Кости и цветы (том 4)

Глава 7

Крестьянская деревня ожила, едва крыши омыл рассвет. Озарённых розовыми лучами всадников провожали со всеми почестями. Дали в дорогу корзину еды, кубышку ягодно-фруктовой ракии и ещё долго махали вслед. Бодро проскакав несколько дремотных рощ, странники выехали к Залужью.

Устеленные лугами холмы тонули в золотой дымке. В тенистых низинах клубился туман: зыбкие остатки ночной пелены. Хотелось нестись вдаль. Навстречу свежему ветру. Высекая из травы искры росы. Что путники и сделали. Галопом. Наперегонки. Как игривая ребятня. Единственный, кому привольная авантюра была не в радость, — это болтавшемуся в хвосте Шойсу. Он уже вчера еле волочил ноги после дня в седле и всю ночь ворочался, а тут ещё, оказалось, ездовая животина может такие скорости развивать…

— Первый! — Рэксволд натянул поводья у одинокого валуна.

— Мы почти тебя догнали, — затормозивший Джон похлопал Бамбука по шее.

— Почти — не считается… О, девки борьбу затеяли.

Мчась стремя в стремя, Эрминия толкнула Лайлу в плечо. Та удержалась и ответила россыпью ослепляющих искр. Тем не менее конкурентки приехали одновременно.

— Ну вот, а ты не хотела. Видишь, как весело, — поглядел на северянку Рэксволд.

— До сих пор не поняла, как вы меня в это втянули, — обогнув валун, Эрминия остановила кобылу.

— Мы такие… — улыбнулась Лайла и перевела взор на рысившего Шойсу.

— Еле телепается. Я ж говорил, не станет рисковать, а ты всё: «Свалится, свалится». Зато хоть посмотрел, на что лошади способны. Ему полезно. Пусть на ус наматывает.

— Может, ты и прав, — на плечо вампирши приземлился мефит, следивший за гонкой с высоты птичьего полёта.

Спустя полминуты иномирец доехал до спутников. Лицо эмоций не выражало, однако непонятное «suh’ouzt» было выкрашено в блёклое недовольство. Тёмный кулак постучал по седлу.

— Быстро? Жёстко? — терялся в догадках Джон.

— Якорь к лошади? Подушку под задницу? — ухмыльнулся ассасин. — Решение найдётся… если хозяйка одобрит, — покосился он на Лайлу.

— Не надо порочить меня скверными определениями. Оковы рабства — пережиток смутных веков, какие закончились задолго до моего рождения.

— Прошу прощения. Ты полностью права, — расплылся в улыбке Рэксволд. — Когда любящая друг друга пара, силой преданности и жарких чувств, вдыхает жизнь в кого-то третьего, ещё не видевшего этого мира, их обычно называют… — он прервался, заметив, как на приподнятых ладонях вампирши засияли огненные руны.

— Будь добр, продолжай, — дружелюбно глядела на него Лайла. — Я по достоинству оценю новую шутку.

— Ну вот… Ты перебила, и я забыл, что хотел сказать. Прям фьють! И вылетело из головы.

— Какая жалость, — наигранно вздохнула вампирша. — Потерять нить повествования на самом интересном месте.

— Такое случается, — развернув коня, ассасин поехал к выглядывавшему из-за холма солнцу. — Старый, наверное, стал. Хотя… Постой… Вспомнил… Родителями! — хлестнув жеребца поводьями, он с гоготом сорвался с места.

Следом за ним зелёно-бежевой стрелой устремилась Лайла с пылавшим на ладони огненным шаром.

— Когда Рэкси зарекается пить, — мяла пальцами косу Эрминия, — количество подковырок растёт как на дрожжах. А тут ещё и ушастого гнобить запретили. Тяжело вам придётся.

— Вам? — поднял бровь Джон. — Думаешь, тебя стороной обойдёт?

— Я — не вы. Надоест — вмажу разок. На неделю хватит, — тронув бока кобылы пятками, Эрминия поскакала навстречу рассвету.

