мы смогли бы жить поодиночке, но тогда бы эта жизнь была бы другой. И вряд ли такой, как сейчас. Я посмотрела в глаза Кеши и поняла, что он считал так же.