Кости и цветы (том 4)

Глава 14

Полоса над горизонтом медленно раскалялась. Словно заготовка клинка в кузнечных клещах. Крышу сарая искололи алые лучи. Они пробирались в щели, полосовали узором пыльные стены.

Лайла проснулась от мелодичного мычания и запаха прелости, приукрашенного ароматами цветов. Зашуршав соломой, она приподнялась на локтях и обвела сонным взглядом помещение. Джона не было. Шойсу и Рэксволд всё ещё спали, а Эрминия, опираясь на какой-то мешок, сидя несла дозор: когда даёшь золото неизвестным людям и отдыхаешь в незнакомом месте, стоит держать ухо востро.

— Ушёл к реке, — негромко ответила северянка на немой вопрос.

Тогда у вампирши созрел второй вопрос, вылившийся в недовольный шёпот:

— Почему не разбудили? Я должна была сменить Рэ…

— В каждой бочке затычкой не будь. Нам хоть что-то оставь.

Снаружи снова раздалось мелодичное мычание.

— Это… альпака?.. — прислушавшись, села Лайла.

— Если ты о том недоверблюде, что недавно заглядывал в окно, видимо, да.

— Согласна, чудные создания. У нас в королевском саду обитала бурая альпака: дар ардонэйзийского посла… — вампирша взглянула на привязанных к стене лошадей и дремавшего на потолочной балке Скарги. — Давно ушёл Джон?

— Не особо. Как поняла, река в двух плевках на запад.

— Если я не нужна…

— Иди уже, — махнула рукой северянка. — У тебя и так редко звёзды сходятся, — подмигнула она.

— Эрми, — смутилась под пристальным взором Лайла, а потом скромно улыбнулась: — Благодарю.

Она встала и, тихонько скрипнув воротиной, вышла на солнечный свет. В глаза сразу же бросилась пара альпак, белая и рыжая, что жевала у сарая росистую траву. Вдалеке их паслось больше: целое стадо, пёстрое, как берёзовая кора.

Изучая окрестности, Лайла достала выдвижной гребень, спрятанный в пряжке ремешка, и расчесала волосы. Река и правда находилась поблизости: в противоположной стороне от дома, за яркими зарослями флоксов и тремя развесистыми деревьями, журчала вода. Туда вампирша и направилась, попутно приметив средь цветов россыпь знакомых растений. Пальцы, осторожно потёршие маленькие листочки, всколыхнули приятный аромат. Весьма кстати.

Джон вынырнул из реки. Сквозь мутнившие взор ручьи, он заметил движение на берегу, прямо возле сложенной в траве брони. Хоть бы рыбак какой, а не местная шпана: сопрут вещи, и гоняйся за ними голым, прикрывая достоинство мечом, что в моменты помывок всегда висел за спиной. Следопыт смахнул с лица воду и удивился, увидев Лайлу:

— Внезапно. Не спится? — роняя капли на бликующую у груди поверхность, он отбросил назад черноту сырых прядей.

— У тебя под боком мне спокойнее.

— Так залезай, — улыбнулся Джон. — Песчаное дно. Чистая вода. Солнышко вон пригревает… насколько может.

— В отношении воды я бы желала услышать «тёплая». Но раз ты зовёшь, как я могу отказаться? — игриво ответила вампирша. Затем стянула сапожки и, приподняв подол платья, замочила лодыжки.

Оценив лицо возлюбленной, следопыт был уверен, что она сейчас пойдёт обратно. Однако Лайла направилась к нему. По мере продвижения одежда задиралась всё выше. Уступая красоту стройных форм искрящейся поверхности, тихо щёлкнула пряжка. А когда вода коснулась груди, вампирша сняла платье через голову — зелёный ком с тонкой камизой внутри полетел в сторону берега.

— Ты к кубышке, часом, не прикладывалась? — с шутливой подозрительностью спросил Джон.

— Есть лишь один способ узнать, — Лайла грациозно приблизилась и обдала его лицо томным дыханием.

— Мята. Да ты подготовилась. Или у тебя была припрятана мятная настойка? — мягко обнял он вампиршу.

— Обычные напитки не властны над ясностью моего разума, помнишь? — изумрудный взор гулял между серыми, как сумерки, глазами.

— И впрямь. Глупости несу.

