Корзина шишек (СИ)

Глава 4

Его волосы были в крови. Осколок впился в ладонь, но Аркадий не замечал этого. Он вопросительно смотрел на меня, как будто не понимал, что произошло. Суета. Кто-то чего-то говорит. Какие-то насмешки. А он их и не замечал. Смотрел на меня и в глазах была растерянность? Нет. Скорее непонимание.

Он хотел вытереть лицо рукой, в которой не замечал осколка.

— Подожди. Стекло. Тебе надо руку перевязать, — остановила я его. — Ты разве не чувствуешь?

— Нет, — ответил он.

— Какой же ты дурак! — подходя к нему с пластиковым ящиком, сказала Ира. В ящике был перевязочный материал, хирургические нитки, иголка. Она начала обрабатывать ему раны, а он особо не обращал на это внимание. Все почему-то смотрел на меня.

— Вер, пойдем в комнату, — предложил Алик, протягивая мне руку.

Уйти надо было не в комнату, а из этой квартиры. Надо было бежать отсюда, пока была такая возможность. Парень явно был не в адеквате. Тогда становилось понятно почему он подошел ко мне. Нормальный человек не будет вешать на себя кучу чужих проблем. С ним что-то было не так. И сейчас я в этом убедилась. Надо было бежать, пока он обо мне толком ничего не знал. Даже если захочет, он меня не найдет. А если я останусь, то потом не смогу уйти.

— Можно было так сильно не бить, — сказал Аркадий. — Алик не мельтеши. У меня и так голова кружится.

— Надо себя в руках держать, — сказал дед Леша. — Чего Веру напугал? Ей сегодня без тебя досталось. Так еще ей и твои выходки терпеть нужно?

— Не знаю. Что-то дурное нашло, — ответил Аркадий. — Давно такого не было.

— Вот и как тебя одного оставлять? — спросила Ира.

— Как-нибудь, — ответил Аркадий. — Как-нибудь.

— Вер, — Алик сделал еще одну попытку увести меня с кухни.

— Оставь ее в покое. Иди в комнату. Тут народу достаточно.

— Надеюсь, посуду больше никто бить не будет? — спросила баба Люба, сметывая осколки стекла в ведро.

— Не. Оставим тарелки в покое, — ответил Аркадий. — Мам, оставь, если царапина. Заживет.

— Сиди спокойно, — сказала Ира, уверенно сшивая рваную рану. — Сейчас ты отправишься спать. Договорились?

— Мне пока не спится, — прикладывая ему к подбородку мокрую тряпку, которую ему протянул дед. Я закрыла глаза. Надо было взять себя в руки. Мне не надо было закрывать глаза, чтоб понять, что это его пальцы зачем-то гладят мне ногу. Зачем меня сейчас трогать? Хотя другой вопрос меня мучил больше: чего я тут забыла? Повелась на внимательный всезнающий взгляд.

— Вер, ты как? — спросила Ира.

— Новых синяков не добавилось, — ответила я, все же выбираясь из укрытия. Надо было пойти умыться. Потом… — Кеш, мне больно. Я тебе не медведь, которого можно тискать.

— Извини. Что-то я силу не рассчитал.

Он меня отпустил. Я чего-то не заметила, как он поднялся на ноги. Обойдя его, я пошла в ванную, а потом в комнату. Пройдя мимо расстеленного дивана, на котором спала Дина, мимо раскладушке, на которой лежал Павел и не спал, но разговаривать не торопился. В комнате Аркадия сидели Эдик и Алик. Когда я зашла в комнату, то они замолчали. Как же мне этот день надоел! Я так устала, что мне стало все равно на происходящие. Чего бы ни случилось, но я хотела спать. Что и сделала, забравшись в кровать поближе к окну. На какой-то момент меня выключило. Сон без сновидений или кошмар наяву? Когда события мелькают перед глазами, а все вокруг такое тревожное, что от этого становится физически плохо. Сон прошел быстро. Быстрее, чем я рассчитывала. В какой-то момент я не смогла вариться в этой непонятной и вязкой массе, в которую превращало сознание сны, и проснулась.