— Хороший рецепт… — усмехнулся Джон и посмотрел на Шойсу, что следил за двумя силуэтами, нёсшимися по тенистой стороне холма. — Не пытайся понять. Прими за чистую монету. Так выглядит дружба.

— Dzusba… — задумчиво повторил иномирец, и они оба поехали за остальными.

Пока Эрминия только поднималась на холм, Рэксволд с Лайлой уже скрылись за малахитовой вершиной и почти сразу встали как вкопанные, забыв про шуточное противостояние. Ассасин ослабил натянутые поводья, а вампирша развеяла огненный шар. Виной тому стал белоснежный табун, щипавший траву в согретой солнцем низине.

— Лайла… у меня что-то с глазами или это…

— Нет, я тоже их вижу… — с благоговением прошептала вампирша. — Единороги… Один… Два… Три… — она обвела взором всех существ. — Девять. О небеса, я сейчас в обморок упаду… — от эмоционального всплеска, всколыхнувшего ментальную связь, сидевший на плече мефит тихонько заскулил. — Всё хорошо, Скарги. Это не тревога. Это восторг.

— Чую, этот «восторг» придётся объехать. Как-то недобро они посматривают.

— Скажи, что ты шутишь. Это же единороги. Они безобидные. Поехали, — Лайла направила кобылу вниз по склону.

— К табуну? Прям так?

— Нет, конечно. С ягодным пирожком, — вампирша наклонилась и запустила ладонь под крышку притороченной к седлу корзины. — Угостим самых любопытных. Но если тебе боязно, можешь здесь постоять, — с улыбкой обернулась она.

— Угу. Варга не испугался, а от рогатых лошадок штаны обмочил.

Они съехали с холма, спешились и оставили животных неподалёку. Однако стоило приблизиться к табуну, как все единороги развернулись с зажатыми ушами. Точно к ним не люди подошли, а стая волков подкралась.

— Я бы не сказал, что они выглядят безобидно, — Рэксволд смотрел на девять обращённых в свою сторону рогов.

— Что-то не так. Они нервничают. Кажется, поняла. Скарги, будь любезен, полетай пока в небе.

Уркнувший мефит вспорхнул, и Лайла уверенно зашагала к табуну. Когда один из единорогов с грозным ржанием поднялся на дыбы, уверенность растаяла, стекла по телу и сковала ноги страхом.

— Но… Я…

— Тебя сейчас голову копытом проломят, — взяв девушку за локоть, ассасин отвёл её назад. — Безобидные. Людей любят. Ага. Видать, и королевские книжки брехни полны. А тот, которого ты в саду подкармливала, просто отбитый маленько был.

— Нет, — Лайла вдруг стала угрюмее осенней тучи. — Могла бы догадаться и раньше. Ведь ответ лежит на поверхности. Я — вампир. Они чувствуют сокрытую во мне Тьму. Мне уже никогда не ощутить то всеобъемлющее счастье, что дарит прикосновение к шёлку кипенной шерсти, — она протянула Рэксволду румяный пирожок. — Прошу, угости их за меня.

— Ты хочешь, чтобы меня там затоптали? Может, я лучше сам его слопаю? Это сделает меня счастливее, — Рэксволд поглядел во влажные изумруды глаз, сиявшие немой мольбой. — Ла-адно. Дай сюда. Чего только не сделаешь ради сестры, — он неспешно направился к табуну. — Ну, скотина магическая, кто тут пожрать хочет?

Из белого облака хаотично бродивших существ вышел крупный единорог. С густой гривой и низко опущенной головой.

— Ну, хоть уговаривать не надо.

Единорог приблизился. Почти вплотную. Неторопливо поднял голову — ассасин увидел собственное отражение в небесно-голубых глазах.

— На? — пирожок коснулся белого носа, аккурат меж широко раздутых ноздрей.

Не успел Рэксволд опомниться, как ему в лоб уже летели светлые копыта. Выронившая еду ладонь взмыла над головой, словно это могло спасти от гнева вставшего на дыбы жеребца. Копыта обрушились на вспыхнувший из ниоткуда пламенный щит — ассасина осыпало оранжевыми искрами.