— А я полагала, ты несёшь меч. За спиной. И как воин должен защищать свою королеву. От любой напасти, — неторопливая речь полнилась таинственностью.

— Какая же напасть беспокоит мою королеву? — вовлёкся в игру Джон.

— Древняя и неискоренимая. Холод. Однако реку я покидать не намерена.

— Боюсь, сталью здесь не отделаться. Но не стоит отчаиваться. В арсенале имеется огонь страсти. Жаркий, приятно обжигающий, какому даже вода нипочём, — тёплая ладонь медленно спускалась по манящему изгибу талии. — Если моя королева одобрит выбранное оружие, у напасти не останется и шанса.

— Доверюсь опыту бывалого воина, — шепнула на ухо Лайла и нежно провела клыком по крепкой шее.

Пара сместилась чуть правее, к крутому берегу, где растущее на краю дерево скрыло их под развесистыми ветвями. В кроне, над влюблёнными, звонко щебетали птицы, а там, совсем высоко, по сизому небу плыли розовые облака.

Сидевшая на бочке Эрминия смотрела, как Рэксволд отрабатывает удары, жалит утреннюю дымку чёрной коброй: клинки рассекают воздух, скользят вокруг кистей и рвутся в атаку с уже изменённым хватом, в готовности выпустить кишки незримому врагу. Сколько она помнила ассасина, ежедневные тренировки — его нерушимая черта. Теперь, под действием магической заразы, их интенсивность возросла. Передышки для слабаков. Максимум приёмов и упражнений за полчаса.

Сегодня даже Шойсу решил отдать дань физическому превосходству. Тренировался с копьём и клинком, хотя его ведение боя скорее напоминало вихрь. Быстрый и смертоносный, где то сверкало остриё, то блестело лезвие, то сиял рассветом стальной набалдашник.

Мечи же северянки привычно покоились в ножнах. Если вся твоя жизнь — борьба за существование, невозможно забыть, как резать глотки или рубить головы. Ведь это на порядок проще, чем выживать в жестокой пелене бурана, разводить костёр заиндевевшими пальцами и различать припорошенные снегом капканы.

Когда с реки вернулись Джон с Лайлой, свежие и весёлые, странники позавтракали да поехали дальше. В сумках теперь лежала крынка творога из альпачьего молока, лепёшки с пряными травами и фруктово-ореховые пастилки. Все, включая лошадей с мефитом, были напоены, накормлены и готовы к новым свершениям: сегодня предстояло миновать горный перевал.

Однако не успела деревня растаять в дымке, как на дороге, у леса, внимание странников привлекла телега, запряжённая каурой лошадью. Явно сломанная. У колеса возился тучный селянин в панаме, из-под которой выбивались похожие на солому волосы, будто из них эту панаму и сплели. Рядом неспешно расхаживала девушка в кружевном чепчике и сарафане: её круглый живот выдавал скорое материнство. А в самой телеге сидел паренёк с длинной лютней, который то лениво перебирал струны, то утирал нос рукавом рубахи.

— Ты не отвлекайся, рассказывай… — возродила прерванную беседу Эрминия, когда незнакомцы остались позади: очень уж хотелось смыть болтовнёй образ пузатой девки, в какую однажды предстояло превратиться.

— И то верно, — вернулась к планам Лайла. — На привале научу вас входить в резонанс с потоком. Возможно, даже получится…

— Вот так новость, — вдруг прилетело в спину. — Земляки в цветячем королевстве?

Под вздох северянки взгляды остановившихся всадников замерли на беременной: невзирая на положение, её приятное лицо казалось по-весеннему свежим.

— А не подсобите? — улыбнулась незнакомка. — Видите, муж — балбес хилый, брата пыльцовая боляка разбила, а сама на сносях, — в эльтаронской речи изредка проскакивали ардонэйзийские слова. — В кои-то веки думала к кузине приехать по-подобански, нет же ж, надо было телеге закочевряжиться.

— Язык бы прикусила, — утерев пот со лба, проворчал селянин. — Нечего было сырость у колеса разводить. Оно и так туго шло, теперича вообще заклинило.

— Конечно. Стоящие впритык корыта виноваты. Смазюхивать не пробовал?

— Ой, всё, молчи, баба, — селянин махнул рукой. — Много ты понимаешь, — он перевёл усталый взор на всадников: — Братцы, не поможете?