Рука в руке. Странно. Он крепко держал меня за руку и спал, сидя на полу рядом с кроватью. Ненормальный. И я ненормальная, раз реву, чувствуя поражение по всем фронтам. Так хотелось надеяться, что наступит утро, которое развеет этот дурной кошмар, принося обычную уверенность. Я же никогда не была такой дурной? Всегда знала, куда двигаться дальше. Вот и сейчас у меня должен быть план, что я сниму комнату в общежитие, может квартиру в малосемейки, решу вопрос со школой Павла, разведусь с Гришей и устроюсь на новую работу. План составлен по пунктам. Там было место для разговоров по душам с Настей. Было место для пары ночей для слез в обнимку с подушкой. Без слез провожать старую жить как-то неположенно. Потом, через пару лет я пришла бы в себя. Ладно, пришла бы я раньше, но вновь пускать кого-то в свою жизнь я бы решилась не раньше чем через пару лет. Пока же можно было жить для себя и детей. Хороший же план. Жизненный и правильный. А когда я решусь на новые отношения, то буду спокойно ходить на свидания, выслушивая, что в моем возрасте уже надо кидаться на любого мужчину, как на голодную кость. И я бы расстраивалась на эти слова, а потом бы убеждалась, что они правы и мне лучше одной жить, чем с костями.

Но весь план разваливался на глазах, потому что я сейчас хотела одного: вечность держать за руку Аркадия. Самое смешное, что я знала причину этого желания. Мне было страшно и одиноко, а еще обидно. Аркадий же вел себя до того момента, когда полез ко мне на кухне, весьма культурно и приятно. За наше короткое знакомство я от него видела столько заботы, сколько не видела несколько лет. Он был рядом, поддерживал и понимал. В то же время мне было его жаль. Чисто по-человечески жаль. Хотелось сочувствовать его горю. Мне стало казаться, что я его понимаю, как себя. Конечно, это была иллюзия, но с иллюзиями сложно расставаться. Только вот так держать друг друга за руки было сейчас необходимо.

— Я тебя так обидел? — спросил он. Мне показался его шепот громом среди ночи.

— Да.

— Чем?

— Иллюзия разрушилась, — ответила я.

— Иллюзия? Давай я тебе компота принесу. Будешь?

— У тебя голова болит.

— Это не помешает мне дойти до кухни, — ответил он, поднимаясь с пола.

Он вернулся через пару минут. Протянул мне компот и полотенце.

— Для соплей и слез. Так какие иллюзии были разрушены? — садясь рядом со мной, спросил Аркадий.

— Неважно.

— Ты же плачешь. Значит, чего-то для тебя важное, — устало ответил он.

— Давай спать.

— Не. Рассказывай. Теперь я не усну, — сказал Аркадий.

— Мне казалось, что ты какой-то другой. Слишком был воспитанный.

— Принцы такие же люди, как и все, — ответил Аркадий.

— А ты принц?

— Ну, казаться таким хотелось. — Он поставил кружку с компотом на подоконник. — Я не хотел тебя пугать.

— Что это было? — вытирая слезы, спросила я.

— Хочешь правду?

— Хочу.

— Показалось, что время повернуло вспять, когда я не был знаком с Настей. Когда с парнями пришли в гости к девчонкам. Мы с тобой уже были давно знакомы, но как-то все не переходили дальше флирта. А мне давно хотелось эту грань перейти. Вот и решил перейти, а ты меня кружкой по башке. Я к тебе со всей душой… — Он закинул подушку за спину.

— Но ведь все это иллюзия. Прошлое останется с нами, даже если мы захотим от него сбежать.

— Останется. А ты?

— Я не знаю.

— Давай тогда порешаю за тебя я.

— Мне кажется, я догадываюсь, какое будет решение, — ответила я. И опять захотелось спать. — Ты опять на пол пойдешь? Может, тут останешься, а то мне как-то не по себе, что ты там сидишь.

— Могу и остаться, — сказал он, устраиваясь поудобнее. — Постараюсь даже не приставать.

— Было бы хорошо, — ответила я, закрывая глаза.

— Не факт, что получится, — добавил Аркадий.