— Мать твою… — он отбежал к Лайле, что тут же отгородила его и себя пламенной решёткой. — Чтоб я тебя ещё когда-либо слушал…

Воинственное ржание. Грозный топот. В обрамлённых огнём просветах замелькали белоснежные силуэты.

— Прости, — мрачно ответила вампирша, удерживая чары плавными поворотами рук. — Не думала, что они настолько разозлились…

Оббежав вокруг пламенного заграждения и не найдя бреши, табун поскакал прочь.

Лайла развеяла магию. С тоской посмотрела ему вслед. Отныне единственный единорог, которого она могла погладить, — тот, что на кольце, бездушное золото с сапфиром вместо глаза. Такова плата за вечную молодость и возможности, о которых людям дано лишь мечтать.

— Это сейчас что такое было? — спешно подъехал Джон, чью тревогу медленно вытесняло удивление. — Я уж думал, стрелять придётся…

— Ничего особенного, — Рэксволд посмотрел на приближающихся Эрминию и Шойсу. — Мы нашли единорогов, и Лайла захотела, чтобы я испытал новые ощущения. В принципе, получилось: рогатые лошадки пытаются убить меня первые, — он направился к месту, где чуть не лишился жизни.

— Это была скверная затея, — потупив взгляд, вампирша перебирала пальцами подол платья. — Моё слепое доверие к человеческому прошлому едва не погубило тебя…

— Бывает, — ассасин поднял из травы пирожок и, посмотрев на Лайлу, сразу откусил половину. — М-м-м, вкуснятина, — неразборчиво выдал набитый рот. — Считай, мы в расчёте.

Странники поскакали дальше по пологим холмам Залужья. Назвав агрессивного жеребца вожаком, Джон провёл определённые параллели в поведении единорогов и лошадей. Хотя до конца в своих предположениях уверен не был. Неуверенность оказалась заразной. Прокашлявшийся Рэксволд украдкой вытер замаранную кровью ладонь о чёрное седло и задумчиво поглядел на пасмурную вампиршу: возможно, в случившемся виновата не только она.

Солнце скатилось за потемневшие барханы. Оазис Хальшахет укрыли сумерки. Всё, от домов до деревьев, выкрасилось в серо-синие тона, за исключением озера, сиявшего тусклой дорожкой притаившегося в небе месяца.

Свесив ноги с каменных перил, Хризальтера сидела на балконе и наблюдала, как далеко за стенами дворца шагает по пескам один из десяти обещанных караванов. Гонцы с указом султана прибыли в другие города ещё днём. Не без помощи магии. Иначе бы сборы воинов затянулись на недели, а то и месяцы.

— Госпожа, — раздался за спиной робкий голос Каргиба. — Я принёс вам кокосового молока с пюре алоэ и соком кактуса. Так называемый напиток пустынных богов.

— Как любезно, — демонесса не глядя протянула руку, и в ней оказался бокал. — Можешь идти… — не услышав шагов, Хризальтера обернулась, вонзив пристальный взор в смуглое лицо: — Я неясно выразилась?

— Позвольте… спросить.

— Что ж. Позволяю.

— Почему вам нужно именно пять тысяч воинов? Ведь я предлагал и больше…

— Тебе не даёт покоя тайна, которую мироздание хранит за семью печатями, но предпочло бы никогда не знать. Ты решил, что я поделюсь ею с тобой? — Хризальтера утопила усмешку в ароматном напитке.

— Простите, — опустил карие глаза султан. — Мне не следовало…

— Почему же нет! — вдруг радостно воскликнула демонесса, и её хвост обвил ногу Каргиба.

Окружение вмиг затянуло тенями. Когда они расползлись, взор султана заплутал по окрестностям. Ни оазиса. Ни дворца. Лишь бескрайняя пустыня и сумеречное небо.

— Скажи мне, мудрец, узнаёшь ли ты свои владения?