— Провернуть, что ли, надо? — направил коня к телеге Джон.

— Ага. Разработать чутка. Чтоб хоть до деревни докатиться. Там уж придумаю чего-нибудь.

— Боги… — ассасин лениво поехал следом.

Как показывает практика, дела одной минуты зачастую выливаются в уйму времени. По этой причине остальные спешились, взяв лошадей под уздцы. На фоне запряжённой кашлатки с репьями в спутанной гриве, животные странников выглядели благородно. Особенно, Бамбук. Статно и элегантно.

Лайла поглаживала невидимую головёнку мефита, когда на заклинившее колесо легли руки Джона. И тут у него над макушкой… прогудело копьё. Оно с хрустом проломило лютню и вошло в грудь паренька. Пригвоздило его к борту телеги! Под звук лопающихся струн музыкант задёргался — из приоткрытого рта на рубаху полилась кровь.

Изумлённые взгляды метнулись к Шойсу, какой подлетел к испуганной девушке и пнул её в живот, заставив согнуться пополам. От такой жестокости Лайла потеряла дар речи. Джон же наоборот:

— Ты что делаешь?!! — выдёргивая из ножен клинок, заорал он, а потом услышал, как на дно телеги брякнулось что-то тяжёлое, знакомо задребезжало о доски. Слух не обмануть. Это был меч, всё это время скрываемый за лютней. Напряжённый взор метнулся обратно: из-под сарафана беременной выпадали корки смятого арбуза, вероятно, ровной половины, так обманчиво похожей на живот.

Плечо следопыта обдало брызгами — стоявший рядом селянин осел с перерезанным горлом. Его левая рука пыталась зажать смертельную рану, а из правой — выпал девственно чистый нож, какой скоро был должен окраситься в алый цвет.

— Не за что, — отряхнул кинжал Рэксволд, но его голос утонул в раздавшихся неподалёку воинственных криках.

Шокированная происходящим Лайла увидела, как из леса к телеге бегут ещё четверо разбойников. Взяв себя в руки, вампирша ослепила их вспышками огня: бороды и усы обратились в скукоженный пепел, а от ресниц не осталось и следа. Двух замешкавшихся бандитов зарубила подскочившая Эрминия, остальных же настигли метко брошенные кинжалы. Они вмиг вернулись в руки ассасина, оставив вдалеке аккуратную дырку в виске и похожий на кровавый кисель глаз. К этому моменту мефит уже искал притаившегося в лесу стрелка, но опасения были напрасными: по-видимому, банда сделала ставку на спектакль, а шатенку в платье предсказуемо не приняли за боевую единицу.

— Как, Джон, починил колесо? — плюнул на труп «селянина» Рэксволд. Затем посмотрел на Шойсу, что держал за волосы стоявшую на коленях девушку, возле которой валялись чепчик и ещё один нож.

— Как он понял… — недоумённо пробормотал следопыт. — Разглядел засаду… ещё и с повязкой на глазах…

Дроу повернулся к встревоженной Лайле и, изобразив жест дарения, толкнул русую девушку ей под ноги:

— Hizpin’es.

— Видимо, кто-то решил расплатиться за броню, — Эрминия упёрла мечи в землю, и под ними стала образовываться багровая лужица. — Не хочешь её башкой кол украсить?

— Мы не сами это придумали… — подняв серые глаза, прерывисто заговорила девушка. — Наводка из дерёвни пришла… — опасливый взор бродил между воинами. — Он сказал, золотыни у вас много… Готова сдать его с потрохами… в обмен на свою жизнь.

— А там ещё одна засада, да? — ассасин вертел пальцами кинжал. — Кто там говорил, что я девок не убиваю? Смотрите.

— Hizpin’es, — Шойсу преградил тому путь и внимательно поглядел на Лайлу.

— Так… — тяжело вздохнула она. — По порядку. Во-первых, мы не расплачиваемся людьми, — хмурая вампирша показала дроу скрещенные руки. — Во-вторых…

— Suh’ouzt, — перебил её Шойсу и, взяв девушку за волосы, усадил у своих ног.

Умело задранный подбородок. Выскочивший из наруча клинок. Остриё, кольнувшее лоб над зажмуренными глазами. Нет, он не убить её хотел — что-то вырезать на коже. Клеймо?