Я промолчала. Пусть мне и захотелось поспорить, но спать хотелось больше. Закрыв глаза, я опять провалилась в сон. В этот раз уже до утра.

— А я бы тебя послал, — донесся голос Алика сквозь сон.

— Поэтому мы и не вместе, — парировал ему Аркадий.

— Проснулись? Бабушка спрашивает, кто будет завтракать? — это уже заглянула в комнату Ира. — Или не проснулись.

— Завтракать будем, — ответил Аркадий. — Как проснемся.

Вставать не хотелось. Я бы еще спала, но глаза надо было открывать, потому что все уже проснулись. Надо было еще позвонить на работу… Как-то неприлично получилось. Я лежала в обнимку с Аркадием. Скорее уж с Кешей. Как-то Аркадием теперь его язык не поворачивался назвать. Он вытянулся на кровати, закинув руку за голову. Я лежала, прислонившись щекой к его груди. Свободной рукой переплетя с ним пальцы. Совсем как-то неприлично. Я попыталась сесть, но от боли в ребрах перед глазами заплясали искры.

— Полечить тебя? — спросил Аркадий, который, похоже, уже давно не спал. Лицо у него было не помятым.

— Чем?

— Обезболивающие принесу. Мазь от синяков. Как?

— Давай.

Он ушел в комнату. Алик пошел следом за ним, но вскоре вернулся.

— Дина в туалете зависла. Полощет ее знатно, — сказал он.

— Токсикоз, — пожала я плечами.

— Не везет, вам женщинам. Куда ни посмотри — везде засада, — сказал он.

— Держи, — Аркадий принес таблетки и мазь. — Помочь с синяками?

— Сама справлюсь, если из комнаты выйдете.

— Как скажешь, — сказал он. — Пошли отсюда Эдика трясти. А то он решил отлежаться.

— Не дело, — вставая, сказал Алик.

Пока они ходили будить Эдика, я начала замазывать синяки. Похоже, досталось и Павлику, которого подняли с раскладушки. Я слышала, как он недовольно возмутился, доказывая, что ему сегодня не в школу, но их это мало волновало. Обезболивающие помогло встать на ноги и отправиться на поиски сумки и расчески. Она нашла на другом конце комнаты под вещами, которые кто-то любезно кинул на остатки кроватки. Причесываясь, я хотела подумать. Принять решение, куда и когда бежать, но зазвенел телефон. Глеб.

— Привет, Вер, — как-то нерешительно начал он.

— Чего хотел?

— Надо нормально с тобой поговорить.

— Мы вчера поговорили.

— Ты сама виновата. Взбесила своей выходкой! — выпалил он. Я скинула звонок. Мне совсем не хотелось слушать, что я такого сделала и чем его взбесила. Он набрал звонок повторно. — Не надо бросать трубку. Я должен знать, где ты находишься. С тобой мой сын.

— Он такой же твой сын, как и мой. Когда ты хочешь поговорить и о чем?

— Давай сегодня. Развод нам невыгоден.

— Мне он выгоден. Я продолжаю настаивать на разводе. Все равно у нас не семья.

— Нормальная семья.

— Гриш, оставили эту тему. Развод и точка.

— Я хотел с тобой по-хорошему, но раз ты не понимаешь…

Я опять сбросила звонок. Что за манера с утра портить настроение? Мне и без него есть о чем подумать. В комнату зашел Аркадий с двумя кружками. Поставив их на полку, он закрыл дверь на замок.

— Садись. Хоть пять минут в тишине побудем.

— Как-то это неправильно. Они же ради тебя приехали.

— Знаю. Но я их не приглашал. Павла дед пока займет. Присмотрит, чтоб Алик ему ерунду не нес.

— Он может?

— Может. Надо порешать с тобой, чего делать будем дальше.

— Решить.

— Пусть будет решить, — легко согласился он. Протянул мне кружку с кофе. — Хотя мне нравится порешать.

— А мне не нравится. Так и приходит мысль, что ты меня прибить хочешь. Надо правильно употреблять слова. Я вроде ничего смешного не сказала.

— Ты мне лекцию о правильной речи читаешь. Как будто это самое важное на свете. Нравится других учить?

— Не особо.