— Нет, госпожа. Вдали от творений рук человеческих пески безлики. Особенно в преддверии ночи.

— Сегодня я великодушна и прощаю тебе твою невнимательность, — Хризальтера развернула Каргиба в другую сторону, где тот различил едва уловимые контуры гор.

— Мы на севере Аль Херона?

— Верно. В легендарном месте. Где пять тысяч воинов обратят себя в пять тысяч каменных глыб, дабы возвести врата высотой в пять тысяч локтей.

— Врата?

— Гигантские врата. Под стать моему Владыке, что желает обрести материальную оболочку. Скажу честно, мне претит созидание: я взращена нести смерть и разрушения. Однако я обязана воздать за своё освобождение из оков небытия. Пять тысяч лет услужения тому, кто безымянен и одновременно имеет бесчисленное количество имён. Потом же, когда ошейник спадёт, я исчезну в кромке миров. Откуда тропой послесмертия ворочусь на звёздный план, где единственный раз потерпела поражение. И от жестокости моей мести содрогнётся вся вселенная. Лишь тогда со спокойной душой… душами, — с коварной ухмылкой поправилась демонесса, — я отправлюсь в другие измерения. Поведаю тебе ещё одну тайну: их больше, чем песчинок в твоей пустыне.

— Но что ждёт нас после прихода Владыки?..

— На всё Его воля, — пригубив бокал, Хризальтера приблизилась к растерянному султану. — Я обнажила перед тобой правду, мудрец, не хочешь ли и ты чем-нибудь меня порадовать? — плавное объятие крыльями прижало Каргиба к стройному телу.

— Боюсь, госпожа, вместе с сединой я приобрёл и старческую немощь. Однако, если вам будет угодно, во дворце найдутся способные по достоинству развлечь вас.

— Нет ничего непоправимого, — в руке вместо бокала появился зеркальный куб: — Это слеза Хроногора. Она способна исполнять желания того, кто ей владеет. Достаточно подумать, что твои волосы обрели былой цвет, и тело наполнит молодецкая удаль. Держи.

— Госпожа…

— Неужели ты хочешь меня разгневать? — улыбка демонессы угасала подобно последним отблескам солнца на горизонте, а взгляд стал холоднее дувшего с запада ветра.

Султан спешно взял куб. Тёплый и тяжёлый. Отражавший тёмный силуэт на фоне сизого неба. Каргиб сосредоточился и ощутил странную лёгкость. Брошенный на руку взор не обнаружил морщин — лишь терракотовую гладь молодой кожи.

— А теперь я хочу знать, насколько искусен в плотских утехах величайший мудрец пустыни, — Хризальтера приняла человеческое обличье. — Я велю тебе выпустить самые глубинные фантазии, — в предвкушении облизав губы, она неторопливо прикрыла глаза. — Удиви меня, и будешь вознаграждён.

Султан проскользил взглядом по притягательным формам женского тела, изящно схваченным кожаными ремешками. Однако судьба королевства и всего мира давила на плечи горами, разделявшими Аль Херон с Виверхэлем.

— Ну же. Я не люблю ждать.

— Сейчас… — Каргиб крепче сжал магический куб и ощутил, как в другой руке воплощается холод нового желания.

В свете сумерек сверкнул кинжал. Вошёл в укрытый бархатным веком глаз с такой силой, что стальная крестовина сломала переносицу. Хризальтера упала как подкошенная, а султан напрыгнул на неё сверху и ещё несколько раз вогнал остриё в изумлённое лицо. Серый песок, размётанное по нему пятно чёрных волос, всё вокруг забрызгало кровью! Под конец же Каргиб вонзил оружие в пышную грудь: точно в сердце, где его и оставил.

Карий взгляд замер на неподвижности изуродованного лица, сполз на багровую ладонь, перескочил на перемаранные белые одеяния.

Встать оказалось сложно. Ноги и руки дрожали. Бешеный стук сердца грохотал в ушах, словно набат. Всё кончено. Но победа ли это? Сотни миль до дворца. Ни воды. Ни верблюда. Лишь чувство выполненного долга. Хватит ли его, чтобы вернуться к дочерям?