— Шойсу! — строго глядела на дроу Лайла. — В нашем мире нет рабства, — она снова показала запрещающий жест и уронила взор на разбойницу: — Поднимись. Раз уж так сложилось, твою судьбу определит закон.

— Меня же повесят… — стоило той попытаться встать, как клинок ото лба угрожающе переместился к шее — пришлось без резких движений сесть обратно.

— Достаточно, — указала на клёпаный наруч вампирша, а затем, тронув запястье, изобразила задвинутое оружие.

Тёмная ладонь на секунду взмыла к лицу — на дорогу упала сорванная шаль. Бирюзовый взгляд был полон непокорности, а прищур добавлял ему налёт жестокости. И не зря: из-под прижатого к горлу лезвия проступила кровь.

— Правильно, прирежь её, да поехали, — Эрминия вытерла мечи о труп «селянина» и направилась к кобыле.

— Валяй уже, — поигрывал кинжалом Рэксволд. — Иль научить как?

— Ничего не скажешь? — возмущённая вампирша посмотрела на молчавшего Джона. — Она безоружная. Это не самозащита, это уже казнь.

— Знаю, — понуро ответил тот. — Но она ничем не лучше трупов на обочине. Шойсу раскусил засаду, чем, возможно, спас кому-то из нас жизнь. Пусть и её судьбу решит сам. Возвращаться в деревню рискованно, а вот её, по-хорошему, отпускать нельзя. Добрых людей немало загубит.

— Чтоб вас, — прорычала разбойница и осторожно тронула свой лоб. — Хикпинес… Хиспиньес… — подняв взор на беловолосого, пыталась вспомнить она незнакомое слово. — Давай же! — но тот не обращал внимания: пристально смотрел на шатенку в платье.

— Как интересно, — Рэксволд перестал поигрывать кинжалом. — Если добровольно, это уже не рабство? А, Лайла? — усмехнулся он. — Знаешь, пусть клеймит её. Жрачку в два раза урежешь за лишний рот, зато получишь ответы на часть вопросов. Со стороны оно виднее.

— Разумное зерно в этом имеется, — вдруг сказал Джон. — Здесь недалеко городок есть. Можно крюк сделать. Как раз понаблюдать время будет. А завтра сдать её страже. Пусть дольше, но так точно с совестью в ладах останешься. Правда, ночью за ней нужен глаз да глаз, — следопыт выдержал паузу. — Или Шойсу просто убьёт её, по взгляду вижу…

— Хизпинес… Хикпинес… — почти молилась разбойница: умирать здесь и сейчас ей не хотелось.

Лайла вздохнула. Усилием воли заставила себя кивнуть. Кинжал от горла метнулся к голове, ловко рассёк кожу — на лбу вскрикнувшей девушки заалел похожий на ножницы символ. С отяжелевшим плечом и не менее тяжёлым сердцем, вампирша зашагала к подласой кобыле. Дроу же поднял пленницу и повёл её к своей.

— Что-то я расслабился, — Джон убрал оружие в ножны и посмотрел на Рэксволда. — Если б не Шойсу, получил бы мечом по балде. А без тебя всадили бы нож в спину.

— Обращайся, — ухмыльнулся тот.

— Распрячь помочь?

— Ты о чём?

— Лошадь-то возьми, — кивнул на телегу следопыт. — Всё равно уже ничейная.

— Да на кой мне эта кляча. Мне и с Эрми хорошо.

— Рэкс, посмотри на ком ты едешь. Кобылка, пусть и крепко сбитая, ни разу не Бамбук. Еле тянет вас двоих. А впереди перевал. Угробите её, и всё, дальше пешком пойдёте. Бери, говорю.

— Ох ты ж мать твою… — пробормотал Рэксволд, глядя на гриву с репьями и застарелые пятна мочи на кауром боку. — Эх, на что только не пойдёшь, дабы обузой не стать. Может, хоть вернёмся, сбрую с моего коня заберём?

— Конечно. Почему бы и нет? — воодушевился Джон. — Сам распряжёшь, — буркнул он и побрёл к Бамбуку.

— Нет так нет, — уголком рта усмехнулся ассасин. — Ну как, ссаный меринок, горы покорять готов?..