— Опять же, говорим о ерунде, а не о главном. Раз я эту неделю решаю все за тебя, то тебе лучше со мной больше не общаться. Это объективное мнение. Скажем так, со стороны.

— Я думала, ты скажешь другое.

— Так мы говорим о желаниях или о том, что лучше? Давай начистоту, ты сейчас уязвима из-за личных проблем. Голодная до внимания. Не обижайся, это факт. Я сам в склепе отвык от общения. Накинулся на тебя, как голодный коршун. Весь этот флирт, желание казаться лучше, чем есть, обман — это как-то само собой получилось.

— Как ты вчера сказал? Забей на это. Меня нужно было подтолкнуть к тому, чтоб чего-то решить. Ты это сделал. Скажем так, открыл глаза на известные всем вещи. И вчера мне нужно было пережить. Понять, что не все в том мире так плохо. Передышка. Отдых. Я ее получила. Спасибо. Дальше я и сама справлюсь.

— Справишься. Даже не сомневаюсь. Мне кажется, что ты из тех кто будет идти вперед и не обращать внимания на проблемы. Ты всем докажешь, что развод — это ерунда для тебя. Ты выше этого. Я не такой. Не как Гриша, который изображал властного паразита, но и не такой, как ты. Мое место небольшое. Высот никогда не добьюсь. Мне это неинтересно. Для меня очень важна семья, поэтому я не съеду из квартиры.

— Чтоб дед всегда мог тебя отправить в нокаут? — не удержалась я.

— Это тоже. Всегда хорошо иметь человека, который может поставить на место, — невозмутимо ответил Аркадий. — Потом. Друзья. Это кресло вовсе купил Алик и поставил в комнате, решив, что ему не нравится спать на матрасе, как собаке. Они будут со мной всегда. И они отнимают слишком много времени.

— К чему ты все это ведешь? — спросила я.

— Когда тебе говорят, что так поступить хорошо, то ты поступаешь или еще рассматриваешь альтернативный вариант? — спросил Аркадий.

— Если это действительно мне принесет пользу, то да, поступлю, как будет правильно. Пусть и будет тяжело, но так нужно.

— В смысле, так нужно?

— Кеш, вот представь, что ты знаешь: завтра тебе на работу. Но тебя зовут на гулянку. Что выберешь?

— И то, и то.

— А зачем тратить силы перед работой, когда это время можно потратить, чтоб выспаться? Или ты знаешь, что тебя ждут неприятности, то зачем в них лезть? В жизни слишком много неприятностей, которые нельзя избежать, чтоб добавлять добровольно себе новых.

— Ты серьезно?

— Вполне. Чем я тебя так удивила? Сам же говорил, что от нашего общения одни проблемы.

— Я такого не говорил. Сказал лишь, что тебе лучше это общение не продолжать.

— А я согласилась.

— Если общаемся дальше, то ты не бьешь меня за поцелуи.

— Нет. Я сейчас кофе попью, сделаю пару звонков и помашу тебе ручкой, — усмехнулась я.

— Угу, так я тебя и отпущу в никуда. Там дождь собирается.

— Пока солнце светит.

— Но дождь будет, — уверенно сказал он.

— Тебе до этого какое дело? Я могу и домой вернуться. Часть квартиры моя. Могу к матери поехать. Мне дождь не страшен.

При чем тут дождь? При чем тут его друзья? Речь ведь совсем о другом. Но мы несли какую-то ерунду и радовались этому.

— Нет. Со мной останешься. Тебе там отдохнуть надо. В себя прийти.

— Кеш, ты сам сказал, что лучше с таким дурным, как ты не связываться.

— Да кто поступает так, как лучше?

— Я, — меня разобрал смех, только смеяться было больно.

— Нет. Надо тебя от этой дурной привычки отучить.

— Какой дурной привычки?

— Думать о правильности, а не о себе. Ты же уходить не хочешь.

— С чего ты так решил?

— Потому что вижу.

— Это все из-за твоих манипуляций в мою сторону. И зачем тебе моя кружка? Я еще кофе не допила.

— Потом допьешь. А то выльешь его мне на голову, — ответил Аркадий.