Тусклый свет одинокого месяца впустил в разум озарение. Онемевшие пальцы по-прежнему сжимали артефакт. Вот он, окроплённый тёмными каплями куб, внезапная надежда на спасение. Можно ли с его помощью вновь очутиться во дворце? Или наколдовать всё необходимое? Или хотя бы выяснить путь до ближайшего колодца?

— Оригинально… — вдруг раздался за спиной томный голос.

Вздрогнувший султан развернулся.

— Никак не пойму, — Хризальтера высунула язык через продырявленную щёку и слизала стекавшую из пустой глазницы слизь, — в порыве страсти ты решил, что так я выгляжу лучше, или же подло предал меня?

— Нет… госпожа… — выдавил из себя побледневший Каргиб. — Я всё ещё… предан…

— В таком случае… — рассечённые губы, залитые кровью из разбитого носа, довольно изогнулись: — Продолжим? Награди меня самым жарким поцелуем, на какой только способен. И не смей отводить взора.

— Слушаюсь…

Куб вкусил соль вспотевших ладоней — на подгибающихся ногах султан осторожно приблизился и… резко припал к устам демонессы. Он ощутил всё. И упёршуюся в грудь рукоять кинжала. И горько-металлический оттенок крови. И надрезанный яростным ударом язык, что дерзко проскользнул в рот. Напротив же омерзительно блестел выбитый глаз, мазавший оба лица тёплой слизью. Поцелуй казался вечностью. Пугающей и опасной. Наконец Хризальтера мягко отстранилась:

— Поведай мне, мудрец, что за вкус ты чувствуешь на губах?

— Кровь…

— Нет, — демонесса загадочно улыбнулась, вновь прильнула и прошептала на ухо: — Предательство. И оно будет стоить тебе одной из дочерей.

Зарыдавший Каргиб обессиленно рухнул на колени — рядом в песок упал зеркальный куб, где сразу на трёх сторонах отразилась изборождённая морщинами смуглая рука.

Спустя час утреннее небо стало блёкнуть. Напитываться свинцовой серостью. Ещё до того, как рваные облака сменились бугристыми тучами, Джон предрёк сильную грозу. Ехать по голым холмам стало небезопасно: молния могла приласкать и в низине. Всадникам удалось найти перелесок. Забурившись в него поглубже, они привязали животных под накрапывание первых капель по пятиугольным листьям. Джон примостился на пенёк. Остальные же решили размять ноги.

Пока дождь не просочился сквозь кроны, Лайла собрала немного валежника и взглядом превратила древесную кучку в костерок, чтобы дым разогнал увязавшихся за лошадьми оводов. Затем взяла из гулявшей между спутниками корзины пирожок и села у огня. Рядом моментально нарисовался мефит, следивший за рукой с вкусняшкой широко распахнутыми тёмными глазами. Получив кусочек, он тут же вспорхнул в пышную крону, откуда донеслось едва различимое чавканье.

— Я должна обучить вас магии, — нефритовый взор облетел всех присутствующих, хотя на Шойсу сказанное явно не распространялось. — Отныне она доступна каждому. Нужно лишь знать, с какой стороны подступиться. Я не умаляю ваших боевых навыков, а предлагаю расширить арсенал.

— Тебе с Джоном лишним не будет, — Рэксволд обнял сзади проходившую мимо северянку.

— А тебе? — та опустила взор к лёгшим на грудь ладоням.

— Мне-то зачем? — дерзко лапал возлюбленную ассасин. — Я и без магии могу варга завалить.

— Непобедимый? — одновременно с вопросом прогремел гром.

— Конечно. Небо вон подтверждает.

— А если я при всех уложу тебя на лопатки? — Эрминия стояла в готовности провернуть захват с подсечкой.

— Ты не в счёт. Тебе я проиграл ещё в Аль Хероне, когда первый раз увидел. Прямо издалека сразила. Так что, если уложишь, не забудь оседлать, — крепкие руки проскользили к бёдрам. — Я сопротивляться не стану.