Странники ехали по дороге между опушкой леса и лугом, пестрящим колоколами абутилона. Лайла слушала разговоры воинов и удивлялась, с какой лёгкостью Рэксволд шутит о только что убитых. Нет, разбойников ей было не жалко, но чужая смерть вызывала в душе тоскливый штиль, где изредка порывами ветра проносились безответные вопросы. В первый раз Лайла столкнулась с ними в пятнадцать лет, на главной площади, когда топор палача отправил голову преступника в корзину. Почему он убил свою сестру? Могла ли его жизнь сложиться иначе? Каково рыдающей в первых рядах матери? Потом были и другие казни. Хоть Лайла и не ходила на них, о свершении правосудия безошибочно доносили ликующие возгласы толпы, а тихие разговоры в коридорах замка прибивали к берегам памяти ненужные подробности. Судьбы простолюдинов обрывала сталь, знатных — магия. Так Лайла узнала, что Дельвинус не только Боевой маг и личный страж короля, но и палач, уносивший жизни высокопоставленных лиц за предательство Короны. Хотя об этом с ним никогда не говорила: делала вид, что не знает.

После пробуждения в усыпальнице погибших прямо на глазах стало заметно больше. Разбойники. Каннибалы. Варвары. Вопросы уже не тревожили. Каждый сам выбирает свой путь. Как она выбрала союз с некромантом во имя возмездия. И всё равно сейчас вампирша была рада, что божественный посланник пал не от её руки — груз вины остался на зубах Аенги.

Про собственноручно убитого крестьянина Лайла, как и Джон, ничего не ведала. Друзья надёжно хранили мрачную тайну.

А позади всех дум и разговоров молча ехал Шойсу. Перед ним с тугими путами на запястьях сидела разбойница. Она периодически косилась на притороченное к седлу копьё: древко хоть и было вытерто, всё ещё носило на себе тусклые следы крови — повезло отделаться изрезанным лбом. Пусть он болел и марал лицо ручейками крови, лучше так, чем валяться на обочине. Ведь шрам легко скрыть за чёлкой… если выторговать свободу и не сдохнуть по глупости.

— Меня Реета зовут, — бандитка решила развязать беловолосому язык. — А тебя?

Сидевший за спиной слушатель не спешил становиться собеседником.

— Ты не из разговорчивых, да? Наверно, так принято в твоих краях… Молодавый. Волосы под седину. Тёмная кожа. Острые уши. Ты явно издалека, притом весьма своеобразного. Дай угадаю. С Пеплятного Острова под Эльтароном, где ещё огромный вулкан небо коптит? Слышала о нём: гиблёхое местечко. Поговаривают, там обычному человеку не выжить. Едкие реки. Мёртвые деревья. И земля сплошь чернющая. Оттуда же ты? Потому такой странный?

Позади царило молчание. Лишь обрамлявшие талию руки, что держали над холкой повод, едва различимо управляли кобылой.

— Вот прям не понимаешь меня. Брось. Не верю. Даже я могу на двух языках болтатствовать. Салтарк — тоже… мог, — тихий смешок потянул за собой грустный вздох. — Нас ведь предупредили, что вы эльтаронские… Мы такое представление придумали — земляк мимо не прошёл. Клюнул. Всё шло ножом по маслу. А потом ты метнул копьё… Как понял-то?

По-прежнему непрошибаемое безмолвие. Стена — и та более словоохотлива.

— Знаешь, я не в обиде за лоб. Заживёт. Вон те впереди меня вообще прирезать хотели. Заслужила, не спорю. Но помирать не хочу. Слыхал же: они удумали сбыть меня страже. А эти таких как я завсегда рады вздёрнуть. Может, договоримся, м? Потрахаешь меня недельку-другую, да разбежимся. Попутно буду похлёбки варганить, вещи стирать, сапоги чистить. Как тебе предложеньеце?

Тёплое дыхание щекотало шею, но ответа не последовало.

— Не можешь определиться? А если так?.. — Реета придвинулась и нарочно поёрзала, обтираясь о место, которым мужчины часто принимают решение.

Щелчок. Взмывшая рука. Холод клинка у нежной шеи. Разбойница замерла и, медленно обернувшись, скосила взор на мрачное лицо, где бирюзовые глаза обесцвечивала шалевая повязка:

— Ты изрезал мне лоб, чтоб вскрыть прямо на лошади? Сомневаюсь. Ты ж не дурак. Хотя… если завтра меня казнят, какая разница? — она снова поёрзала, притом более развратно. — Ну? Не убьёшь меня? Нет? Так я и думала.