— А ты собираешься опять лезть ко мне целоваться?

— Да.

— Мы так не договаривались.

— Вер, а чего ты так боишься? — вкрадчиво спросил он, подсаживаясь ко мне ближе. — Это всего лишь поцелуй.

— Я тебя слишком мало знаю. Мне понравились твои недавние слова, что пока мы друг друга не узнаем, то…

— А сама предлагала к тебе лечь.

— Лечь, но не любовью заниматься. Разницу видишь?

— Не вижу. Давай так, если сейчас станет противно друг от друга, то разойдемся.

— Мы еще и не сходились. Я временно у тебя живу.

— Тогда тебе терять вовсе нечего, — сказал он, наклоняясь к моим губам. Я закрыла глаза. Теплые губы накрыли мои. От него пахло кофе, одеколоном и чем-то едва уловимым, но приятным. Он едва касался моих губ, без напора и того безобразия, которое было вчера. Его рука скользнула по спине, прижимая к себе. Появилось желание ответить ему. Хотелось продолжить танец. Что я и сделала. Неторопливость и осторожность притягивали. Хотелось во всем этом раствориться. Он же это принял за следующий шаг, забираясь лапой ко мне под футболку. Его пальцы скользили по пояснице, вызывая приятную щекотку. Неожиданно защекотали губы. Я почувствовала кончик его языка, который заскользил по моим губам. И тут меня накрыло. Его тело было слишком напряжено. Это напряжение передавалось и мне. Стало тяжело дышать, зато игра в поцелуй начала нравиться. В этот момент он уволок меня на кровать. Я почти растворилась в поцелуи, когда Аркадий прервал его, чтоб заскользить губами по подбородку, спуститься к шее.

— Ты колючий! — прошептала я и охнула, когда он специально прошелся по моей шее щетиной.

— И только скажи, что тебе это не нравится, — ответил Аркадий, закидывая мою ногу, себе на бедро.

— Это… Так не должно быть.

— Почему не должно? Очень даже должно, — ответил он, возвращаясь к моим губам. — Я тебя всю бы зацеловал, моя хорошая.

— А я не твоя.

— Так ей станешь. Нашла проблему.

— Еще подумаю.

— Поздно.

— А вот так больно.

— Извини, — он отстранился. Посмотрел на меня. Нельзя так передавать эмоции взглядом! Да на меня в жизни никто так не смотрел. С таким неприкрытым желанием. Как в каком-то кино, где все выдумка и ложь. Он опять наклонился к моим губам, чтоб едва их коснуться. — Твое тело так ко мне и льнет. Приятно.

— Это ни о чем не говорит.

— Это говорит о многом.

— Ты слишком доволен.

— Хочешь расскажу, что я хочу с тобой проделать? — спросил он.

— Нет.

— Почему? Разве не интересно? — переходя на шепот, спросил Аркадий. — Ладно, не хочешь слушать, я могу показать.

Он провернул все слишком резко. Перевернулся на спину, а я оказалась сверху. Чуть не свалилась, потеряв равновесие, но он легко вернул на место, придерживая за бедра.

— И зачем?

— Потому что захотел, — ответил он, сминая пальцами мне бедра. Я машинально подвинулась, вызывав у него кривую усмешку. Усмешку сменила пошлая улыбка. Я хотела его осадить, но в этот момент с грохотом свалилась полка. Мы переглянулись. Он напрягся. Мне и самой стало не по себе, но слезть с него не получилось. Аркадий отказался меня отпускать. Дерзкий взгляд. Он бросал вызов. Но кому? Мне? Себе?

— Это подло, — поняла я, когда щелкнул замок, открывая дверь в комнату. Похоже, здесь были запасные ключи от всех замков.

— Нет. Я так понимаю, мы помирились?

— А мы ссорились? — я все же сползла с него. Теперь оставалось сохранить лицо.

Ира зашла в комнату. Подошла к упавшей полке, которая теперь висела на одном шурупе. Фотографии, что стояли на ней, упали на палас.

— Несколько рамок разбилось, — сказала она. Аркадий сполз с кровати. Подошел к фоторамкам. Поднял их.