— Выкрутился, — северянка похлопала ассасина по гладко выбритой щеке. — В этот раз.

— А можно чуть серьёзнее отнестись к моим словам? — не сдержавшись, выплеснула возмущение Лайла. — Джон? — она посмотрела на следопыта, что, сидя на пне, жевал пирожок.

— Ну… Почему нет? — пожал плечами воин. — Новый мир доходчиво объяснил: если не идти в ногу со временем, есть все шансы протянуть ноги.

— Эрми? — требовательный взор вернулся к паре.

— Хм. Ты в роли наставницы? На это стоит поглядеть.

— Рэксволд?

— Я рядом постою. Поглазею. Коли понравится — поучаствую.

Ассасин не был уверен, что артефакт Тьмы возле сердца не воспрепятствует чарам Света, и заранее проложил себе путь к отступлению. Лучше тайком опробовать выученное заклинание, чем вызывать у Лайлы размышления, которые при успехе остальных выльются в подозрения.

— Прекрасно. Завтра, на первом же привале, начнём с азов концентрации. Пока у вас есть время морально настроиться. Это поспособствует успеху. И пусть канувший в руках каннибалов том Огня не отягощает ваши сердца сомнениями. Я помню каждый символ.

— А пламенной плёткой нерадивых лупить будешь? — обнимавший северянку Рэксволд вместе с ней уселся у костра. — Говорят, помогает усвоению знаний.

— Исключительно по просьбе желающих, — невинно улыбнулась Лайла.

— Кстати о знаниях… — Джон отряхнул ладони и заозирался. — А где Шойсу?

Под шум терявшегося в кронах дождя и треск костра, взгляды расползлись по округе, как горсть выпущенных жуков. Однако ни у соседних деревьев, ни у жевавших траву лошадей, ни у сложенных в кучу сумок иномирца не оказалось.

— Может, по нужде отошёл? — предположил ассасин. — Авось не заблудится.

— Перелесок небольшой, но не факт, что мы здесь одни. Скарги, — вынырнувший из листвы мефит спикировал на плечо Лайлы.

— Не надо. Вижу его, — поднявшийся следопыт смотрел поверх зарослей с десятками бордовых колосков. — На опушке стоит.

— Боги. Что он там забыл?

— Ты меня спрашиваешь? Может, уединения захотел.

— Молится? — подбросила догадку Эрминия.

— Или тоскует по дому, — погладила мефита вставшая Лайла. — В любом случае предлагаю его не беспокоить. Вернётся, когда посчитает нужным.

Стоя под деревом, Шойсу напряжённо глядел ввысь. Созерцал клубившееся пепельными буграми небо. Безграничное, как пещерная мгла. Глубокое, точно отчаяние подхвативших кальвантийскую гнилицу. Когда его надламывала ослепительно яркая трещина, чей рокот всегда приходил с опозданием, нутро воина вздрагивало, а рука сжимала копьё до белевших костяшек. Однако отвести взор было невозможно: слишком завораживающее зрелище.

А далеко за грозой, за лесами, топями и горами, к старинной крепости приблизились три бородатых мужчины. Каждый в чёрной кольчужной мантии с золочёным крестом на спине, но лишь один — с хрустальным посохом, увенчанным обсидиановым шаром так, словно его держали пять прозрачных пальцев.

Все трое остановились у потресканной арки главных ворот, какие давно увязли в земле. Впереди, на поросшей травой брусчатке, лежал обезглавленный труп. Его руки и часть бедра были отъедены, живот — выпотрошен, а над тем, что ещё могло смердеть, вились мухи. Судя по склизким пятнам вокруг, звери регулярно приходили дербанить гнилое мясо, разбрасывая по холодному камню белёсые личинки.

— Дельвинус… — мужчина по центру ударил посохом оземь — жужжание оборвалось и мостовую усыпало мёртвыми мухами. — Вера. Могущество. Долг. Отныне и навеки.