Реета осторожно опустила торчавший из наруча клинок, за каким твердел тёмный кулак. Под тонкими пальцами он податливо распрямился в ладонь, которую разбойница ласково прижала к груди. И пусть упругие холмы под сарафаном чувствовали не только тепло кожи, но и полоску холодного металла, это была маленькая победа. Ещё парочка таких, и угроза смерти забудется страшным сном.

Стратегический ход неприятельницы не ускользнул от острого слуха вампирши, что даже украдкой оглянулась.

— Её зовут Реета, — поравнявшись с Джоном, негромко сказала Лайла. — И она стремится расположить к себе Шойсу.

— Каким образом? Соблазняет, что ли? Так радуйся. Ты, помнится, хотела понять, что у него на уме. Вот тебе иномирец, в теории соскучившийся по женскому обществу, и корыстная вертихвостка. Наблюдай да делай выводы.

— А если он её отпустит?

— Не хотелось бы. Но у знаний всегда есть цена. В конце концов, все мы пешки в руках судьбы… хоть и стараемся начертить новые клетки за шахматной доской.

Лайла загадочно взглянула на следопыта.

— Что? — недоумённо спросил тот.

— Когда воин начинает говорить изречениями, достойными места на страницах «Мудрости Бытия», я действительно начинаю верить, что наша встреча была не случайной.

— Скажешь тоже… — усмехнулся Джон. — Если честно, без разницы, случайная или нет. Куда важнее, что она произошла, — он с улыбкой протянул ладонь, и в неё легла прохладная длань.

Так они и ехали, взявшись за руки, словно молодая пара, опьянённая романтикой лун и ночных серенад, хотя над головами ярко светило солнце. Его лучи грели влюблённых светом надежды и вырезали на пыльной дороге тени. Тени выбранного пути. Королевы без королевства и военного следопыта вне войны.

Близость гор выдавали крутые холмы, что возносили леса к синему небосводу. Дорога притворялась змеёй. Виляла по склонам, спускалась в низины, пряталась в сырых оврагах, а потом вновь выползала помлеть в тепле полдня на душистых лугах. Открытая местность изматывала больше всего. Пусть в высокой траве и стрекотали кузнечики, иногда ветер веял таким жаром, будто рядом пылал костёр. Душный воздух превращал лёгкие в меха пылающих кузниц. По лицам градом катился пот. А пальцы оставляли на поводьях сырые следы.

Скарги нашёл спасение от жары в тени Бамбука: зацепившись за подпругу на животе, висел вниз головой, точно летучая мышь, а кокон из крыльев защищал мордочку от хлёсткого бурьяна.

Остальным же приходилось терпеть невыносимо солнечный день. Особенно Рэксволду, кого помимо погоды морально накаляла грязная кашлатка. Казалось, все в душе смеялись над грозным воином, вынужденным ехать на щуплом недоразумении. Однако он держал себя в руках: помнил, из-за чего лишился вороного жеребца.

Наконец дышащая свежестью лесная река приманила странников сделать привал. Поросший кустами берег никому не понравился — взоры упали на опушку, где деревья розовели вьюнком: прохлада долетала и туда.

Едва пять пар сапог примяли траву, Шойсу грубо стащил пленницу с лошади и подтолкнул в сторону зарослей. Та немного замешкалась.

— Надеюсь, у вас всё по согласию? — приблизилась Лайла.

— Тебе-то какое дело? — пырнула её взглядом Реета. — Решила добренькую из себя состроить? После того, как три часа назад приговорила меня к петле и не оставила выбора? Пошла к чёрту, — она взяла Шойсу за руку и, вызывающе покачивая бёдрами, повела в кусты.

— Эта подстилка из кожи вон лезть будет, чтобы утереть тебе нос, — откупорила флягу Эрминия. — И если Шойсу когда-нибудь держал рабов, вряд ли захочет расставаться с такой игрушкой.

— Почему это всё так мерзко звучит? А главное, почему я опять крайняя? — от возмущения зелёные глаза запульсировали алым. — Знаете что: пусть хоть до дыр её протрёт! Каждый должен отвечать за свои деяния. За грабежи без убийств смертную казнь не вменяют.