— Стекло разбилось у фотографии с Настенного выпускного и нашей совместной, где мы у ее сестры на свадьбе. А Ромкина цела. Прям мистика, — ответил Аркадий. — Еще треснула фотка с моря, где мы опять вместе.

— И чего будешь делать? — спросила Ира.

— Куплю рамку для нескольких фотографий. Поставлю их все вместе. Вер, у тебя есть фотографии с Гришей?

— Они там остались.

— Понятно, что там. Надо будет место под них освободить. Куда-нибудь сюда поставим.

— Зачем? — не поняла я.

— Это прошлое. Убирать я его не хочу. Но и твое надо куда-то втиснуть.

— У тебя алтарь. На фотографиях, кроме тебя, живых никого нет.

— Логично. Надо разбавить фотографиями живых людей. Твои фотографии из прошлого надо тоже поставить.

— У тебя какая-то страсть к фотографиям? — спросила я.

— К доске почета. А тут… Не знаю. Мне нравится на них иногда смотреть, — ответил Аркадий. — Пойду в душ схожу. Не ругайтесь тут без меня.

Он положил фотографии на свободную полку и достал вещи из шкафа. После этого подмигнул мне и пошел в душ, оставив с Ирой. И ведь специально так сделал.

— Его стоит опасаться? — спросила я, возвращаясь к вопросу с ключами от дверей.

— Я не знаю, — ответила она. — Он непредсказуемый. Никогда не знаешь, что ему придет в голову. А чудить Кешка любит.

Она наклонилась, чтоб собрать осколки, которые так и лежали на паласе. После ее слов стало страшновато. Голова начинала включаться. Пусть и с опозданием. Ира ушла выкидывать осколки. В соседней комнате Эдик предлагал Дине остаться дома, на что она отказалась. В окно светило солнце. С разобранного кресла свисало одеяло. Смятая кровать еще напоминала о сне. Я застелила кровать, собрала кресло. Дед Леша о чем-то расспрашивал Павла. Мне показалось, что о Грише. Ира за что-то ругала Алика. Вроде за стыренные сигареты. Кот подошел ко мне, чтоб потереться около ног. Хлопнула дверь. Эдик пошел провожать Дину. А я почему-то улыбалась, не обращая внимание на боль в теле, растоптанную душу и отсутствия уверенности. Что-то было в этом сумасшедшем доме, где собралось много разных людей.

Аркадий вернулся, когда я разговаривала по телефону, решая проблему. Он остановился в дверях, невозмутимо наблюдая за мной. Когда же я закончила разговаривать, то он подошел ко мне.

— Все-таки решила уехать? — спросил он.

— Я сейчас по работе разговаривала.

— А я тебя не про работу спрашиваю.

— Так будет лучше. Это будет правильно. Что? — спросила я, ловя какой-то незнакомый взгляд. У него как будто глаза стали темнее.

— В чем сомнения? — спросил он.

— Страшно. Я не готова к отношениям. Дружба — да. Ощущать поддержку приятно и важно. Знаешь, можно горы свернуть, если кто-то стоит за спиной.

— И прикроет от врагов. Отношения примерно то же, что и дружба. Отличие лишь в том, что спим вместе.

— Мы друг друга не знаем, — выдвинула я весомый аргумент.

— Угу, поэтому ты снимешь квартиру, чтоб через месяц переехать ко мне.

— С чего бы это?

— Так через месяц мы узнаем друг друга лучше. Захотим съехаться, а тут возникнут проблемы. Ты будешь в Горске снимать. Туда же переведешь Павла. А я живу в Флерово. И через месяц тебе придется переводить его уже сюда или каждый день возить в школу в Горск. От бабушки и дедушки я не уеду. Это сразу предупреждаю.

— Почему?

— Мне здесь удобно. И зачем снимать жилье, когда есть свое?

— Разве не хотелось никогда самостоятельности?

— Кто тебе сказал, что я несамостоятельный? — он усмехнулся. — Кстати, мы ушли от темы. Тебе со мной нравится. Мне с тобой комфортно. Уже эти факты могут спокойно привести к тому, что мы будем с тобой встречаться. А если мы будем встречаться, то я тебя уговорю переехать сюда. Если все известно, то почему не создавать лишние трудности, чтоб усложнить себе жизнь, а ее упростить? Как думаешь? Вместе все трудности перетрем. Я не дам тебе напридумывать отговорок, чтоб от меня отвязаться. Оставшись наедине, ты их придумаешь.

— Придумаю, — согласилась я. Солнечные лучи проникли в комнату, путаясь у него в волосах, на которых остались капельки воды. Зеленые глаза внимательно за мной наблюдали. Ждали ответа? Так его не было. Не было правильного выбора в этой ситуации. Проблем все равно не избежать. Он это знал. Это знала я, а все мои сомнения ничего не решали. Разговор был пустой формальностью, актом вежливости в мою сторону, что я не сразу кинулась в омут с головой.

— Не сомневайся. Вместе всегда проще, чем врозь.

— Ты не так давно говорил, что ни к чему не готов.

— Говорил. И до сих пор так считаю. Сложно даже представить кого-то рядом.

— Так зачем тебе себя мучить? Для отвода глаз родных? Ты ведь хочешь меня использовать, чтоб усыпить внимание близких.

— Я хотел так сделать, — ответил Аркадий. — Но передумал. Меня к тебе потянуло. Может, не стоит ломать жизнь, когда можно попробовать ее продолжить?

— Это ты уже на жалость давишь.

— Да. Еще один крючок. Я тебе говорил, что играю нечестно. Мне нужно, чтоб ты осталась. Значит, буду использовать все способы, которые мне доступны, чтоб этого добиться.

— А потом я пожалею о своем решение, потому что ты меня растопчешь.

— Глупая, я тебя в паутинку закутать хочу, а ты говоришь растопчу, — он обнял меня за плечи. Положил подбородок мне на плечо, так что его губы оказались почти около уха. — Сдавайся. Ты ведь все равно согласишься. Я ведь тебя от лишних проблем хочу избавить. Переживаний. Как я доехал ночью по мокрой дороге. Как поеду невыспавшимся на работу. И других ненужных переживаний. Я пока еще культурно давлю. Могу ведь найти другие аргументы.

Его пальцы скользнули по моему бедру. Аргумент так аргумент. Скорее уж угроза.

— Вы долго еще ворковать будете? — спросил Алик.

— Пока Вера не сдаться.

— Сдавайся, а то до вечера будешь сидеть и слушать его уговоры, — сказал Алик. — Ты сегодня работать идешь?

— Подменить сможешь? Все равно дня два тут будешь болтаться. Так проведешь их с пользой.

— Желания никакого нет, — ответил Алик. — Я бы тут повалялся да в телефоне позалипал.

— Позалипай на точке. Там кресло удобное.

— Подумаю, — ответил Алик, садясь в кресло.

— Сегодня этот день хотелось бы на дела потратить. Нам надо вещи забрать. С девчонкой переговорить, — сказал Аркадий.

— Ты про Риту?

— Не думаю, что ей удобно будет остаться с отцом. Она пока это не поняла, но можно же намекнуть.

— Вот, кстати, еще один повод отказаться от твоего предложения. Ей четырнадцать лет.

— И?

— Она тебя в любителя глупых девочек сейчас запишет, — рассмеялся Алик.

— Я не по малолеткам. Так что успокойся, — ответил Аркадий. — Не люблю, когда мозг выносят, а они часто это делают.

— Все женщины любят выносить мозг.

— Ты не любишь, — ответил он.

— Мне надо подумать.

— Ладно, я сейчас еще доводов подвезу, — ответил Аркадий.

— Может, пойдем позавтракаем?

— Нет. Надо все вначале решить.

— Сдаюсь.

— Быстро. Я думал понадобиться больше времени, чтоб тебя уговорить.

— Хочу есть, — ответила я, выбираясь из его объятий.

Говорят, что женщины под сорок начинают сходить с ума. Бросают все и кидаются в первый попавшийся омут, чтоб потом набить шишек и разочароваться в жизни. Наделать долгов, чтоб потом будет не скучно их отдавать до самой пенсии. Никогда не понимала таких женщин. Всегда их осуждала и теперь сама оказалась в таком же положении. Ну и ладно. Потом как-нибудь все разрулится.