— Сурово, — северянка утёрла рот рукавом. — Только я тоже убивала невинных…

— Под действием дурмана, который в тебя влили насильно, — отпарировала Лайла. — Более того, ты раскаиваешься в содеянном. А отпусти мы эту невежу, и уже завтра её нож вонзится в спину какого-нибудь благородного путника. Всё. Слышать ничего не хочу.

— Тогда меня послушай, — Рэксволд поставил на землю котомку. — Есть дельное предложение: накормить родившую арбуз падлу едой из этой грёбаной деревни. Мало ли суки потравили её. Но и выкидывать жалко. Вдруг нет? А так хоть проверим.

— Делайте что хотите. Пока мы не сдадим её в руки правосудия, занятия магией придётся отложить. Не хватало, чтобы она по счастливой случайности запомнила начальное заклинание. Тогда и верёвки взглядом научится жечь.

— Согласен, — разминая корпус, кивнул следопыт. — Вполне достаточно, что она хитрая как лиса и бойкая, как голодный волк.

— Не стесняйся, Джон — царапнула его взором Лайла. — Сочини ей полноценную оду.

— Тебя крайней делать нельзя, но тебе отыгрываться на других можно? — по-доброму улыбнулся он.

— Ты прав, — поникла вампирша. — Извини. Просто она порушила все планы. Завтра вечером я могла уже стоять у крепости. А теперь после перевала нам нужно будет ехать в совершенно другую сторону.

— Я бы не был так уверен, — ухмыльнулся Рэксволд. — Вдруг она прирежет Шойсу и сбежит? Так что расслабься, отдохни, пожуй тофу. Могу крови нацедить, если хочешь. Бодрящей. С тёмной магией и всякими там проклятиями.

— О, ты так любезен, — Лайла с наигранной признательностью коснулась груди. — Но я, пожалуй, ограничусь водой и сидением в теньке, где смогу в очередной раз удивиться тому славному факту, что в Ардонэйзии сейчас не лето, а середина осени.

— Вот уж да, — Джон зажал между губами сорванный стебелёк. — С такой духотой кусок в горло не лезет.

Над головами отдыхающих порхали бабочки. Лакомились нектаром вьюнка, что взбирался по гладким стволам к пышным кронам. В отличие от розовых цветов с бордовыми тычинками, бабочки мелькали всеми оттенками радуги, среди которых проступали витиеватые узоры. Однако природная маскировка не всегда спасала хрупких насекомых. Ведь умелые охотники тоже скрывают свою личину. Зелёный, похожий на лист паук долго таился у цветка, а потом резко сцапал одну из бабочек. Но другие этого не заметили: были слишком увлечены своими делами.

Через минут двадцать к странникам вернулся Шойсу. Сколько бы взгляды ни кололи заросли за его спиной, из них никто не вышел. Он был один.

— Цена знаний… — вздохнула Лайла, представляя, как Реета с самодовольной улыбкой мчится прочь лесными тропами.

— Всё-таки отпустил… — кисло констатировал следопыт.

— Merzos, — вдруг сказал Шойсу и продемонстрировал руку, в которой лежал светлый треугольник с алым, напоминавшим ножницы символом.

— Это же не… — вампирша побоялась продолжить.

За неё это сделала Эрминия:

— Кусок вырезанной кожи.

Лайла поднялась, осторожно обошла дроу и с громко стучащим сердцем проследовала на заросший кустами берег. В ноздри закрался запах тревоги, что креп по мере приближения к реке. В нескольких метрах от воды примятая трава ещё хранила следы плотских утех: форму женского тела, где у бёдер виднелось мутное пятнышко, а возле шеи — обильные брызги крови. Шойсу убил разбойницу. И, судя по отдельным тёмным каплям, выбросил в реку — вместе с телом течение уносило ответы на вопросы.

Почему он так поступил? Воспользовался как вещью, наигрался и… сломал. Реета внезапно напала? Попыталась удрать? В голове роились мысли куда более страшные. Вдруг в мире дроу легкодоступных женщин предают смерти? Или же Шойсу не считает ценной жизнь представителя другой расы? А может, он вообще насильник с садистскими наклонностями?..

Разбойница сказала бы больше. Однако теперь течение несло её навстречу последнему пристанищу: глубокому омуту или берегу, где распухшая плоть насытит утробы падальщиков.