Аркадий не пошел за мной. Ира на балконе разговаривала по телефону. Павел с дедом Лешой сидели за компьютером. Уж не знаю, чем они там занимались, но не думаю, что это было чего-то плохое. На кухне я нашла бабу Любу, с которой мы почти не разговаривали до этого.

— Заходи, не бойся. Я не кусаюсь, — сказала она. — Сырники будешь?

— Да. А Павлик…

— Уже накормили. Они там с Лешкой игру обсуждают. Нашли общую тему два геймера. Так что не переживай, — накладывая в тарелку сырники, сказала она. — Так до чего договорились? Я так краем уха поняла, что не все просто.

— А чего простого? Два дня назад худо-бедно была стабильная жизнь. Сейчас же все запутанно.

— Запутанно, — согласилась она. — Так вы давно знакомы?

— Два дня. А он мне уже переехать предлагает. Я еще с мужем не развелась. Кешу совсем не знаю. У меня дети. Это ему все просто. Чего такого? Переезжай и все. Чувствую, что это все какая-то дурость. Но эта дурость так серьезно преподносится, что хочется в нее поверить.

— Так поверь. В чем проблема-то? — Она села напротив меня.

— В Аркадии.

— Кешке? Он дурной. Его сложно остановить, если он чего-то решил. Вот ему в голову что-то взбредет и точка. Он в лепешку разобьется, чтоб это сделать. Дрался раньше? Да. Они с Аликом часто приходили едва живые. Отлежаться и дальше приключения искать. С первой девчонкой тут чуть поножовщину не устроили. Дед ему быстро объяснил, что ему будет, если он еще раз руку на женщину поднимет. Успокоился, когда с Настей сошелся. Я не буду ничего про нее говорить, но это было удивительно, как он, с отсутствием терпения, с нее пылинки сдувал. Вер, все было. И пил он беспробудно. Наркоты не было. Но я не уверена. Возможно, до армии чего-то пробовал. Чего дальше будет? Хрен его знает. Он может сейчас пойти и того урода грохнуть. Сядет в тюрьму. Может удержаться. Взяться за ум. Вон, полгода уже возится с магазином. Полгода без выходных пашет. Так и у тебя все нестабильно. Ты можешь через день с мужем помириться, а можешь Кешку послать с его тараканами. Или объединить свои тараканы с Кешкинами.

— И чего из этого получится?

— Может что-то, а может ничего хорошего. Знаешь, я в жизни много чего видела. И никогда не знаешь, как все начнется и к чему приведет.

— Это верно, но дети. Пример для них не очень получается.

— У тебя пример на лице не очень. Что вчера Кешка творил — это скорее редкость, чем правило.

— Это чего, я тебя так испугал? — спросил Кеша, заходя на кухню.

— Напугал.

— Извини. Не хотел. Бабуля права, я настоящий ангелок. Вон, даже крылья растут, — снимая с футболки перышко, сказал Кеша. — Тебе еще кофе навести?

— Лучше чай.

— Заметано. И Эдик вернулся. Так, предлагаю: вначале ищем квартиру Эдику, потом к вечеру поедем к тебе, Вер. Надо так время подгадать, чтоб и вещи собрать без участия твоего мужа, и чтоб потом с ним переговорить. Алик, парень добрый, согласился сегодня за меня поработать.

— Это тебе будет дорого стоить, — сказал Алик.

— Угу. Держи, Вер, — ставя кружку с чаем, сказал Аркадий. — И не обращай внимание на его слова. Он всего лишь набивает себе цену.

— Так, вы там определились с планами? — присоединяясь к нашему собранию на кухне, спросил дед Леша.

— Вера остается у нас. С Павлом не говорил, — сказал Аркадий.

— Он не хочет жить с отцом. Будем учитывать пожелания парня, — сказал дед Леша. — С Ритой поговорим. Но это как она сама захочет. Кеш, у тебя вопрос с работой решен?

— Да, Алик пойдет.

— Тогда я помогу отвезти Ирины вещи, — сказал дед Леша.

— Раз возражений нет, то будем работать по этому плану, — сказал Аркадий.